Павел стоял у окна и наблюдал, как во дворе Николай Петрович возится с велосипедом Артёма. Старик что-то бормотал себе под нос, крутил педали, проверял тормоза. Рядом с ним суетился Артём — худенький, неуклюжий подросток с вечно торчащими вихрами.
— Дядь Коль, ну что там? — нетерпеливо переминался с ноги на ногу мальчишка. — Починится?
— А куда ж оно денется-то, — проворчал Николай Петрович, выпрямляясь и утирая руки тряпкой. — Цепь натянул, колесо подкачал. Катайся, Артёмка, только аккуратнее на спусках, а то в прошлый раз как навернулся…
Паша усмехнулся. Николай Петрович жил с ними уже четвёртый год — с тех самых пор, как не стало Анастасии. Приехал тогда на похороны из своего города, да так и остался. «Куда ж я вас одних-то брошу», — сказал просто и с тех пор взял на себя все домашние дела. Готовил, стирал, встречал Артёма из школы, проверял уроки. Паша поначалу сопротивлялся — мол, справлюсь сам, не маленький. Но старик только рукой махнул: «Не дури, Пашка. Мне-то куда спешить? Пенсия у меня, слава богу, есть, а тут хоть дело какое…»
И ведь правда — без него бы Павел точно не справился. Работа в порту отнимала всё время: то разгрузка срочная, то документы горят, то начальство с проверкой. А тут хоть знаешь — ребёнок накормлен, за уроками присмотрят, и поговорить есть с кем вечерами.
Телефон завибрировал в кармане. Елена.
— Паш, ты сегодня свободен? — голос у неё был мягкий, с лёгкой хрипотцой. — Может, поужинаем где-нибудь?
— Конечно, — Павел почувствовал, как теплеет в груди. — В семь заеду?
— Жду, милый.
С Еленой они познакомились три месяца назад — банально, в очереди в поликлинике. Она сидела с перевязанным запястьем («На йоге неудачно упала», — объяснила потом, смеясь), а он пришёл за справкой для Артёма в бассейн. Разговорились как-то сразу, легко. Она оказалась весёлой, живой, работала в турфирме. Развелась год назад, детей не было.
Первое время просто гуляли по набережной, пили кофе в маленькой кофейне у старого маяка. Елена много рассказывала о путешествиях — куда только не ездила по работе! Турция, Египет, Таиланд… Паша слушал, удивлялся — сам-то дальше Харькова никуда не выбирался.
— Пап, можно я к Олегу? — Артём влетел в комнату, раскрасневшийся после возни с велосипедом. — Мы в футбол на площадке…
— Уроки сделал?
— Ну па-ап, — протянул сын. — Я только математику…
— Сначала уроки, потом футбол. Дядя Коля проверит.
— Вот блин… — Артём насупился, но спорить не стал. Топнул к себе в комнату, хлопнув дверью.
Паша вздохнул. Артём рос хорошим пацаном, но в последнее время стал каким-то колючим, закрытым. Переходный возраст, наверное. Или до сих пор маму вспоминает… Анастасия умерла, когда ему было десять — самое трудное время для мальчишки. Рак забрал её за полгода, сожрал, не оставив никакой надежды.
Николай Петрович вошёл в квартиру, принося с собой запах машинного масла и табака.
— Велосипед готов, — отчитался он, снимая старую кепку. — Пашка, ты это… Я суп сварил, на плите. И котлеты в холодильнике, разогреешь Артёму.
— Спасибо, дядь Коля. Я сегодня поздно буду.
Старик хмыкнул, но ничего не сказал. Про Елену он знал, но относился к ней настороженно. «Смотри там, Павел, — сказал как-то. — Женщина она, конечно, видная, но… Не торопись только».
Ресторан «Бригантина» находился в старой части города, в переделанном пакгаузе XIX века. Елена уже ждала за столиком у окна с видом на порт. В неярком свете свечей её каштановые волосы отливали медью.
