Полина сидела на подоконнике и смотрела на утренний город. Дворники неторопливо убирали снег, утки на пруду клевали хлеб, который им бросала какая-то бабушка в старом, ещё советском пуховике.
В её руках был стакан кофе, но он уже остыл — как раз к тому моменту, когда в спальне зашевелился Виктор.
— Опять с шести утра на ногах? — хрипло зевнул он, выходя в трусах и с видом человека, которому весь мир должен извиниться за своё существование. — Не женщина, а просто будильник с нервами.
— А ты снова с восьми утра будешь сидеть в телефоне и жаловаться, что жизнь не удалась, — спокойно ответила Полина, не глядя на него.
Когда-то она любила в нём этот хитрый прищур и бесконечные шуточки. Сейчас же они казались ей как дешёвый магнит на холодильнике — когда-то милый, а теперь раздражающий до скрежета в зубах.
— Ты портишь мне настроение с утра, — Виктор налил себе кофе. — Я вот думаю… Может, хватит тебе так цепляться за эту свою квартиру, как кошка за сосиску? Мы же всё равно живём вместе.
— И? — Полина повернулась к нему с лёгкой улыбкой, но внутри у неё уже всё закипало.
— И… — он поставил кружку на стол и присел напротив. — Логично будет, если мы оформим её на нас двоих. Всё будет честно, как у нормальных людей.
Она молчала. Потому что прекрасно знала: «нормальные люди» в его понимании — это когда всё принадлежит ему, а ты, дура, ещё и должна быть ему благодарна.
— Витя, — сказала она, аккуратно кладя ложку в раковину. — Я эту квартиру покупала два года. Две работы. Поездки на дачу к маме на электричке, потому что так было дешевле, чем на такси. Я даже фрукты взвешивала до грамма, чтобы сэкономить.
— Ну ты же теперь не одна, — он пожал плечами. — Разве плохо делиться?
— Делиться нужно едой. И кроватью. А не правом собственности, — сдержанно усмехнулась она.
Виктор откинулся на стуле, посмотрел на неё с прищуром — тем самым, которым он когда-то её очаровал.
— Знаешь, иногда ты ведёшь себя как старая дева, — сказал он. — Всё у тебя расписано, всё по полочкам… Ты боишься, что я тебя брошу?
— Я боюсь, что ты останешься, — ответила Полина и впервые за это утро почувствовала себя честной.
Он усмехнулся, но в глазах у него мелькнуло раздражение. Этот разговор был далеко не первым — и она знала, что не последним.
Вечером они сидели на кухне у Тани, подруги Полины. Та резала салат и время от времени бросала на Виктора короткие, оценивающие взгляды.
— Так, я что-то не понимаю, — Таня отложила нож. — Ты всерьёз хочешь, чтобы она оформила на тебя половину квартиры?
— А что? — Виктор сделал вид, что не понимает подвоха. — Мы же семья.
— Семья — это когда вы вместе кредиты выплачиваете. А не когда один пашет, а второй записывается в «инвесторы», — хмыкнула Таня.
Полина прятала улыбку в своей кружке чая. Таня всегда была прямолинейной до неприличия.
— Таня, — вздохнул Виктор. — Ты просто не понимаешь. Это вопрос доверия.
— Доверие — это когда тебе ключи от квартиры дают. А не когда документы на право собственности переоформляют, — парировала Таня, нарезая огурец так, будто это его голова.
Вот за это я её и люблю, подумала Полина.
Ночью, когда они легли спать, Виктор снова начал.
— Ты понимаешь, что выглядишь, будто я твой враг? — сказал он, глядя в потолок. — Мне обидно.
— Обидно — это когда человек, которому ты веришь, начинает считать твой дом своей добычей, — тихо сказала Полина.
— Ты мне намекаешь, что я охотник за квартирами?
— Не намекаю. Я просто констатирую факт.
Он резко сел, уставился на неё.
