Марина сидела в своей любимой серой худи с пятном от соевого соуса на локте, глядя в монитор, где грузился очередной макет баннера для какого-то клиники красоты с претензией на медицину. За окном капало. В почте — уведомление от арендодателя: с первого числа арендная плата поднимается на восемь тысяч.
Опять. Ещё чуть-чуть — и я сама начну ходить в те клиники, просить убрать мне нахрен всё лицо, чтоб не узнавали, кто так дорого живёт в этом картонном гробике на Преображенке.
Телефон завибрировал. «Сергей ❤️».
— Слушай, приезжай ко мне, — бодро сказал он, похрустывая чем-то на фоне. — Я всё продумал. Сколько ты ещё будешь кормить этих арендных вампиров? У меня же квартира пустая стоит. Да и… не чужие друг другу всё-таки.
— Сергей, — тихо сказала Марина, закрывая макет. — Я же… я не хочу вот это вот «съехалась и с концами». Мы ещё даже толком не…
— Марин, — перебил он, мягко, но уже с нажимом. — Мы вместе два года. Я не настаиваю, но ты сама говорила, как тебе тяжело. Платим ипотеку — вдвоём. Живём — вдвоём. Ну и?
— То есть… я сразу должна платить? — уточнила Марина, уже подозревая неладное.
— Ну не платить мне, — усмехнулся Сергей. — Мы оформим всё честно. Ипотеку — на меня, ты помогаешь, как сможешь. А дальше — видно будет.
О, началось. Вот он, весь наш русский «дальше видно будет». Обычно это «в жопе окажемся, но красиво».
Она всё-таки переехала.
Месяц был нормальный. Второй — ещё ничего. На третий Сергей предложил пожениться. На четвёртый Марина уже выбирала шторы (читатели не любят про шторы, но это просто факт), хотя чувствовала себя невестой на шахматной доске: не то белая, не то пешка.
Прошло три года.
Они вместе платили ипотеку, делали ремонт — руками и нервами. Сергей держал себя как хозяин жизни, но был хозяйственен — крошки не оставлял. Марина работала, тянула дурацкий маркетинг для дурацких брендов, по вечерам мыла полы, а по выходным ездила с Сергеем к его маме — «чтобы не забывал, каково это — быть мужчиной».
— Ты не против, если я сегодня у Светки заночую? — сказала она как-то в пятницу, стоя у зеркала. Губы — в два слоя. Платье — в обтяжку. Вид — не как у жены.
Сергей оторвался от новостей на планшете.
— Это та, с которой вы бухали в ноябре, а потом ты встала с бодуна и рыдала, что я тебя не люблю?
— Это та, у которой день рождения. А плакала я, потому что мне было хреново.
— И всё равно пошла? — прищурился он.
— А что, мне разрешение нужно?
— Нет. Просто знай: если уйдёшь — обратно не возвращайся. У меня, между прочим, гости завтра. Коллеги.
— Прекрасно, — Марина кивнула. — Пусть они тебе и тапки принесут.
Она ушла. Вернулась в воскресенье. Сергей молчал, но в понедельник подал на развод.
Без сцены. Без скандала. Без объяснений.
— Марина Алексеевна, — сказал нотариус с утомлённой улыбкой. — Вопрос собственности решён, квартира зарегистрирована на Сергея Юрьевича, как единственного собственника.
— А как же… — она сглотнула. — Я же платила. И ремонт. И мебель…
— У вас ничего не оформлено. Ни брачный контракт, ни соглашения. Чеки есть?
Чеки. Конечно. Как же. Я ещё и скриншоты отправляла в космос.
Поздним вечером Марина пришла домой — ну, в квартиру, которую она считала домом — и увидела чемодан. Один. И её старое пальто, брошенное на диван. Сергей стоял у окна, в майке и трениках, с бокалом вина.
— Вот ты и пришла, — сказал он сдержанно. — Можешь остаться на пару дней. До конца недели. Потом, пожалуйста, освободим помещение.
— Мы?
— Я и здравый смысл, — усмехнулся он.
— Ты… серьёзно хочешь, чтобы я просто… ушла?
— Да. Потому что это моя квартира. Я её купил. А ты тут просто пожила.
— Я платила ипотеку!
