Клавдия вышла во двор. Там дел невпроворот, а она одна, как перст. Ни помощников, никого. А к вечеру, откуда ни возьмись, прибегает её пёс, запыхавшийся.
— Ах ты, гулёна, — усмехнулась Клавдия, потрепав здоровенного кобеля за ухо. — Опять набегался? Ну ничего, пойдём со мной, к вечеру успеем. Отдохнёшь перед ночной вылазкой, чую я.
Пёс будто и правда понимал, что к чему, ткнулся мордой ей в руку. Клавдия вздохнула и взялась за вёдра. Поливать надо, а то жара нынче – уму непостижимо.
Жила она давно одна, совсем одна. Когда-то в этом доме обитал её дед, старик, жизнью побитый. Обиделся он на всех и вся: на людей, на мир, на судьбу-злодейку. А всё из-за чего? Из-за того, что не смогли, не захотели спасти его бабу, Клавину прабабку, когда та рожала. Довезли бы её вовремя до больницы – глядишь, и прожила бы бабка долгую и счастливую жизнь.
Клавдия не раз пыталась разговорить деда, узнать, что ж там стряслось. Но старик молчал, как рыба об лёд. Раскололся он только тогда, когда Клава совсем взрослая стала, замуж собралась. Узнал дед, кто её избранник, и в лице переменился.
— Не ходи за него, Клава! Нельзя тебе! — отрезал он, аж голос задрожал.
— Да почему, деда? Он же парень хороший, и семья у него не пьющая. А это у нас в деревне – редкость.
— Нельзя, и всё! Гнилые они, порода у них всегда была плохая.
— Ну деда! Сейчас всё по-другому. Это ты тут один сидишь, от людей отгородился. А почему – наверное, и сам забыл.
Дед вздохнул тяжело и махнул рукой на покосившуюся лавку.
— Садись, Клавдюха. Расскажу я тебе, как твоя бабка помирала… долго помирала.
Клавдия присела на краешек и затаила дыхание.
— В те времена машин-то почти не было, — начал дед тихим голосом. — На лошадях больше передвигались. Ну, в городе понятно, там всё было. А у нас в деревне – два трактора на весь колхоз, да и те вечно сломанные. Зима тогда лютая выдалась, метели одна за другой. А бабка твоя упёрлась, ни в какую в город заранее ехать не хотела. Всё твердила: «Ты один тут с хозяйством не справишься». Приспичило ей рожать в такую вот непогоду. Побежал я по деревне, кобылу искать. У всех, как назло, кобылы крытые. Понятно, что в такую метель да на такое расстояние ни один хозяин не согласится… Тут как раз председатель колхоза подскочил, кричит: «Созвонился я с больницей, говорят, не пробиться им к нам, дороги замело. Будут на главной ждать». Кинулся я тогда к Петрухе… По молодости он за моей Тамаркой бегал, да она меня выбрала. Упал я ему в ноги, плакал, просил, чтобы довёз её до больницы. А он, знаешь… ну, мужик такой себе, не шибко отзывчивый. Говорит: «Не могу я свою бабу одну оставить». Я тогда за грудки его схватил: «Ты хоть понимаешь, что она умереть может?!» Не дали нам подраться тогда. Я с братом покойным на санки её погрузили и сами повезли. Долго шли, часа четыре не меньше. В общем, в больницу Тамара попала, когда ей уже ничем помочь не могли. Только вот мать твою и успели спасти.
— Деда, это, конечно, очень грустно и страшно, — прошептала Клавдия, — но какое всё это имеет отношение к Серёже и к нашей свадьбе?
— А тот Петька… — дед запнулся, — он и есть дед Сергея твоего.
Клавдии стало как-то не по себе. Но с другой стороны, Сергей-то тут при чём?
Девушка вспомнила, как гостила у своего парня. Как его дед встретил её, как комплиментами осыпал, а ведь он прекрасно знал, чья она внучка. Кстати, родители Клавдии тоже были не в восторге от её выбора, но против ничего не сказали.
«Интересно, а сам Сергей знает, что у их дедов такая история была?» — подумала Клавдия и решила во что бы то ни стало всё разузнать.
Но, прежде чем уйти, Клавдия остановилась у порога и спросила у деда:
— Так вот почему ты здесь живёшь, да?
— Ага, внученька, — вздохнул старик. — Не смог я после всего этого на людей зла не держать. Вот и построил себе избушку тут, в глуши. Чтоб никого не видеть. Мне одному спокойнее. Сам на себя рассчитываю. Мать твоя, правда, как выросла, так в деревню подалась, к тётке. Но я не в обиде, ей свою жизнь строить надо было.
Сколько Клава себя помнила, столько дед и жил в лесу. Пока маленькая была, они с мамой редко у него гостили – идти далеко, да всё лесом. Потом, как подросла, велосипед появился, нет-нет да и наведывалась к старику. Он совсем уже старенький был, каждому её приезду радовался, как ребёнок.
