Арсений служил на Балтийском флоте. Сначала была армия, а после остался по призванию. Жизнь его тогда состояла из двух частей: море и дом. Море — это друзья и настоящая мужская служба, а дом — жена Юля и дочка Сашенька.
Всё было как всегда: он вернулся домой и обнял семью. Тут как раз в город наведались с гастролями известные артисты. Город был уклеен афишами, все билеты проданы.
Чтобы порадовать своих девочек, Арсений купил билеты у перекупщиков, невзирая на цену.
Пока шло преставление, он то и дело бросал взгляд на жену, в которой души не чаял: нравится ли ей концерт? Только что Юля улыбалась и аплодировала, но вдруг побледнела и опустила руки. На лбу и щеках выступила испарина.
— Дорогая, что с тобой? Тебе плохо? — всполошился Арсений. На него тотчас зашикали, но он лишь отмахнулся.
— Ничего, сейчас пройдёт! — жена попыталась улыбнуться, но не смогла. Глаза её закатились и она потеряла сознание.
Арсений встал во весь рост и громко крикнул:
— Врач есть?! Нужен врач!
Певец перестал открывать рот, опустил микрофон, но фонограмма какое-то время звучала. Часть публики осуждала Арсения, шипя себе под нос, что «раз больные, нечего по концертам шастать!», а часть всячески старалась помочь советами, создавая лишний шум.
— Я врач! Пропустите! — невысокая черноволосая женщина поравнялась с рядом кресел, где случилось несчастье. — отойдите, обеспечьте мужчине проход!
— Сашенька, иди за мной. — Арсений осторожно поднял обмякшее тело жены и понёс на выход. В холле он аккуратно, словно хрустальную, положил Юлю на диван.
— Скорая уже едет, — сказала женщина, приподняв Юлино веко, а после взяв её запястье, чтобы оценить пульс.
— Что с ней? — спросил оторопевший Арсений. Его, бывалого моряка, про которого ребята говорили, что у него «нервы, как канаты», начинала одолевать дрожь.
— Диагноз поставят в больнице. У вашей жены не было проблем с сосудами?
— Я… не знаю.
Арсению страшно хотелось курить, но он не мог оставить жену с дочкой. Он вспомнил, что иногда, во время разговора, Юля вела себя странно — останавливалась на полуслове и начинала массировать виски.
«Что с тобой?» — спрашивал он. «Ничего.» — следовал неизменный ответ и чуть виноватая улыбка.
…Юлю увезли в больницу и больше он её живой не видел. Безжалостная смерть выдернула любимую жену из бытия, но этого ей показалось мало — она вытянула из Арсения желание жить, внушив мысли о себе.
Мысли о смерти стали навязчивым фоном каждого последующего дня мичмана Соколова.
Оставив дочку на тёщу, он вышел в море, чтобы забыться на службе. Но там он чувствовал сочувствие и жалость своих товарищей, и это было совсем не то, на что он рассчитывал. При нём стихали разговоры, смолкали шутки, ребята вели себя так, словно смертельное заболевание жены теперь передалось и ему. Как-то глядя на бурлящую воду за бортом, он наконец, решился.
В момент прыжка на плечи ему легли сильные руки и, сжав его мышцы вместе с одеждой, оторвали его от ржавых перил и швырнули на палубу.
— Что же это вы, товарищ мичман? У вас же дочка маленькая на берегу! — это был матрос, не побоявшийся нарушить субординацию.
— Я… я не могу, не могу! Оставьте меня, уйдите! — Арсений заплакал навзрыд. — Это моё… она… я… это моё…
К ним уже спешили помощник командира и другие члены экипажа.
Старпом присел на корточки рядом с мичманом, и дал ему две резких пощёчины, чтобы привести в чувство.
— Отставить!
Вечером Арсения вызвал к себе командир корабля.
— Знаешь, мичман, я ведь тоже вдовец. Не знал? — сказал он, когда они остались вдвоём. Арсений плохо знал командира, тот был на судне человек новый.
— Нет. У нас не принято сплетничать о личной жизни.
— Похвально. Тогда я сам расскажу вам… Моя Айна была родом из небольшого местечка в Латвии. Поехала навестить родных и не вернулась… Её тётка позвонила мне и сообщила, что моей жены больше нет. И положила трубку.
Командир достал бутылку коньяка и два стакана.
— Спасибо, я не пью. Я сегодня заступаю на дежурство. — сказал мичман.
— Отставить дежурство. Анищенко тебя заменит. — командир наполнил стаканы на треть. — В тот же день я был у родственников жены. Узнал, что она возвращалась со встречи одноклассников и не дошла до дома ста метров. Её убили ударом по голове, вот так… — командир, глядя в одну точку, показал место удара на своей голове и замолчал.
— Нашли убийцу? — глухо спросил Арсений, нарушив молчание.
— А? Да.. — очнулся командир, — убил сосед, который не мог простить Айне, что она предпочла меня ему. Утром он встретил её в аэропорту и отвёз на машине к семье, якобы по просьбе тётки… Я хотел его убить. Просто спал и видел, как… Его признали невменяемым, но я убеждён, что он прекрасно понимал, что делает. Он убил не только её, он убил меня! Мечта о мести едва не свела с ума меня самого.
— Но вы живы, у вас дочь — красавица. Видел её на пристани.
— Да. Именно благодаря ей я и оставил мысль о мести. Меня бы посадили, и что? Позже я понял, что убийца просто жалкий трус, который всю жизнь завидовал чужому счастью. Я смирился.
— А со смертью жены смирились? — спросил Арсений.
— Я хотел забрать Айну в Россию, но.. так как тело было в судебном морге, выдавать его не спешили. Родня жены настаивала, чтобы её похоронили на родине… семья уверена, что если бы не я, она была бы жива и здорова.
Когда все «экспертизы» были завершены, я снова отправился туда, но опоздал — родственники уже похоронили её. Они сделали всё, чтобы я не успел! Айна всегда здесь, со мной! — командир приложил руку к сердцу.
Арсений, склонив голову, снова погружался в свои мрачные мысли: вот он сейчас здесь.. А Юля – там, лежит под холмом кладбищенской земли. В её теле происходят химические процессы, которые в итоге уничтожат его, превратив в прах. Если бы он был внимательнее, если бы разглядел, вовремя бы показал бы жену врачам..
— Вашу жену убил псих, а в смерти Юли виноват только я, — сказал он командиру. — Если бы я был внимательнее, этого бы не случилось. Я прошу вас подписать…
Он достал рапорт об увольнении. Командир поднял на Арсения покрасневшие глаза:
— Мичман, не вини себя, у каждого свой путь. И не совершай ошибки, служба может стать вашим спасением!
— У меня есть маленькая дочь. Не хочу проглядеть и её! — сказал Арсений.
— Если передумаешь, возвращайся!
— Не передумаю. Спасибо, товарищ командир!
Он немного боялся, что его тёща, Ирина Семёновна, не захочет расставаться с внучкой, но он ошибся.
Тёща с видимым облегчением согласилась вернуть Сашеньку отцу. Заботы о ребёнке явно не входили в её планы: она была одержима идеей уехать из страны, устроившись сиделкой в какую-нибудь итальянскую семью. Как только открылись границы, она стала усиленно учить итальянский язык, чтобы подтвердить свой диплом медсестры. Кроме этого она занималась йогой, плаванием и не менее часа в день тратила на самомассаж и косметические процедуры.
Увидев отца, Сашенька бросилась ему на шею и обняла своими ручками так крепко, что если он до этого момента сомневался в правильности своего решения, теперь понял, что оно единственно верное.
Оказавшись дома, отец и дочь ощутили острую тоску: всё было так, как при маме. В ванной висел Юлин халат, на полке стояла её косметика, в холодильнике стояли закрутки, подписанные её рукой. Сашенька, не выдержав, заплакала, уткнувшись в мамину подушку, которая всё ещё хранила запах её духов.
Утром, отведя дочь в сад, Арсений собрал все вещи жены, от пальто до помады. Получилось не так много: два узла. Всё это он хотел, но не смог выбросить, и поэтому отвёз в небольшой домик, что достался ему в наследство от дедушки. Дед умер давно, и этот дом- всё что у него было, всё, что он мог завещать своему единственному внуку, Арсению.
Сейчас участок сильно зарос, и Арсений пожалел, что у него нет с собой мачете, чтобы рубить сорняки и крапиву. Добравшись до домика, он содрал доски и открыл дверь. Перенёс узлы, закрыл дверь и уехал. Нужно было найти работу на берегу, и у него была назначена встреча со старым приятелем, заместителем начальника порта. Нужно начинать всё заново: учиться жить без любимой жены и любимой службы.
Подойдя к стеклянным дверям здания, где размещалось руководство порта, Арсений стал ждать, когда спустится его старый товарищ, которого он не видел много лет. Наконец, какой-то полный мужчина остановился, глядя прямо на него.
— Сенька? Сеня! — закричал мужчина, — Это я, Лёва!
— Не узнал, богатым будешь. — улыбнулся Арсений, удивившись, как изменился и постарел его товарищ. Но, как воспитанный человек, он не стал отпускать шуточек ни по поводу живота, ни по поводу лысины.
— Слышал про твоё горе. — Лёва продолжал улыбаться по инерции, но вскоре лицо его приняло скорбное выражение: — Ты можешь рассчитывать на меня, друг. Пойдём ко мне в кабинет, спокойно всё обсудим.
Они прошли по коридору, затем мимо молоденькой девушки секретаря, которая увидев их, смахнула в ящичек маникюрные принадлежности.
— Анфиса! — погрозил ей пальцем Лёва.
