Я сидела на кухне, поздний вечер, и в этот момент весь мир как будто застыл. Тишина такая, что только старые настенные часы продолжают тиканье, отмеряя время. Тик-так. Тик-так. Каждое из этих тиканье — как последний выдох той жизни, что была до этого.
Чай в чашке давно остыл. Он стоял передо мной как символ всего прошедшего — холодный, забытый. А я сидела, водя пальцем по краю записки, что нашла в кармане его пиджака. Чёрт, даже буквы начали расплываться, но я знала их наизусть.
«Люблю тебя. Жду завтра.»
Ровный почерк, такие круглые буквы, аккуратная точка в конце. Точка. Какая-то странная, и всё-таки она как будто поставлена уже давно — в наших отношениях с Игорем.
Смешно, но не было ни боли, ни ярости. Только пустота. Холодная, словно из меня выкачали всё живое, оставив лишь оболочку. Тридцать лет. Пятнадцать из них — вместе. А теперь… теперь, глядя на эту записку, я поняла, что Игорь давно был рядом только телом, а душой… уже нет.
Помада на воротнике его рубашки, запах чужих духов. Он возвращался поздно, всегда с телефонным экраном вниз. Всё это я видела, складывала, но не хотела признавать. Теперь уже не отвертишься от правды.
Тик-так. Тик-так.
Я встала, подошла к окну. Наш старый двор, казалось, утопал в темноте, только тусклый свет у подъезда освещал скамейку, где когда-то сидели мы с ним, студентами, болтали всю ночь напролёт о будущем, о доме, который построим вместе. Странно было улыбаться в этот момент, но воспоминания не несли боли, а скорее какую-то ностальгическую нежность. Как будто это была не я, а какая-то другая Оля. Молодая, верящая в чудеса.
Вдруг в прихожей скрипнула дверь. Его шаги. Я не повернулась.
— Оль, ты что, не спишь? — голос Игоря звучал устало. Или это была не усталость, а вина?
— Жду тебя, — ответила я, просто.
— Задержался на работе. Проект горит. — Он никогда не называл всё так прямо, но сейчас… Сейчас я всё чувствовала. Ложь. Обычная ложь. Столько лет прошло, а я теперь не знаю, когда она началась — полгода назад? Год? А может, я просто перестала замечать?
Он подошел, хотел обнять меня сзади, как всегда. Но я едва заметно отстранилась. Он замер. В воздухе между нами повисло какое-то напряжение.
— Чай будешь? — спросила я, стараясь держать голос ровно.
— Нет, спасибо, я… в душ пойду. — И он ушел. Оставив меня одну. С запиской в руках. Она продолжала жечь мне пальцы.
Я могла бы устроить сцену. Кричать, обвинять, плакать. Могла бы попробовать вернуть всё. Но зачем? Чтобы снова найти такую же записку на утро?
Тик-так. Тик-так.
И вот тогда я поняла, что больше не плачу по ночам. Я больше не жду его с работы. Не думаю о нём постоянно. Мы стали чужими людьми. Живём под одной крышей, но между нами… пропасть. Мост, что когда-то соединял нас, давно смыло волной повседневности, недосказанности, недолюбленности.
Я сделала глубокий вдох, и с ним пришла ясность. Я знала, что нужно делать. Я знала, что скажу ему завтра. Жизнь не заканчивается на предательстве. Она просто меняется.
Я сложила записку пополам и положила её на стол. Последнее доказательство, последняя капля. Иногда нужно отпустить прошлое, чтобы начать новое. Я была готова.
Тик-так. Тик-так.
И вот, впереди — бессонная ночь и новый день. Мой день.
Утро. Чёртово утро. Я не спала, только притворялась. Когда Игорь вернулся с работы, я лежала с закрытыми глазами, слушала его шаги, как он снимает обувь, как осторожно садится на край кровати. Интересно, о ком он думал в тот момент? Обо мне? Или о ней?
