Когда я вспоминаю события тех дней, меня до сих пор охватывает дрожь. Прошло много времени, но забыть то, что произошло, я не могу. Тогда моя сестра, казалось, сбросила маску, и передо мной предстал чужой, совершенно бесчувственный человек. От её взгляда меня пробирал озноб. Неужели этому человеку я так доверяла и любила?..
В тот день я сильно спешила на работу, а Ирина всё не появлялась. Это немного раздражало, но жаловаться на сестру смысла не было — Ирина была моим спасением. По крайней мере, тогда мне так казалось. Без неё всё бы действительно валилось из рук.
Муж месяц назад уехал в командировку на север, и о его возвращении ничего не было известно. Честно говоря, наши отношения с ним в последнее время стали натянутыми. Моя дочь Маша, которой было четыре года, постоянно болела простудой, и мне пришлось перестать водить её в детский сад. Воспитатели там постоянно встречали меня недовольными взглядами и говорили, что я зря привела больного ребёнка. На работе меня назначили главным менеджером, но небольшая прибавка к зарплате не компенсировала ту нагрузку, которую на меня свалили. Приходилось разбираться с документами буквально до позднего вечера, и дочку было не с кем оставить. Младшая сестра, которая рассталась с мужем и сама воспитывала двоих детей, понимала, что такое материнские трудности. Она с радостью согласилась помочь. К тому же, на тот момент у неё не было постоянной работы. Я платила ей немного денег и покупала продукты на всех. Её дети всегда были рады поиграть с моей Машей. Тем более они были примерно одного возраста. В общем, я считала, что всё неплохо устроилось, и была благодарна сестре. Конечно, всё, что произошло дальше, изменило мои взгляды на жизнь…
Наконец-то раздался звонок в дверь.
— Ну где же ты? Мне уже давно пора бежать, начальник меня съест! — выпалила я Ирине.
— Всё в порядке. Прости, автобус долго стоял в пробке. Ты же знаешь, какое сейчас время. — оправдывалась сестра. Она никогда открыто со мной не конфликтовала, не повышала голос, не ругалась, ни на что не жаловалась. За это я её очень ценила.
Её дети быстро побежали в комнату и стали играть Машиным конструктором.
— Спасибо, ты настоящая палочка-выручалочка. Извини, если я была резка, просто действительно тороплюсь. В последнее время навалилось столько всего! — сказала я, обняла сестру и объяснила ей, где лежит приготовленная еда.
— Беги, беги, бизнес-леди, всё будет хорошо! — шутливо ответила она.
Этот день на работе был настоящим испытанием. Ноги болели, словно в них воткнули острые иглы. А ещё приходилось ходить на каблуках из-за дресс-кода. Я буквально плелась домой, да ещё и маршрутка была набита до отказа. Меня там, можно сказать, смяли. Войдя в квартиру, я увидела радостно прыгающих детей Ирины, а Маша играла с ними, но почему-то выглядела грустной и подавленной.
— Она весь день такая, — сказала мне сестра и развела руками. — Я спрашивала, что с ней, может, болит что-то или скучает по тебе, но Маша ответила, что всё хорошо. Возможно, она переживает из-за того, что ты долго задерживаешься на работе или потому, что папа не приезжает, — задумчиво продолжила она.
— Да, наверное, — устало согласилась я, — ведь расти без внимания родителей ребёнку трудно. Ладно, постараюсь провести с ней все выходные. — добавила я, подошла к дочери, поцеловала её и подарила новую игрушку.
Когда Ирина ушла и мы с дочкой посмотрели её любимый мультфильм, Маша подошла ко мне на цыпочках и украдкой, словно боясь, что нас кто-то услышит, сказала:
— Мама, можно я тебе кое-что расскажу? Но я стесняюсь и не хочу обидеть тётю Ирину. Мне не нравится, что было сегодня. Скажи, что ты не будешь её ругать.
Я опешила. Никогда ничего подобного не происходило, у нас с Ириной не было проблем. Она никогда меня не обманывала, по крайней мере, мне так казалось, всегда уступала и помогала. И тут вдруг ребёнок жалуется на тётю. Возможно, девочка от тоски по мне и папе что-то выдумала и просто ищет предлоги, чтобы я осталась дома? Однако я решила продолжить разговор с дочерью. Устами младенца, как говорится, глаголет истина.
— Расскажи, — ответила я, придя в себя, — я обещаю не ругать Ирину и сделать так, чтобы у вас всё было хорошо.