— Заждалась? — Паша поцеловал её в щёку, вдохнув аромат духов — что-то цветочное, дорогое.
— Только пришла, — улыбнулась она. — Как день прошёл?
Они заказали рыбу — здесь её готовили отменно — и белое вино. Елена рассказывала о новом туре в Португалию, который продвигало их агентство, жаловалась на капризных клиентов. Паша слушал вполуха, любуясь ею. Красивая женщина, ухоженная. Ногти аккуратные, с бежевым лаком, на шее — тонкая золотая цепочка.
— Паш, — вдруг сказала она, отставляя бокал. — Мы же с тобой уже три месяца встречаемся…
— Ага, — кивнул он, не понимая, к чему она клонит.
— Я вот думаю… Может, пора уже как-то определиться? Ну, с отношениями нашими?
Павел напрягся. Он и сам об этом думал, но как-то не был готов к такому разговору прямо сейчас.
— Лен, я… Понимаешь, у меня Артёмка, дядя Коля…
— Вот именно! — она накрыла его руку своей. — Паша, ты же не можешь вечно жить прошлым. Артём уже большой, скоро вообще учиться уедет. А дядя… Ну сколько ему лет? Может, ему лучше было бы в своём городе, а?
— Как это — в своём городе? — опешил Павел. — Он же нам помогает, дом ведёт…
— Ну так я же могу помогать! — Елена сжала его пальцы. — Паш, я понимаю, он тебе родной человек. Но подумай — вы живёте в этой квартире втроём, как в коммуналке какой-то. Тебе уже сорок, ты мужчина в самом расцвете. Неужели не хочется своей жизни?
Паша молчал, не зная, что ответить. С одной стороны, Елена была права — жить с дядькой и подростком-сыном было не то чтобы просто. Никакой личной жизни, вечная беготня, быт… Но с другой — это же семья. Единственная, которая у него осталась.
— Давай не будем торопиться, — наконец сказал он. — Всё как-то само собой устроится…
Елена поджала губы, но спорить не стала. Остаток вечера прошёл немного натянуто. Когда Паша вёз её домой, она молчала, глядя в окно.
— Ты не обиделась? — спросил он у её подъезда.
— Нет, что ты, — она повернулась к нему и улыбнулась, но улыбка вышла грустной. — Просто… Подумай об этом, ладно? Мы ведь уже не дети, чтобы играть в эти игры.
Дома было тихо. Николай Петрович, видимо, уже спал, из-под двери Артёмовой комнаты пробивалась полоска света. Паша заглянул к сыну — тот лежал на кровати с планшетом.
— Эй, футболист, — негромко позвал Павел. — Почему не спишь?
— Не хочется, — буркнул Артём, не отрываясь от экрана.
— Поесть не забыл?
— Дядь Коля накормил.
Паша присел на край кровати. Комната сына была типично подростковой — постеры с футболистами на стенах, на столе творческий беспорядок из учебников и тетрадей, в углу — гитара, на которой Артём пытался учиться играть.
— Тём, — начал Павел, не очень понимая, что хочет сказать. — Ты как… нормально всё?
Сын наконец оторвался от планшета и посмотрел на отца с недоумением.
— А что должно быть ненормально?
— Да так… Может, поговорить хочешь о чём?
— Пап, ты чего? — Артём сел, обеспокоенно глядя на отца. — Случилось что?
— Нет-нет, всё в порядке. Просто… Ты же знаешь, что я с Еленой встречаюсь?
Артём помрачнел.
— Ну знаю. И что?
— Как ты к этому относишься?
— Никак, — пожал плечами подросток, но Паша видел, что это не так. — Твоё дело.
— Артёмка…
— Пап, давай спать уже? У меня завтра контрольная.
Павел вздохнул, потрепал сына по вихрам и вышел. В коридоре горел ночник — Николай Петрович всегда оставлял, чтобы «не шарахаться в темноте». На кухне обнаружилась записка, написанная старческим корявым почерком: «Паша, в холодильнике окрошка, я на завтра сделал. И рубашку твою синюю погладил, в шкафу висит».
