— Мама, ты меня слушаешь? Я к тебе обращаюсь! — Елена остановилась прямо у двери в материнскую спальню, напряжённо прислушиваясь.
За дверью стояла полная тишина, но ей послышались какие-то сдавленные всхлипы. Неужели мама плачет? Отчего? Ведь у неё теперь есть буквально всё: просторная, светлая комната в огромном загородном особняке, домработница, которая приходит два раза в неделю, и регулярные поездки в дорогой санаторий каждые полгода. О чём ещё можно мечтать в её семьдесят лет?
Елена невольно поморщилась. Только что она с гордостью рассказывала своей подруге Инге, как прекрасно устроила мать, а теперь эти нежданные слёзы разрушали всю тщательно выстроенную картину образцовой дочерней заботы.
— Инга, ты представляешь, я, наконец, могу обеспечить маме всё то, о чём она мечтала! — ещё полчаса назад восторженно говорила она по телефону. — Дом площадью двести квадратных метров, помощница по хозяйству, Анна, приходит и всё делает. Мама просто отдыхает и наслаждается жизнью. Отправляю её в лучшие здравницы, возим на всевозможные концерты. А сейчас я вообще приготовила невероятный сюрприз — путешествие на теплоходе по Днепру на её юбилей! Представляешь, каюта с собственным балконом, вечерние наряды, жемчужные украшения… Прямо как в старых фильмах! Мой муж, Игорь, конечно, ворчал, что это очень дорого, но я настояла на своём. Мама заслужила эту роскошную старость.
Теперь же, стоя у закрытой двери, Елена чувствовала, как её прежняя уверенность тает. Почему мама может плакать, если ей предоставлено абсолютно всё?
Она решительно распахнула дверь.
Зинаида Фёдоровна сидела у окна в своём стареньком байковом халате, который Елена уже трижды безуспешно пыталась выбросить. Мама быстро вытерла глаза рукавом и повернулась к дочери, натянув на лицо дежурную улыбку.
— А, Леночка… Зашла? Как там дела на твоей работе?
— Мама, почему ты плакала? — задала Елена прямой вопрос, входя в комнату. — У тебя что-то болит? Или кто-то тебя обидел?
— Да что ты, доченька, — замахала руками Зинаида Фёдоровна. — Просто… притомилась немножко. Возраст берёт своё, знаешь ли.
Елена ей не поверила. Мама никогда не жаловалась на усталость, наоборот, всегда находила себе занятие: то саженцы поливала, то на кухне что-то стряпала, хотя Анна и так всё готовила.
— Мама, давай же примерим платье для круиза, — быстро сменила тему Елена, доставая из большой коробки длинный синий наряд. — Посмотрим, как оно на тебе сидит.
Зинаида Фёдоровна взглянула на платье так, словно это была ядовитая змея.
— Леночка, милая, но зачем мне это? Я ведь… я совершенно не привыкла к таким вещам. Да и в этот круиз… Я боюсь, если честно.
— Чего же бояться? — удивилась Елена. — Мама директора поплывёт вместе с тобой, Лидия Петровна. Вы же в санатории успели подружиться. Будете как настоящие светские дамы расхаживать по палубам.
При этом слове «дамы» мама заметно поёжилась.
— Я не дама, Леночка. Я обычная деревенская женщина, всю жизнь проработала в селе Калиновка. Зачем мне притворяться кем-то, кем я не являюсь?
— Это не притворство! — возмутилась Елена. — Это та жизнь, которую ты честно заслужила! Всю свою юность ты в колхозе работала, потом нас с братом поднимала в лишениях, отца хоронила… Пришло время подумать и о себе!
Мама покорно поднялась и подняла руки, позволяя дочери надеть на себя платье. Елена застегнула молнию, накинула на мамину шею жемчужное ожерелье.
— Вот, посмотри, — повела она мать к большому зеркалу. — Какая красота! Ты просто другой человек.
Зинаида Фёдоровна посмотрела на себя в зеркало и тут же отвернулась. В отражении она видела совершенно чужую женщину — нарядную, но совершенно потерянную, словно ей натянули чужую, незнакомую кожу.
— Да, очень хорошо, — тихо согласилась она. — Спасибо тебе, доченька.
Но голос её звучал настолько печально, что Елена почувствовала сильный укол тревоги.
Вечером за ужином муж, Игорь, осторожно поднял тему:
— Лена, может быть, не стоит отправлять маму в этот круиз? Ты же видишь, что она не хочет.
— Глупости! — отрезала Елена. — Ей просто непривычно. А потом она сама скажет мне спасибо. Ты знаешь, сколько стоит такой шикарный круиз? Мама достойна самого лучшего.