***
В тот день Клавдия ещё издалека увидела дым. И дым этот шёл с той стороны, где стоял их дом. Сердце ухнуло куда-то вниз. Девушка крутила педали всё быстрее и быстрее, потом ещё быстрее. Это был их дом, точно. Горел! Как же так? Летом, средь бела дня… Вдруг чьи-то сильные руки схватили её, не пустили дальше.
— Где мама? Папа? Где люди? — кричала Клавдия, пытаясь вырваться.
Но люди отводили глаза, молчали. Потом кто-то глухо сказал:
— Держись, девочка. Мама за котом побежала… Там рухнуло что-то… Отец кинулся… И всё… Никого…
— Ну что же вы стоите?! Почему ничего не делаете?!
— А что тут уже сделаешь… — вздохнул кто-то.
— Пустите! Пустите меня-а-а-а-а! — Клавдия извивалась, но её держали крепко. Кричала, кусалась, царапалась.
***
Дед не выдержал такой вести, слег сразу. Клава, как тень, качаясь после похорон, не отходила от его постели. Несколько раз приходил Сергей.
— Пойдём прогуляемся, Клав. Хоть немного. Я же скучаю…
Клава внимательно посмотрела ему в глаза.
— Ты скучаешь? Да? А я что чувствую, тебе плевать, да?
— Ну почему плевать? Просто хотел, чтобы ты отвлеклась, развеялась…
— Развеялась? А, ну да. В вашей семье смерть чужих людей никого не волнует.
Лицо Сергея помрачнело.
— Я так понимаю, ты про ту историю, которая сто лет назад произошла? Но я-то при чём?
— При чём? Да ни при чём вы все! И те люди, которые могли спасти моих родителей, тоже ни при чём! Знаешь что? Уходи. И больше не приходи ко мне.
Сергей смотрел на неё, прищурившись.
— Клав, ты сейчас расстроена, поэтому и говоришь что попало.
— Я говорю – уходи! Видеть тебя не могу и не хочу!
— Ты уверена? Абсолютно?
— Абсолютно!
— Ладно… Больше не увидишь.
Она смотрела, как Сергей, опустив голову, бредёт в сторону деревни. И ей вдруг захотелось закричать: «Прости! Остановись!» Но Клава сдержалась. Просто крепко заперла ворота и вернулась к деду. Через неделю он умер.
Тётка из деревни, после похорон, спросила:
— Клав, поедем ко мне? Дом большой, всем места хватит.
— Нет, я здесь останусь.
— Да что с тобой делать… Отшельницей жить вздумала?
— Правильно всё дед делал… Люди хуже зверей, нельзя им верить.
— Так ведь ты молодая ещё, Клав. Надо быть терпимее. Ты и Сергею, наверное, наговорила сгоряча… Всё никак вражда деда покоя не даёт.
— Ничего я не говорила, — Клавдия отвернулась, чтобы тётка не увидела слёз в её глазах.
— Интересно, почему же он тогда ушёл служить? Да ещё, говорят, в горячую точку попросился. Не потому ли, чтобы голову сложить?
Клава в тот момент поняла, что теперь ей точно нечего делать там, в деревне.
***
Прошло уже десять лет с тех пор, как она жила тут одна. Примерно год назад, когда ходила в деревню в магазин, увидела Сергея. Он стоял перед своим домом, рядом с ним молодая женщина, явно на сносях. А самое страшное – у Сергея не было одной ноги. Вместо неё – протез с резиновым наконечником, как костыль. Сергей почувствовал её взгляд, повернулся. Их глаза встретились, и Клавдия кинулась бежать.
Только захлопнув за собой калитку, Клавдия смогла перевести дух. В деревне она старалась больше не появляться. Если что-то было нужно, ездила в райцентр. А совсем недавно в автобусе встретила Тоньку, подругу юности. Та, как всегда, была говорливая – всю дорогу ей новости рассказывала.
Оказывается, Сергей привёз с собой жену, медсестру из госпиталя, где лечился. Да только жена эта всем недовольна, видать, другой жизни с героем ожидала. А у Серёжи, пока его не было, сначала отец помер, а потом и мать, недолго его пережила. Вот и получилось, что вернулся он в пустой дом. Романтики-то поубавилось, вот ей всё и не нравилось. Она ж вот-вот родить должна.
Говорят, Сергей выпивать стал. А как не пить, когда такая заноза рядом на мозги капает?
— Ладно, моя остановка. Пока, Клав! — прощебетала Тонька и выпорхнула из автобуса.
За всю дорогу Клавдия не проронила ни слова. Знала, что если хоть что-то скажет, то вся деревня в курсе будет. Нет уж, будет просто молчать. Да и не нужны Тоньке были её ответы.
Клава полила огород и решила, что тоже, как её пёс, приляжет на часок.
Она уже лет пять на охоту ходила, а до того браконьерничала – по разрешению. Что-то продавала, что-то себе в запасы делала. А уж шесть лет как числилась здесь егершей, поэтому каждый кустик знала.
Только задремала, как услышала истошный лай. Клавдия аж подскочила. Это не на зверя так собака лает, точно на человека! И не заблудился чужой, тоже не такой лай бы был, а будто случилось что-то страшное.