— Лев Михайлович, вам трижды звонили: два раза Аксёнов по поводу грузов и ещё Нелли Павловна из райцентра, — прочирикала девушка.
— Хорошо, напомни мне через часик. Нас не беспокоить, меня ни для кого нет!
— И даже для…
— Для него есть. Всем остальным — буду после четырёх. Два кофе нам! Или ты предпочитаешь чай? — обратился он к Арсению.
— Кофе нормально. Чёрный, без сахара.
— Слышала? Один чёрный без сахара, мне — как всегда!
Оказавшись в кабинете, Лев Михайлович снова превратился в Лёву.
— Ну как? — спросил он Арсения, обводя рукой свои владения.
— В смысле?
— Чувствуешь, как здесь легко дышится? Вся мебель из векового кедра!
Арсений пожал плечами.
— Хорошо, давай посмотрим, что мы можем тебе предложить. — Лёва стал листать перекидной календарь, нашёл там запись и стал накручивать диск телефона.
— Пал Андреич, зайди, пожалуйста, ко мне. Сейчас. Срочно! — положив трубку, он покровительственно посмотрел на Арсения. — Михальчик Пал Андреич, старейший работник у нас. Введёт тебя в курс дела. Будешь бригадиром. Оклад хороший, соцпакет, отпуск двадцать четыре рабочих дня. Согласен?
— Согласен. — сказал Арсений.
— Ну, расскажи, как ты? Не нужно ли чего? Памятник уже заказали? У меня есть мастер знакомый — такие вещи творит, закачаешься! Ты ему описываешь, что хочешь, а он делает всё даже лучше, чем ты себе представлял! — Лёва откинулся на стуле, отчего живот его вывалился вперёд, рискуя порвать пуговицы на рубашке.
— Что, и Юлю воскресить сможет? — с горькой усмешкой сказал Арсений.
— Шутишь, это уже хорошо! Ну так что?
— Я пока не думал о памятнике. Говорят, сначала земля должна осесть.
— Так и он не за день делает! У него очередь знаешь какая? А потом сама работа… через год как раз и сделает. Ну что, пиши телефон, скажи от меня, а он тебе скидку…
— Спасибо, в другой раз. — сказал Арсений, начиная уже тяготиться Лёвиной активностью.
Его спасла секретарша, которая вошла в кабинет и виляя бёдрами, поставила перед мужчинами кофе.
— Там пришёл Михальчик. Я ему говорю, что вы заняты, а он своё: что вы сами его позвали. — вздохнула она.
— Минут через пятнадцать пускай заходит! — сказал Лёва, мигом превратившись в Льва Михайловича.
— А может, сейчас? — глядя на часы, сказал Арсений. — Мне, Лёва, если честно, не до кофе. Нужно успеть в садик, забрать дочь.
— Что же ты не сказал? А в какой садик ходит Машенька?
— Сашенька. В обычный. Близко к дому.
— Хочешь ведомственную «Ивушку»? Там, если что, можно и на ночь ребенка оставить, очень хороший уход, питание!
— Спасибо, Лёва. Не надо.
— Как знаешь… — пожал плечами друг детства.
Павел Андреевич Михальчик был старейшим работником порта. Он пережил четверых начальников, и не перечесть сколько замов. Но Лев Михайлович, похоже, решил поставить точку в его трудовой биографии, несмотря на заслуги. Вот и замену уже прислал.
Старик изучал того, кто его заменит. При других обстоятельствах он бы, наверное, отнёсся к Арсению с симпатией. Михальчик не любил «блатных», а этот парень, похоже, именно из таких.
— Арсений. — протянул руку «блатной». Но не улыбнулся и не посмотрел в глаза.
«Чует кошка, чью рыбку съела» подумал старик но протянутую руку пожал:
— Павел Андреевич.
Они вышли из стеклянных дверей и бригадир указал на погрузчик:
— Умеешь управлять, Арсений… как по батюшке?
— Павлович. Разберёмся. — сказал Арсений и шагнул в сторону погрузчика.
— Нет, по правилам безопасности я могу пустить тебя за руль только после прохождения инструктажа.
— А нам обязательно куда-то ехать?
Старик усмехнулся в усы, и подумал: «Странный парень, он, похоже, вообще не понимает, куда попал. И сразу в бригадиры!»
— Арсений Павлович, а кем ты раньше работал? — спросил он.
— Служил мичманом.
Павел Андреевич сдвинул кепку на затылок и сказал:
— Ну тогда, действительно, разберёшься.
— Что ж, до понедельника, Павел Андреевич?
— Я-то выходит, с понедельника уже на пенсии. Списали меня, как старую баржу.
Павел Андреевич отвернулся, чтобы Арсений не увидел заблестевших глаз.
— Как это: «списали»? Неужели из-за меня? — Арсению стало неловко.
— Не ты, так кто-нибудь другой подвернулся бы.
— Нет, я так не могу. Вы уж, Павел Андреевич, всё сами уладите, хорошо?
— Так ждать вас, чтоль, в понедельник?
— Не ждите. Я не собираюсь занимать ваше место.
Старик обнял Арсения, и похлопав его по спине только и смог выдавить:
— Спасибо, сынок. Но ты лучше сам позвони Льву Михайловичу, чтобы не было вопросов.
— Не волнуйся, отец, позвоню.
***
Прошло несколько лет. Могила Юли давно осела, и мастер по протекции Лёвы даже успел соорудить на ней памятник.
Арсений решил навестить дом деда, в котором не был с того самого момента, как бросил там узлы с вещами жены. Подходя к участку, он увидел тропинку, протоптанную к дому. Странное чувство охватило его. Хорошо, что дочку не взял с собой.
Он пробежал по тропинке, толкнул плечом дверь в сени. Дом оставался заброшенным, но кто-то здесь похозяйничал. На полу были разбросаны остатки Юлиных вещей — то, на что не позарились воры, а также пустые шприцы и бутылки из-под воды. Арсений поднял красивую круглую коробочку, оказавшуюся пудреницей, открыл её и увидев своё отражение в треснутом зеркальце, закрыл.
На следующие выходные он приехал на субботник. Дочь снова оставил дома, мало ли что. Скосил траву, вымыл внутри пол и стены, починил стол и лавки.
Когда сел перекусить привезёнными с собой бутербродами, услышал за прикрытой дверью возню. Арсений встал между дверью и столом, сжимая в руках биту.
Открывший дверь парень не ожидал его увидеть, и развернулся было, чтобы дать дёру, но Арсений успел схватить его за капюшон и ласково сказал:
— Здравствуй, гость дорогой. К кому пожаловал?
— Я это, ни к кому. Здравствуйте. — парень захлопал рыжими ресницами.
— Говори, зачем пришёл.
— Так просто. Здесь же никто не живёт! Я думал можно…
— Можно что? Вещи вы забрали?
— Нет. Я тут вообще не при чём! Какие вещи?
— Так. Запомни, этот дом частная собственность. Он больше не заброшен. Сам запомни и дружкам своим передай: никаких закладок, никаких больше тусовок здесь. Понял?
— Понял.
— Что ты понял?
— Этот дом частная собственность. Больше сюда не ходить.
— Молодец. — Арсений отпустил капюшон, и парень испарился.
На следующие выходные Арсений вызвал артельщиков, поставил забор. Замки врезал сам. К концу лета дом было не узнать. Сашенька перевезла сюда почти всех кукол. Она считала себя взрослой, а куклам же надо где-то жить.
Однажды она мыла посуду, и десертная ложка упала между мойкой и шкафчиком. Саша полезла доставать, и нашла широкое, сантиметра полтора, кольцо, с тремя маленькими камушками. Саша сразу узнала его, больно приметное. Она надела кольцо на безымянный палец, велико. Надела на указательный — почти впору. Потому что у хозяйки кольца были тонкие и длинные пальцы. Женщина, скорее всего, мыла посуду или месила фарш, сняла кольцо оно и закатилось.. Мама тоже всегда снимала кольца, когда месила фарш или мариновала мясо на шашлык.
Саша полюбовалась кольцом, которое ей захотелось оставить себе, но ревность была сильнее, и она, зажав кольцо в кулаке, пошла у отцу, который спиливал сук у старой яблони.
— Пап!
— Да дорогая. — Арсений остановился.
— Скажи, ты любишь маму?
От неожиданности он чуть не упал с приставной лестницы. Спустившись, положил пилу и внимательно посмотрел дочери в глаза.
— Конечно, люблю. Почему спрашиваешь?
Тогда она картинно разжала пальцы и Арсений увидел на её ладони блеснувшее в лучах вечернего солнца кольцо.
— Я знаю, чьё оно. — серьёзно сказала девочка.
— И я знаю. Верни пожалуйста, Елена потеряла его.
— Ты её привозил сюда? А как же мама?
— Саша, дорогая, — Арсений захотел приобнять дочь, но та шарахнулась от него, как от чумы. — Я любил, люблю и буду любить твою маму. Всегда. Дай, пожалуйста, кольцо, я верну его.
— Я сама ей его верну. В школе! — язвительно сказала дочь.
А ведь Елена Петровна так нравилась ей, стильная, хоть и строгая.. притворщица!
— Отдай кольцо, я сам передам. — мягко сказал отец. — Ты не имеешь права вмешиваться в личную жизнь кого бы то ни было!
— Ах не имею? — закричала Саша и бросила кольцо в заросли крапивы, росшей за забором. — Вот тебе личная жизнь! Ты… ты предатель!
— К доске пойдёт… — тупой конец карандаша скользил по списку фамилий в классном журнале, — пойдёт.. Таня Иванникова!
Толстушка Таня вышла к доске.
— Тань, честно скажи, произведение читала? — спросила Елена Петровна.