Паша сел за стол, подпёр голову руками. Вот так всегда — дядька о них заботится, как мать родная. А Елена права — какая у него, у Павла, личная жизнь? Работа-дом, дом-работа. В выходные — с Артёмом куда-нибудь, в кино или на стадион. И так четыре года уже…
Он вспомнил Анастасию — как они познакомились на танцах в портовом клубе, как гуляли по этой же набережной, мечтали о будущем. Как радовались, когда родился Артём. Настенька тогда плакала от счастья: «Пашка, сыночек у нас! Смотри, какой красивый!»
А потом… Потом были больницы, химиотерапия, её лысая голова в платочке и огромные, полные боли глаза. «Береги Артёмку», — сказала в последний день. И ушла тихо, во сне.
Николай Петрович приехал на похороны и остался. Просто остался, и всё. Научил Артёма кататься на велосипеде, чинить всякую технику, играть в шахматы. Водил его в школу, пока Паша пропадал на работе, пытаясь заглушить боль усталостью. Готовил им обеды и ужины, латал порванные штаны, лечил простуды…
А теперь что? Елена хочет, чтобы он уехал? Чтобы они остались вдвоём? Или втроём, с Артёмом? Но сын-то её явно недолюбливает, хоть и молчит…
Прошла неделя. Елена как будто забыла о том разговоре — была весела, нежна, предлагала то в театр сходить, то на выставку. Паша расслабился, решив, что буря миновала.
В субботу она пришла к ним в гости. Впервые за три месяца.
— Ой, какая квартира большая! — восхитилась она, оглядываясь. — Сталинка?
— Ага, — кивнул Павел. — Настенькиным родителям ещё давали, они тут всю жизнь прожили.
Квартира и правда была хорошая — три комнаты, высокие потолки, большая кухня. Правда, ремонта не видела лет пятнадцать, но Николай Петрович поддерживал порядок — чисто, аккуратно.
Из кухни выглянул Николай Петрович.
— Здравствуйте, — сухо поздоровался он.
— Ой, дядя Коля! — Елена расплылась в улыбке. — Как я рада наконец познакомиться! Паша столько о вас рассказывал!
Старик хмыкнул что-то невразумительное и скрылся обратно на кухне.
— Артём! — крикнул Паша. — Иди поздоровайся!
Артём вышел из своей комнаты, буркнул «здрасьте» и тут же исчез обратно.
— Подростки, — развела руками Елена. — Трудный возраст.
Они прошли в гостиную. Елена села на диван, оглядывая интерьер. Старая мебель, на стенах — фотографии. Много фотографий. Настенька с маленьким Артёмом, Настенька с Пашей на море, семейные снимки…
— Много фотографий, — заметила Елена.
— Да, мы любили фотографироваться, — Паша почувствовал неловкость.
— Может, часть убрать? — предложила она. — Ну, чтобы не так… грустно было?
— Это не грустно, — вдруг подал голос Николай Петрович, входя с подносом. — Это память. Чай будете?
— Спасибо, — натянуто улыбнулась Елена.
Дядька поставил на стол чашки, сахарницу, вазочку с печеньем. Печенье было домашнее — он пёк для Артёма.
— Сами печёте? — удивилась Елена.
— А что такого-то? — пожал плечами Николай Петрович. — Артём любит. Да и Пашка тоже… Правда, Паш?
— Угу, — кивнул Павел, чувствуя растущее напряжение.
— Надо же, какие вы хозяйственные, — в голосе Елены появились странные нотки. — Прямо как бабушка…
Николай Петрович покраснел, но промолчал. Только желваки у него заходили на скулах.
— Я пойду, — сказал он. — Приятного чаепития.
Когда он ушёл, Елена покачала головой.
