Через месяц после начала нашего романа Артем решил, что пора знакомиться с его мамой. Светлана Викторовна лично открыла нам дверь и сразу же, без лишних предисловий, произвела осмотр:
— Так, так, дай-ка погляжу на будущую невестку. Ох, а платье-то какое броское.
На мне было моё любимое — ярко-красное, дарившее мне уверенность. Я, конечно, чувствовала себя неловко, но тут же последовал второй, куда более важный вопрос:
— А ты стряпать умеешь?
— Пока только осваиваю, учусь.
— Ну, ничего, — заключила она с видом полководца, — это дело наживное, научим.
Полгода спустя мы приняли решение жить вместе. Переехали в его компактную квартиру – это была малогабаритная «однушка» на окраине Борисполя, где жизнь кипела, но до центра было далеко.
— Здесь практичнее, — объяснил он мне, когда я робко спросила, почему не моя квартира. — Моя работа ближе. А тебе, моя хорошая, и на маршрутке проехать не сложно.
Полтора часа в одну сторону. Три часа ежедневно уходили на дорогу, но я кивнула и согласилась. Разве это имеет значение, когда в сердце живёт такое сильное чувство?
Настал черед свадьбы. Я мечтала о скромном, уютном вечере, собрав самых близких – человек тридцать, не больше.
— Моя мама сказала, — объявил Артем за неделю до торжества, с каким-то обреченным видом, — что нужно не меньше ста приглашенных. Родственников у нас много, коллеги, соседи. Что же скажут люди?
Пришлось в срочном порядке искать и занимать средства. Мы обращались к моим родителям, к друзьям. Зато, как гордо заметила Светлана Викторовна, свадьба вышла «соответствующая всем приличиям».
Сразу после церемонии Светлана Викторовна вынесла свой вердикт:
— Теперь ты официально наша. Семейные традиции — это святое. Каждое воскресенье жду вас на наш семейный обед. Это не обсуждается.
Каждое такое воскресенье я превращалась в терпеливую слушательницу, кивая в такт долгим рассказам свекрови о том, как правильно жить, и выслушивая менторские поучения от золовки, Нины.
— Мариночка, дорогая, — наставляла меня свекровь, гладя по руке, — мужчина — это голова семьи, это заложено самой природой. А женщина всегда должна быть его надежной опорой, поддержкой. Ты же девочка умная, всё понимаешь.
Я понимала. И молчала.
Нашей первой крупной покупкой должен был стать автомобиль. Я грезила о небольшой, экономичной машинке, чтобы было удобно парковаться. Артем, не советуясь, купил внушительный, статусный внедорожник.
— Мужчине положено ездить на мужской машине, — отрезал он. — А ты ведь до сих пор не получила водительское удостоверение.
Я получила права через год. На внедорожнике всё равно ездил он.
Вторая покупка — диван для гостиной. Я выбрала мягкий, светло-серый текстильный вариант. Он приобрел огромный, темно-коричневый кожаный диван.
— Кожа практичнее, — объяснил он, — да и смотрится солиднее.
Третья покупка, четвертая, пятая — каждый раз решение принималось им единолично.
— Ты же не возражаешь? — спрашивал Артем, всегда добавляя одну и ту же фразу: — Я просто в этом лучше разбираюсь.
Я уже не возражала. Я просто устала бороться за право выбора.
А потом моя бабушка ушла из жизни. Она оставила мне наследство — двухкомнатную жилплощадь в престижном районе Подол.
— Сдадим ее в аренду? — тут же спросил Артем.
— Может быть, оставим дочке? К тому времени, когда она поступит в университет…
— Это очень нескоро. А деньги нам нужны уже сейчас.
Но в итоге мы не стали ее сдавать. Я сказала: «Давай повременим». Он, к моему удивлению, согласился.
Квартира простояла пустой два года. Я иногда приезжала туда — просто открыть окна, вдохнуть воздух, проверить, всё ли в порядке. Находясь там, в тишине, я впервые за долгое время чувствовала себя… собой.
В этой квартире я не была ничьей женой. Ничьей невесткой. Ничьей мамой. Я была просто Марина.
И это ощущение мне очень нравилось.