Иванникова кивнула.
— Тогда такой вопрос: зачем Жилин написал неверный адрес на письме?
— Какой адрес? — в ужасе прошептала Иванникова.
Класс засмеялся.
— Тихо ребята! Таня, ты говоришь, что читала.
— Я читала краткое изложение! — призналась Иванникова.
— Кто ответит на вопрос? Саша Соколова?
Саша опустила руку и поднялась, дерзко глядя на учительницу:
— Елена Петровна, зачем вы вешаетесь на моего отца? — звонко крикнула она.
— Я… что делаю? — Елена Петровна встала.
— Не даёте моему папе прохода. Кольцами разбрасываетесь!
Елена Петровна побледнела и медленно опустилась на стул. В классе стало так тихо, что было слышно, как в соседней аудитории кто-то стучит мелом, выводя на доске формулы.
— Елена Петровна, вам плохо? — прошептала Иванникова, оказавшаяся ближе всех. Она заметила, что у учительницы дрожат руки.
— Я.. не понимаю. Саша, тебе есть что сказать по «Кавказскому пленнику»? — Елена Петровна сцепила дрожащие руки в замок.
— Всё вы понимаете! Оставьте в покое моего папу, он всё равно никогда не женится на вас! — зло сказала Саша, наслаждаясь полной капитуляцией Елены Петровны.
Учительница выбежала из класса. Она, как и Саша, росла без матери. Отец, правда, не пытался сблизиться с другими женщинами, или же она об этом не знала. Ох, лучше бы у него была женщина! Возможно, ей бы проще было бы понять Сашины мотивы! Жестокая девчонка! За что она с ней так?
Елена Петровна стояла у дверей класса, пока не кончился урок. Никто её не заметил, но очень скоро дерзкая выходка пятиклассницы Соколовой стала известна всему школьному сообществу.
Елена Петровна на следующий день не вышла на работу, взяла больничный. Её репутации был нанесён сокрушительный удар. Коллеги разделились на два лагеря: одни жалели её, другие, например учительница физики Лада Ивановна, — осуждали. Последнее слово должен был сказать директор школы, а он сплетен не любил и считал что главное для педагога — глубина знаний и умение передать их детям. Он высоко ценил Елену Петровну, которая могла найти подход к самым нерадивым ученикам.
Елена Петровна сама решила избавить директора от необходимости делать тяжёлый выбор. Она позвонила ему, чтобы сказать, что увольняется.
— Нет, нет, Елена Петровна! — отрезал директор. — У меня нет замены. Вы же не можете бросить учеников в начале года?
— Мне необходимо сделать это, Игорь Леонидович — мы оба это знаем. Меня перестали уважать.
— Ну-у, Елена Петровна. Зайдите ко мне, придумаем что-нибудь вместе.
— Спасибо, Игорь Леонидович. Я всё уже придумала. Не отговаривайте меня, я увольняюсь, — она положила трубку.
— Лена, что стряслось? Ты уходишь из школы? Почему? — в дверях показалось встревоженное лицо отца, который слышал разговор.
— Не сработалась, сложная ситуация. — как можно беззаботнее сказала она.
— Лен, скажи правду, не надо меня щадить! — попросил Пётр Антонович.
— Да ничего особенного, пап. Просто я перехожу в другую школу. Где платят побольше, а забот поменьше.
— Елена! Неужели я за всю жизнь не заслужил твоего доверия? — обиделся отец.
— Пап, ну зачем ты так? — вздохнула Елена. — Я доверяю тебе. Всегда доверяла. Я взрослая уже, сама разберусь.
— Взрослая, кто же спорит! — горько сказал отец, — в твоём возрасте твоя мама тебя родила. Чего ты ждёшь?
— Пап, я столько раз тебя просила. Не начинай снова!
— Дмитрий звонил. Я пригласил его к нам на ужин послезавтра.
— Папа!
— Что папа? Что папа? Думаешь, я ничего не вижу и не понимаю?! Все твои беды оттого, что ты тратишь лучшие годы на человека, который никогда не оценит тебя по достоинству!
Она опустила голову, обхватив её руками:
— Хватит, прошу. Я сейчас уйду, если не прекратишь.
— Ладно. Пойдём завтракать, дочка. Я всё приготовил, сейчас сварю кофе, мы сядем и ты всё мне расскажешь, что там у тебя стряслось.
Как старик не старался избегать неприятной для дочери темы, всё равно неизменно скатывался в неё. Вот и сейчас глядя, как Лена равнодушно пьёт кофе, не ощущая вкуса, он, вместо того чтобы отвлечь её от мрачных мыслей, снова начал разговор о том, что причина всех её бед в одном человеке. В мичмане.
Арсений давно оставил службу, но для Петра Антоновича всё ещё оставался мичманом.
Немного успокоившись, Лена выпила кофе и съела приготовленные отцом сырники.
— Спасибо, вкусно. — сказала она. — Ты не переживай, пап. С Соколовым я больше встречаться не буду. Но и за Дмитрия замуж не пойду. Не надо его приглашать к нам.
Старик помолчал, опустив голову.
— Жаль. Вы с Дмитрием были бы отличной парой! Он молод, умён, амбициозен. Такой далеко пойдёт. Я видел, как он бережно относится к тебе. Может быть, дашь ему шанс?
— Папа, я не люблю его. А его трепетное отношение настораживает. Шанс поцеловать меня у него был, но он стушевался. Потом пол-вечера рассказывал мне о каких-то раскопках в Казахстане, об оставшейся там родне. Он хороший парень, вполне может осчастливить какую-нибудь девушку. Но не меня.
— Если бы не Соколов, я бы уже внуков нянчил! Ну скажи мне, почему из из десятков тысяч мужчин ты выбрала именно его?!
— Говорят, что девушки влюбляются в мужчин, похожих на своих отцов. У вас и правда много общего. — сказала Елена, водя пальцем по чашке.
— В таком случае, правильно, что ты его бросила, дочка. Он, скорее всего, однолюб и тебе пришлось бы мириться с тем, что ты всегда была бы вторым номером. Понимаешь о чём я?
— Да, отец. Но надо отдать ему должное: он никогда не рассказывал мне о своей жене, и с ним я всегда чувствовала себя номером «один»!
— Бедная моя девочка. Прошу тебя, забудь о нём. Соколов тебе не пара!
Пронзительно зазвонил телефон. Лена дёрнулась, но отец сам снял трубку.
— Не молчи, я знаю, что это ты. — сказал он. — Оставь в покое мою дочь, она не хочет тебя видеть. Будь мужчиной!
— Не кладите трубку, командир. Мне нужно сказать Лене пару слов. Передайте ей трубку, пожалуйста.
— Нечего говорить! И так всё ясно!
— Позовите Лену. Она дома?
— Нет её дома! — крикнул командир, испугавшись, что настойчивый мичман начнёт звонить в дверь, и выдернул шнур аппарата из сети. На всякий случай.
А Арсений пошёл к школе, надеясь встретить Елену там. Он ничего не знал о скандале. Может быть, и узнал бы намного позже, но мимо него проходила та самая Лада Ивановна, учительница физики.
— Здравствуйте. Вы преподаёте в этой школе? — спросил Арсений.
— Здравствуйте. Вы меня ждёте?
— Нет, меня интересует Елена Петровна, учительница русского языка и литературы. Она сейчас в школе? Вы могли бы её позвать? — Арсений вежливо улыбнулся.
— Ах, вот оно что! Интересуетесь, значит, Еленой Петровной? Да о вашем романе говорит вся школа! Я поняла, кто вы такой. Вы — безответственный, аморальный человек! Я сочувствую бедной девочке, вашей дочери!
Тут Арсений увидел Сашу, она выходила из школы, что-то оживлённо обсуждая с подружками.
— Саша! — крикнул он ей.
Дочь повернулась и увидев отца, мгновенно поняла по его лицу, что он в курсе её выходки. Она не хотела скандала такого масштаба. Последовавший за публичным унижением учительницы резонанс не на шутку напугал девчонку. Она знала, что теперь ей, должно быть, здорово влетит от отца.
Арсений шёл к ней через спортивную площадку. Саша, недолго думая, бросилась бежать. Побежал и Арсений.
— Саша, постой! Куда ты? — крикнул он, она остановилась, поправила на плече сумку с учебниками и снова побежала.
Всё произошло очень быстро. Завизжали тормоза и Саша успела увидеть перекошенное от ужаса лицо женщины, которая никак не ожидала увидеть её на капоте своего автомобиля. Через секунду Саша лежала на проезжей части, в нескольких метрах валялась сумка, шелестели на ветру страницы вывалившихся учебников.
Арсений подбежав, бросился к дочери и приподнял ей голову. Девочка была жива, но без сознания.
Стал собираться народ: школьники, родители, учителя. На женщину, управляющую автомобилем, сбившем Сашу, страшно было смотреть. У неё был шок. Наконец, приехали медики и ГИБДД. Сашу осторожно поместили на носилки, Арсений держал её за руку и просил Бога, в которого не верил, чтобы спас его единственную, любимую доченьку. Всё остальное разом потеряло для него значение.
Когда скорая уехала, Лада Ивановна сказала своей коллеге, учительнице английского языка:
— Вот что бывает с родителями, которые на первое место ставят свои животные инстинкты!
— Лада Ивановна, вы серьёзно? — учительница английского была поражена цинизмом коллеги. — Только что у этого мужчины серьёзно пострадал ребёнок!
— Я, дорогуша, намного серьёзнее всех вас!
Гордо подняв голову и сверкнув очками, Лада Ивановна пошла прочь.
