Людмила подняла глаза от графического планшета — на экране оставалась недорисованная иллюстрация для детского издания. Яркий, добрый котёнок с шариком. Простая, милая картинка для малышей.
— Иван, я не понимаю, о чём ты говоришь.
Муж неторопливо намазывал масло на ломтик хлеба. Этот утренний ритуал длился уже целых пятнадцать лет нашего брака. Чай с молоком, бутерброды, просмотр новостей на смартфоне. Обычное утро в обычной трёхкомнатной квартире.
— Бабушка осталась совсем одна. Лариса уехала в Америку к своему парню-студенту. А ты работаешь из дома. Это же так удобно.
Удобно…
Людмила медленно отложила стилус. За окном моросил осенний дождь, машины тихо шуршали шинами по мокрому асфальту. Это были звуки обычного дня в спальном районе. Но в этом утре вдруг что-то сломалось. В воздухе повисло что-то очень неприятное.
— Иван, у меня работа. Настоящая работа в издательстве.
— Ну да. И что? Ты ведь сидишь дома.
Дома сидишь. Как будто это какой-то приговор. Как будто удалённая деятельность — это вовсе не серьёзная работа.
Анна Михайловна — бабушка моего мужа. Восьмидесятилетняя женщина с невероятно сильным характером и очень острым языком. Она жила всего в двух остановках от нас, в своей старой двухкомнатной квартире, где до недавнего времени жила с племянницей Ларисой, пока та училась в институте.
История с Ларисой была очень показательной. Девушка поступила в местный университет на филологический факультет, а у родителей не было средств на съёмное жильё. Анна Михайловна великодушно предложила пожить у неё — квартира большая, свободная комната нашлась.
Но за бесплатное проживание Лариса платила совсем по-другому. Она убиралась во всей квартире, готовила обеды и ужины, ходила за продуктами, стирала бельё. А Анна Михайловна при этом не уставала её постоянно критиковать:
— Криворукая какая-то. Что ни возьмёшь в руки — всё развалишь. Всё из рук валится. Суп пересолила. Пол плохо помыла. Тарелки почти все уже перебила.
Лариса терпела это все четыре года. Учёба, подработка, домашние дела у бабушки. Девушка худела, постоянно нервничала, но другой альтернативы у неё не было.
А на пятом курсе в их учебной группе появился студент по обмену из Соединённых Штатов. Джон изучал русскую литературу, писал научную работу о Достоевском. Высокий блондин с голубыми глазами и широкой американской улыбкой.
Лариса влюбилась с первого взгляда.
Они встречались около полугода. Втайне, конечно — бабушка не одобряла никаких отношений, а уж тем более с «этим иностранцем». Когда Джон получил диплом, он предложил Ларисе поехать с ним в Штаты, к его семье на ферму. Жить гражданским браком, пока он не найдёт работу и не сделает ей официального предложения.
Лариса согласилась без малейших раздумий.
Анна Михайловна узнала о предстоящем отъезде за день до вылета. Скандал был ужасный. Старуха кричала, что Лариса «неблагодарная», что «променяла семью на первого встречного», что «американец её бросит, как только она ему надоест», и что «она не примет её обратно, когда та прибежит, как побитая собака».
Но Лариса всё-таки уехала. Вот уже полгода она живёт там, активно изучает английский язык, работает в русском ресторанчике. Присылает фотографии: улыбается, загорелая, выглядит очень счастливой.
А Анна Михайловна осталась одна.
Одна и ОЧЕНЬ обозлённая.
Сначала она целую неделю не выходила из дома. Не отвечала на телефонные звонки, не открывала дверь соседям. Иван сильно переживал, ездил каждый день, стучал в дверь.
— Бабуль, ты живая? Открой!
— Живая-живая. Иди своей дорогой.
Потом она всё-таки вышла на связь. Но её характер стал просто невыносимым. Каждый телефонный разговор превращался в бесконечные жалобы:
— Здоровье совсем никуда не годится. Спина болит, ноги отекают. А эта Лариска сбежала к своему американцу. Неблагодарная.
Иван начал волноваться всерьёз.
С собственной дочерью — матерью Ивана — Анна Михайловна не общалась уже лет десять. Они поссорились из-за выбора профессии для внука. Мать хотела, чтобы Иван стал юристом — «денежная специальность». А бабушка поддержала его стремление стать архитектором.
— Пусть занимается тем, что любит. Деньги — это не главное в жизни.