Первые лучи солнца просачивались через шторы, оставляя на потолке полосы света. Я смотрела на них и думала, как странно устроена жизнь. Мы прожили пятнадцать лет, а теперь между нами — пропасть, которую не перескочить.
Игорь рядом дышит, спокойно. Он спит, не зная кошмаров, не зная страха. Я встала, тихонько, стараясь не разбудить его. Холодный пол. Халат. Я шла в коридор.
Если бы кто-то увидел меня в этот момент, он бы подумал, что я иду готовить завтрак. Обычное утро. Обычный день. Но я подошла к его шкафу.
В нос ударил запах его одеколона — тот самый, что я подарила ему на прошлый Новый год. Я провела рукой по рубашкам — все выглаженные, аккуратно развешенные, все сделанные моими руками. Сколько вечеров я сидела с этим утюгом, что я не помню.
Один за другим стала снимать рубашки с вешалки. Складывала их аккуратно, как всегда, на комод. Потом брюки, галстуки, свитера — всё то, что когда-то казалось важным, что приносило уют. Не спеша, ровно, словно это была просто домашняя рутина, а не разрушение моей жизни. Как странно, но сегодня мне не хотелось плакать. Вчера я бы точно расплакалась. Сегодня же в груди было что-то похожее на заморозку.
Я достала чемодан с верхней полки. Пылился, конечно. Мы так редко ездили куда-то, так много отговорок было: «много работы», «не сезон», «в следующем месяце». Только вот этого следующего месяца не было.
Я открыла чемодан, вытерла пыль с ручки и начала складывать его вещи. Носки с носками, свитера со свитерами. Бабушка всегда говорила, что вещи нужно складывать аккуратно, особенно те, которые отдаёшь.
Телефон Игоря вдруг зазвонил на тумбочке, и я замерла. Он не проснулся, нет. Я на цыпочках прошла в спальню, взяла его мобильный. На экране высветилось имя «Катя». Конечно. Кто ещё.
Я выключила звук и положила его обратно. Воскресное утро. Восемь часов. И она уже звонит. «Доброе утро, любимый?» – или, может, «Когда увидимся?» или «Почему не отвечаешь?» Ужасно забавно, если честно.
Я вернулась к своей работе. Футболки, джинсы, домашние штаны. Всё, как всегда. Он был аккуратен в этом. Всегда. Но только не в своей чёртовой личной жизни.
С верхней полки я достала шкатулку с его запонками и часами. Положила их в боковой карман. На стене в гостиной заметила нашу фотографию из поездки в Крым прошлым летом. Я сняла её с крючка, вытащила из рамки и положила в чемодан. Пусть забирает. Мне уже не нужно это прошлое.
И вот в шкафу у двери висела его куртка. Я вспомнила чек, который нашла в кармане пару недель назад. Дорогой ужин на двоих. И тогда я сделала вид, что не заметила. Странно, что теперь это не вызывает боли. Просто пустота, как всегда.
Последним предметом стали ключи. Его связка лежала там, где он всегда её оставлял. Я взяла ключ от нашей квартиры, отсоединила его и положила отдельно, на тумбочку у входа. Это было последнее.
Я услышала, как заскрипела кровать. Игорь встал. Я замерла. Его шаги, сонные, неуверенные, шли ко мне.
— Оля? — его голос эхом отозвался в коридоре.
Я ничего не ответила. Просто закрыла чемодан, застегнула молнию. Глубоко вдохнула. Всё, это момент. Этот момент, когда всё меняется.
Игорь появился в дверях гостиной, растрёпанный, в пижамных штанах. Он посмотрел на меня, потом на чемодан, но ничего не понял.
— Что происходит? — спросил он с тревогой в голосе.
Я смотрела на него. Боже, как я любила его когда-то. Когда-то.
— Раз решил уходить, оставь ключи и забудь дорогу сюда — сказала я странно спокойным голосом, который мне самой не понравился.
Он замер. Моргнул. Растерянность в его глазах тут же сменяется паникой.