— Мама, когда ты уходишь и оставляешь столько вкусного: и пирожные, и конфеты, и мои любимые хлопья с молоком, и фрукты, тётя Ира теперь не даёт мне эти вкусняшки. Она всё даёт только Оле с Ваней. А мне даёт есть только манную кашу и пустой чай, это невкусно, и мне не нравится. Тётя просила не говорить тебе об этом, она сказала, что не надо рассказывать, а то ты расстроишься. Но я не хочу кушать манную кашу и пить несладкий чай. Давай я лучше буду снова ходить в садик, там хотя бы дают пирожки и иногда яблоки.
От этих слов у меня подкосились ноги, я не могла в это поверить. Считать, что врёт четырёхлетняя дочь, у меня не получалось, ведь я никогда не учила её обманывать и хитрить. Да и не может ребёнок в этом возрасте быть настолько хитрым, чтобы придумать сложный план обмана собственной матери. Но и от сестры я никогда ничего подобного не видела. Она всегда была кроткой, скромной и послушной.
Да, у неё не сложилась личная жизнь, но это же не значит, что она плохой человек и будет так поступать с родной племянницей. Тем более раньше ничего подобного от дочери я не слышала и не замечала — она ведь давно оставалась с тётей. Что могло произойти? Сначала я решила ничего не говорить сестре и посмотреть, как будут развиваться события. Мне не хотелось ссориться ни с ней, ни тем более с единственным ребёнком.
В следующий раз, когда Ирина пришла со своими детьми, чтобы посидеть с Машей, она сама начала очень странный разговор.
— Понимаешь, Катя, — протянула она, явно пытаясь сказать что-то неприятное. — Я давно хотела поговорить с тобой об этом, но всё как-то не решалась. Да, мы сёстры, и ты не обязана платить мне деньги. Но ты же видишь, сейчас я без работы, муж ушёл, алименты не платит. Понимаешь, я не могу содержать своих детей на те деньги, что ты мне даёшь, и работу найти тоже не получается, ведь мне приходится сидеть с Машей. Не могла бы ты платить мне побольше, да и продукты покупать другие? Потому что мои дети говорят, что им надоели йогурты, фрукты, супы и печенье. Они хотели бы питаться той едой, которую недавно пробовали в кафе. Например, Ване очень нравится салат с креветками, могла бы ты приготовить что-нибудь подобное? Или хотя бы дай мне больше денег, чтобы я могла это купить.
— Ира, — удивлённо ответила я, пытаясь подобрать слова, чтобы не поссориться, — ну ты же понимаешь, меня только что повысили. Максим пока не присылал мне денег, и мне самой нужно содержать Машу. Я плачу тебе всё, что могу, и покупаю для детей здоровую пищу. Не обязательно есть какие-то деликатесы. Извини, но я не могу полностью тебя обеспечить.
— Мои дети достойны только изысканной и дорогой еды, — заявила сестра с надменностью.
После этих слов, сказанных таким тоном, я чуть не провалилась сквозь землю. Я не знала, что ответить. Она так изменилась, стала совсем другим человеком. Если честно, более озлобленной и ожесточённой я её никогда не видела. Но в чём я виновата? Я не должна нести ответственность за то, что она осталась одна с двумя детьми, не смогла найти работу. Ведь это не моя и не моего ребёнка вина.
Тогда я вспомнила слова Маши, и мне захотелось высказать всё Ирине в лицо. Но, как разумный человек, я решила промолчать и проследить за ситуацией, чтобы поймать её с поличным. Теперь я поняла, что моя дочь говорила правду. Я постаралась держать себя в руках и максимально спокойно ответить сестре, избегая конфликта.
— Хорошо, я тебя услышала. Подумаю, что можно сделать, как повысить тебе оплату и куплю другие продукты, — сказала я, словно ничего не произошло.
— Правда, ты на меня не обижаешься? — улыбнулась Ирина и потянулась, чтобы обнять меня. Но я уже поняла, что это фальшь, и слегка отстранилась.
— Я понимаю, как тебе тяжело, и не обижаюсь. А сейчас извини, мне нужно бежать на работу.
С этими словами я закрыла за собой дверь. На работе меня ждал сложный разговор с начальником. Мне пришлось придумать причину, чтобы уйти пораньше, сославшись на срочный визит к врачу. Я понимала, что на работе на меня посмотрят косо, и я могу лишиться новой должности, но ребёнок был важнее. Я не смогла бы спокойно спать, не проверив, говорит ли Маша правду. Мне удалось уговорить руководителя отпустить меня на полтора часа раньше.