— Боже мой. И это лучший педагог года! — вздохнула учительница английского, задумавшись о несоответствии некоторых людей своей профессии.
Елена Петровна пришла в школу на следующий день, чтобы забрать документы. От коллег она узнала, что Саша попала под машину, убегая от отца, и что теперь, скорее всего, назначат специальную комиссию, которая рассмотрит вопрос лишения отца девочки родительских прав.
— Если девочка бежала от отца, значит, в семье не всё гладко? — задавала вопрос коллегам неутомимая моралистка Лада Ивановна.
— Что за ерунда, Арсений Павлович прекрасный отец! — сказала, услышав эти обвинения Елена Петровна.
— При всём уважении, Елена Петровна, ваше мнение после случившегося вряд ли будет учтено комиссией. — съехидничала Лада Ивановна.
— Вы что, собираетесь обнародовать слова обиженного ребёнка? Это правда, Игорь Леонидович?
Елена Петровна не верила своим ушам.
— Я думаю, что это необязательно,— подал голос директор, — и комиссию тоже звать не надо. Все мы знаем отца девочки с самой положительной стороны.
— Если надо будет обнародовать, обнародуем! — не обращая внимания на слова директора, сказала Лада Ивановна. — Психическое здоровье наших детей должно быть в приоритете! Если вокруг девочки формируется нездоровая среда, школа просто обязана вмешаться! Вы не согласны, Игорь Леонидович?
— Согласен. Но в данном случае, уверен, что психическому здоровью девочки комиссия и разборки её хм.. поступка угрожают намного больше, чем сам инцидент. Товарищи, кто за то, чтобы собрать комиссию?
Лада Ивановна подняла руку, но никто из пед.состава не последовал её примеру. Медленно опустив руку, она сказала:
— Ну что же. Подчинимся большинству.
На том и разошлись.
Елена Петровна поехала в детскую больницу, куда отвезли Сашу. За стеклом она увидела Арсения. Он сидел у постели дочери и неотрывно смотрел на её лицо. Постояв немного, Елена Петровна вышла, так и не решившись подойти.
Пётр Антонович уехал в командировку. Не дождавшись Елену, он оставил ей трогательную записку, как делал всегда, уезжая из дома. Вечером раздался звонок по межгороду. Елена схватила трубку — она была уверена, что это звонит отец, но на том конце провода была незнакомая женщина.
— Хало, хало! — кричала она. — Лена, это ты? Это Иви.
— Кто? Вы ошиблись, очевидно. Я не знаю никакой Иви.
— Лена, ну ты что? Иветта же! Линда дала мне ваш телефон.
— А, понятно, — Лена вспомнила: Иветтой звали её двоюродную сестру, по материнской линии. — Что-то случилось?
— Неет. Пока нет. Но тётушка очень больна. Ты не могла бы приехать, поухаживать за ней? Я бы сама могла, но я сейчас в Америке, ехать далеко и дорого. Выручишь?
— Это очень неожиданное предложение. Тётю Линду я видела лет десять назад. Мне надо подумать, смогу ли я отложить свои дела.
— А, да, конечно. Лена, я хочу чтобы ты знала, вы ни в чём не будете нуждаться. Все расходы будут оплачены. Соглашайся, дорогая. Линда так одинока! Она сейчас в Юрмале, на моей даче.
— Мне нужно посоветоваться с папой. Он должен вернуться на днях.
— А. Конечно, Лена. Я перезвоню завтра в это же время. Из Америки так трудно найти порядочного человека! А мы всё-таки родственники! Ну, пока!
— Пока.
Положив трубку, Елена задумалась. Перспектива уехать именно сейчас показалась ей такой заманчивой! К тому же она давно не была на могиле матери. То, что придётся ухаживать за чопорной старухой, её не пугало. Издёвок она терпеть не будет! Пусть Иветта нанимает профессиональную сиделку! В конце концов, она ничем не обязана этой семье.
Вечером позвонил отец. Лена, не удержавшись, рассказала ему о предложении поехать в Латвию, ухаживать за старшей сестрой матери.
— Ещё чего! — возмутился отец, — хватило же наглости у этой противной Иветки! Нахалка какая!
— Пап, я хочу поехать. И у мамы давно не была. — тихо сказала Елена.
— Погоди, не надо скоропалительных решений. Я тоже хочу навестить маму, поедем вместе. Зачем ради этого тебе носить горшки за этой старой…— он хотел сказать, «ведьмой», но вовремя осекся, —… Линдой?
— Если честно, я сама хочу уехать, па. Мне это необходимо сейчас.
— Опять мичман?
— Мне тяжело сейчас, очень, — уклонилась она от прямого ответа, но отец понял, что угадал.
— Ладно. Только, пока не вернусь, не уезжай, хорошо?
Иви позвонила как и обещала, точно в то же самое время, что и накануне.
— Ну, Лена, что надумала? — спросила она.
— Я поеду. Только дождусь отца, он сейчас в командировке, вернётся через пару дней.
— Лена, тут такое дело. Я говорила, что тебе предстоит в Юрмале жить, но оказалось, что моему мужу нужна эта дача. Так что Линду мы уже отправили домой. И ты туда поезжай, ты ведь бывала там?
— В детстве была. Мы с отцом как раз собирались зайти к маме на кладбище.
— Супер! Я оставлю номер… пока ты не приедешь, за Линдой будет смотреть сосед, Арнис. Позвони ему заранее, он передаст тебе ключи и рецепты на лекарства. Ты по-латышски как?
— Никак.
— Это плохо. Сосед принципиально не говорит по-русски. Ты позвони мне, я скажу ему когда тебя встретить.
— Позвоню.
— Надеюсь, что ты хорошо устроишься, Лена. Дом хоть и старый, но добротный и воздух там отличный.
— Я помню, Иветта. А что с деньгами на еду и лекарства?
— О, не волнуйся, Лена, с этим проблем не будет. Как устроишься, позвони. Деньги тебе занесёт моя подруга, Ольга.
— Она тоже не говорит по-русски? — зачем-то спросила Лена. Её желание ехать в Латвию таяло с каждой минутой.
— Нет, нет. — Иветта, казалось, почувствовала это и поспешила исправить ситуацию: — Ольга свободно говорит на четырёх языках. Линда упоминала, ты в школе работаешь вроде? Так вот, она твоя коллега, учительница латышского языка. Вы подружитесь.
— Здорово, — Лена подумала, что хоть одна приятная новость есть. Она простилась с Иви и пошла собирать вещи.
***
Погода в день отъезда выдалась противная. Осень превращалась в зиму, резко похолодало. Пётр Антонович и Лена добрались до кладбища уже в сумерках.
Пётр Антонович положил к скромному памятнику букет кремовых роз. Именно такие любила его жена Айна. Он боялся себе признаться, но со временем он стал забывать любимые черты и голос. Он жалел, что не успел записать жену на камеру, думал, что вся жизнь впереди. Из фотографий Айны остались только свадебные, и та, которую он всегда носил с собой. Он забыл, как жена выглядела в профиль, забыл, какой формы были мочки её ушей, но то, что Айна любила кремовые розы помнил и неизменно покупал их.
Многие считали, что Елена очень похожа на мать, но он знал, что сходство весьма поверхностное. Лена была не такая решительная, не такая боевая, как её мать. Айна говорила с мягким акцентом, её речь ласкала слух, и создавала обманчивое впечатление мягкости, но уж если Айна чего хотела добиться, то была несгибаема, шла к цели напролом и никого не слушала. Она вышла замуж за русского парня, лейтенанта, вопреки воле своей семьи, а после поехала на родину, вопреки воле мужа. В этом была вся Айна.
— Знаешь дочка, я к Линде не пойду. Не хочу видеть никого из них. — сказал дочери Пётр Антонович.
— Ты поедешь назад? Я не пущу. Дорога скользкая, темно! — ежась, сказала Лена.
— Ерунда. Доеду потихоньку, буду осторожен, обещаю.
— Папа, я прошу. Я умоляю, не надо ехать! Пойдём к Линде. Она там одна осталась, все разъехались, кто куда. Иветта в Америке, две дочки в где-то в Европе живут.
— Так Линда там одна? Как же она себя обслуживает? Я думал, она плохая совсем, зачем тогда тебя вызвали?
— Плохая. Иви сказала, что она в основном лежит. Встаёт очень редко и ходит, опираясь на ходунки. Ключи мне должен отдать её сосед, какой-то дед, как я поняла.
— Как его зовут? — живо заинтересовался отец, — Арно?
— Нет, Арнис.
— Пожалуй, лучше мне действительно поехать с тобой! Вдруг это тот самый сосед? Был Арно, стал Арнис?
— Нет, пап, не может быть. Иветта бы сказала. Кстати, он «из принципа» не говорит по-русски.
— Я еду с тобой. Мне так будет спокойнее. — сказал Пётр Антонович. — Тем более, тут рядом. Посмотрим, что за сосед.
Их встретил злобный собачий лай. Лена заранее попросила Иветту предупредить соседа, что она прибудет во второй половине дня, но никто не спешил открывать.
Наконец, они увидели мужчину лет шестидесяти, одетого в камуфляжную форму. Окинув их хмурым взглядом и не ответив на приветствие, он открыл калитку и отошёл в сторону. Они прошли по плиточной дорожке к старому дому, в котором провела детство Айна. В будке, рядом с домом, бесновался пёс — немецкая овчарка.
Дверь в дом была открыта и они вошли в холл. Чувствовалось, что когда-то в доме был достаток, но теперь здесь царило запустение. Создавалось впечатление, что дом не жилой: было прохладно, верхний свет был погашен, горел лишь ночник, позволяющий видеть очертания предметов и двери, ведущий в коридор, откуда в свою очередь, можно было попасть в другие комнаты.