— Добровольно. У тебя были свои причины, — пожал он плечами. — Ты же сама согласилась.
Марина подошла ближе, прищурилась.
— Ты что, специально это всё придумал?
— Не надо этих драм, Марина, — отмахнулся он. — Жили — жили. Всё было хорошо. Перестало быть — разбежались.
— Ты же говорил, что это — наше!
— А теперь говорю — нет.
— Я была для тебя просто инвестором? — Марина повысила голос, кровь стучала в ушах. — Ну давай, скажи! Ты искал дуру с деньгами, которая будет тебе платить ипотеку, пока ты строишь из себя гения?
— Не преувеличивай, — Сергей прищурился. — Ты не такая уж дура. Просто доверчивая. И без юриста.
— Ненавижу тебя, — выдохнула Марина. — Чтоб ты подавился этой квартирой. Вместе со своей мамочкой и коллегами.
— Я знал, что ты начнёшь про маму, — рассмеялся он. — Прямо по расписанию.
Марина посмотрела на него, как на человека, которого никогда раньше не знала.
И вдруг — размахнулась и ударила. Не по щеке, нет. По груди. Изо всех сил, кулаком, как девочка в отчаянии. Сергей не ожидал — пошатнулся.
— Ещё раз тронешь — вызову полицию, — выдохнул он, обиженно потирая ребро.
— Не трону, — Марина отступила к двери. — Я тебя больше не касаюсь. Ни руками, ни мыслями. Ни рублём.
Она вышла.
На лестничной площадке запахло соседским борщом и жизнью. Села на ступеньку. Достав телефон. Набрала Марию.
— Маш, мне нужна ты. И твои юридические когти. Срочно.
— Что случилось? — зазвучал голос подруги.
— Он меня выкинул из квартиры. Которую мы вместе платили. Оформлено на него. А я осталась — с карточкой «Спасибо от Сбербанка».
— Так. Собираешь всё, что у тебя есть. Чеки, переводы, переписки. Завтра — ко мне. Это война, Марина.
Марина кивнула, будто подруга могла видеть.
— Ага. Только в этой войне я голая. И без флага.
— Идеально. Тогда им будет некуда целиться.
Марина рассмеялась — впервые за три недели.
Но слёзы всё равно ползли. И руки дрожали.
Серёжа, родной ты мой. Ты меня правда недооценил.
— Ну, Мариш, ну ты же сама сказала: «Я переезжаю, чтоб нам было проще». Где ты в этом месте упомянула слово «вклад»? — хмыкнула судья, листая дело с видом женщины, у которой после обеда ещё четыре таких же.
— В переписке! — Марина вскочила. — Я скидывала! Вот! Вот здесь! «Сергей, я перевела двадцать тысяч за ипотеку. Оплатила ремонт ванной. Дальше надо будет кухню делать — я готова вложиться».
Судья повела плечами, как будто Марина ей предложила взять кота на время отпуска.
— Давайте без эмоций. Мы не у телевизора.
А жаль. Я бы в передаче “Мужское / Женское” была звездой.
Сергей сидел напротив. В костюме, галстук в мелкую полоску, вид — как у человека, который случайно сюда попал, потому что думал, что это квест. Его адвокат — девица лет двадцати шести с ногтями, на которых можно было порезаться.
— Уважаемый суд, — защёлкала она каблуками. — У нас нет доказательств, что средства истицы шли именно на выплаты по ипотеке. Платёжки — с её карты. Дальше? Переводы? Да, но ведь в сообщениях не указано, что это именно платёж за жильё. Это могла быть помощь. Добровольная. Как влюблённая женщина помогает мужчине.
— Влюблённая женщина, — повторила Марина вслух. — Да, а он, наверное, цветы мне присылал, пока я кафель клеила.
Судья вскинула голову:
— Истица, ещё одно слово в таком тоне — и заседание будет перенесено.
Марина села. Закусила губу. Машка — подруга и юрист — держалась бодро. Папку листала, пальцем в экран тыкала.
— Ваша честь, — сказала Мария спокойно. — У нас есть акты на закупку стройматериалов. Есть переписка, где Сергей Юрьевич согласует с Мариной план ремонта, стоимость, делит «твоё — моё». Есть переводы на его карту, в одно и то же число, три года подряд. Есть чек на стиралку за шестьдесят тысяч, купленную из её премии. Есть даже свидетельские показания: соседка снизу, которая лично видела, как Марина таскала мешки со шпаклёвкой на третий этаж, пока Сергей мыл машину.