— Оль, ты о чём?.. Давай спокойно поговорим.
Я подошла к нему вплотную, взяла его за руку. От прикосновения к его коже стало так больно, как будто тысячи иголок воткнулись в мои пальцы. Но я не вырвала руку, не закричала. Я разжала его пальцы и вложила в ладонь ключ от нашей квартиры.
— Всё. Ты свободен, — произнесла я и отступила на шаг.
— Ты с ума сошла? — Игорь нервно усмехнулся. — Я никуда не собираюсь!
— Неужели? — я достала записку, протянула ему. — «Люблю тебя. Жду завтра.» Помада на воротнике. Чеки из ресторанов. Звонки, на которые ты выходишь в ванную. Ночные СМС. Духи, которыми от тебя пахнет, когда ты возвращаешься домой. Все эти месяцы, Игорь. Все эти чёртовы месяцы я делала вид, что ничего не происходит.
Он сразу весь как-то сник. Опустил голову, затравленно посмотрел на записку, которую держал в руках. Рот открыл — закрыл, как рыбка, лишённая кислорода.
— Это не то, что ты думаешь, — начал он привычную фразу, которую я слышала, наверное, сто раз в дешевых сериалах.
— Не надо, — я подняла руку, чтобы остановить его поток бессмысленных оправданий. — Просто не надо. Я не хочу слушать, как ты мне врёшь. Снова.
Тишина. Такая, что даже воздух казался тяжелым. Время замедлилось, а где-то внизу, в этом дворе, завёлся чьей-то мотор. Я не слышала, как он стоял там, в своей растерянности, с ключом в руке, не зная, что с ним делать.
— Прости, — наконец произнёс он. — Я не хотел, чтобы так получилось.
— Никто не хочет, — ответила я, сдерживая этот слом внутри себя, стараясь не дать себе слабину.
Я кивнула на чемодан.
— Твои вещи. Остальное заберешь позже. Только предупреди заранее. Я все сложу, оставлю у двери. Тебе не придётся заходить.
Он стоял, как потерянный, не зная, что делать с тем, что уже невозможно было вернуть.
— А как же… мы? — его голос был настолько беспомощным, что на миг я почувствовала жаль. Только на миг.
— Нас больше нет, Игорь, — сказала я, чувствуя, как дрогнул мой голос, но я снова взяла себя в руки. — Можешь идти к ней. Она звонила. Дважды.
Его телефон снова завибрировал в кармане пижамных штанов. Он потянулся за ним, но замер, встретив мой взгляд.
Я отвернулась и вышла на кухню. Мне не хотелось видеть, как он уходит. Я включила воду, делая вид, что мне нужно набрать воды. Стояла, прислушиваясь, как он быстро одевался, хватал чемодан и направлялся к двери.
— Оля, — его голос прорвался в моё молчание из прихожей.
Я сжала побелевшие пальцы вокруг края раковины, не отвечая.
Щёлкнул замок. Хлопнула дверь.
Пятнадцать лет. Всё закончилось звуком закрывающейся двери. Я опустилась на пол, прямо возле раковины. Вода всё лилась, но я её уже не слышала. Вместо воды в ушах стоял звук собственных рыданий, которые наконец прорвались наружу.
Игорь стоял перед дверью своей — теперь уже бывшей — квартиры. Три дня прошло, а казалось, что целая вечность. Три дня, полных скитаний по друзьям, три дня неловких объяснений и осознания того, что он натворил.
В кармане не было привычных ключей. Когда-то он перебирал их, когда нервничал, просто так. Эта привычка исчезла вместе с ним. С исчезнувшими ключами исчезла и его уверенность.
Он поднял руку, чтобы постучать. Но замер. Что он скажет? «Прости»? «Я ошибся»? «Давай начнем сначала»? Все эти слова казались теперь пустыми, как бумажки на ветру. Оля заслуживала большего, чем банальные оправдания.