Пётр Антонович не сводил глаз с хмурого соседа. Ему не понравилось то, что тот проигнорировал приветствие. Командир всё пытался разглядеть его лицо, но сосед всё время отворачивался или стоял в тени.
— Поговорим? — наконец не выдержал командир. — Runā krieviski?
Cосед нервно дернул головой.
— Ммм. Ну, в таком случае, можете быть свободны.
— Подождите! — остановила его Лена, — Иветта сказала, что вы передадите мне ключи и рецепты на лекарства для Линды.
— Ну что смотришь? Еsiet laipns, — спокойно сказал Пётр Антонович, протянув руку.
Сосед отдал ключи и покинул дом, то и дело оглядываясь.
— Бесполезный он какой-то! — проворчал Пётр Антонович, запирая за ним дверь.
Вдвоём с дочерью они прошли в коридорчик. Полоска света выбивалась только из-под одной двери. Очевидно, за нею и находилась престарелая родственница. Тихонько постучав, они вошли в просторную комнату, которая когда-то была гостиной. Теперь там всё было по-другому. Раньше всю стену украшали семейные фото в рамках, сейчас же там была уродливая драпировка. Пианино, на котором Айна играла свои первые гаммы, теперь служило подставкой для всяких безделушек, которые привозили со всего света дети и внуки Линды, единственной хозяйки этого дома.
По телевизору шла какая-то передача, но Линда спала. Приоткрыв рот, она громко храпела. Елена подошла и выключила телевизор.
— А?! — тут же встрепенулась старуха, поправляя съехавшие очки.
— Labdien, Линда! — тихо сказал Пётр Антонович. Моя дочь здесь, чтобы помогать тебе.
Линда привстала на локтях, таращась на гостей. Очки сильно увеличивали её глаза, отчего она была похожа на сову: маленький крючковатый нос здорово походил на клюв.
— Айна! — вдруг прошептала она. — Господи, вылитая Айна! Подойди ко мне, дорогая, я хочу тебя разглядеть получше!
Лена подошла к постели.
— Питер, ты постарел… включи- ка верхний свет! — приказала старуха. Командир щёлкнул выключателем.
— Ты, Хелен, вылитая мать! Бедняжка Айна гордилась бы тобой, — старуха шумно высморкалась в платок.
— Питер, вы были на кладбище? — спросила она через секунду.
— Да, мы только что оттуда, — сказал Пётр Антонович.
— Тогда ты видел, что нужно обновить памятник!
— Я так не думаю. Памятник в порядке. Приютишь на ночлег?
— А ты к нам надолго? — насторожилась старуха.
— Нет, я поеду с рассветом. Просто за сегодня устал.
— Тогда можешь расположиться в комнате Юриса.
— Где это?
— Ну… где раньше спали Айна с Иветтой.
— Линда, а что за тип открыл нам дверь? Это, случаем не тот сосед? — спросил командир.
— Эх, Питер, Питер. Почему ты видишь врагов, там где их нет? Это совсем другой человек.
— Ну что же, тогда хорошо. Спокойной ночи, Линда. С утра не буду тебя будить. Прощай.
— Прощай! — с явным облегчением выдохнула Линда и обратила взгляд на Лену: — Как я давно тебя не видела! Ты же была девчонкой совсем, а? Ну, мы поговорим завтра! Я завтракаю в одиннадцать, Арнис купил сегодня продукты, приготовь мне овсянку на молоке, без сахара, себе можешь сделать завтрак из всего, что найдёшь в холодильнике. Справишься?
— Конечно, — улыбнулась Лена, — А где моя комната?
Старуха какое-то время молчала, а потом вдруг закричала изменившимся голосом что-то по-латышски.
Ожидавший Лену в коридоре отец мигом заскочил в комнату.
— Она спрашивает, как ты здесь оказалась. — прошептал он дочери. — Вот это ты попала, дочка, похоже бабуля-то с дурИной!
— Не кричи, Линда, — тихо внушал он старухе, успокаивая её, — Это дочка Айны, Лена.
Бабка продолжала таращиться, как сова. Тогда они потихоньку вышли, прикрыв дверь. Когда они остались вдвоём, отец сказал:
— Завтра утром позвони Иветте, и скажи, что отказываешься. У Линды проблемы с психикой, ей нужна профессиональная сиделка, а не учительница русского языка.
— Но я пообещала. Неудобно как-то отказываться. — ответила Лена.
— Дочка послушай меня. Хочешь, я сам позвоню? Ещё этот подозрительный тип на территории. Нет, я не могу тебя здесь оставить. Они убили твою маму.
— Они? — переспросила Лена.
— Я не могу ни в чём быть уверенным и до сих пор ругаю себя, что отпустил её сюда одну. — опустил голову Пётр Антонович. — Поедем домой, дочка.
— Пап, всё будет хорошо. Дай мне время. Хотя бы пару недель, прошу. Я взрослый человек, и смена обстановки то, что мне сейчас нужно.
Наутро, предприняв ещё одну безуспешную попытку уговорить дочь вернуться с ним домой, он уехал.
***
Узнав о несчастье произошедшем с внучкой, Арсению позвонила Юлина мать, выкроив время между йогой и бассейном.
— Арсюша, я всё знаю! — сказала она. — Я была в больнице, но меня не пустили!
— Странно. Врач сказал, что Саше лучше, завтра её переводят в общую палату, — удивился Арсений,— вы точно были в детской травме?
— Слушай, давно хочу сказать тебе, — тёща понизила голос, — девочке нужна мать. Ты работаешь в этом направлении?
— Всё случилось из-за того, что Саша нашла на даче кольцо, принадлежащее женщине, с которой у меня…
— Шуры-муры, — засмеялась тёща. — Ну? Та баба что, отказалась принять твоего ребёнка?
— Это её учительница.
— Ну ты, мичман, нашёл кого охмурить! — засмеялась тёща, — ничего, образуется, не дрейфь. Я, кстати, хотела попросить тебя об одном одолжении.
— Всё, что угодно.
Он слишком давно не общался с тёщей и по наивности подумал, что она попросит его провести её в больницу, или что-то передать Саше. Но тёща осталась верна себе:
— Я уезжаю в Италию. Присмотри за моей квартирой, Арсюш. Раз в неделю нужно поливать цветы и дважды в неделю кормить моих скалярий.
— Надолго уезжаете, Ирина Семёновна?
— Пока на месяц, а там посмотрим, — ответила Ирина Семёновна. — Ну, передавай Сашеньке привет от меня!
Мичман положил трубку. Теща была в своём репертуаре: она позвонила, чтобы он присмотрел за квартирой, Сашенька её волновала во вторую очередь. Как и дочь когда-то.
Саша чувствовала себя совсем хорошо и хоть травмы у неё были серьёзные, но она быстро шла на поправку.
— Пап, — сказала она Арсению в один из его визитов в больницу. — Пап, прости меня.
— За что, милая? — не понял он сначала.
— За то, что вела себя как дура. Прости, мне правда стыдно!
У Арсения в голове заиграли скрипки. Он гордился дочерью:
— Ну, если так, то прощения тебе не у меня надо просить. А у Елены… Петровны. Ты знаешь, ей пришлось оставить школу. Из-за тебя.
— Я не буду просить у неё прощения. Она сама виновата. Я прошу прощения у тебя. Зря я от тебя побежала тогда. Думала, ты ругать меня будешь.
— Жаль. А я думал, ты повзрослела. Я вот книжку тебе принёс. Как ты просила, про любовь.
— Спасибо, пап.
После больницы он поехал к тещё и чуть не споткнулся о большой клетчатый чемодан. Этот чемодан был ему знаком — они с Юлей брали его на море, когда ездили туда вдвоём, в медовый месяц. Он посмотрел на бирку, там всё ещё была его фамилия и адрес.
«Зачем тёща выволокла этот чемодан?» — подумал он, но решил не открывать. Наверняка там тещины вещи, которые она решила не брать в последний момент. Когда Ирина Семёновна позвонила через неделю, узнать о здоровье своих рыбок, он спросил, что делать с чемоданом, который загораживает проход.
— Так это я тебе выкатила, чтобы ты забрал! — радостно сообщила тёща. — Там Юляшины вещи, так и лежат у меня с тех пор… мне они не нужны, может ты пристроишь.
— Куда?
— Ну… подаришь кому или продашь! Я не знаю! — сказала тёща. Арсений заволок чемодан в комнату и открыл. Там лежали какие-то лифчики, парики и туфли на длиннющих шпильках.
Арсений не мог поверить, что все эти вещи принадлежат Юле, этого просто не могло быть. Он не мог представить жену на таких шпильках, в этих вульгарных париках. Он смотрел на накладные ресницы и ногти, и уверенность, что чемодан принадлежит не Юле, росла.
Тёща вернулась через неделю, он еле дождался её.
— Что это? — спросил он, показывая на чемодан.
— Господи, Арсюш, я же сказала, Юляшины вещи!
— Вы открывали его?
— Да. Думала что-то оставить себе, но там ничего такого нет, чтобы я могла надеть, не мой размерчик! — сказала тёща, тряхнув крашенными в цвет «индейское лето» волосами.
Арсения словно окатили ледяной водой. Но надежда всё же была, что тёща просто перепутала, забыла, ошиблась… Арсений открыл чемодан, и к ногам Ирины Семёновны высыпались парики, золотые босоножки, эротические лифчики и кожаные чокеры.
— Что это, Ирина Семёновна? Это вещи моей жены?
— Да, полагаю. Реквизит же. Ты что, не знал, что она зажигала в «Зажигалке»?