Судья приподняла бровь.
Сергей поёрзал.
А Марина смотрела на него и пыталась вспомнить, в какой момент она перестала быть любимой и стала — инвестором. Акционером семейного ада.
Наверное, тогда, когда он купил себе PlayStation, а мне сказал: «Ну, ты ж не против подождать с холодильником?»
Прошёл час. Два. Заседание тянулось, как жвачка под школьной партой.
Когда Марину вызвали снова, она шла, как на допрос. И всё равно дрожала.
— Марина Алексеевна, — спросила судья. — Почему вы не оформили свои вложения официально?
— Потому что… я доверяла, — Марина покраснела. — Потому что я была дурой. Потому что мы были женаты, потому что я верила, что это — наш дом. Не его. Наш.
— А теперь?
— Теперь я хочу только справедливости. Я не претендую на всё. Только на то, что вложила. Я считала его родным. А он — бухгалтером. Сэкономил на чувствах.
Сергей усмехнулся, но его лицо пошло пятнами. Машка обернулась и прошипела:
— Всё. Ты его добила. Молодец.
Позже, в коридоре, пока судья ушла «на вынесение решения», Марина стояла у окна и пила холодный кофе из автомата.
Сергей подошёл.
— Далеко собралась?
— Надеюсь, подальше от тебя, — отрезала она.
— Смешная ты. Думаешь, тебя кто-то услышит? Суду плевать. Деньги — мои. Квартира — моя. И никакие чаты ВКонтакте тебе не помогут.
— А ты уверен? — Марина медленно повернулась. — Или теперь уже не очень?
Он прикусил губу.
— Ты всегда такой был? — спросила она вдруг. — Или только со мной решил попробовать?
— Ты не понимаешь, как устроен мир, Марин, — тихо сказал Сергей. — Все друг друга используют. Просто я — честно. А ты — наивная.
— А ты — гнида. Только в галстуке.
Они молчали. Потом — вызов.
— Прошу всех в зал суда.
Марина вошла последней. Ноги ватные. В горле — пыль. Машка кивнула. Уверенно.
Судья читала долго. Спокойно. Сухо.
И потом — сказочно.
— …учитывая представленные доказательства, суд постановил: выплатить истице Марине Алексеевне компенсацию в размере пяти миллионов рублей за её вклад в ипотеку, ремонт, обустройство квартиры…
Марина сидела. И не шевелилась.
Сергей обернулся к адвокату.
— Ты чё, серьёзно?
А та уже вынимала телефон и писала кому-то. Вид у неё был: «Ну не повезло, братан».
Судья закончила. Люди вставали. Кто-то смотрел с интересом. Кто-то — с сочувствием. Марина вышла, как после бури. Дышать. Машка — рядом.
— Я выиграла?
— Ты не просто выиграла. Ты его похоронила.
Марина впервые за всё время — улыбнулась. Настоящее. Не нервно, не грустно. Просто — свободно.
Позже, когда они сидели в кафе и ели чизкейки, Марина спросила:
— А если бы я не пошла в суд?
— Он бы обставил всё красиво. Нашёл бы следующую. Вложилась бы, пока он отдыхал в Сочи.
— Ты мне жизнь спасла, Маш.
— Не я. Ты сама. Просто напомнила себе, что ты — не мебель.
Через месяц Марина купила квартиру. Маленькую, светлую, в новом доме. Без Сергея. Без «нашего». Только — своё.
А через полгода ей пришло сообщение от свекрови:
«Сергей теперь живёт у нас. Говорит, ты разрушила ему жизнь. Надеюсь, ты счастлива».
Марина долго смотрела на экран. Потом нажала «Удалить». Без сожаления. Без злости.
Счастлива? Ещё нет. Но, по крайней мере, я теперь живу у себя. И ни одного рубля не трачу на предателя.
Финал
***
Мораль рассказа:
Не бойся идти в суд за правдой, особенно если всю жизнь тебе твердили «не выноси сор из избы». Твой дом — это ты. Не позволено топтать ни одному «хозяину».
