Когда всё пошло по одному месту
Ужин подгорал. Не то чтобы подгорал, он прямо-таки вонял изжогой, пытаясь устроить на кухне настоящий апокалипсис, пока Валентина стояла у окна с телефоном в руке и слушала шестой гудок подряд. Николай, разумеется, не брал трубку. Ни с первого, ни с пятого, ни с сорок пятого. Будто он не муж и отец семейства, а древний шаман, прячущийся в глухой тайге и забывший про все связи с миром.
Валя обреченно вздохнула, выключила плиту, резко швырнула телефон на стол — тот, разумеется, сдался и жалобно пискнул, явно испытывая её раздражение.
— Вот же мразь, — прошипела она, даже не пытаясь подобрать более мягкие слова.
Кухня пропахла гарью, сам ужин был, мягко говоря, на грани краха, а жизнь в целом — тоже как-то не ахти. Всё шло по давно знакомому сценарию: ты втыкаешь в отношения, ипотеку, совместные фотографии на фоне облезлого пальто в Сочи, а потом получаешь по лицу не холодным ужином, а чем-то куда более жестоким — предательством.
Звонок в дверь разорвал тишину, и Валя с удовольствием уткнулась в этот звук, как утопающий в спасательный круг.
— Господи, наконец-то! — буквально выдохнула Валентина, вытирая руки о фартук.
Она метнулась к двери, мысленно готовясь скипидарным потоком упрёков, обвинений и, возможно, небольшой физической атаки, если бокалов вина к моменту кульминации не останется.
Но за дверью стояла не Николай.
Стояла Лена — её лучшая подруга. Та самая, с которой они еще помнили времена, когда влезали в джинсы 42 размера и искренне верили в любовь до гроба. Лена с двумя бутылками вина в руках и коробкой пиццы в зубах.
— Я знала, что этот козёл опять что-то натворит, — без всяких предисловий заявила она, ввалившись в квартиру.
— С чего ты взяла? — Валентина ошарашенно моргнула, не ожидая такого напора.
Лена многозначительно махнула телефоном, как кнутом.
— Извиняюсь, но когда муж не берёт трубку в пятницу вечером, это либо инсульт, либо секс на офисном диванчике. И раз морги молчат — я ставлю на второй вариант.
Валентина не выдержала и рассмеялась, сквозь слёзы. Именно за такие моменты она и любила Лену: никаких воплей «как ты теперь будешь жить», только трезвый взгляд на реальность и добавление сарказма.
Они валились на кухню, где сгоревшая курица бодро бодалась с ароматом дешёвой пиццы и вина.
— Ну что, — подняла бокал Лена, — за то, чтобы Валентина наконец-то послала этого козла в пешее эротическое путешествие!
— Я не уверена, что готова, — честно призналась Валя.
— Готовность, знаешь, штука относительная. Кто-то к 40 уже детей заводит, а кто-то всё ещё в ожидании «переждём тяжёлые времена». Так вот, Валя, эти тяжёлые времена не закончились и никогда не закончится! Всё будет по-прежнему — тяжело!
Они выпили. Потом ещё. Пицца быстро исчезла, и вместе с ней исчезли все сомнения.
Лена, промокая рот салфеткой, посмотрела на подругу с выражением лица, которое предвещало что-то нешуточное.
— А хочешь прикол? — спросила она с хитрым прищуром.
— Только не опять про поджог его машины, — устало улыбнулась Валентина.
— Нет, лучше! — Лена сияла. — Пойдём в клуб. Потанцуем!
— Ты в своём уме? Мне сорок пять, а на плите кастрюля с чёрной курицей, — пробурчала Валя.
— И что? — Лена расхохоталась. — Будешь в клубе пахнуть как ведьма на шабаше. Отличный камуфляж от идиотов.
Валя закатила глаза, но через пятнадцать минут они уже стояли перед зеркалом в коридоре, размазывая тушь и подпрыгивая, пытаясь втиснуться в джинсы.
— Надень красную кофту! Пусть он видит, кого потерял! — скомандовала Лена.
Валя подчинялась. И вот, в зеркале уже не отражалась заброшенная домохозяйка с лицом «я потеряла смысл жизни», а совершенно нормальная женщина. Чуть уставшая, но вполне себе ничего.
На выходе Валя спросила:
— А если он позвонит?
— Пошлёшь его в жопу, — Лена пожала плечами. — Или ответишь холодно и вежливо, как королева. Главное — без истерик.
Валентина сделала глубокий вдох, как будто готовясь к прыжку в холодную воду, и шагнула в ночь.
Клуб оказался настоящим цирком на колёсах. На входе толпились тинейджеры, которые, судя по всему, думали, что без тонна хайлайтера их не пустят. Валентина среди них выглядела как разведёнка в командировке, что, впрочем, было правдой.
Внутри гремела музыка, пахло потом, алкоголем и дешёвыми амбициями.