— Где? Кем зажигала? — с досады он пнул чемодан ногой.
— Да успокойся ты, не ори на меня, я уже не молода, меня нервируют резкие движения и крик.
— Она… она танцевала в ночном клубе?
— Ты что, правда не знал?
— А вы знали?
— Ну как же, я сидела с Сашенькой, когда Юля работала. Я думала ты знаешь, и сидишь с ребёнком сам, когда дома. А в чём дело-то? Она же не проститутка, а танцовщица была!
Арсений сидел, обхватив голову. Он вспоминал тихую и скромную манеру жены. Её грациозные движения — она всё делала словно в танце. Но она никогда не говорила ему… вела двойную жизнь! Зачем? Неужели из-за денег? Он прилично зарабатывал, всё нёс в дом. Эх, и ведь не спросишь!
Арсений встал и со всей силы стукнул по стене — так, что посыпалась штукатурка. Саднящая боль в руке была слабее душевной.
— Арсений! — строго сказала Ирина Семёновна. — Ты мне стену испортил!
— Уже ухожу, — глухо отозвался он и вышел из квартиры.
— А чемодан-то? — крикнула ему вслед тёща.
— Себе оставьте, Ирина Семёновна. Может пригодится, вдруг похудеете.
Тёща закрыла дверь и пожала плечами. «Нет, ну я же не виновата, что она ничего ему не говорила» — рассуждала она вслух, смешивая в миске питательную маску для лица.
Когда у тётушки Линды не случались приступы, она была вполне мила и общительна. Правда, она часто рассказывала одно и то же, например, как познакомилась на рижском взморье с бароном Швенгрубером, потомком древнего рода. Барон влюбился в неё так сильно, что готов был развестись со своей супругой, и его не смущало, что у Линды есть муж и дочка.
— Он умолял меня уехать с ним, обещал бросить весь мир к моим ногам. Побег не получился, за мной постоянно ходил агент КГБ. И Линас уехал один. Я убеждена, что его выслали из страны! — в который раз говорила Линда, глядя затуманенным взглядом сквозь толщу лет. — Потом родилась Урсула. Муж, конечно, подозревал…
— Тётушка, сегодня вроде тихая погода, без ветра. Не хотите ли прогуляться? — спросила Лена, знающая уже эту историю наизусть.
— Это большой секрет, Хелен. Ты уж не болтай, — продолжала старуха, пропустив её предложение мимо ушей.
— Конечно, не буду, тётушка, — вздыхала Лена. — Так что с прогулкой? Пойдем на воздух?
— Вот пристала! А, не поехать ли нам сегодня на цветочный развал? Хочу выбрать новые луковицы тюльпанов, чтобы Арнис успел их высадить.
— Но у меня нет денег на это. Подруга Иветты только завтра занесет.
— У меня есть, — подмигнула Линда.
Лена одела её и посадила в коляску, надёжно укрыв пледом. «Цветочный развал», о котором говорила тётушка, был в конце деревни, в стеклянной оранжерее, где продавались семена и саженцы растений. Заправлял там всем шустрый армянин, родившийся и выросший в Латвии. Его отец тоже родился здесь и из Симоняна превратился в Симониса. Несмотря на то, что Левону не было и тридцати, но уже достаточно сильно облысел в теменной области. Впрочем, отсутствие волос на голове с лихвой компенсировалось обильной растительностью на теле.
Он сразу заметил новое симпатичное лицо, и поспешил навстречу Елене и Линде. Он безошибочно угадал, что Елена — русская.
— Добро пожаловать! — сказал он по-русски, улыбаясь вошедшим. — Госпожа Лейдере, сегодня завезли вашу любимую хризантему. Есть свежая кустовая роза и…
— Тюльпаны! Хочу, чтобы весной цвели тюльпаны на лужайке. Как тогда, во времена моей юности… Что у тебя есть, Левонс, показывай.
Она добавила что-то по-латышски, и по быстрому взгляду продавца Лена поняла, что старуха сказала что-то о ней.
Продавец сдержанно улыбнулся и пошёл в подсобное помещение. Он вышел оттуда с ящиком, в котором, одна к одной, были выставлены коробки с названием цветов и фотографиями.
— Вы из Москвы? — спросил Левон Лену, поставив коробку так, чтобы Линда могла увидеть весь ассортимент.
— Не угадали, — сказала Лена.
— Тогда, конечно, из Питера?
— Да, оттуда, — соврала она, ей не хотелось дальше играть в угадайку.
Старуха подняла голову:
— Хелен, а я и не знала, что вы переехали! Давно? Что, твой отец оставил службу?
— Нет. Как вам такой вариант? — Лена достала из ящика коробку с луковицами. На фото были тюльпаны красного цвета, лепестки которого словно были обнесены белым пухом.
— О! Да вы разбираетесь, — польстил Лене продавец, принимая коробку из её рук, и с удовольствием отмечая, что на её безымянном пальце нет кольца.
— Нет. Это слишком дорого! — проворчала Линда. — Мы возьмём вот эти! — и она указала на коробки нежно-розовых тюльпанов. — Мне нужно пятьдесят луковиц.
— Хорошо, госпожа Лейдере, — улыбнулся продавец. — Сейчас упакуем в лучшем виде!
Он достал фирменный пакет и положил туда десять коробок, по пять луковиц в каждой. Линда достала кошелёк и долго отсчитывала сумму, чтобы вышло без сдачи.
— Спасибо, Левонс. Хороший у тебя магазин.
На выходе продавец взял Лену за рукав и протянул ей подарочный пакет, внутри которого была коробка с понравившимися ей тюльпанами.
— Вот, — сказал он, опустив длинные ресницы,— подарок от фирмы!
— Это лишнее. Мне некуда их посадить.
— Что за чушь, конечно же есть! — подала голос Линда. — Поблагодари и пойдём, посидим у Якобса. Сегодня там скидка на выпечку.
На следующий день с утра, в дверь позвонила подруга Иветты Ольга, та, что знала четыре языка. Она протянула Елене пластиковую карту и подробно объяснила, как снять деньги в банкомате.
— Тут ещё немного наличных, — Ольга дала ей конверт. — Иветта сказала, чтобы я присматривала за тобой! Мы в субботу вечером собираемся компанией в кегельбан, поехали с нами?
— Извини, не могу,— Лена пожала плечами, — Линда ложится спать около девяти я читаю ей на ночь.
— Ты что, серьёзно? — прыснула Ольга. — Старуха тебя оседлала совсем. У тебя должны быть, как у всех, выходные! Где сейчас твоя барыня, я с ней поговорю!
— Отдыхает после обеда.
— Спит, что ли?
— Нет, смотрит любимые шоу, — ответила Лена.
— Ну что же, не будем мешать старушке, но в субботу я за тобой заеду в пять часов. Отговорки не принимаются! — Ольга улыбнулась и вышла, не дав ей опомниться. На самом деле Лене не хотелось ни в какой кегельбан.
Вечером она позвонила отцу и узнала, что Арсений дважды приходил к ним домой, но командир его развернул. Кроме отца, никто не знал, куда она отправилась, а уж он то её не выдаст. От этого ей становилось грустно.
Жизнь в маленькой деревушке, где большинство жителей были пенсионного возраста, текла размеренно и скучновато, но такой ритм благотворно действовал на Лену. Весной обещалась приехать Иветта, и значит, Лена поедет домой. Она скучала по отцу, а про мичмана старалась не вспоминать.
В субботу, после обеда, тётушка Линда сказала ей, что Хелен может идти развлекаться, если хочет, но она, Линда, этого не одобряет. Лена поняла, что скорее всего, Ольга попросила Иветту, и та позвонила старухе, замолвив за Лену словечко.
Она сразу же поднялась в свою комнату, чтобы привести себя в порядок. Без четверти пять Лена услышала нетерпеливый сигнал клаксона, и выглянула в окно.
У забора стояла спортивная «БМВ», а возле неё — незнакомый человек в пальто. Он помахал ей рукой. Когда она вышла, он сказал:
— Здравствуйте, Елена, мне поручено забрать вас, и доставить в целости и сохранности. — человек говорил без малейшего акцента.
— Куда доставить? А где Ольга?
— Вот, к ней и сейчас и поедем. Вас ждут.
Лена посмотрела в сторону дома и увидела, что тётушка Линда наблюдает из окна и неодобрительно качает головой.
— Знаете, я не поеду. Мне как-то неловко, — Лена опустила глаза.
— Почему? Потому что Оля прислала меня за вами? Я такой страшный?
— Нет, нет… поймите правильно, я не люблю шумные компании и никого здесь не знаю. Передайте Ольге мои извинения.
— Передайте сами. Она меня без вас выгонит под этот мерзкий ледяной дождь! — мужчина говорил серьёзно, но глаза его улыбались.
— Я даже не знаю, — сомневалась она.
— Ну? Прошу вас, Лена, пожалейте меня!
И она согласилась. Через час машина притормозила у модного развлекательного комплекса. Ольга, одетая в ослепительно белое короткое платье и такие же белые высокие сапоги, ждала их у гардероба, а увидев, радостно завизжала, отчего надменный гардеробщик с бакенбардами, как у немецкого кайзера Вильгельма Первого, поморщился.
— Наконец-то! Пойдём, я тебя со всеми познакомлю! — затараторила Ольга, увлекая Лену за собой через танцевальный зал, с плывущими огнями, в помещение, где играли в боулинг.
За столиком сидели две девушки и трое мужчин.
— Вот и мы! — крикнула Ольга.
Девушки и мужчины посмотрели на Лену, закивали, и продолжили разговор на латышском языке. Лена почувствовала себя глупо.
— Оль, я могу вызвать такси? Что-то голова разболелась,— прошептала она Ольге.