Рука так и осталась в воздухе, не коснувшись двери. Он не мог заставить себя постучать. Он даже не мог позвонить. Вчера отправил сообщение, просил забрать оставшиеся вещи, но ответа не получил. Оля словно исчезла. Растворилась. Маша, их общая подруга, сказала, что она взяла отпуск и уехала к сестре.
Сбежала. От него. От того, что он сделал.
Игорь прислонился лбом к двери. Он чувствовал её запах — легкий аромат цветочного шампуня, которым она всегда пользовалась. Закрыл глаза и увидел её — в домашнем халате, с чашкой кофе, волосы собраны в небрежный пучок, на носу очки для чтения. Он видел её так много раз и принимал всё это как должное, как часть пейзажа, как нечто неизменное.
Его телефон завибрировал. Сообщение от Кати. Она ждала его на летней веранде кафе. Третье сообщение за последний час. Настойчивое. Нетерпеливое. Совсем не такая, как Оля.
Игорь оттолкнулся от двери и пошёл к лифту. Три дня назад, когда он выходил с чемоданом из этого подъезда, он чувствовал только растерянность и обиду. Обида на Олю за то, что она не дала ему объясниться, не стала бороться, просто выставила его за дверь. Сейчас он понимал, насколько это было нелепо — обижаться на того, кого предал сам.
Катя ждала его на летней веранде кафе, поглядывая в экран телефона. Двадцать девять лет, на девять лет младше Оли. Длинные светлые волосы, яркий макияж, короткая юбка. Она подняла голову, заметила его и замахала рукой.
— Ты где пропадал? Я уже волноваться начала! — она потянулась к нему для поцелуя, но он отстранился и сел напротив.
— Поднимался наверх. Думал, может, Оля дома, заберу вещи.
— И как?
— Не открыла. Наверное, нет никого.
Катя пожала плечами.
— Да и бог с ними, с вещами. Купим новые! — она подмигнула ему. — Я нашла отличную квартиру, хочу тебе показать. Двушка, хороший ремонт, рядом с моей работой…
Она говорила и говорила, а Игорь сидел и слушал, не понимая, что делает здесь, с этой женщиной. Что он в ней нашел? Молодость? Восхищение? Новизну?
— …и можем в следующие выходные заехать! Как тебе идея? — закончила она, сияя глазами.
— Катя, — начал Игорь, не зная точно, что сказать. — Я не могу.
— В следующие выходные? Да не вопрос, через две недели тоже норм.
— Нет, ты не поняла, — он провел рукой по волосам, чувствуя, как в груди поднимается то ли тоска, то ли облегчение. — Я не могу… это всё.
Её улыбка исчезла, как утренний туман.
— Что значит «всё»?
— Ты… ты замечательная. Правда. Но я… это ошибка.
— Ошибка? — её голос поднялся на октаву. — Ты полгода твердил, что любишь меня, что уйдешь от жены, что мы будем вместе. И теперь, когда она сама тебя выставила, ты говоришь, что это ошибка?
Её слова ударили его, как пощёчина. Шесть месяцев. Полгода предательства. Полгода лжи. И не только Оле — себе самому.
— Прости, — едва ли не прошептал он, ощущая, как земля уходит из-под ног.
— О нет, — Катя качнула головой, её глаза наполнились слезами, будто из-под земли вырвался тот самый болезненный момент, когда всё рушится. — Ты не сделаешь этого со мной. Не теперь. Не после всего, что было.
Она потянулась через стол, схватила его за руку.
— Игорь, ты просто растерян. Это нормально. Развод — это стресс, даже если ты его планировал.
Слово «развод» повисло в воздухе, как тупая тяжесть. Он никогда не думал о разводе. Даже когда начал встречаться с Катей, что-то в его душе шептало, что это временно, что вот-вот всё наладится, что он и Оля всё равно будут вместе. А теперь…
— Мне нужно время, — сказал он, освобождая свою руку из её цепких пальцев. — Мне нужно подумать обо всем.