И вдруг раздался звонок от моей подруги, Ирины:
— Марина, ты знаешь, что твоя квартира сдана?
Я замерла, сердце сжалось.
— Как сдана?
— Ну, да! Молодая пара въехала буквально на днях. Я думала, ты в курсе.
Я поднялась домой на ватных ногах. В голове стоял сплошной гул. Как это возможно, без моего ведома? Без единого слова?
Артем сидел за столом и с аппетитом уплетал яичницу. Вид у него был абсолютно довольный, сытый.
— Ты сдал мою квартиру?
Он даже не отрывал взгляда от тарелки.
— А, ну да. Через Петровича, риелтора. Ты же помнишь Петровича? Отличные квартиранты попались, молодожены. Нам теперь будет капать восемнадцать тысяч гривен ежемесячно! — Он наконец поднял глаза, улыбнулся мне. — Неплохо, а?
— Почему ты не спросил моего мнения?
Вилка застыла в миллиметре от его рта.
— А что тут спрашивать? — Он жевал, не смущаясь говорить с набитым ртом. — Стоит же пустая. Пылится. А тут — стабильный доход. Это же наш семейный бюджет!
— Семейный бюджет? — Я почувствовала, как по позвоночнику поднимается ледяная волна.
— Ну, конечно! — Он махнул вилкой в воздухе. — Ты же не против? Это же просто здравый смысл, чистый расчет!
Я стояла и смотрела на него. На этого человека, с которым прожила целых восемь лет.
— Мне нужно подумать, — сказала я едва слышно.
— О чем тут думать? — Он рассмеялся. — Лишние средства никогда не помешают!
Вечером позвонила Светлана Викторовна.
— Мариночка, Артем мне всё рассказал про квартиру. Ай да наш молодец! Головой думает, не одним лишь сердцем. Ты же понимаешь, что мужчина в доме главный. Зачем же спорить?
Я просто положила трубку.
Сидела на кухне. За окном шел монотонный дождь. Артем смотрел телевизор, заливаясь хохотом над какой-то дурацкой передачей.
А в моей голове была абсолютная, звенящая тишина. И только одна четкая мысль.
Завтра я еду к юристу.
Утром меня разбудил звонок золовки. Нина. Она, как всегда, была в курсе всех событий.
— Марина, слышала новость? Артем такой умница! Твою квартиру пристроил. Мама в полном восторге.
— Ага, — ответила я сонным голосом.
— А ты чего, дуешься? — В её голосе появились неприятные, металлические нотки. — Ну ты же разумная девочка. Понимаешь, что муж думает головой. Семейные интересы превыше всего. Зачем с мужчиной препираться?
Я молчала.
— Марина? Ты меня вообще слышишь?
— Слышу, Нина. Я подумаю.
— Подумать? — Она расхохоталась. — Да что тут можно думать?
Я положила трубку. Сидела на кровати, наблюдая, как Артем натягивает рубашку.
— Кто это звонил? — спросил он, застегивая пуговицы.
— Нина. Поздравляла.
— А, — он довольно кивнул. — Правильно.
Я прошла на кухню, поставила чайник. И достала из папки те самые документы. Свидетельство о собственности. Все справки об уплаченных налогах. Квитанции за коммунальные услуги.
Всё было оформлено на моё имя.
И даже налоги я платила сама. Сама ездила, сама разбиралась с управляющей компанией, когда возникли проблемы с трубами. Артем тогда просто сказал: «Ты же лучше в этом разбираешься».
А теперь.
Он зашел на кухню, чтобы налить себе кофе.
— Марина, ты решила насчет средств? Может, отложим на долгожданный отпуск? Или обновим машину?
— Артем, — произнесла я предельно спокойно. — Ты принял это решение без меня. Это будет иметь последствия.
Он замер, чашка остановилась у самых губ.
— Какие ещё последствия?
— Завтра я встречаюсь с юристом.
Кофе, не дойдя до рта, пролился на его белоснежную рубашку. Он подскочил, лихорадочно вытирая пятно салфеткой.
— Ты что, в суд подавать собралась? — Он засмеялся, но смех вышел каким-то сдавленным и неуверенным.
— Если понадобится, то да. Квартира принадлежит мне. Ты не имел никакого права сдавать её.