Иван поступил на архитектурный факультет. Мать восприняла это как личное предательство. Отношения разладились навсегда. Мать даже не приехала на свадьбу Ивана и Людмилы.
Поэтому заботиться о бабушке было некому. Только Иван.
Месяц назад он начал осторожно прощупывать почву:
— Люда, может, съездишь к бабушке? Проверишь, как у неё дела.
Людмила не возражала. В конце концов, это семья её мужа. Да и старушка действительно была одинока.
Первый визит прошёл спокойно. Анна Михайловна встретила её прохладно, но без агрессии. Они пили чай с печеньем, обсуждали погоду и последние новости. Бабушка жаловалась на здоровье, на своё одиночество, на «неблагодарную Лариску».
— Четыре года жила у меня как у Христа за пазухой. А как только иностранец появился — сразу забыла, кто её кормил.
Людмила кивала, сочувствовала, пообещала заходить почаще.
Второй визит состоялся через неделю. Анна Михайловна уже вела себя гораздо увереннее:
— Люда, раз уж ты пришла, сходи в магазин. Хлеба нет, и молока тоже.
Людмила сходила. Принесла продукты, помогла разложить их в холодильнике.
— Спасибо. А теперь стирку забрось, пожалуйста.
Людмила заложила бельё в стиральную машину. Подумала: ничего страшного, помочь старому человеку — это вполне нормально.
Третий визит. Четвёртый. Пятый.
Просьбы становились всё более конкретными и откровенно наглыми:
— Люда, уберись на кухне. Раз уж пришла.
— Люда, протри пыль в серванте. Я высоко не достаю.
— Люда, помой ванную. У меня спина болит нагибаться.
Раз уж пришла…
Каждый раз звучала эта фраза. Как будто Людмила приходила не навестить родственницу, а работать в качестве бесплатной домработницы.
А неделю назад…
Она принесла бабушке лекарства из аптеки — очень дорогие таблетки. Муж продолжал считать, что раз она работает на удалёнке, то у неё куча свободного времени, чтобы заниматься доставкой лекарств — видите ли, курьеров она недолюбливает, «вдруг это мошенники ко мне придут!». Анна Михайловна сидела в своём любимом кресле перед телевизором, смотрела очередной сериал про богатых и несчастных.
— Ну наконец-то. Я уж думала, совсем про меня забыла.
— Не забыла. Вот ваши таблетки. Принимайте три раза в день после еды.
— Хорошо. Положи их на стол. А теперь иди в ванную — там «белый друг» совсем грязный стал. Помой его как следует.
«Белый друг». Людмила сразу поняла, о чём речь.
— Анна Михайловна, я не буду этого делать.
— Как не будешь? — Голос старухи резко изменился. — Раз ты младшая в семье — значит, и прислуживать мне должна. Это закон.
— Какой ещё закон?
— Не прекословь! — Анна Михайловна стукнула по подлокотнику кресла. — Картинки рисуешь целыми днями — это что, работа? Баловство одно!
— Я уж думала, что совсем буду умирать одна, — ядовито продолжила бабушка. — Лариска была криворукая, но хоть убиралась как следует. А ты что, из себя принцессу строишь?
— Анна Михайловна, я принесла вам лекарства. Этого вполне достаточно.
— Достаточно?! — взвизгнула старуха. — Неблагодарная! А ну марш в ванную!
— Нет.
Людмила взяла сумку и направилась к двери.
— Стой! Куда это ты собралась? Я с тобой ещё не закончила!
— А я закончила.
Дверь громко хлопнула. Анна Михайловна кричала что-то вслед, но Людмила уже шла по лестнице вниз.
Дома она долго сидела на кухне, пытаясь переварить случившееся. Требовать такого… И при этом называть её «принцессой» за отказ!
Интересно, что бабушка не стала жаловаться Ивану на скандал. Зачем портить отношения? Удобно пользоваться — неудобно обсуждать.
А теперь муж сидел за кухонным столом и спокойно, будто о погоде, объявлял ей свой приговор:
— Раз ты теперь работаешь удалённо — будешь сидеть с нашей бабушкой.
Будешь сидеть.
Как будто собака на цепи. Как будто вещь, которую можно просто переставить с места на место. Как бесплатное дополнение к семейным обязанностям мужа.