— О чём тут думать? Она тебя выгнала. Я тебя люблю. Мы можем быть счастливы.
Счастье. Это слово как-то прозвучало фальшиво, с какой-то пустотой внутри. Что такое счастье? Новая квартира? Молодая подруга? Жизнь с человеком, который и не знал тебя по-настоящему?
— Я позвоню, — выдохнул он, вставая из-за стола.
— Куда ты?
— Не знаю. Мне надо… побыть одному.
Он ушел, не оглядываясь, чувствуя её взгляд в спину. Ещё одна женщина, которую он обидел. Ещё одна душа, которую он растоптал.
Игорь брёл по улице, не замечая людей вокруг. В голове не переставали мелькать воспоминания — пятнадцать лет с Олей. Их первое знакомство в библиотеке университета, первый поцелуй, свадьба, как они строили дом, как она поддерживала его, когда умер отец. Как выхаживала его после операции. Как прощала его мелкие ошибки, потом всё более серьёзные.
А что он дал ей взамен? Предательство. Ложь. Пустые обещания.
Теперь, когда всё рухнуло, он вдруг ясно понял, что потерял. Не просто жену, а часть себя. Лучшую часть себя.
Поздно понимать. Мосты сожжены. Ключи отданы. Дверь закрыта.
Он остановился посреди улицы, бессознательно заблудившись в толпе. В груди была такая пустота, что казалось, внутри него образовалась черная дыра, поглощая всё: чувства, мысли, надежды. Вот она — цена выбора.
Солнечные лучи били прямо в глаза, сквозь задернутые шторы. Я поморщилась и перевернулась на другой бок. Три месяца прошло, а я всё ещё не могла привыкнуть спать одна — постель казалась огромной, как целый мир, и пугающе пустой. Хотя, если честно, последние два года с Игорем мы уже почти не спали вместе. Я засыпала одна, он приходил поздно. Или я делала вид, что сплю, когда он возвращался. Только для того, чтобы не встречаться с его взглядом.
Три месяца новой жизни. Жизни без него.
Часы показывали почти десять. Пора вставать. Уборка, новые занавески, покрасить окна на кухне. Всё это — моё. И почему-то теперь я не чувствовала страха перед этим. Напротив, меня это радовало. Всё, что я делаю, теперь — только для себя. Для меня одной.
Когда я сбежала к сестре в Калугу после его ухода, она смотрела на меня с таким жалением, что хотелось плакать. «Сорок два года, и снова одна! Как же так, Оленька?» А я по ночам рыдала от смеси обиды, злости и… облегчения. Словно наконец смогла выдохнуть после долгого задержания дыхания.
Аромат кофе из кухни наполнил квартиру. Это была моя первая «холостяцкая» покупка — автоматическая кофеварка. Игорь всегда говорил, что от растворимого кофе никто не умирает, а тратить деньги на «роскошь» — глупость. А я купила. Маленькая победа. Моя победа.
С чашкой в руке я вышла на балкон. Воздух пах скошенной травой. На детской площадке внизу кипела жизнь — мамы с колясками, бабушки на лавочках. Когда-то я думала, что и мы с Игорем заведем детей. Но не сложилось. Может, оно и к лучшему.
Телефон пискнул. Маша: «Оль, не забудь сегодня в семь, у меня. Отмечаем повышение! Познакомлю тебя с одним… интересненьким. Только не вздумай соскочить!»
Раньше я бы так и сделала — нашла бы предлог не идти. Игорь терпеть не мог шумные компании, и отучил меня от них. «Нам и вдвоем хорошо», — говорил он. И я соглашалась, как соглашалась почти во всем.
Но теперь я решила, что буду ходить куда захочу.
— А теперь буду ходить куда захочу! — сказала я вслух, и чуть не расплескала кофе, когда с нижнего балкона мне ответил мужской голос:
— Правильно, соседка! Давно пора!
