Карина два долгих года знала абсолютно обо всем. И каждый из этих дней она тщательно, методично делала вид, что ничего не происходит, что она ни о чем не догадывается.
— Ты готова? — Игорь заглянул в спальню, небрежно поправляя дорогой шелковый галстук. Седина проступала у самых висков. Но он, черт его подери, все еще оставался красивым. Все еще был способен легко и непринужденно вскружить голову любой женщине.
— Готова, — ответила она. И, как ни странно, это была чистая правда. Она была готова как никогда.
Гости уже собирались и громко переговаривались в гостиной. Коллеги Игоря, соседи по району, многочисленные родственники. И, конечно же, Светлана. Лучшая подруга. Та самая, что помогала накрывать на праздничный стол, тщательно выбирала праздничное меню, покупала свежие цветы. Та, что каждое божье утро получала от ее мужа короткое, интимное сообщение: «Как спалось, моя хорошая?».
— Карина! — позвал Игорь из зала. — Прошу тебя, иди сюда!
Она глубоко вздохнула. Это был ее последний спектакль.
В гостиной стоял насыщенный, пьянящий запах дорогого коньяка и изысканных женских духов. Светлана стояла возле стола, аккуратно раскладывая закуски. Черное облегающее платье. Стильная, новая стрижка. Слишком яркая, вызывающая помада для женщины ее возраста.
— Кариночка, как всегда, все просто безупречно! — воскликнула Светлана, обнимая подругу. — Ты настоящая волшебница!
«Волшебница». Карина почувствовала, как что-то невидимое и холодное сжимается у нее в груди. Да, она была волшебницей. Превращала циничное предательство в иллюзию стабильности. Наглую ложь — в образцовое семейное счастье. Измену — в показную заботу о ближних.
Игорь поднял свой бокал. Гости мгновенно притихли.
— Друзья! Огромное спасибо, что пришли разделить со мной этот замечательный день. — Голос его был уверенным, привычным. Голос человека, который всегда привык быть в центре всеобщего внимания. — В особенности я хочу от всей души поблагодарить мою жену. За абсолютно всё. За нашу стабильность. За все эти годы, прожитые вместе.
Карина медленно, грациозно встала. Бокал в ее руке дрожал едва заметно.
— А я хотела бы кое-что добавить, — произнесла она тихо, но так, что услышали все.
— Стабильность, друзья, бывает очень разной. — Карина посмотрела на мужа. Затем на Светлану. На замерших в ожидании гостей.
Игорь заметно нахмурился:
— Карина, что ты…
— Ты же ее не любишь! — Слова вырвались из нее сами собой. Громко. Четко. Как выстрел. — Но при этом каждое утро пишешь ей: «Как спалось, моя хорошая?».
Она указала пальцем на Светлану. Та мгновенно побледнела.
Последовавшее молчание было оглушительным.
Светлана первой сумела прийти в себя. Залепетала что-то невнятное о недопонимании, о том, что Карина, должно быть, очень устала, и что просит всех немедленно разойтись. Но гости уже недоуменно переглядывались. Кто-то доставал из кармана телефон. Кто-то лихорадочно искал глазами ближайший выход.
— Карина, что ты творишь?! — Игорь схватил ее за руку. — При всех! На моем юбилее!
— А когда еще? — Она высвободила руку спокойно, без малейшего рывка. — Когда нам поговорить наедине? Мы же не разговариваем наедине уже сколько? Три года? Четыре?
Люди начали спешно расходиться. Быстро, неловко. Как будто спасались от внезапного пожара. Только тетя Нина, сестра Игоря, задержалась у дверей:
— Карина, милая, ты, может, немного выпила лишнего?
— Нина, я никогда не была трезвее, — ответила Карина.
Светлана исчезла одной из первых. Она даже не успела надеть свое пальто — убежала с ним в руках, в одном платье, стуча каблуками по лестнице, как школьница, которую поймали на шпаргалке.
Когда за последним гостем захлопнулась входная дверь, Игорь тяжело, устало сел в кресло.