— Да брось ты! — Он отмахнулся. — Мы же семья! Муж и жена — одна сатана!
— Кажется, ты забыл спросить разрешения у сатаны.
Он затих. Смотрел на меня так, будто видел впервые.
— Марин, ну ты же понимаешь, я хотел как лучше.
— Ты хотел. Ты решил. Ты оформил, — перечисляла я, загибая пальцы. — А где во всей этой схеме была я?
— Ну, я просто думал, что ты не станешь возражать.
— Думал? Или просто не счёл нужным спрашивать?
Он молчал. И это молчание было самым исчерпывающим ответом.
Днём я поехала к юристу. Елена Викторовна. Строгая женщина лет пятидесяти, в очках. Она внимательно изучила каждый документ.
— Всё предельно ясно, — сказала она наконец. — У вас есть все основания для расторжения договора аренды. Квартира оформлена на ваше имя, и вы не давали согласия на её сдачу.
— А если подпись подделана?
Она подняла глаза.
— Тогда это уже сфера Уголовного кодекса. Статья 327 — подделка документов.
— Можно это проверить?
— Разумеется. Назначим экспертизу.
Вернувшись домой, я застала Артема мечущимся по квартире, с телефоном у уха:
— Мам, ну объясни ей! Она просто сошла с ума! Она пошла к юристу!
Я увидела его взгляд. Растерянный. Испуганный.
— Петрович? — Он тут же переключился на другой номер. — Слушай, тут возникла небольшая проблема. Жена возмущается. Нет-нет, всё будет хорошо, я её успокою.
Он положил трубку. Посмотрел на меня.
— Марин, ну хватит уже! Подумаешь, не спросил! Между нами что, теперь формальности разводить?
— Между нами, Артем, оказывается, нет вообще ничего.
— Как это — ничего?!
— Ты принимаешь решения о моей собственности, не уведомив меня. Твоя мать и сестра считают, что я обязана молчать и радоваться. А ты считаешь, что имеешь право распоряжаться тем, что тебе не принадлежит.
Он промолчал.
— Я скажу тебе, что у нас происходит, — продолжила я, глядя ему прямо в глаза. — У нас происходит, что есть Хозяин, который решает. И есть та, которая должна безропотно с этим соглашаться.
— Марина.
— Восемь лет, Артем, я молчала, когда ты решал, куда мы поедем отдыхать. Молчала, когда ты купил машину, не спросив, какую хочу я. Молчала, когда твоя мама говорила, что я неправильно готовлю борщ.
— Но ты же тогда соглашалась!
— Я молчала. Это совершенно разные вещи.
Он тяжело опустился на диван.
— И что теперь?
— А теперь, — ответила я спокойно, — мое молчание окончено.
Раздался звонок в дверь. Зашла свекровь. Как всегда, без звонка.
— Мариночка! — Светлана Викторовна расплылась в приторной улыбке. — Ну что за нелепые глупости? Артем мне всё рассказал. Ну что ты, родная! Мужчина — это же голова семьи! Это же естественно!
Я посмотрела на неё. На эту женщину, которая восемь лет учила меня, как «правильно» быть женой.
— Светлана Викторовна, — сказала я тихо. — А вас кто-то приглашал, что вы пришли?
— Что? — Она растерянно заморгала.
— Это мой дом. И я не помню, чтобы вас приглашала.
— Марина! — Артем вскочил. — Ты что творишь?!
— То же, что и ты. Принимаю решения о том, что принадлежит мне.
Свекровь побагровела.
— Да как ты смеешь! Я тебе как мать!
— Вы — мать моему мужу. А мне вы — чужая женщина, которая бесцеремонно вмешивается в мою жизнь.
Наступила тишина.
— Завтра, — сказала я, глядя на Артема, — я еду к риелтору. Расторгать договор. А вы, — я повернулась к свекрови, — можете возвращаться домой. И больше сюда не приходить без приглашения.
— Артем! — всхлипнула она. — Ты позволишь ей так разговаривать со мной?!
Но Артем молчал. Он смотрел на меня, как на незнакомку.
Утром я отправилась к Петровичу. В тот самый офис на первом этаже жилого дома. Петрович — мужчина лет сорока пяти, в измятой рубашке. Увидев меня, он заметно напрягся.