— Ты просто невыносимая. Любая нормальная женщина уже поняла бы, что семья — это когда всё общее. А ты…
— А я понимаю, что семья — это когда оба уважают, что у другого есть что-то своё, — перебила она.
Его рука нервно дёрнулась, будто он хотел ударить по подушке, но он сдержался. Лёг обратно и отвернулся.
Именно в этот момент Полина поняла: будет война.
Утром он демонстративно ушёл, хлопнув дверью. Вечером прислал ей сухое сообщение: «Я у друга. Подумай о том, что я тебе говорил».
Полина выдохнула. И впервые за неделю почувствовала, что дышит полной грудью. Но она знала: это затишье перед настоящей бурей.
В субботу утром Полина сидела на кухне с чашкой чая и наслаждалась наступившей тишиной. Виктор всё ещё находился у своего «друга».
Ничего, пусть там и остаётся. У друга точно нет идей по поводу переоформления чужой квартиры, — с иронией подумала она.
Тишину нарушил звонок в дверь.
Открывает — и видит на пороге Елену Павловну, маму Виктора. Та с пакетами и лицом, на котором было написано: «Сейчас мы с тобой всё обсудим, девочка моя».
— Доброе утро, Полиночка, — сказала она, переступая порог без приглашения. — Я тут подумала… Раз у вас с Витей семья, мне надо бы ключи от квартиры сделать. Ну, мало ли что.
— Мало ли что? — Полина чуть не подавилась чаем. — Мало ли пожар, и вы приедете его тушить?
— Ну… — Елена Павловна улыбнулась, но глаза у неё были стальные. — Ты же понимаешь, в жизни всякое бывает. Вот у меня, например, у одной подруги сына выгнали из его собственной квартиры, потому что она была оформлена только на его жену.
Полина медленно поставила кружку на стол.
— Елена Павловна, эта квартира — мой единственный личный остров. Вы, конечно, замечательная женщина, но ключи… — Она улыбнулась, но в голосе у неё зазвенела сталь. — Ключи я никому не даю. Даже сыну.
— Ох, Полина, — свекровь присела, закинув ногу на ногу, и с театральным вздохом посмотрела на потолок. — Ты же умная девочка, ну пойми: собственность в браке — это общее. И вообще, как это выглядит: муж без прав на жильё?
— Как мужчина, у которого есть жена с головой на плечах, — отрезала Полина.
В этот момент звонит телефон. Виктор.
Полина включает громкую связь.
— Мам, ты у Полины? — голос Виктора звучал недовольным.
— Да, сынок, — сладко отвечает Елена Павловна. — Я вот пришла поговорить, потому что вижу: вы ссоритесь, а я хочу вам помочь.
— Помочь? — Полина усмехнулась. — Это вы сейчас называете помочь — уговорить меня переписать на вас квартиру?
— Полина, — голос Виктора стал холодным. — Ты меня позоришь. Мама пришла с самыми добрыми намерениями.
— Витя, — перебила она, — твои «добрые намерения» пахнут нотариусом и переписанными документами.
— Ты же понимаешь, что без доверия семья не сможет выжить, — влезла Елена Павловна.
— А вы понимаете, что доверие и наивность — это совершенно разные вещи? — Полина подняла бровь.
Через час Елена Павловна ушла, хлопнув дверью так, что с полки упала солонка.
А вечером Виктор приехал. Без предупреждения. С видом прокурора, который пришёл, чтобы вынести ей приговор.
— Ты перешла все границы, — сказал он, даже не поздоровавшись. — Мою мать оскорблять — это уже слишком.
— Ага, а требовать у меня квартиру — это так, лёгкая семейная просьба, — саркастично ответила Полина.
— Ты понимаешь, что ведёшь себя как… — он замялся, подбирая нужное слово.
— Как женщина, которая не хочет остаться на улице? — подсказала она.
— Ты вообще меня любишь? — спросил он вдруг, глядя ей прямо в глаза.
— Люблю. Но квартиру люблю больше, — спокойно ответила она.
И вот тут он взорвался.
