— Мам, ну ты же понимаешь, что эта квартира пустует, а Настенька… ей ведь надо где-то жить с Максимом после свадьбы, — Ирина выразительно повертела в руках чашку с нетронутым чаем.
— Да что ты говоришь? — Вера Петровна, женщина с короткой стрижкой и колючим взглядом, подчеркнуто медленно положила ложку сахара в свою чашку. — Квартира пустует? А кто тогда переводит мне ежемесячно восемнадцать тысяч? Домовой?
Ирина поморщилась. Разговор с матерью шел не по сценарию.
— Мам, ну перестань. Ты знаешь, о чем я. Настя — твоя единственная внучка…
— И поэтому я должна лишиться последнего приработка к пенсии? — Вера Петровна размешала чай с такой силой, что часть жидкости выплеснулась на скатерть. — Интересная логика.
Как же я устала от этих манипуляций, подумала она. Всю жизнь гнула спину, чтобы дочь выучилась, замуж вышла, теперь еще и внучке квартиру подавай. А саму меня кто спросил?
— Я не говорю «подари» ей квартиру, — Ирина перешла на примирительный тон. — Просто… ну, может, сдавать ее Насте можно по какой-то символической цене?
— Символическая цена не оплатит мне новые зубы, — Вера Петровна поджала губы. — Я, между прочим, для чего горбатилась на двух работах? Не для того, чтобы в старости беззубой сидеть и экономить на всём подряд.
Ирина вздохнула и отставила нетронутый чай.
— Ладно, я поняла. Прости, что побеспокоила.
Когда за дочерью закрылась дверь, Вера Петровна медленно осела на диван. Давление опять подскочило. Она потянулась к баночке и вдруг замерла, глядя на фотографию Насти в рамке. Девчонка улыбалась, прижавшись щекой к плечу бабушки — снимок трехлетней давности, до того, как разговоры стали вертеться исключительно вокруг денег и недвижимости.
Утром телефон разбудил ее пронзительной трелью.
— Вера Петровна? Это Клавдия Семеновна, ваша соседка. Тут это, в квартире, которую вы сдаете… потоп у вас.
Через час она уже стояла посреди своей сдаваемой квартиры, разглядывая слой воды на линолеуме.
Квартиранты собирали вещи, в таких условиях жить точно теперь не станут.
Перед глазами Веры Петровны поплыли черные точки. Ремонт, новые квартиранты… Это месяцы без дохода.
Домой она вернулась, чувствуя себя выжатым лимоном. Автоответчик мигал красным.
«Вера Петровна, это Светлана из поликлиники. Ваши анализы готовы, и по поводу протезирования… Перезвоните мне, хорошо?»
Второе сообщение она чуть не пропустила.
«Бабуль, это я. Мама сказала, что вы поругались из-за квартиры. Я приеду вечером, ладно? Только не говори маме».
Настя пришла с пакетом эклеров — слабость Веры Петровны, о которой помнили только самые близкие.
— Как твой женишок? — Вера Петровна выставила на стол чашки.
— Максим не женишок, а мой молодой человек. К тому же инженер-строитель, — фыркнула Настя. — И у него золотые руки.
— Золотые руки, значит… — протянула Вера Петровна. — А они с твоей мамой в курсе, что у меня в той квартире сегодня всемирный потоп случился?
Настя вздрогнула, и вдруг — Вера Петровна не поверила своим глазам — залилась краской.
— Ба… Я не думала, что ты так сразу догадаешься.
Вера Петровна чуть не выронила чашку.
— Что? О чем догадаюсь?
— Ну… — Настя замялась. — Мы с Максимом вчера ходили к тебе в квартиру. Не сердись! Мама дала мне запасные ключи, сказала, посмотреть, что и как. И Максим такой: «Да тут всего-то работы на неделю! Сантехнику поменять, стены выровнять…» А я ему: «Да бабушка ни за что не согласится!» А потом… — Настя опустила голову. — Потом я психанула и хлопнула дверью ванной. А там кран старый, видимо, я его задела…
— То есть, — медленно произнесла Вера Петровна, — вы с этим твоим… инженером-строителем затопили мою квартиру?
— Я пришла признаться, — Настя зачастила. — Максим уже купил материалы, он все починит, правда! И вообще, мы с ним посчитали, и если сделать ремонт — квартиру можно будет сдавать гораздо дороже, чем сейчас. Не за восемнадцать, а за двадцать пять тысяч! А я бы помогала тебе ее сдавать, чтобы ты не бегала туда-сюда…
Вера Петровна смотрела на раскрасневшуюся внучку и вдруг осознала: девчонка ведь сама не знает, чего хочет. Квартиру? Признания? Или просто чтобы бабушка была рядом и хвалила ее, как в детстве?
— А мама знает, что ты тут? — спросила она неожиданно для самой себя.
— Нет. Она считает, что нужно подождать, пока ты сама… это… смягчишься.
Вера Петровна хмыкнула и потянулась за эклером.
— Значит так, инженер-потопитель. Завтра показываешь мне этого своего Максима. И я хочу своими глазами увидеть, какие у него золотые руки.
Через три недели Вера Петровна сидела в новенькой, пахнущей свежей краской кухне своей второй квартиры и наблюдала, как Максим устанавливает вытяжку.
— Ну что, теперь и правда за двадцать пять можно сдавать, — заметила она, оглядывая результат работы будущего зятя.
— За тридцать! — уверенно ответил Максим, спускаясь с табуретки.
— Ты сегодня к стоматологу идешь? — Настя, расставлявшая тарелки, вдруг посмотрела на часы. — Ба, тебе через час к Светлане Витальевне!
— Да помню я, помню, — проворчала Вера Петровна. — Последний зуб впереди, наконец-то буду улыбаться, как голливудская звезда.
— Давай я тебя провожу, — предложила Настя. — Ты потом все равно не сможешь нормально разговаривать.
— Это мне-то не разговаривать? — рассмеялась Вера Петровна. — Да во мне пропадает талант немого кино!
Настя с Максимом переглянулись и рассмеялись.
— Кстати, ба, — Настя вдруг стала серьезной. — Мы с Максимом решили еще полгода пожить у его родителей. Им тоже помощь нужна. А потом будем снимать. Но… — она запнулась. — Если вдруг квартирантов не найдется, мы готовы временно пожить тут. Будем платить тебе столько же, сколько ты просишь с чужих.
Вера Петровна внимательно посмотрела на внучку. В ее глазах читалось то, что она привыкла видеть раньше — не алчность, а забота. Просто они все разучились правильно выражать свои чувства.
— Поживем — увидим, — сказала она, поднимаясь. — А теперь пошли, а то опоздаю. С новыми-то зубами буду такая красотка — того и гляди, какой-нибудь дедок на мне женится!
Настя прыснула, а Максим закашлялся, пряча улыбку.
Жизнь, кажется, начинала налаживаться. И дело было не в квартире. А в том, что наконец-то они снова научились разговаривать друг с другом.