— Ну что теперь? — спросил он. — Доигралась?
— Доигралась, — спокойно согласилась Карина. И принялась собирать грязную посуду.
— Не смей трогать! — рявкнул он. — Сядь!
Она остановилась. Посмотрела на него. На этого совершенно чужого ей человека в дорогом костюме.
— Я не хотел ничего разрушать, — выдавил он наконец. — Ты понимаешь? Мне было хорошо и с тобой, и с ней. Зачем нужно было всё ломать?
— Хорошо, — Карина села напротив. — А мне? Мне-то каково было?
— Ты же ничего не знала! — возмутился Игорь.
Карина странно, надрывно рассмеялась.
— Ничего не знала? Игорек, дорогой, я знала абсолютно все. С самого первого дня. Помнишь, два года назад ты забыл дома свой телефон? И Светлана звонила тебе. Раз десять. А я подумала — ну вот, опять проблемы с организацией моего дня рождения. А она плакала в трубку: «Я очень скучаю, я хочу тебя видеть».
Игорь побледнел.
— И знаешь, что я сделала в ответ? — продолжала Карина. — Я просто повесила трубку. И дальше делала вид, что ничего не произошло. Потому что думала — может, это пройдет. Может, он опомнится.
— Почему же ты молчала? — прошептал он.
— А что бы это изменило? — Карина встала, подошла к окну. — Ты бы сказал: «Прости, больше не повторится». Светлана бы плакала и клялась в нашей дружбе. А через месяц все началось бы заново. Только более скрытно, более изощренно.
— Но мы же прожили целую жизнь!
— Нет. — Она резко повернулась к нему. — Жизнь прожила я. А ты играл в театр. Днем — образцовый муж. Вечером — страстный любовник. Удобно, не правда ли?
Игорь молчал. Крутил в руках бокал.
— Я собираю вещи, — сказала Карина. — Уезжаю к Алисе. К нашей дочери, в Одессу.
— Подожди, — Он встал. — Давай поговорим об этом завтра утром. На свежую голову.
— На свежую? — Карина усмехнулась. — Игорь, у меня голова свежая вот уже два года. Каждый день. Каждую ночь, когда ты возвращался домой, пахнущий ее дешевыми духами.
Игорь стоял в дверях. Смотрел, как она аккуратно складывает вещи в чемодан.
— А если я с ней покончу? Совсем? — спросил он тихо.
Карина остановилась. Внимательно посмотрела на него.
— Игорь, а если бы ты узнал, что я вот уже два года встречаюсь с другим мужчиной? Что мне с ним интересно? Что он читает мне стихи, а не только рассказывает про свои рабочие совещания? Что я бегу к нему, едва ты уходишь из дома?
— Я бы, — начал было Игорь.
— Ты бы меня выгнал. В ту же самую секунду. — Карина закрыла чемодан. — Без лишних разговоров и скандалов. И ты был бы абсолютно прав.
— Это другое.
— Почему? — Она подняла на него глаза. — Потому что ты мужчина? Или потому, что я должна была быть тебе благодарна за эту стабильность?
Наутро он позвонил ей раз десять. Карина не ответила.
Через неделю Игорь ушел к Светлане. Официально. Как будто только этого и ждал — разрешения быть честным.
А еще через месяц позвонил ей снова:
— Прости меня, Карина. Это все не то. Совсем не то. Я потерял самого важного человека, который понимал меня с полуслова.
— Понимала, — согласилась Карина. — Даже то, что ты предпочитал мне не говорить.
— Вернись ко мне. Пожалуйста.
Она долго молчала. Смотрела в окно квартиры дочери в Одессе. Там во дворе внук катал свою маленькую машинку.
— Игорь, ты потерял меня не месяц назад. И не два года назад. Ты потерял меня тогда, когда решил, что я буду молчать и терпеть.
— А я молчала только потому, что уважала то, что у нас было. Наши общие мечты. Нашу дочь. До тех пор, пока ты все это не растоптал своей ложью.