— Это ничего. Сейчас поправим,— так же тихо сказала Ольга, и крикнула, щелкнув пальцами: — Леопольд!
Лене сразу представился кот из детского мультика, но человек носивший это имя, мало его напоминал. Он был толст и лыс.
Ольга что-то быстро сказала ему по-латышски, он важно кивнул и удалился.
— Ты играешь в боулинг? Выбирай себе номер, — сказала Ольга.
— Я лучше посмотрю, как вы играете.
— Ну уж нет! Когда ещё попадёшь в боулинг! Я так вообще тут второй раз, первый была ещё в пионерском детстве, когда это место называлось просто «Кегельбан»! — сказала Ольга, и поставив свой бокал на стол, встала и хлопнула в ладоши:
— Внимание! Первый страйк выбьет наша гостья, Лена! Йохуу!
Все зааплодировали.
Лена увидела, что вся компания обута в специальные ботинки. Ей пришлось снять полусапожки и надеть такие же, после чего она подошла к дорожке. Выбирая шар, она замешкалась. Она не знала, как это сделать, выбрала один, но тут услышала за своим плечом тихий голос:
— Этот слишком тяжёлый для леди. Могу порекомендовать вот этот. Она уловила запах дорогого парфюма и обернувшись, увидела молодого человека, которого Ольга представила ей как Бориса, с ударением на «О».
Взяв предложенный Борисом шар, она посмотрела, как бросает человек на соседней дорожке. Но тот был пьян и бросок вышел неудачным. Видя её замешательство, Борис встал позади неё, отвел её руку с шаром назад, и зашептал интимно в ухо:
— Отпускай его тогда, когда шар будет не слишком высоко, но и не слишком низко. Покачай его… почувствуй… вот так. Рассчитай траекторию. С первого раза, обычно, ни у кого не получается. Давай!
Елена отпустила шар, и он покатился прямо по центру, но сила броска была невелика, шар сбил центральные кегли, оставив те, что по бокам.
— Сплит! Неплохо, для первого раза! — захлопал в ладоши Борис.
Лена взяла другой шар и на этот раз метнула самостоятельно, снова не рассчитав силу броска. Шар закрутило, он сбил ещё одну кеглю.
Следующая бросала Ольга, потом все остальные. Лена с Ольгой сели за стол, тут как раз подошёл лысый официант и подал Лене вытянутый бокал, и хрустальную рюмку с чёрной жидкостью.
— Маленькими глоточками, давай,— подтолкнула её Ольга. — это рижский бальзам.
Лена попробовала. Содержимое бокала понравилось ей больше. Она выпила глоток и сразу почувствовала себя увереннее. «Как бы не набраться» — пронеслось в голове. Если бы она знала, что «Джинжер мартини» лучшее средство ловеласов добиться расположения непьющих девушек, она бы ограничилась бальзамом. После боулинга компания переместилась на танцпол, где Лена вдоволь натанцевалась.
— Ну, пора мне пожалуй. Спасибо, Оля, за вечер! — сказала она, взглянув на часы.
— Об этом не может быть и речи! — засмеялась та. — Мы сейчас все вместе едем к Роберту, там собирается весь рижский бомонд: художники и музыканты. Может быть, вдохновишь кого-нибудь, и он прославит тебя в веках! И она посмотрела на Бориса.
— Да, сейчас начинается всё самое интересное! — подхватил тот.
— Нет, ребята, извините. Хорошего понемножку. Большое вам спасибо, но я устала.
Ольга надула губы.
Лена уверенно пошла в гардеробную, и получив своё пальто, вышла на улицу. К ней тут же подошёл пожилой мужчина и предложил услуги такси.
Услышав адрес, он кивнул и она пошла за ним к его автомобилю, что был припаркован в соседнем дворе.
Однако там, заведя её в укромный двор, мужчина распахнул свой плащ и она увидела, что под ним он абсолютно голый.
Лена в ужасе метнулась назад, но сзади была кирпичная стенка, а справа и слева машины.
Наслаждаясь её ужасом, извращенец улыбался и ласково шептал что-то. Прислушавшись, она поняла, что это матерные слова и выражения.
Во двор кто-то зашёл, и громко позвал её.
— Я здесь! — крикнула Лена. Эксгибиционист запахнул плащ и попятился. Потом развернулся и побежал.
— Лена! Ну как так можно! Я же обещал вас отвезти! — это был мужчина, который её сюда привез. Она даже не спросила его имени.
— Я думала, вы присоединитесь к нам, но вы не пришли, я решила, что вы уехали.
— Я был в спорт-баре, внизу. Не люблю все эти танцы, тусовки.
— Я честно говоря, тоже.
— Так надо было со мной в бар идти! — улыбнулся мужчина.
— Простите, я не запомнила, как вас зовут.
— А я не сказал? — удивился он, и приложив руку к груди, поклонился: — Арсений, к вашим услугам!
Это имя, словно кинжал полоснуло по сердцу. Они сели в машину, и тут же повалил снег. Он шёл крупными хлопьями, превратив мир вокруг в сказку.
— Интересно, как бы вас назвала тётушка Линда, — сказала Лена после того, как первое удивление прошло.
— Арсенис, надо полагать. Предлагаю перейти на «ты»!
— Вы.. то есть ты здешний? — спросила Лена.
— Нет, приехал по работе. Я из Токсово. Знаешь такое место?
— Слышала. А как познакомились с Ольгой?
Арсений помолчал, над чем-то раздумывая, и сказал:
— Может, посидим где-нибудь? Ехать в такой снег небезопасно.
Они сели в маленьком ресторанчике. Арсений заказал два кофе и мороженое.
— Ольга моя бывшая жена, — сказал он, глядя в отражение стекла на Лену.
— Ни за что не сказала бы! — удивилась Лена.
— Почему? — удивился Арсений.
— Уж больно вы разные.
— Так противоположности притягиваются, — отметил Арсений.
— А мне всегда казалось, что наоборот, — сказала Лена,— ведь это же здорово, когда вы любите одну и ту же музыку, вам нравится одно и то же, например, путешествия или напротив, домоводство. Когда человека не интересует то, что интересно тебе, это скучно и терпимо только в самом начале, когда люди склонны идеализировать своего избранника.
— Да ты, Леночка, философ! Знаешь, что-то в этом есть. — Арсений поставил чашку на стол. — Хочешь, продолжим разговор в другом месте?
— Нам ехать не менее часа, так что в дороге успеем договорить, — сказала Лена. Надо ехать.
В дороге они, вопреки ожиданиям, молчали. Каждый думал о своём. Когда машина затормозила у заборчика Линды, Лена, собираясь выходить, повернулась к водителю:
— Спасибо большое, что довез. — она хотела назвать его по имени, но язык не повернулся. — Спасибо что спас меня от того… сумасшедшего!
— Да не за что! Такие типы, как правило, безобидны. Но мне кажется, что ты нуждаешься в защите. Хочешь, сходим куда-нибудь вместе? Завтра, например, я свободен.
— Я не могу. Я здесь для того, чтобы приглядывать за бабушкой. И прав у меня, не больше, чем у бесприданницы Островского, я даже в гости никого не могу позвать. — виновато улыбнулась Лена.
— Ну, оставь мне хотя бы, телефон, — он видел, что она колеблется, и добавил: — Мне кажется, я заслужил!
— Да нет, просто дома я буду только весной. А телефон тёти Линды ты можешь у Оли узнать. Только вряд ли это понравится хозяйке.
— Как скажешь, Елена Прекрасная.
— До свидания.
— До скорого, надеюсь! — он проводил её глазами и дождавшись, пока она скроется за дверью тётушкиного дома, поехал назад, в Ригу.
Лена, оказавшись в постели, достала записную книжку и раскрыв её, посмотрела на заложенное среди страниц фото.
«Как ты там? С кем?» — сказала она человеку с фотографии.— «Я сегодня познакомилась с твоим тёзкой, он ничего. Спас меня от психически больного. Может быть, я стану с ним встречаться, может быть, стану его женой.»
Арсений улыбался ей. Это была старая фотография, когда он ещё был мичманом. В форме, подтянутый красавчик. «Это самообман, Ленок. Мы любим друг друга, и точка. Я ни за что не откажусь от тебя» — вспомнила она слова Арсения в то время, когда она по настоянию отца решила с ним расстаться. «Где же ты?» — прошептала она.
В это же время мичман не выдержал, и набрал её домашний номер. Подошёл Пётр Антонович.
— Командир, позови Лену. — сказал Арсений, стараясь, чтобы язык не заплетался.
— Её нет дома. — был ответ.
— Как это? А где же она, сейчас же ночь! — Арсений едва не раздавил трубку телефона, — Она что, работает теперь ночами? Вы уверены, что знаете, где она сейчас, командир, с кем? Может быть, танцует на шесте? — сорвался он, и тут же пожалел об этом.
— Что?! — возмутился Пётр Антонович. — Вы что себе позволяете, мичман? Проспитесь и никогда, слышите? Никогда сюда не звоните! Держитесь подальше от моей дочери, не заставляйте меня принимать меры!
Пётр Антонович в бешенстве бросил трубку.
Арсений смахнул бутылки со стола, и стукнул по нему кулаком, что есть силы.
Ледяной душ привёл его в чувство. Он вышел на улицу и пошёл в ту часть города, где находился мужской ночной клуб «Зажигалка».
Пока Арсений шёл, он мечтал, чтобы к нему пристали какие-нибудь хулиганы, ну или не к нему, а кому-нибудь, а уж он бы заступился. Тёща любила повторять, что для того, чтобы индивид чувствовал себя отлично, ему нужны объятия — не менее восьми раз в день. «Или один раз дать кому-нибудь в челюсть» — как-то услышал Арсений шутку, и сейчас она ему вспомнилась. Обнять было некому да и некого, так что без вариантов.