Внутреннего замка у нас в квартире не было, поэтому я могла войти почти бесшумно и посмотреть, чем занимаются родные без меня. Когда я поднималась по лестнице, мои ноги были как ватные. Не только от усталости — я уже привыкла тащить неподъёмный груз работы, толкаться в переполненных автобусах, постоянно переживать. Меня пугало другое. Не хотелось, чтобы мой ребёнок обманывал, но лучше бы это были детские выдумки, чем правда.
Больше всего на свете я боялась узнать такое о своей сестре. Ведь мы с детства были в прекрасных отношениях. После того как не стало родителей, она осталась единственным родным человеком. Неужели и с ней наши отношения разрушатся? Ведь мне больше не к кому обратиться, да и вера в людей после таких поступков пропадает. С кем я после этого смогу дружить и общаться, если самый близкий по крови человек так поступает?
— Спокойно, Катя, дыши глубже, — говорила я себе и вспоминала, как советовал вести себя в подобных ситуациях мой психолог.
Несколько раз глубоко вдохнув и пожелав себе удачи, я достала из кармана ключ. Этот момент казался мне вечностью. Я вставила ключ в замок. К счастью, замок был почти бесшумным, и я на цыпочках зашла в квартиру.
Мой приход никто не заметил. Дети Ирины смеялись и о чём-то оживлённо разговаривали с мамой. Сняв туфли, я мягко прошла в сторону кухни. Дверь была слегка приоткрыта. И тут я увидела картину, которая перевернула мой мир. Ваня с Олей уплетали фрукты и пирожные, радостно что-то обсуждая между собой. Ирина сидела рядом и ела мороженое из вазочки, словно ребёнок. При этом моя дочь сидела в стороне, держа в руках тарелку с манной кашей, которую нехотя зачерпывала ложкой. Рядом с ней стояла кружка чая. У Маши было очень расстроенное лицо. С ней никто не разговаривал. Семья сестры явно держалась обособленно от моей дочери. Здесь уже все советы психолога были не к месту — эмоции накрыли меня с головой.
Я подошла к сестре, точнее, буквально влетела на кухню.
Признаюсь, я была несдержанной и повела себя неправильно, но от злости опрокинула вазочку с мороженым прямо на неё.
— Что ты себе позволяешь, бессовестная?! — крикнула я. — Я никогда не думала, что моя сестра способна на такое. Маша рассказывала мне, но я ей не верила, думала, это детские фантазии, считала, что она просто скучает по мне и придумывает, лишь бы я была с ней. Но теперь я понимаю, что ребёнок гораздо умнее моей взрослой 26-летней сестры.
— Скажи, пожалуйста, что я тебе сделала? Чем не угодила? — продолжала я. — Неужели я виновата, что ты осталась одна и должна теперь отдуваться за его ошибки?
Сестра, вытирая с кофты разлитое мороженое, не осталась в долгу.
— Знаешь что, Катя, — прошипела она. — Мне надоело изображать тихоню и скромницу. Тебе всегда доставалось всё самое лучшее, а мне — остатки. Вспомни детство: мама покупала тебе красивые платья, а я донашивала за тобой. Как ты думаешь, мне было приятно, когда папа постоянно играл с тобой и водил на аттракционы, а меня почти не замечал? Они позволили тебе поступить в тот институт, который ты хотела, и оплатили учёбу. А мне пришлось довольствоваться техникумом!
— Но ты же сама не смогла сдать экзамены в университет, — пробормотала я невнятно. У меня был такой шок, что даже ругаться не было сил.
«Неужели сестра всё это время таила обиду и злость?»
— Потом, когда ты вышла замуж за Максима, он оказался порядочным человеком. Как бы вы ни ссорились, но он хотя бы не ушёл от тебя. А мой связался с другой женщиной и бросил нас без копейки. Скажи, почему у тебя всё лучше, а у меня хуже? Почему у тебя есть работа, тебя повысили, а я должна быть почти бесплатной няней?
— Тебе лучше уйти. Прости, что не смогла устроить твою жизнь, но больше мы с тобой не увидимся, — ответила я, когда осознала всё.
Ирина забрала детей и ушла. После этого она несколько раз звонила и просила прощения. Но я наняла няню. Лучше платить больше и в чём-то себе отказать, но иметь дело с честными людьми. Теперь я стараюсь не общаться с сестрой. Может, это жестоко, но угрызения совести меня не мучают.