Сосед снизу, пожилой профессор на пенсии, усмехнулся в усы:
— Простите, не хотел подслушивать. Но согласен с вами полностью!
Я махнула ему рукой, поспешно отступив в квартиру, чувствуя, как краска заливает щеки. Поймала себя на том, что за последний месяц я сильно распереживалась из-за мнений других. Как раньше было всё иначе…
Мобильник зазвонил. На экране — незнакомый номер. Сердце ёкнуло. Не успела ни подумать, ни собраться.
— Алло? — голос мой вышел, как скрипучий звук, что не слышал никто, кроме меня.
Тишина. Долгая, неприятная, как будто этот момент затягивается с каждым молчаливым мгновением.
— Оля, это я.
Его голос. Чёрт. Я не слышала его три месяца. И не хотела слышать. Я ведь за это время уже забыла, что значит говорить с ним.
— Что тебе нужно, Игорь? — спросила я, уперевшись лбом в холодную стену. Внутри всё окаменело.
— Просто… поговорить. Я соскучился. Много думал о нас, о том, что случилось…
Сколько раз я прокручивала этот разговор в голове? И вот теперь все слова куда-то испарились.
— У меня всё хорошо, — наконец проговорила я, стараясь не дрогнуть. — Надеюсь, у тебя тоже. Но нам не о чем говорить.
— Оля, пожалуйста, — в его голосе появились нотки отчаяния. — Я понял, как был неправ. Катя… это всё несерьезно было. Я тебя люблю. Только тебя.
Катя. Так вот, у безликого врага теперь есть имя. Интересно, сколько ей лет? Моложе меня, красивее? И что у них не сложилось? Неужели она тоже нашла записки от другой в его кармане?
— Любовь — это не только слова, Игорь. Это поступки. Это выбор, который ты делаешь каждый день. И ты сделал свой.
Я подошла к окну, вглядываясь в своё отражение. Новая стрижка, лёгкий загар. Я выглядела… живой. Впервые за долгое время.
— Я ошибся. Люди ошибаются. Разве ты никогда не ошибалась?
— Ошибалась. И платила за свои ошибки. — Я провела пальцем по стеклу, ощущая, как холодное стекло отзывается в теле. — Знаешь, что я поняла за эти месяцы? Что любила не тебя настоящего, а образ, который сама себе нарисовала. Мы оба цеплялись за иллюзию.
— Нет, это не так…
— Игорь, хватит, — я устало перебила его. — Я тебя не виню. И не держу зла. Просто отпускаю. И тебе советую то же самое.
Молчание. Неловкое, вязкое, как в туманной пустоте. Раньше я всегда была на шаг впереди, знала его мысли, чувства. Всегда была готова поддержать. Но хватит.
— А если я не могу? — его голос стал глухим, полным боли. — Если я не хочу отпускать?
— Тогда тебе будет очень тяжело жить дальше. Прощай, Игорь. И будь счастлив.
Я отключила телефон. И как-то удивительно, никакой боли, никаких мук совести. Только какая-то тихая грусть по тому, что могло бы быть. Если бы мы оба были другими людьми.
Пора серьёзно заняться разводом. И квартирным вопросом. И своей жизнью. Своей собственной жизнью, которую я откладывала на потом все эти годы.
Вечером, собираясь к Маше, я крутилась перед зеркалом в новом платье цвета индиго. Туфли на высоком каблуке, яркая помада… Игорь всегда говорил, что «в нашем возрасте» нужно одеваться «соответственно», а не «выпендриваться». А мне — нравилось. Я выглядела свободной.
Заперев квартиру, я на мгновение прислонилась лбом к прохладной двери. Позади остались пятнадцать лет жизни. Впереди — неизвестность. Моя неизвестность. И это пугало и восхищало одновременно.
Телефон пиликнул: «Такси внизу! Бегом, опаздываем!»
Я рассмеялась, поднимясь с места и поспешив к лифту. Жизнь продолжалась. Моя жизнь только начиналась.