— А, Марина Сергеевна! Артем Николаевич предупреждал, что вы заглянете. Всё в порядке, всё по закону!
Я положила документы на стол.
— Покажите мне договор аренды.
Он нервно зашарил по папкам, доставая стопку листов.
— Вот, пожалуйста. Всё честь по чести.
Я взяла договор. В графе «арендодатель» стояло моё имя. И ниже — подпись.
Моя подпись.
Которую я никогда не ставила.
— Михаил Петрович, — спросила я абсолютно спокойно. — Когда именно я подписала этот договор?
— Как когда? — Он часто заморгал. — Ну, Артем Николаевич приносил…
— Я когда его подписывала?
— Ну, он сказал, что вы…
— Я спрашиваю конкретно: я лично являлась в ваш офис и ставила свою подпись?
Молчание. Долгое. Тяжёлое.
— Послушайте, — он начал суетиться, — может быть, кофе? Чай? Давайте всё обсудим по-человечески.
— Обсуждать нечего. Эта подпись — фальшивая. И вы об этом прекрасно знали.
— Да что вы! — Он всплеснул руками. — Артем Николаевич — порядочный человек! Он сказал, что у вас полное согласие!
— Без моей подписи нет никакого согласия. А то, что здесь написано — это подделка документов. Статья 327 Уголовного кодекса.
Петрович побледнел.
— Слушайте, давайте без крайних мер! Мы можем всё урегулировать!
— По-человечески — это когда спрашивают разрешения. — Я достала телефон. — А теперь я позвоню арендаторам. Объясню им ситуацию.
— Стойте! — Он вскочил. — Они же внесли деньги! Предоплату!
— Это ваши проблемы. Моя проблема — аннулировать этот договор.
Я позвонила по номеру, указанному в договоре. Ответил молодой мужской голос.
— Алло?
— Добрый день. Меня зовут Марина, я владелица квартиры на улице Богдана Хмельницкого, которую вы сейчас снимаете.
— А, здравствуйте. Что-то случилось?
— Да. Договор аренды заключён без моего ведома. С поддельной подписью. Я вынуждена его немедленно расторгнуть.
Пауза.
— То есть как, без вашего ведома? А ваш муж говорил…
— Мой муж не имел права сдавать мою квартиру. Вам необходимо освободить жилплощадь в течение недели.
— Но мы же заплатили! Вещи привезли!
— Ваши деньги вы получите обратно. От риелтора. А за вещи, к сожалению, это не моя забота.
Я положила трубку. Петрович сидел бледный, вытирая лоб платком.
— Вы же понимаете, какие будут последствия? — спросила я. — Лично для вас?
— Понимаю, понимаю! Но ведь мы можем всё решить!
— Можем. Вы возвращаете людям деньги, аннулируете договор. И больше не занимаетесь подобными махинациями.
— Хорошо, хорошо! Всё будет сделано!
Я вышла из офиса. На улице моросил мелкий, противный дождь. Но на душе впервые за многие годы было невероятно легко.
Дома Артем метался по квартире. Телефон разрывался.
— Да, мам, я понимаю! Да что я могу сделать?! Она просто сорвалась с цепи!
Увидев меня, он резко закончил разговор.
— Ну что, съездила? Поговорила с Петровичем?
— Поговорила. Договор расторгнут.
Он замер.
— Как расторгнут?
— Очень просто. Подпись на договоре — подделка. Петрович всё понял с первого раза.
— Ты что творишь?! — Он схватился за голову. — Люди внесли деньги! Вещи завезли!
— Пусть с тебя и требуют. Это была только твоя инициатива.
— Марина, ты просто обезумела! Из-за каких-то формальностей ты рушишь нашу жизнь!
— Каких формальностей? — Я повернулась к нему. — Подделка подписи — это формальность?
— Я не подделывал! Я просто, ну, расписался за тебя!
Зазвонил его телефон. Артем взял трубку.
— Алло? Да, это я. Что?!
Он положил трубку. Медленно сполз на диван.
— Они съезжают, — сказал он тихо. — И требуют свои восемнадцать тысяч гривен обратно.
— Справедливо.