— Вот он, рай! — воскликнула Лена, таща Валю в самую гущу.
— Ммм, скорее чистилище, — буркнула Валентина, пытаясь не задохнуться от перегара соседей.
Они заказали коктейли. Потом ещё. Потом Валя потеряла счёт. И вот к ним подошёл мужчина лет сорока пяти, вполне приличный, в джинсах и белой рубашке, который пах не перегаром, а дорогим парфюмом.
— Разрешите пригласить? — спросил он, глядя на Валентину.
Та, забыв все инструкции Ленки, просто кивнула.
Танцевали они как взрослые. Неловко, но по-взрослому. Он не пытался её лапать или шептать пошлости на ухо. Просто держал её руку.
И Валентина поняла: она ещё живая.
Потом они сидели за столиком, смеялись, обсуждали книги (чёрт их побрал) и обменивались взглядами, полными странного, тёплого электричества.
Его звали Сергей Михайлович. Преподаватель литературы. Разведён. Есть сын. Любит джаз и ненавидит политические ток-шоу.
— А вы? — спросил он.
— Я… пока просто живу, — честно ответила Валентина, улыбаясь впервые за долгие месяцы.
И вдруг ей стало ясно: что бы там ни происходило дома — жизнь не кончилась. Она только начиналась.
Но судьба, как водится, решила добавить специй. Ведь иначе было бы слишком просто.
Пощечина реальности
Утро после клуба выдалось не столько тяжёлым, сколько мерзким. Валентина проснулась, и первое, что она почувствовала — привкус металла во рту, как будто кто-то ночью пришёл и приложил её башкой о рельсы. Сильно приложил. Долго приложил. И сейчас это ощущение в голове как будильник — прям по ушам, не даёт забыть.
На тумбочке лежала записка.
— Ты была огонь. Звони, если захочешь. Сергей. P.S. Я оставил тебе кофе на кухне.
Валя чуть не расплылась в дурацкой улыбке. И правда, как девчонка на первом свидании. Но тут же схватилась за голову. У неё что, чокнутость началась? Что за тупые метания? Сначала радость, потом усталость, потом снова радость — вот тебе и утро, пожалуйста.
Состояние счастья было коротким, как лето в России. Зазвонил телефон. Конечно.
— Николай, — вот тебе и классика жанра. Не без этого.
Её сердце вздрогнуло. Но она всё равно взяла трубку.
— Где ты была?! — орёт Николай, как будто она пропала на неделю, а не на одну ночь.
— А ты где был? — Валя спросила спокойно, даже немного издевательски.
— Я… у Марины… работа задержала…
Работа. На каблуках и в мини-юбке, ага. На работу, конечно. Профессиональные такие. Прямо завидно.
— А я была в клубе, — Валя потянула голос, — Танцевала. Пила. Флиртовала. Представляешь, какая я дрянь?
На другом конце трубки Николай начал задыхаться от возмущения.
— Как ты могла?! У нас семья! Ты мать семейства! Как ты выглядишь?!
— Лучше, чем твои алиби, — Валя ухмыльнулась и нажала кнопку «отбой». Чё тут обсуждать? Пустое всё.
Её руки всё ещё дрожали, но она не трогала телефон. Поставила его на стол, а сама села к кофе, которое оставил этот… Сергей. Мол, на кухне для тебя, дорогая. Она даже не посмотрела, что там за кофе. Наверное, и не важно было.
Звонок в дверь. В конце концов, кто-то же должен был прийти. Никак не обходится без сюрпризов.
Открыла.
И увидела Николая. Да, это был он. Раздолбанный, злой, взъерошенный. Всё, что можно сказать про Николая в этот момент — он выглядел, как комикс, в котором, кстати, никто не смеётся.
— Валя, — начал он, — давай поговорим.
— Поздно, Коля. Время для разговоров было, когда ты натягивал Марину в подсобке. — Валя не собиралась сдерживаться. Чего уж тут.
Он сделал шаг вперёд, как этот несчастный барашек, который верит, что если он сейчас подойдёт, то она его простит.
— Это было ошибкой!
— Ошибкой был наш брак, — спокойно произнесла Валя, смотря на него, как на сломанный холодильник — с сожалением, но без всяких иллюзий.
Николай протянул руку, будто собирался её обнять. Валя отступила, как от таракана.
— Я всё исправлю! — он взмолился, как нищий в метро.
Валя посмотрела на него с таким же выражением, как если бы она увидела дырявые носки, которые, может быть, и хороши, но явно не для неё.
— Поправляй свою жизнь без меня, Коля, — сказала она, и эти слова повисли в воздухе, как тяжёлый камень. — А дверь на выход тебе известна.
Она стояла, смотрела, как он уходит. И вот тут, в этом моменте, она почувствовала себя по-настоящему живой. Как хозяйка своей жизни, а не игрушка, которой кто-то вертит.
— Ну, теперь всё будет по-другому, — подумала она, и снова улыбнулась.