— Да я ради тебя… да я… — он стукнул кулаком по столу. — Я мог бы уже жить в своей квартире, но переехал сюда!
— Тогда вернись туда, — спокойно сказала она. — Проблема решена.
— Ты ненормальная! — Виктор сорвался. — Знаешь что, Полина, подумай, как тебе будет одной. Без меня. Без мужчины. Без…
— Без человека, который пытается у меня отнять моё жильё? — она поднялась из-за стола. — Гораздо легче, чем ты думаешь.
Он молча схватил свою куртку, швырнул дверь так, что по стене пошла трещина.
Полина осталась стоять на кухне, глядя на эту трещину.
Вот и символ нашего брака, — подумала она. — Трещина, которую он же и сделал.
Через неделю Полина уже почти привыкла к тишине.
Видимо, он у мамы. Там его кормят и никто не напоминает, что на чужое добро лапы тянуть нехорошо.
Вечером позвонила Таня:
— Слушай, Полина… Я тут случайно встретила знакомую из агентства недвижимости. Она сказала, что видела Виктора у нотариуса. С документами.
— С какими документами? — голос у Полины дрогнул.
— А вот это ты у него сама спроси, — мрачно сказала Таня. — Но, по-моему, он не только про квартиру хотел говорить… Там что-то про совместное имущество шло.
Полина не стала ждать утра. Взяла такси и поехала к Елене Павловне, зная, что Виктор там.
Он открыл дверь в спортивных штанах, с видом человека, которому мешают «наслаждаться жизнью».
— Ты у нотариуса был? — без прелюдий спросила она.
— Был, — равнодушно ответил он. — И что?
— «И что»? — у неё в голосе зазвенел металл. — Ты хотел оформить мою квартиру на себя?
— Не на себя. На нас двоих, — поправил он, словно это что-то меняло. — Я просто подумал, что раз мы семья, нужно узаконить…
— Узаконить? — она шагнула вперёд, в упор. — Это называется не «узаконить», а «прихватить».
Елена Павловна вышла из кухни, облокотившись о дверной косяк.
— Полина, не драматизируй. Он же твой муж, имеет право.
— Нет, — Полина резко обернулась к ней. — Муж имеет право на уважение. А на квартиру — только если купил её вместе с женой. Чего, как мы все помним, не было.
Виктор фыркнул.
— Ты понимаешь, что сейчас ведёшь себя как неблагодарная…
— Как женщина, которая защищает то, что зарабатывала два года, — перебила она. — И да, спасибо, что показал мне, кто ты на самом деле.
— Да я тебя люблю! — вдруг выкрикнул он, шагнув к ней. — Просто хочу, чтобы у нас всё было общее!
— Любовь не меряют метрами квадратными, — сказала она тихо. — А то, что ты делаешь, называется не любовью, а расчётом.
Он замолчал. Елена Павловна хмыкнула и ушла на кухню, громко поставив чайник.
— Ну, думай, как хочешь, — сказал Виктор и отвернулся.
Полина посмотрела на него в последний раз.
— Знаешь, я тоже всё решила, — сказала она. — Завтра мы подаём на развод.
— Чего?! — он повернулся, будто она ударила его по лицу.
— Ты хотел, чтобы всё было общее? Пожалуйста. Будет общее прошлое. Больше ничего.
Она развернулась и ушла. На улице шёл мелкий снег, липнущий к волосам.
И вдруг ей стало легко. Не радостно, но спокойно — как после долгого, тяжёлого разговора, который просто необходимо было провести.
Через месяц они развелись. Виктор пытался вернуться, писал сообщения, что всё «не так понял», что «любил и любит». Но Полина уже жила своей жизнью.
Она знала теперь самое главное: настоящая любовь не требует расписываться на чужих документах.
И её квартира осталась её. Как и её свобода.
Эта история о том, что порой самый большой урок приходит не от чужих, а от самых близких. Что, по-вашему, было самым важным в решении Полины: остаться или уйти?