— Восемнадцать тысяч, Марина! Где я их возьму?!
— Не знаю. Может, попросишь у мамы? Она же у нас такая понимающая.
Он смотрел на меня, как на чужого человека.
— Ты стала другой, — проговорил он медленно. — Ты изменилась.
— Я не изменилась. Я просто перестала молчать.
Снова звонок в дверь. Зашла свекровь. А за ней — золовка Нина. Настоящая «боевая группировка».
— Ну что, довольна? — Светлана Викторовна даже не поздоровалась. — Ты всё разрушила! Людей на улицу выгнала!
— Людей выгнал ваш сын. Когда сдал чужую квартиру без разрешения.
— Да как ты смеешь! — Нина наступала на меня. — Он же твой муж! У вас всё общее!
— У нас ничего общего. И никогда не было.
— Мариночка, — Светлана Викторовна попыталась включить миролюбивый тон, — ну что ты как маленькая? Ну ошибся человек! Ну не подумал! Мужчины ведь такие — они сначала делают, потом думают!
— А женщины, по-вашему, должны за ними молча всё подтирать?
— Ну это же наш долг! Женщина — хранительница очага!
— Хранительница очага — это та, которая следит, чтобы уют не угас. А не та, которая покорно терпит, когда ей на голову прилетает чужое решение.
— Марина! — возмутился Артем.
— Что «Марина»? Разве я не права? Восемь лет я делала вид, что мне нравится, когда за меня решают. Восемь лет я играла роль покладистой жены.
— И что, теперь ты станешь настоящей стервой? — огрызнулась Нина.
— Теперь я стану собой. А если для вас это равнозначно слову «стерва» — это уже исключительно ваши проблемы.
— А ведь такой милой была, — покачала головой свекровь.
— Милость, Светлана Викторовна, — это не обязанность. Особенно когда меня не спрашивают.
Наступила тишина. Все трое смотрели на меня, как на инопланетянку.
— И что дальше? — тихо спросил Артем.
— А дальше, — сказала я спокойно, — каждый живёт своей жизнью. И принимает решения сам. За себя.
— А мы?
— А что мы, Артем? Мы — это два человека, которые слишком привыкли жить по разным правилам. Ты привык командовать, я привыкла подчиняться. Но с сегодняшнего дня эти правила больше не действуют.
— Значит, это конец? — Его голос дрогнул.
— Не знаю. Посмотрим. Если ты научишься спрашивать, вместо того чтобы ставить перед фактом — возможно, что-то изменится.
— А если нет?
— Если нет, — пожала я плечами, — то нет.
Свекровь и золовка переглянулись. Они поняли: представление окончено.
— Пошли, Нина, — сказала Светлана Викторовна. — Нам тут больше не о чем разговаривать.
Они ушли. Артем остался сидеть на диване. А я пошла на кухню ставить чайник.
Три дня прошли в звенящей тишине.
Артем молча ходил по квартире. То сидел в телефоне, то просто пил кофе на кухне. Я тоже хранила молчание.
На четвертый день он сел напротив меня за стол.
— Марина.
Я подняла глаза от чашки.
— Я думал, — сказал он тихо. — Все эти три дня.
Я ждала.
— Ты права, — произнёс он. — Я был неправ. И не только с квартирой. А вообще. Во всём.
— Артем, — сказала я спокойно, — я устала молчать. Устала быть удобной. Устала делать вид, что мне всё равно. И с этого дня — всё будет иначе. Или никак.
Он кивнул. Медленно.
Потом встал, подошел к окну. И повернулся ко мне.
— Я вернул Петровичу восемнадцать тысяч гривен. Из своих личных сбережений. Люди забрали деньги обратно.
— Хорошо.
— И ещё я сказал маме, чтобы она звонила прежде, чем прийти.
— И как она это восприняла?
— Плохо, — усмехнулся он. — Очень плохо. Сказала, что я теперь под каблуком.
— А ты что думаешь?
— А я думаю, — он снова сел напротив, — что лучше быть под каблуком, чем остаться без тебя.
Впервые за эти дни я смогла улыбнуться.
А как вы считаете, дорогие читатели: Марина поступила слишком жестко, или только так можно было расставить личные границы, когда тебя восемь лет не слышали?
