Марина знала — свекровь её недолюбливает. Не говорит в лицо, нет. Но по глазам видно. По тому, как морщится, когда Марина что-то не так скажет. По тому, как вздыхает, глядя на её причёску. На одежду. На всё.
Пять лет замужества… Пять лет этих уколов, колкостей, намёков.
Помнила каждый случай. Как год назад, когда гости были, свекровь громко заметила: «А невестка наша готовить совсем не умеет — может умудриться даже яичницу пересушить!» Все засмеялись тогда. А Марина покраснела и замолчала.
Помнила новогодний ужин два года назад. Надежда Андреевна при всей родне поинтересовалась: «А когда же внуков дождёмся? Или у тебя проблемы со здоровьем, о которых нас не предупредили?» Иван тогда перевёл разговор на другую тему, но взгляд свекрови… Оценивающий. Холодный.
Помнила и недавний случай — месяц назад. Пришли к свекрови в воскресенье на обед. Марина принесла салат, старалась. А та попробовала и сказала: «Ну ничего, съедобно.»
— Маринка, да не слушай ты её, — Иван всегда защищает мать. — Характер у неё такой. Придирчивый. Ко всем она так.
Ко всем? Или только к ней?
С Ваниной сестрой Дарьей свекровь мило беседует. С соседкой тётей Соней — душа в душу. А с ней… всегда что-то не так.
Надежда Андреевна — дама видная, статная. В молодости в Доме культуры работала, мероприятия проводила. К вниманию привыкла, к комплиментам. И сейчас, в шестьдесят пять, всё при параде — губы ярко накрашены, волосы каждую неделю в парикмахерской укладывает, платья только качественные носит. Красота, одним словом!
А Марина… Ну что Марина? Простая женщина. Менеджер и бухгалтер по совместительству в строительном магазине. Получает нормально — не жалуется. Но без особой роскоши. Одевается просто. Платьица недорогие, сумки обычные. Да чаще в джинсах, да футболках ходит. Куда ей тягаться со свекровью?
Работает много — с утра до вечера. Домой приходит усталая. Готовить сил не всегда хватает — полуфабрикаты покупает частенько. Времени на себя мало — в парикмахерскую раз в год, и то не всегда.
Иван понимает. Не придирается. А вот мать его…
И вот — день рождения. Шестьдесят пять лет исполняется Надежде Андреевне. Юбилей!
Торжество планируется грандиозное. Сначала дома чаёк с тортиком, а потом — в ресторан на главной улице. Там и столы заказаны, и музыка, и фотограф — все знакомые.
— Маринка, — говорил Иван неделю назад, — маме помочь надо будет. Она одна не справится с таким количеством гостей.
— Конечно помогу, — отвечала Марина. — Само собой.
И помогала. Каждый день после работы заезжала к свекрови — что купить, как украсить. Меню обсуждали, список гостей составляли. Надежда Андреевна командовала, Марина выполняла.
— Торт заказать или самим испечь? — интересовалась Марина.
— Закажем. Там качество хорошее. А то испечёшь ты, конечно — опять что-нибудь не так получится.
Вот так… Всё время с подковыркой.
В день рождения Марина приехала к свекрови с самого утра. В восемь уже была на месте — помогать с последними приготовлениями.
Квартира у Надежды Андреевны большая — трёхкомнатная, в центре города. Сталинка старая, но добротная. Потолки высокие, комнаты просторные. Мебель качественная. На стенах картины, на полках сувениры — дом зажиточной женщины.
Работы оказалось много. Пыль еще раз вытереть везде, полы перемыть, мебель расставить — столы сдвинуть, стулья расположить. Посуду хорошую достать, салфетки красивые разложить.
Марина крутилась как белка в колесе. Пылесосила еще раз ковры, натирала зеркала, чистила серебряные приборы. Надежда Андреевна указания давала: «Тут не так!», «Здесь плохо вытерла!», «Вазу переставь левее!»
Потом продукты таскать — из магазина пакеты тяжеленные. Конфеты, фрукты для нарезки. Всё самое лучшее, самое дорогое — ведь гости судить будут.
К пяти часам стол был накрыт. Красиво, богато. Фруктовая нарезка на серебряном блюде, торт на почётном месте. Марина устала так, что ноги гудели.
— Ну что, пойду домой, переодеваться, — сказала она свекрови. — К шести вернусь.
— Иди-иди, — кивнула Надежда Андреевна. — Только… постарайся выглядеть прилично. У меня гости важные будут.
Дома Марина приняла душ, привела себя в порядок. Волосы уложила как умела, губы накрасила, духи немного побрызгала.