— Она хочет поехать в деревню, к своей сестре. Нина давно её зовёт.
— В деревню можно поехать в любой момент. А такая возможность…
Игорь промолчал. Он слишком хорошо знал свою жену, чтобы пытаться спорить: это было бесполезно. Елена считала своим безусловным долгом окружить мать роскошью, которой им так не хватало в детстве. Для неё это был единственный способ доказать самой себе, что она состоялась как дочь.
Но спустя два дня произошло непредвиденное.
— Прошу прощения, Елена Сергеевна, — сказал ей начальник, вызвав в свой кабинет. — Лидия Петровна внезапно заболела. Она не сможет отправиться в круиз.
Елена почувствовала, как её мир рушится. Неужели придётся полностью отменять всю поездку? Ведь деньги, а это 25 000 гривен, уже были оплачены!
— А вы не можете найти кого-то другого? — умоляюще спросила она.
— Да кого же найти так быстро… — развёл руками директор.
Когда Елена вернулась домой и сообщила новость, мама пыталась скрыть своё невероятное облегчение, но у неё это не вышло. Глаза Зинаиды Фёдоровны засветились, плечи расправились.
— Ой, ну что ж поделаешь, раз так вышло, — произнесла она, но в голосе звенела радость.
— Мама, — медленно проговорила Елена, наконец начиная понимать. — Ты же вообще не хотела в этот круиз.
Зинаида Фёдоровна опустила взгляд.
— Я просто не хотела тебя обидеть, доченька. Ты ведь так старалась, так много сил вложила…
— А чего ты хочешь на самом деле? По-честному?
— К Ниночке хочу. Свою сестру повидать, пока мы ещё живы. Племянников, внуков… — мама всхлипнула. — Там мой настоящий дом, Леночка. Там я чувствую, кто я на самом деле.
Елена молчала, пытаясь переварить услышанное. Все эти месяцы она была уверена, что творит для мамы добро, а на самом деле заставляла её жить в чуждой ей роли.
— Хорошо, — наконец сказала она. — Тогда мы поедем к тёте Нине. На твой юбилей.
— Правда? — не могла поверить мама.
— Абсолютная правда. Купим гостинцев, устроим там настоящий, большой праздник.
В деревню, в село Калиновка, они отправились всей семьёй. Елена загрузила машину продуктами, подарками для всей родни, которую не видела уже много лет.
Тётя Нина ахнула, увидев их:
— Валя! Леночка! Да как же вы расцвели!
Стол накрыли прямо в саду, под кроной старой яблони. Съехались все многочисленные родственники — кто пешком, кто на велосипеде, кто на стареньких автомобилях. Елена сначала растерялась, не узнавая половину лиц, но все встречали их с искренним теплом, как самых родных.
И тут вышла мама. В том самом синем, вечернем платье, с жемчужным ожерельем. Но теперь она буквально светилась изнутри — глаза смеялись, походка была лёгкой, уверенной.
— Ох, ты ж, Зинаида! — воскликнула тётя Нина. — Да ты же прямо царица!
— Эй, Фёдоровна, ты даёшь жару!
— Леночка, твоя дочь — просто умница!
Мама принимала поздравления, громко смеялась, обнимала всех без разбора. Она была самой собой — простой женщиной, которая надела красивый наряд для любимых людей, а не пыталась казаться кем-то другим.
— Зачем нам какие-то круизы, — прошептала она Елене, обнимая. — Когда у меня есть такие родные люди рядом.
Елена смотрела на маму и наконец понимала: вот оно, то самое, настоящее счастье. Оно кроется не в дорогих подарках, а в возможности оставаться собой среди тех, кто тебя любит и понимает.
— К Рождеству мы приедем снова, — пообещала она тёте Нине.
— А вы к нам приезжайте, — добавила мама. — Дом у нас большой, всех разместим.
Елена улыбнулась. Теперь их загородный особняк наконец-то станет настоящим домом — с родными голосами, детским смехом, живым общением.
Позже муж, Игорь, признался, что его мама, Лидия Петровна, тоже очень боялась этого круиза.
— Простые они, наши матери, — сказал он. — Для них своя земля всегда дороже любых заграничных красот.
— Да, — согласилась Елена. — Подарок должен приносить радость сердцу, а не демонстрировать толщину кошелька.
Она усвоила самый главный урок: любовь измеряется не финансовыми вложениями, а пониманием. И мамины слёзы за дверью были не от обиды, а от мучительного одиночества в той красивой, но чуждой ей жизни, которую дочь так старательно для неё выстраивала.