— Паш, ну что за жизнь такая? Ты взрослый мужчина, а живёшь как… как не знаю кто! С престарелым дядькой, который печенье печёт, и сыном-подростком, который даже поздороваться нормально не может!
— Лен, не надо так…
— А как надо? — она встала, прошлась по комнате. — Паша, я тебя люблю. Правда люблю. Но я не могу так! Не могу встречаться урывками, как школьники какие-то! Я хочу нормальной семьи, понимаешь? Нормальной!
— А что ненормального в моей семье? — Павел тоже встал, чувствуя, как закипает внутри.
— Всё! — выпалила Елена. — Эти фотографии покойной жены, этот старик, который тут всем заправляет, этот твой сын, который смотрит на меня как на врага!
— Не смей! — вдруг рявкнул Павел. — Не смей так говорить о моей семье!
Елена осеклась, испуганно глядя на него.
— Паша, я не хотела…
— Уходи, — устало сказал он. — Просто уходи, пожалуйста.
После ухода Елены в квартире стало совсем тихо. Паша сидел в гостиной, тупо глядя в окно. За стенкой слышалось покашливание Николая Петровича — старик не спал.
Паша встал, подошёл к его двери, постучал.
— Дядь Коль, можно?
— Заходи, — откликнулся Николай Петрович.
Старик сидел на кровати в майке и старых спортивных штанах. На тумбочке — раскрытая книга, очки.
— Не спится? — Паша присел рядом.
— Да так… Старость, она такая. То спишь весь день, то глаз не сомкнёшь.
Помолчали.
— Дядь Коль, прости, — вдруг сказал Павел. — За то, что она…
— Да брось ты, — махнул рукой старик. — Женщина она и есть женщина. Хочет своего счастья. Это понятно.
— Но она же…
— Пашка, — Николай Петрович повернулся к племяннику. — Ты вот что скажи мне. Ты её любишь?
Павел задумался. Любит ли? Елена красивая, умная, с ней интересно. Но любовь ли это?
— Не знаю, — честно признался он.
— Вот то-то и оно, — кивнул дядька. — А если не любишь, так чего мучиться-то? Я вот Настеньку твою сразу полюбил, как увидел. Хорошая была девка, правильная. Артёма как воспитывала — с лаской, но и строго, когда надо. И тебя любила, ох как любила…
— Знаю, — Паша сглотнул ком в горле.
— А эта твоя Елена… Может, она и неплохой человек, но не для вас она. Понимаешь? Ей своё надо, своя жизнь. А у тебя — вот она, жизнь. Артём, я старый… Это твоя семья, Пашка. И другой не будет.
— Дядь Коль, а ты… Ты не думал вернуться в свой город?
Старик усмехнулся.
— А куда мне там возвращаться? В пустую квартиру? Соседи все померли уже, новые понаехали. Друзья тоже кто где… А тут — вы. Артём вон ко мне привык, доверяет. Рассказывает всякое, советуется. Про девочек даже начал спрашивать, — дядька хитро улыбнулся. — Жанна из параллельного класса ему нравится, только он стесняется подойти.
— Да ну? — удивился Павел. — А мне не говорил…
— Так ты ж отец, — пожал плечами Николай Петрович. — С отцом про такое не говорят. А я — дядька старый, мне можно.
Паша вдруг понял, как много значит Николай Петрович для Артёма. И для него самого тоже.
— Спасибо тебе, — сказал он. — За всё.
— Да ладно тебе, — смутился старик. — Что я, чужой что ли? Семья мы. А семью не бросают.
В понедельник на работе Павла вызвал начальник.
— Слушай, Буров, — начал он без предисловий. — Тут такое дело… В Калуше филиал открываем, нужен толковый человек. Зарплата в полтора раза больше, квартиру служебную дадим. Что скажешь?
Паша опешил. Калуш? Это ж на другом конце страны практически…
— Я подумать должен, Иван Петрович.
— Думай, но недолго. До пятницы ответ нужен.