Она положила трубку.
Игорь приезжал к ней еще трижды. Каждый раз с дорогими букетами цветов. Каждый раз с безумными обещаниями. Каждый раз — абсолютно чужой.
— Мама, закрой дверь и не открывай, — сказала Алиса после второго визита. — Он тебя просто изводит.
— Не изводит, — возразила Карина. — Он просто не осознает, что все кончено. Как не понимал раньше, что все вообще когда-нибудь кончается.
В третий раз он пришел немного пьяный. Не сильно, но заметно. Стоял на пороге, покачивался и бормотал про то, что Светлана — та еще стерва, что она его совсем не понимает, и что с ней ужасно скучно.
— Понимаю, — сказала Карина и закрыла перед ним дверь.
После этого он не появлялся около двух месяцев.
А потом начал настойчиво названивать Алисе. Дочь приходила домой злая, на взводе.
— Мама, он меня достал! — кричала она. — Говорит, что ты его не слушаешь. Что я должна на тебя повлиять. Что семью нельзя разрушать из-за таких глупостей!
— Глупостей, — Карина гладила внука по голове. Тот рисовал дом. Обычный, детский — квадрат, треугольник, труба с дымком. — А измена — это глупость?
— Мама, а ты его бы простила? — спросила Алиса вдруг. — Если бы он сразу тебе все рассказал? Покаялся?
Карина глубоко задумалась. Честно задумалась.
— Знаешь… Возможно. Если бы он пришел сам. Если бы сказал: «Прости, я совсем запутался, я дурак». Но он не запутался, Алисочка. Он просто хотел иметь все сразу. И меня, и ее. И стабильность дома, и страсть на стороне.
— А теперь?
— А теперь уже непоправимо поздно. Нельзя два года врать любимому человеку, а потом сказать: «Ой, извини, я просто пошутил».
В октябре Светлана позвонила сама. Ее голос дрожал.
— Карина, можно с тобой встретиться?
— Зачем?
— Поговорить. Все объяснить.
— Что объяснять? — Карина смотрела, как за окном падают желтые листья.
— Карина, он же тебя любит!
— Нет. — Ответ прозвучал очень твердо. — Он любит свой комфорт. Он любит, когда дома всегда чисто, сытно и не нужно думать о бытовых проблемах. А страсть — это к тебе. К молодой, яркой, которая еще не знает, что он громко храпит по ночам и разбрасывает свои носки где попало.
Светлана плакала в трубку.
— Мы расстались, — всхлипнула она. — Он ушел. Сказал, что я не ты. Что с тобой было гораздо проще.
— Конечно, проще. — Карина ощутила странное, глубокое спокойствие. — Я же тридцать лет училась быть простой. Удобной.
— Прости меня.
— Света, а ты знаешь, что было самым страшным? — Карина говорила медленно, обдумывая каждое слово. — Не то, что ты увела моего мужа. А то, что ты была рядом. Смотрела мне прямо в глаза. Помогала готовить его любимые блюда. Слушала, как я жалуюсь на его невнимательность. И знала, почему он на самом деле невнимательный.
— Я хотела тебе сказать, много раз хотела.
— Нет, не хотела. — Карина положила трубку.
Через неделю Игорь объявился снова. Теперь трезвый, аккуратно причесанный. В новом, идеально сидящем костюме.
— Карина, я все понял. Абсолютно все. — Он стоял в прихожей квартиры Алисы, не решаясь пройти дальше. — Это была всего лишь моя ошибка. Глупость. Кризис среднего возраста, как объясняют психологи.
— Игорь, — сказала Карина устало. — Тебе уже шестьдесят. Средний возраст давно остался позади.
— Ну хорошо, кризис пожилого возраста! — попытался пошутить он. — Суть не в этом. Я хочу вернуться домой. К тебе. К нормальной жизни.
— А что, со Светланой жизнь была ненормальная?