Людмила представила свою новую жизнь: каждый день ровно в восемь утра — автобус до Анны Михайловны. Ключи от квартиры, «я пришла». Уборка, готовка, стирка, мытьё полов и не только. Походы в магазин, в аптеку, в поликлинику. Постоянные упрёки, претензии, ядовитые замечания:
— Лариска была криворукая, но хоть старалась. А ты что, принцессу из себя строишь?
— Раз младшая в семье — значит, должна прислуживать.
— Это не работа, это баловство.
А что будет через год? Через два? Когда Анна Михайловна совсем ослабеет? Тогда к уборке добавится личная гигиена: мытьё, кормление с ложечки, смена подгузников. Людмила станет не просто домработницей, а бесплатной сиделкой. Круглосуточной и без зарплаты.
И всё это будет происходить под аккомпанемент бесконечных оскорблений и унижений.
Нет. Этого точно не будет.
— Ты меня с кем-то перепутал, — сказала Людмила твёрдо и чётко. — Я не сиделка и не домработница.
В глазах Ивана читалось дикое удивление — он явно не ожидал никакого сопротивления.
— Что?
— Я сказала: я не буду сидеть с твоей бабушкой. Я не нанималась.
— Но она же старенькая… Одна совсем…
— И что? У неё есть пенсия. Пусть наймёт сиделку или домработницу.
— Люда, ты же понимаешь… Наёмная сиделка — это дорого…
— Понимаю. Ты решил повесить на меня чужую старость. Без моего согласия. Просто потому, что я женщина и работаю из дома.
Иван отложил телефон. Лицо стало серьёзным, даже суровым.
— Она семья.
— Она ТВОЯ семья. И если ты так волнуешься за её одиночество — ухаживай сам.
— У меня работа!
— У меня тоже есть работа!
— Это не то же самое…
— А что не то же самое? — Людмила встала из-за стола. — То, что я зарабатываю меньше тебя? То, что работаю дома? То, что я женщина?
Иван молчал, но по лицу было видно: он думал именно об этом.
— Если ты не хочешь понимать по-хорошему, — продолжила Людмила, — то знай: я скорее разведусь с тобой, чем стану бесплатной сиделкой для твоей бабушки.
— Ты не можешь быть такой жестокой к старому человеку…
— Жестокой? А она может быть жестокой ко мне? Каждый раз унижать, оскорблять, требовать бесплатного беспрекословного прислуживания?
— Она просто одинокая… И характер у неё от одиночества испортился…
— Тогда проводи с ней время сам. Езди туда каждый день после работы. Мой полы, готовь еду, выноси мусор. Слушай, какая я принцесса и как моя работа — это баловство.
Иван хотел что-то возразить, но Людмила уже выходила из кухни.
За спиной захлопнулась дверь комнаты.
Первые дни муж дулся. Не разговаривал, демонстративно хлопал дверьми, показательно звонил бабушке.
Людмила продолжала работать. Как обычно.
На четвёртый день Иван поехал к Анне Михайловне сам.
Вернулся через три часа — мрачный и очень усталый. Молча сел на кухне, уставился в свой телефон.
— Как дела у бабушки? — спросила Людмила.
— Нормально, — буркнул он.
Но было очевидно: что-то его сильно расстроило. Он сидел хмурый, задумчивый.
— Что случилось?
Иван долго молчал. Потом тяжело вздохнул:
— Она… она возмущалась, почему я тебя к ней не отправляю, почему ты больше не приходишь. И когда я ей объяснил… Она начала говорить про тебя такие вещи…
— Ого, какие вещи?
— Называла тебя… — Он запнулся. — Я даже повторить не могу подобное в твой адрес. Сказала, что ты избалованная, что я обязательно должен от тебя избавиться. Что я тебя слишком разбаловал.
Людмила молча слушала.
— Я раньше не замечал, как она с тобой разговаривает, — продолжил Иван тихо. — Думал, она просто старенькая, одинокая… А оказывается…
— Оказывается?
— Что оказывается?! Что тут сказать — Прости.
Людмила села за планшет, включила недорисованную иллюстрацию. Котёнок с воздушным шариком.
Взяла стилус и продолжила работать. Спокойно, без какого-либо чувства вины.
Вот такая непростая история. Как часто мы позволяем другим решать, чем мы должны заниматься, только потому, что «мы же дома работаем»? А как вы считаете, нужно ли помогать родственникам, если эта помощь сопровождается унижениями? И как вы думаете, что теперь будет с одинокой бабушкой?