Платье… С платьем проблема. Нарядных всего два — одно летнее, лёгкое, другое — тёмно-синее, демисезонное. Летнее не подходит — октябрь на дворе, прохладно. Остаётся синее.
Купила его два года назад на распродаже. Простенькое, но аккуратное. Ткань хорошая, сидит нормально. Не шик, конечно, но что есть, то есть.
Иван к семи обещал приехать. Как раз к отъезду в кафе.
В половине шестого Марина вернулась к свекрови. Гости уже начали собираться. Тётя Соня из соседней квартиры пришла, Ванина сестра Дарья с мужем приехала, дальние родственники подтягиваются.
Марина помогала встречать, чай разливать, угощения подавать. Чувствовала себя… неловко как-то. Все такие нарядные, праздничные. Женщины в красивых платьях, с украшениями, причёсками. А она в своём простеньком платьице — как серая мышка.
— Мариночка, — подошла тётя Соня, — как дела? Как работа?
— Нормально, спасибо, — отвечала Марина. — А у вас как?
— Да потихоньку. Пенсия маленькая, но живём.
Тётя Соня была в элегантном чёрном костюме, с жемчужными бусами. Выглядела солидно, достойно.
Дарья сияла в ярко-красном платье — к лицу очень шло. С мужем беседовала о поездке в Турцию, куда собирались на ноябрьские праздники.
Все при деле, все при параде. А Марина… прислуга какая-то.
К семи человек двадцать собралось. Родственники, соседи, бывшие коллеги свекрови по Дому культуры. Шум, смех, поздравления.
Надежда Андреевна принимала поздравления как настоящая королева. Была в роскошном бордовом платье с блёстками — заказывала специально в ателье. Серьги крупные золотые, ожерелье с камушками, кольца на пальцах. Волосы сложной причёской уложены. Макияж как профессиональный. Ну красавица!
Приехал наконец и Иван. Запыхавшийся, усталый — прямо с работы. Быстро переоделся в праздничную рубашку, причесался.
— Мам, с днём рождения! — расцеловал он Надежду Андреевну. — Прости, что опоздал. Пробки.
— Ничего, сынок, главное — приехал, — она светилась от счастья. — Ну что, поехали продолжать праздник в кафе?
— Поехали!
Все начали собираться. Кто в туалет зашёл, кто документы в сумку сложил, кто курточку надел.
— Ну что, поехали отмечать теперь по-настоящему! — объявила именинница торжественно, оглядывая собравшихся.
И тут… Взгляд её остановился на Марине. Лицо изменилось мгновенно. Брови нахмурились, губы поджались.
— Марина, — сказала она громко, так что все в комнате услышали, — а ты серьёзно думаешь в таком виде на мой праздник в приличный ресторан ехать?
Разговоры стихли. Все головы повернулись к Марине. Тишина повисла неловкая.
— Что не так с моим видом? — спокойно спросила Марина, хотя внутри всё сжалось.
— Да ты посмотри на себя! — Надежда Андреевна развела руки театрально, играя на публику. — Ты на мой день рождения пришла или в булочную за хлебом? Позоришь всю семью своим видом!
Кровь хлынула в лицо. Щёки запылали. Марина чувствовала — все смотрят. Гости смущённо переглядываются. Кто глаза отводит, кто с нескрываемым любопытством разглядывает.
— Надежда Андреевна, — сказала она тихо, но отчётливо, — я пришла вас поздравить. Не на подиум дефилировать. Я тут уже час нахожусь и вы только сейчас решили мне это сказать?
— Поздравить?! — голос свекрови становился всё громче. — В этом рваном тряпье?! Да в городе подумают — мой сын на нищенке женился! Для дома с тортиком так можно ещё стерпеть, но в ресторан….
— Мама, не надо… — попытался вмешаться Иван, но неуверенно.
— Не надо?! — Надежда Андреевна была уже в полном ударе, чувствуя внимание аудитории. — А мне краснеть за невестку — надо?! Она полдня у меня работала, а нарядиться по-человечески не смогла!
— Я работала, чтобы ваш праздник был красивым, — ровно ответила Марина.
— Работала? И что теперь — благодарность требуешь? За то, что долг исполнила перед свекровью?
— Не требую ничего.
— То-то же! Знаешь что, Марина, если тебе не нравятся мои замечания — можешь идти отсюда! Вон из моего дома! Не хочу портить себе праздник! Все нервы ты мне вымотала!
Наступила мёртвая тишина. Марина стояла посреди комнаты, чувствуя на себе взгляды всех присутствующих. Кто-то смотрел с сочувствием, кто-то с любопытством, кто-то с откровенным злорадством — мол, вот это Надежда Андреевна выдала!