Игорь поморщился:
— Она не такая, как ты. Постоянно требует к себе внимания. Хочет, чтобы я ей стихи читал, дорогие цветы дарил. По театрам таскает. Устал я от этой игры в любовь.
Карина посмотрела на него долго. Внимательно. Как будто видела его впервые в жизни.
— Уходи, Игорь. — Она повернулась к нему. Спокойная. Даже не злая. — Просто уходи. И больше никогда не приходи. Я устала объяснять тебе, почему мне больно.
Он ушел. И больше не возвращался.
Прошел год. Долгий, тягучий, как целая прожитая жизнь.
Карина привыкла просыпаться в маленькой, уютной комнатке у дочери. Привыкла к детскому смеху по утрам, к запаху свежих блинчиков на завтрак.
В местном доме культуры освободилось место руководителя кружка рукоделия. Карина пошла на собеседование почти случайно — увидела объявление, когда забирала внука из садика в Виннице.
— А вы умеете вязать? — спросила ее заведующая.
— Умею, — ответила Карина. И вдруг неожиданно добавила: — И вышивать. И макраме плести. И стихи читать.
Последнее удивило даже ее саму.
— Стихи?
— Да. Ахматову люблю. Цветаеву. Пастернака.
Так она стала вести сразу два кружка. Рукоделие по вторникам и четвергам. Поэзию — по средам.
На поэзию ходили в основном женщины. Самые разные. Молодые мамочки в декрете, которым отчаянно хотелось красоты среди памперсов и детской каши.
Дамы постарше, которые в юности читали стихи возлюбленным, а потом забыли об этом в суете быта.
Одинокие девушки, которые искали в поэзии то, чего не могли найти в реальной жизни.
К весне в поэтическом кружке появился мужчина. Владимир Сергеевич, пенсионер. Бывший учитель литературы. Читал Блока наизусть, спорил с Кариной о Бродском, приносил редкие сборники из своей домашней библиотеки.
— А вы замужем? — спросил он как-то после занятия.
— Была, — ответила Карина. — Очень долго была.
— Понятно, — кивнул он. — Я тоже. Жена умерла три года назад.
Они разговаривали потом очень долго. О книгах, о смысле жизни, о том, как трудно, но необходимо начинать все сначала в зрелом возрасте.
В мае Карина купила туристическую путевку в Карпаты. Первую в жизни путевку, оформленную на свое имя. За свои собственные средства — пенсия небольшая, но за кружки немного платят.
— Мама, может, лучше с нами на дачу в Прикарпатье? — предложила Алиса. — Зачем тебе эти горы?
— Затем, что я их никогда не видела, — ответила Карина. — А очень хочется посмотреть.
В автобусе она сидела у окна. Читала Рубцова — того самого, которого Владимир Сергеевич ей советовал.
Когда автобус остановился на горном перевале, Карина вышла подышать воздухом. Горы стояли вокруг, как застывшие, могучие волны. Огромные. Вечные. Совершенно равнодушные к человеческим мелочам и невзгодам.
Дома ее ждал роскошный букет ирисов от Владимира Сергеевича и записка: «Добро пожаловать в вашу новую, настоящую жизнь».
Она поставила цветы в вазу и подумала: да, вот она, новая жизнь.
А где-то в другом конце Киева Игорь сидел в пустой квартире и медленно листал старые, пожелтевшие фотографии. Он искал на них свою жену. Ту, которую он безвозвратно потерял. Но находил только незнакомку с уставшими, потухшими глазами.
Эта история Карины — невероятный пример того, как публичное признание боли становится первым шагом к истинному освобождению. Она два года выбирала стабильность, делая вид, что не знает о предательстве. Но в один день, на юбилее, она выбрала себя.
Многие из нас, наверное, сталкивались с похожим выбором: сохранить иллюзию или разрушить всё ради правды? И вот мой вопрос к вам, друзья: если бы вы знали правду, но имели возможность сохранять стабильность, как долго вы бы смогли делать вид, что ничего не знаете, прежде чем наступил бы ваш собственный «час икс»?