Вечером Паша рассказал о предложении дома. Артём сразу насупился.
— Я никуда не поеду! У меня тут друзья, школа!
— Там тоже школы есть, — попытался успокоить его Павел.
— Не нужны мне их школы! — Артём вскочил из-за стола. — И вообще, почему я должен куда-то ехать?
Он убежал к себе, хлопнув дверью.
Николай Петрович покачал головой.
— Трудно пацану будет. В его возрасте друзей менять — это как кожу сдирать.
— Но это же такой шанс, — вздохнул Павел. — Деньги хорошие, карьера…
— Деньги — дело наживное, — философски заметил старик. — А вот семью потерять легко, назад не вернёшь.
Вечером позвонила Елена.
— Паша, прости меня, — начала она. — Я была не права. Давай попробуем всё сначала?
— Лен…
— Я всё поняла, правда. Буду дружить с Артёмом, с дядей Колей подружусь. Только не бросай меня!
Павел молчал. В трубке слышалось её дыхание.
— Паша, ты меня слышишь?
— Слышу. Лена, давай встретимся завтра, поговорим.
Они встретились в той же кофейне у маяка. Елена выглядела бледной, под глазами — круги.
— Не спала? — спросил Павел.
— Думала всё… Паша, я правда готова принять твою семью. Всех. И дядю Колю, и Артёма.
— А если я скажу, что мне предложили работу в Калуше?
Елена оживилась.
— Правда? Паш, это же замечательно! Новое место, новая жизнь! Мы могли бы начать всё с чистого листа!
— Мы?
— Ну да! Я бы с тобой поехала! Работу найду, с моим-то опытом… А Артём пусть тут заканчивает школу, потом к нам приедет. И дядя Коля в своём городе…
Паша смотрел на неё и понимал — не изменилась. Ничего не поняла. Для неё его семья — это обуза, от которой надо избавиться. Красиво, аккуратно, но избавиться.
— Лена, — сказал он устало. — Давай расстанемся. По-хорошему.
— Что? — она побледнела ещё больше. — Паша, ты о чём?
— Мы разные люди, Лена. У нас разные ценности. Ты хочешь новой жизни, а у меня есть эта. И она меня устраивает.
— Из-за них? — в её голосе появилась горечь. — Из-за старика и мальчишки ты готов упустить такой шанс?
— Это не «старик и мальчишка», — жёстко сказал Павел. — Это моя семья. И да, из-за них. Ради них.
Елена встала, на глазах у неё блестели слёзы.
— Ты пожалеешь, — сказала она. — Когда останешься один, пожалеешь.
— Я не один, — ответил Паша. — У меня есть семья.
Иван Петрович не очень удивился, когда Павел отказался от Калуша.
— Семейные обстоятельства? — понимающе кивнул он.
— Можно и так сказать.
— Ладно, оставайся. Толковые люди и здесь нужны. Кстати, с нового месяца старшим мастером пойдёшь. Устраивает?
— Вполне, — улыбнулся Павел.
Дома его встретили настороженно — Артём выглянул из комнаты, Николай Петрович притворился, что возится с ужином.
— Никуда мы не едем, — объявил Паша. — Остаёмся здесь.
— Правда? — Артём вылетел из комнаты. — Пап, ты серьёзно?
— Серьёзно. И ещё — с Леной мы расстались.
Николай Петрович хмыкнул что-то одобрительное.
— Жалко тётю Лену, — неожиданно сказал Артём. — Она красивая была.
— Красивая, — согласился Павел. — Но не наша.
— Не наша, — кивнул Артём. — Пап, а можно Олега с Денисом позвать? Мы пиццу закажем…
— Зови. Дядь Коль, отменяем ужин, будет пицца.
