— …Поэтому теперь за ним нужен ежедневный присмотр, — закончил врач.
— Я понимаю, да, — растерянно отозвалась Катя. Она хотела сказать этому пожилому усталому мужчине, что у них сложности, что так просто не получится — и прикусила язык. Вряд ли врачу интересны подробности Катиной жизни.
По дороге домой Катя думала, как рассказать обо всем мужу. Максим тестя недолюбливал. И тот факт, что Катиному отцу теперь нужен постоянный присмотр, мужа явно не порадует…
Катина мама умерла два года назад и это время Олег Филимонович жил один. Бывший руководитель на производстве, он очень любил командовать и умудрялся примерно за полчаса довести окружающих до нервного подергивания конечностей. Кроме того, Олег Филимонович прекрасно знал, как нужно жить — ему и всем вокруг. Все вокруг такого счастья почему-то не ценили и всячески отбрыкивались, когда папа пытался наставить их на путь истинный. Катя в свое время сбежала из дома в общагу при первой возможности, и до сих пор считала, что мама заболела раком и слегла отчасти “благодаря” папе, клевавшему ей мозг всю жизнь. Но отца Катя по-своему любила, а еще есть долг перед родней. Просто он… ну, вот такой.
Он ведь для семьи старался, зарабатывал. Водил маленькую Катю на кружки и в зоопарк, читал ей сказки на ночь, пусть без выражения, но читал же! И Катя это помнила. Люди разные…
Но теперь-то что делать?
Неделю назад папу свалил инсульт. Восстанавливался Олег Филимонович трудно, он не привык к беспомощности и не очень-то доверял врачам. Сейчас врачи выпихивали его из больницы: мест нет, но вы держитесь. И присмотр за пожилым человеком полностью ложился на плечи родственников, если они имелись. Катя вот имелась…
— Твоего отца — к нам? — спросил вечером Макс, когда Катя ему все рассказала и выдал, — нет уж.
— У нас есть свободная комната…
— Во-первых, она не свободная, — принялся загибать Максим пальцы, — мы там вещи храним. Во-вторых, сейчас Лена подрастет, мы ее отселим — а нам с тобой куда деваться? В гостиной жить?
— Я все понимаю, Макс, — Катя устало потерла ладонями лицо. Годовалая Лена, словно чувствуя мамино настроение, захныкала. Максим тут же подхватил дочку на руки: он Ленку обожал и с удовольствием с ней возился. — Но куда его домой? Он еле передвигается. Я к нему не наезжусь. А сиделку брать — да мы с тобой разоримся.
Максим задумчиво кивнул.
Они влезли в ипотеку год назад и пахали, всеми силами пытаясь ее закрыть. Катя шила кукол, которых вполне успешно продавала через интернет, Максим работал удаленно, поэтому даже на ребенка решились, когда Катя забеременела. В бюджет вписывались, но еле-еле. И сиделка в него не попадала.
— Мы это уже миллион раз обсуждали, — сказал Максим. — Надо искать недорогую соседку, которая сможет за ним присматривать.
— Все соседки его знают как облупленного, никто не соглашается идти.
— И мы не обязаны.
— Слушай, я понимаю, что это стремно… Но завтра его выписывают. И нам нужно как-то за ним ухаживать, если мы не хотим его бросить.
Максим помолчал.
— Бросать родителей — не дело, — негромко произнес он. — И тебе одной убиваться — тоже не дело. Ладно, давай пойдем на компромисс. Освободим комнату, поселим туда твоего папу на пробный период. Скажем… на месяц. И посмотрим, как оно пойдет.
— Спасибо, Макс. — Катя обняла мужа; Лена вклинилась между ними, засмеялась — тоже хотела “обнимашек”. — Я поищу другие варианты. Я тоже не жажду его к нам перевозить, но выхода пока нет.