Дарья отвела глаза. Тётя Соня покраснела от неловкости. Мужчины молчали, изучая собственные ботинки.
— Хорошо, — спокойно сказала Марина. — Как пожелаете.
Взяла сумку со стула. Подошла к столу, где лежали подарки, и аккуратно положила рядом красивую коробку с дорогими духами — выбирала специально, потратила половину зарплаты.
— С днём рождения, — сказала она достойно. — Желаю вам счастья и здоровья.
И пошла к выходу. Не хлопнула дверью. Не крикнула в ответ. Не устроила скандал. Просто… ушла с поднятой головой.
На лестничной площадке слышала, как Иван пытается что-то объяснить гостям:
— Мама, ну зачем же так…
А свекровь громко отвечала:
— Пусть идёт! Видели, как обиделась? Правду ведь говорю — ну вырядилась же! Нечего правды бояться! Та к ещё и спорит со мной при всех! Наглая какая!
Дома Марина медленно разделась. Повесила в шкаф злополучное платье. Переоделась в домашний халат. Поставила чайник.
Села на кухне с книгой. Читать не получалось — буквы расплывались. Мысли крутились вокруг случившегося. Обидно было… Не столько из-за слов свекрови. Из-за того, что это случилось при всех. Публично её опозорили, унизили.
И что теперь? Все эти люди будут помнить — как невестку выгоняли, как она молча ушла. Будут пересказывать, обсуждать…
Иван наверняка сейчас злится. Скажет потом — испортила маме праздник, поставила его в неловкое положение перед родственниками.
А может, правда виновата? Может, надо было купить что-то новое, юбилей же свекрови? Потратиться, в долг влезть, но выглядеть побогаче?
Нет. Платье нормальное. Чистое, аккуратное, по фигуре сидит. Просто… не такое роскошное, как у других.
Половина девятого. Звонок. На экране — «Иван».
— Маринка, ну что ты как маленькая?! — голос раздражённый, усталый. — Мамин же праздник! Все в кафе сидят. Уже забыли. Даже спрашивают меня про тебя. Приезжай, не позорь меня перед родственниками!
— Иван, — сказала она тихо, — твоя мать меня выгнала. При всех гостях. Я туда не поеду.
— Да брось ты! Переволновалась мама, день рождения же! Нервничает, суетится. Сказала лишнего — ну с кем не бывает?
— С кем не бывает?! — голос повысился. — Иван, меня при двадцати людях оскорбили! Выгнали из дома!
— Марина, не устраивай сцен! Все родственники в кафе, все спрашивают, где ты. Мне стыдно объясняться! Переоденься да и всё!
— Тебе стыдно? А твоей матери не стыдно было меня позорить?
— Да хватит уже! Успокойся, хватит характер показывать! Главное — приезжай сейчас же! Не срывай праздник!
— Нет, — твёрдо сказала Марина. — Не приеду. И больше мне не звони по этому поводу.
Положила трубку. Выключила звук телефона.
Часов в десять Иван ещё раз пытался дозвониться. Марина видела входящий вызов, но не отвечала. Потом тишина.
Легла спать около одиннадцати. Не спалось. Ворочалась, вспоминала лицо свекрови в момент скандала. Её слова. Взгляды гостей.
Думала о завтрашнем дне. Иван придёт злой, будет винить её в том, что праздник испортила. Скажет, что надо было потерпеть, не обращать внимания, быть выше этого.
А может, и правда надо было? Промолчать, сделать вид, что ничего не случилось, поехать в кафе?
Нет. Достоинство дороже. Если она сейчас стерпит — будет терпеть всю жизнь. Свекровь поймёт, что можно унижать безнаказанно вот так.
Половина двенадцатого. Звонит телефон. На экране — «Надежда Андреевна».
Марина долго смотрела на высвечивающееся имя. Брать трубку или нет? Сердце колотилось. Чего хочет свекровь? Ещё раз оскорбить? Или…
Взяла на седьмом гудке.
— Алло?
— Марина… — голос совсем другой. Не тот властный, которым командовала весь день. Тихий. Неуверенный. Даже жалкий какой-то. — Ты не спишь?
— Не сплю. Что случилось?
— Слушай… — пауза длинная. — Мне очень неловко, но… Ты не могла бы приехать? Помощь нужна срочная.
— Какая помощь?
Ещё одна пауза. Слышно, как свекровь тяжело вздыхает.