Клава выскочила на улицу. Лай доносился из огорода. Она схватила ружьё и кинулась туда, сама не понимая, зачем. Её пёс любого волка завалил бы, не говоря уж о человеке.
— Ну чего ты? — спросила Клавдия, оглядываясь.
В огороде никого не было. Но пёс не унимался, он смотрел куда-то вниз и лаял в какой-то истерике. Клава подбежала к нему и схватилась за сердце.
— Уймись! Напугал!
Пёс тут же замолчал и молча смотрел на двух крохотных младенцев, которые лежали у яблони. Детям было не больше месяца, положены были аккуратно в тенёк, на мягкое одеялко. А рядом – сумочка.
— Да что ж такое… — пробормотала Клавдия, оглядывая землю вокруг. Заметила свежие следы, ведущие к калитке и обратно. А вот вторых следов просто не было. Дырки в земле нет, значит… быть не может!
Клавдия схватила сумочку. Так и есть – записка. «Прости, Клав. Прости за всё. Жена моя бросила детей и уехала. А мне их не выходить. Я знаю, ты станешь им хорошей матерью. А я – никчёмный человек, который ничего не может».
Клавдия вскочила.
— Охраняй! И чтоб тихо! — скомандовала она псу.
Пёс послушно сел возле детей, а она бегом бросилась к реке. Была уверена, что нужно бежать именно туда. Какая-то неведомая сила толкала её.
Она заметила Сергея издалека. Это то самое место… Когда-то они на спор прыгали в речку с этого обрыва. Но за столько лет река сильно обмелела, и вместо воды внизу теперь были огромные камни. Сергей вздрогнул, обернулся и быстро шагнул к обрыву. Клавдия остановилась, чтобы не напугать его.
— Серёжа! Не делай этого! Ну что я скажу твоим детям?
— Так и скажешь… папка – трус… папка не смог…
— Ничего ты сейчас себе не докажешь. Хочешь душу облегчить, снять с себя все обязательства? А о них ты подумал? Каково им житься будет, если они будут знать, что мать их бросила, а потом и папа трудности испугался?
Сергей издал какой-то нечеловеческий звук, похожий на волчий вой.
— Да что ж ты мне душу выворачиваешь?! — простонал он. — Ты же понимаешь, не справлюсь я…
— А ты пробовал? Или сразу лапки кверху, как тогда, когда прогнала я тебя?
— Ты же сказала, что не любишь меня, что ненавидишь!
— А ты так легко поверил…
Сергей опустился на землю и зарыдал, как мальчишка. Клава тихо подошла, присела рядом.
— Пойдём… Там дети одни…
Пёс, до этого молча сидевший над малышами, увидел Сергея и оскалился. Клавдия спокойно сказала:
— Фу-фу, свой. Спасибо тебе, отдохни.
Вот ведь умница, и правда человеческую речь понимала. Собака расслабилась, встала и завиляла хвостом. Клавдия подняла одного малыша и передала Сергею. Тот уткнулся носом в пелёнку.
— Простите… Простите меня, папку непутёвого…
Второго ребёнка Клава взяла себе на руки.
— Ну, пошли в дом, Серёж, девчонки ваши, наверное, проголодались. Покажешь, как кормить да пеленать?
Вечером только Клавдия вспомнила, что собиралась на охоту. Вышла на крыльцо, виновато посмотрела на пса.
— Прости, обманула я тебя…
Собака лизнула её руку, будто говоря, что всё понимает. Ведь сейчас дела были куда важнее.
***
Через месяц Сергей сел напротив Клавы.
— Клав… мне надо с тобой поговорить.
Клава вздохнула и покосилась на спящих в колыбельках детей. Рано или поздно этот разговор должен был состояться.
— Слушаю.
Сергей положил свою руку на её. Клавдия вздрогнула, но руку не убрала.
— Клав… так всё сложилось… Даже не знаю, как сказать… Ты только не подумай, что я из-за детей… В общем… можно, я сделаю то, что так и не сделал много лет назад? Я теперь инвалид… но я почти всё могу… Я буду стараться… В общем… если тебя не пугает жизнь с таким…
Клавдия не стала дожидаться конца его длинной и путаной речи.
— Я согласна.
Сергей аж привстал от удивления.
— Ты точно поняла, о чём я спросить хотел?
А Клава больше не стала разговаривать, просто прильнула к нему и вспомнила, как долго мечтала об этом.
Весть об их воссоединении мигом облетела округу. Люди шли к дому Сергея, чтобы удостовериться – правда ли всё это? Клавдия-отшельница вернулась, чтобы выйти замуж за инвалида и воспитывать чужих детей?
Но заглянуть особо не получалось в чужую личную жизнь. У калитки лежал верный пёс, больше похожий на матерого волка. Незваным гостям он не рад был – поднимал губу, показывая острые клыки. И этого оказывалось достаточно, чтобы всё любопытство мигом улетучивалось. А всё потому, что нечего совать нос куда не следует. Счастье любит тишину.