На следующий день Олега Филимоновича поселили в освобожденной комнате. Тихий, осунувшийся после инсульта, он еле-еле передвигался по дому и, казалось, утратил свой воинственный запал. Ел то, что готовила Катя, благодарил, улыбался Леночке. Даже Максим отметил:
— Твой папа на себя не похож. Будто другой человек.
И Катя позволила себе поверить, что ситуация может оказаться не такой нервной, как предполагалось.
На десятый день после переезда папы, в воскресенье, Катя проснулась от грохота. Максим дрых как сурок, Ленка в своей кроватке тоже и не думала просыпаться. Шум доносился с кухни, и, заглянув туда, Катя обнаружила папу, вытаскивающего кастрюли и сковородки из шкафа. Некоторое время понаблюдав за творящимся безобразием, Катя ошеломленно поинтересовалась:
— А что тут, собственно, происходит?
— Ты, Екатерина, неправильно посуду расставляешь, — обернулся к ней отец. Выглядел он уже гораздо лучше, и хотя руки еще тряслись, на лицо Олега Филимоновича вернулось привычное выражение “я-лучше-всех-знаю-как-вам-жить”. — И я искал сковородку, на которой можно блины сделать. Такие, как нужно, а не из смеси этой!
— Пап, все нормально, в холодильнике есть еда…
— Это не та еда, которой нужно питаться, — отрубил Олег Филимонович. — У тебя ребенок, а ты не думаешь!
— Папа, это мой дом и моя кухня, — начала сердиться Катя. — Так что давай я тут буду свои порядки наводить и складывать посуду так, как мне хочется.
— Ничему ты не учишься…
Олег Филимонович шел на поправку. Врачи говорили, что ему станет лучше, однако былая подвижность не вернется и, в целом, ему всю оставшуюся жизнь хорошо бы находиться под присмотром. Причем ежедневным: чтобы кто-то к нему хотя бы заглядывал, проверял, все ли в порядке, ведь с координацией теперь проблемы… А вот характер отца, “заснувший” на некоторое время, вновь развернулся во всей красе. Папа воспитывал Лену, шел с непрошенными советами к Максу и ездил по ушам Кате. И через три недели после того, как Олега Филимоновича забрали из больницы, Максим вызвал Катю на разговор.
— Я дал объявление в интернете, — сообщил он. — Будем искать какую-нибудь женщину с железобетонным характером, которая за ним сможет присматривать по месту жительства. Мое терпение кончилось, Катя. Сегодня он пришел ко мне во время видеоконференции и попытался рассказать, как мне нужно работать. Я его выставил, но перед начальством пришлось извиняться — кое-что просочилось в эфир, прежде чем я вырубил микрофон и камеру. Это уже всякие границы переходит. И он ничего не слышит.
— Будто глухой, — уныло кивнула Катя. — Давай будем искать.
Она боялась, что поиски затянутся, однако им повезло. Живущая в соседнем с отцом районе бодрая пенсионерка, когда-то работавшая медсестрой, согласилась присматривать за Олегом Филимоновичем, и денег попросила немного: объяснила, что дети обеспечивают, а она скучает без дела. Виктория Андреевна оказалась аккуратной, исполнительной и категорически устойчивой к папиным выкрутасам. Несколько раз она приезжала к Кате и Максиму, познакомилась с подопечным и даже умудрилась убедить его в чем-то, что удавалось раньше только маме.
День, когда Олега Филимоновича перевезли обратно в его квартиру, оставили под присмотром Виктории Андреевны и приехали домой, Катя подумывала объявить национальным праздником. Заказали доставку суши, накупили в супермаркете вкусностей и устроили пир. Как хорошо было сидеть втроем на диване, объедаться, смотреть новый мультик и хохотать! Катя чувствовала себя так, будто с плеч свалилась огромная глыба. И пусть придется выцарапывать из семейного бюджета деньги на оплату услуг Виктории Андреевны, пусть! Зато все довольны. Кроме папы — но он не бывает доволен ничем и никогда, если что-то идет не так, как он сказал…