— Счёт в кафе… большой получился. Уж очень большой. А у меня денег не хватает. Родственники, они… ну, того… все разъехались уже. Никто трубку не берёт.
Марина всё поняла. «Того» — значит, гости перебрали с горячительными напитками. Кто-то спит уже мёртвым сном, кто-то не в состоянии адекватно реагировать на звонки. А счёт оплачивать надо.
— И что вы от меня хотите?
— Ну… — голос ещё тише, почти шёпот. — Помочь с оплатой. Я верну, конечно! Завтра же верну! Просто сейчас очень неловко получилось…
Марина молчала, переваривая ситуацию. Та самая женщина, которая несколько часов назад выгоняла её из дома и называла нищенкой, теперь просит денег. Ирония судьбы!
— Надежда Андреевна, — сказала она медленно, — а что, нищенка вам теперь нужна?
— Марина, ну не надо так… — в голосе свекрови появились просительные нотки. — Я погорячилась сегодня. Переволновалась. День рождения, гости, суета…
— Переволновались? — голос Марины стал жёстче. — Вы меня при всех родственниках опозорили, выгнали из дома, а теперь говорите — переволновались?
— Я понимаю, что была не права…
— Понимаете? — Марина встала с кровати, начала одеваться. — А когда поняли — до того, как деньги кончились, или после?
Долгое молчание на том конце провода.
— Марина, — сказала свекровь совсем тихо, — я знаю, ты на меня злишься. Но хватит паясничать. Ну помоги, пожалуйста. Мне правда очень неловко сейчас…
— А мне не было неловко, когда вы меня при всех унижали?
— Было… наверное, было. Марина, ну я перегнула палку. Ну извини меня.
— «Наверное»? — переспросила Марина. — Вы до сих пор не уверены, что поступили плохо?
— Уверена! Уверена, что плохо поступила! Ну что ты хочешь от меня услышать?
— Хочу услышать… — Марина натягивала джинсы, искала кофту. — Хочу, чтобы вы больше никогда не позволяли себе так со мной разговаривать. Чтобы при людях меня не унижали. И чтобы извинения ваши были не от безысходности, а по совести.
Надежда Андреевна долго молчала. Слышно было только её тяжёлое дыхание.
— Понимаю, — сказала она наконец. — Понимаю, что тебе больно было. И больше не буду так. Обещаю.
— Хорошо, — Марина надела куртку, взяла сумку. — Приеду, помогу. Но это последний раз, когда я спасаю вас от последствий ваших же поступков.
— Спасибо… — голос дрожал. — Спасибо тебе большое.
— И ещё одно условие. При Иване вы расскажете всё как было. Честно. Что меня выгнали, что сами потом звонили просить помочь. Без приукрашиваний и оправданий.
— Расскажу. Обязательно расскажу.
Кафе было в центре города, в старинном особняке. Внутри — мягкое освещение, живые цветы, тихая музыка. Дорогое место.
Марина нашла свекровь за столиком в углу. Надежда Андреевна сидела одна, растерянная и жалкая. Роскошное платье помялось, причёска растрепалась, макияж поплыл. От прежней королевской осанки не осталось и следа.
— Марина… — она поднялась навстречу. — Спасибо, что приехала.
— Где все?
— Разъехались… — свекровь опустила глаза. — Час назад начали расходиться. Кому домой надо, кто-то… ну, неважно куда.
— Сколько надо?
— Восемнадцать тысяч гривен, — тихо сказала Надежда Андреевна.
Марина кивнула, достала кошелёк. Молча отсчитала недостающую сумму, отдала официанту.
— Спасибо, — прошептала свекровь. — Я верну завтра же.
— Не надо, — коротко ответила Марина. — Считайте подарком на день рождения.
Они вышли из кафе молча. Марина проводила свекровь до дома, помогла подняться по лестнице — ноги у той подкашивались от усталости и выпитого.
— Марина, — сказала Надежда Андреевна у двери квартиры, — прости меня. Правда прости. Я была не права сегодня.
— Будем считать, что урок усвоен, — ответила Марина и ушла.
И правда. После того вечера Надежда Андреевна стала заметно осторожнее в высказываниях. Колкости не прекратились совсем — характер не изменишь в одночасье. Но стали редкими, деликатными. А главное — больше никогда она не позволяла себе ничего подобного при посторонних людях.
Спустя месяц, на семейном ужине, свекровь даже похвалила Маринин салат:
— Вкусно получилось. Правда, очень вкусно.
Иван удивлённо поднял брови. Марина только улыбнулась.
Достоинство не купишь в магазине. Не зависит оно от цены платья или марки сумки. Достоинство — внутри. И его нужно защищать.