— От пиццы изжога, — проворчал старик, но в глазах его плясали весёлые искорки. — Ладно уж, молодёжь…
Вечер получился шумный. Артёмовы друзья — долговязый Олег и щуплый очкарик Денис — уплетали пиццу и играли в приставку. Николай Петрович пытался разобраться в правилах игры, возмущался: «Что за ерунда, в наше время в футбол во дворе играли!» Паша просто сидел в кресле и смотрел на всё это, чувствуя странное умиротворение.
Потом мальчишки ушли, Артём отправился делать уроки, Николай Петрович засел за свой телевизор. Паша вышел на балкон, закурил. Внизу шумел вечерний город, где-то вдалеке кричали чайки.
К нему вышел Николай Петрович, тоже с сигаретой.
— Бросать надо, — сказал старик, прикуривая.
— Надо, — согласился Павел.
Постояли молча.
— Паш, — вдруг сказал Николай Петрович. — Ты это… Правильно сделал. С Калушем, с этой… Леной.
— Знаю.
— Настенька бы одобрила.
Павел кивнул. Да, Анастасия бы одобрила. Она всегда говорила — семья важнее всего. Важнее денег, карьеры, даже любви. Потому что любовь может пройти, а семья остаётся.
— Дядь Коль, — сказал Паша. — Спасибо. За всё.
— Да ладно тебе, — смутился старик. — Что я, чужой что ли? Семья мы. А семью не бросают.
Эпилог
Прошёл год. Паша сидел в том же ресторане «Бригантина», только теперь за столом их было четверо — он сам, Артём, Николай Петрович и Жанна, новая учительница литературы в Артёмовой школе. Познакомились они случайно, на родительском собрании, и как-то сразу нашли общий язык.
Жанна была вдовой, растила дочку-первоклассницу. Спокойная, добрая, без амбиций переделать чужую жизнь под себя. Николая Петровича сразу стала звать Николаем Петровичем, с Артёмом нашла общий язык через книги — оказалось, он любит фантастику, просто стеснялся признаться.
— А помните, как Артём на контрольной по литературе написал, что Онегин — это первый украинский хипстер? — смеялась Жанна.
— Ну а что, похоже же! — защищался покрасневший Артём. — Ничего не делает, только критикует всех…
— Вот-вот, — поддержал Николай Петрович. — Я в молодости таких видел. Только хипстерами их не называли, а так… бездельниками.
Паша смотрел на них и улыбался. Нет, он не собирался жениться на Жанне. По крайней мере, не сейчас. Может, потом, когда-нибудь… А пока им и так хорошо.
После ресторана пошли гулять по набережной. Артём с Машей, дочкой Жанны, убежали вперёд — кидать камешки в воду. Николай Петрович шёл неспешно, опираясь на палочку — колено побаливало к непогоде.
— Хорошая женщина, — негромко сказал он Павлу. — Правильная.
— Знаю, дядь Коль.
— Не упусти.
— Не упущу.
Жанна обернулась, улыбнулась им. Ветер трепал её русые волосы, в глазах плясали солнечные зайчики.
— Мужчины, вы чего отстали? Дети уже у маяка!
Они прибавили шагу. Впереди, на фоне старого маяка, Артём что-то оживлённо рассказывал Маше, размахивая руками. Девочка смеялась, прыгала на одной ножке.
А Елена… Паша слышал, что она вышла замуж за какого-то бизнесмена и уехала в Киев. Что ж, каждому своё счастье. Её было там, в большом городе, в новой жизни. А его — здесь, с этими людьми, ставшими ему дороже всего на свете.
Николай Петрович был прав — семью не выбирают. Она либо есть, либо нет. И если есть — её нужно беречь. Потому что второй такой не будет. Никогда.
Эту историю мне прислали, и я не могу ею не поделиться.
Знаете, как порой судьба ставит нас перед самым сложным выбором? Выбор между личным счастьем и долгом, между новыми возможностями и старыми привязанностями.
В этой истории Павел сделал свой выбор, поставив семью превыше всего. Но что бы вы сделали на его месте? Погнались бы за новым, или остались с теми, кто был рядом?