Но ему встречались мирные прохожие, чаще парочки, реже одиночки, сразу переходившие на другую сторону улицы.
Когда-то клуб «Зажигалка» был в доме дореволюционной постройки, весь первый этаж которого занимала просторная зала. Там, в разное время размещались то выставка картин, то модный салон, то ресторан, то склад. В конце девяностых дом выкупил известный авторитет — Пасечник, и устроил в нём то, о чём всегда мечтал: собственный ночной клуб. Артисток кордебалета он называл «мои пчёлки». Танцовщицы-индивидуалки, особенно замужние, время от времени исполнявшие номера разной степени эротичности, держались особняком и никогда не вступали с гостями клуба в отношения. Об этом Арсений слышал от своих друзей, которые посещали «Зажигалку». Но это было давно, ещё в прошлой жизни.
Арсений подошёл к дому, где раньше был клуб. Холод отрезвил его окончательно, поэтому ошибиться он не мог. Дом был точно тот, но сейчас там красовалась другая вывеска: «Манхэттен». Недалеко, стояли и курили два пацана, ожидая кого-то.
— Ребят, а что, «Зажигалку» закрыли? — Арсений, сам того не зная, сказал пароль.
— Закрыли. Давно уже. Ты покупаешь или продаешь? — спросил его один из пацанов.
— Чего? — не понял Арсений.
Парни переглянулись.
Тут до Арсения дошло, что перед ним торчки-барыги.
— Где Пасечник? — спросил он в лоб.
— Да ты чё, мужик! Его уж три года, как нет. Серьёзный человек узнал, что Пасечник его дочь на винт посадил, ну и.. отомстил! — сказал один из торчков. Его пробило на разговор.
— Убил?— прикуривая, уточнил Арсений.
— Не-е, купил у Пасечника клуб. Всех тёлок разогнал, нанял дизайнеров, всё перекроил. Теперь тут цивильное место, для богатых буратин.
— Тоже мне, месть! — усмехнулся Арсений.
— Суть не в том, что купил, а в том, за сколько.
— За сколько?
— За один доллар и право жить, но подальше отсюда.
— Ушлый папашка! Сразу видно, коммерсант!
— Да, лучше с ним не связываться.
— Ух, страшно. А звать-то его как?
Но тут в разговор вмешался второй торчок. Он схватил товарища за капюшон, оттолкнул назад и бросил ему сквозь зубы: — Молчи, утырок, раскудахтался!
Затем, таращась в лицо Арсения страшным, стеклянным взглядом, прошипел:
— Так, значит! Демоверсия кончилась! Хочешь узнать подробности, гони бабки!
У Арсения чесались кулаки, но он сдержался, и спокойно посмотрев торчку в глаза, ответил:
— Вряд ли у тебя есть то, что мне нужно!
— А ты спроси! — нарик подышал на замерзшие руки, и Арсений заметил татуировки на пальцах.
— Я ищу молодую женщину. Вдруг, подумал, её сюда занесло! — сказал Арсений.
— Куда «сюда»? — гадко ухмыльнулся нарик.
— Ну, в мужской клуб, стриптиз там, кордебалет.
Тут второй нарк не выдержал и хохотнул.
— Ты чего? — спросил Арсений, но тот уже держался за живот и мог только хрюкать. Его товарищ оставался спокоен.
— Ой, не могу! — визжал «разговорчивый» — Это ж… это же… не «Зажигалка», а «Манхэттен»!
— И что? — всё ещё не понимал Арсений.
— А то! Пасечник, тот любил цыпочек на шесте. А у нынешнего «зеркальная болезнь», ему лишь бы брюхо набить, — сдержанно сказал тот, что со стеклянными глазами, явно раздосадованный разговорчивостью своего кореша.
— Не знал, что это так называется.
— Зеркальная болезнь — это когда член свой можно увидеть только в зеркало! Дай сотню, я тебе и не такое расскажу!
— Нет, спасибо, — сказал Арсений, сразу потеряв интерес к новому владельцу заведения.
— Ну десятку, хотя бы, бакинских накинь? Блин, за хорошие новости?
Арсений достал из кармана тысячу рублей, но протянул их более разговорчивому приятелю. Тот уже не мог смеяться и стонал. Забористая видать, была трава.
— Его фамилия — Лыжин, кличка «Михалыч», — пытался отдышаться он, кладя тысячу в карман.
— Вот тебе раз! — присвистнул Арсений, — хреновая новость, давай деньги назад! — увидев, как напряглись торчки, он успокоил их: — расслабьтесь, пошутил я. Спокойной ночи, малыши!
Он повернул обратно, размышляя, что Лёва, его одноклассник и бывший зам. начальника порта, оказывается, «серьёзный мужик», то есть, скорее всего, вор и бандит. Эх, Лёва, Лёва, а по тебе и не скажешь! Эта мысль терзала его ещё долго. С ней он и уснул.
Утром он прибрался и собрался в магазин. Хотел спуститься вниз пешком, но услышал, как вышла из своей квартиры болтливая соседка. Он решил дождаться, пока она уедет на лифте, но тут лифт открылся на его этаже, и он оказался лицом к лицу с Ириной Семёновной.
— Арсюша! — сказала она ему трагическим голосом, — Арсюша! Я выхожу замуж и покидаю страну. Вернее, наоборот. Мой Ромео жаждет встречи, уже купил мне билет. Я вылетаю сегодня! Зови скорее Сашеньку, я пришла проститься и принесла ей кое-что в подарок! Всякое бывает…
— Ирина Семёновна! Сашеньки…
— Я говорю, всякое бывает, мой дорогой… все мы под Богом ходим… поэтому… А где Сашенька? — она оглянулась, и уставилась на зятя, открыв рот.
— Ирина Семёновна, проходите. Саша ещё в больнице, её обещали выписать домой на Новый год.
— Ой, как же так… но я не могу уехать не попрощавшись! Что делать-то?! У меня сегодня самолёт! Не успею в больницу! Так, Арсюша, обещай, что передашь внученьке на память от меня! — она протянула Арсению небольшую коробочку.
— Можно? — спросил Арсений.
— Конечно! — сказала Ирина Семёновна.
Он открыл коробочку и увидел утопленное в бархат кольцо. То самое, из-за которого Саша обидела Елену Петровну. Широкое, с тремя маленькими камушками. Он не сразу понял, что это другое кольцо и поэтому стоял, открыв рот.
— Красота! — гордо сказала тёща. У меня Юляша его выпрашивала, но я сказала, что подарю его Сашеньке, когда подрастёт.
— Так ещё не подросла! — сказал Арсений, чтобы скрыть смущение. — Ирина Семёновна, а откуда у вас такое кольцо? Я раньше его не видел!
— А я и не носила его. Ездила по молодости в Прибалтику с подружками, там в Риге был потрясающий магазинчик, при ювелирном заводе.
Арсения как током стукнуло.
— Вот я дурак! — сказал он вслух.
— Самокритично, — тёща подняла выщипанные брови: — Арсюш, с тобой всё в порядке?
— Да, теперь кажется, да! — от радости он обнял тёщу: — Спасибо, Ирина Семёновна!
Та обняла его в ответ, и расчувствовавшись, произнесла:
— Немного пообвыкнусь там, и позову вас с Сашенькой в гости! В Италии хорошо весной! Бог мой, там такие… она сложила пальцы в «итальянскую горсть» и потрясла ей: — виды!
Тётя Линда была консервативна во всём. Из года в год она делала одну и ту же причёску. К ней домой приезжала одна и та же парикмахерша, ровно за неделю до католического Рождества. Линда была не набожна, просто её день рождения был двадцать пятого декабря, и в этот день обычно за её столом собирались все родственники. Ах, как раньше умели отмечать праздники! Все собирались вместе: приезжал брат Карлис со своей семьёй, сестра Айна со своей, детский смех звучал повсюду. Линда только и успевала делать девочкам замечания.
— Вира, скажи-ка, а может мне сделать что-то новое в этом году? — придирчиво осматривая себя в зеркале, спросила Линда.
Парикмахерша, которая была немногим моложе клиентки, привычно наматывала её редкие тонкие волосы на папильотки. Она закрутила уже половину головы, но тем не менее, не выдала досады ничем. Она была настоящей профессионалкой, эта Вира, и прекрасно понимала, что Линда следит за выражением её лица в зеркале.
— Как скажешь, Линда. Можем попробовать сделать стрижку. Она определённо сделает тебя моложе. Ну что, раскрутить? Только придётся вымыть голову.
— Хе-е-елен! Хелен! — позвала старуха.
Лена плохо себя чувствовала, но пошла на зов тётушки.
— Да, тётя, — она встала в дверях.
— Как думаешь, дорогая, мне пойдёт стрижка? — повернулась к ней Линда.
— Думаю, что единственный способ узнать, это сделать её, — вымученно улыбнулась Лена.
— Ну? Раскручиваем? — быстрые пальцы Виры уже раскрутили одну папильотку.
— Стой. Не надо стрижку, давай, крути дальше! — Линда откинулась в кресле. — Может быть, в следующем году.
Вира с облегчением вздохнула, и снова принялась за дело, а Елена пошла к себе в комнату. Она пыталась вникнуть в книгу, что взяла в библиотеке своего дяди, Карлиса. Это были цитаты китайских мудрецов. Но книга не давалась ей, мысли то и дело срывались и улетали в Россию, где остались близкие ей люди.
Звонила Ольга, она хотела пригласить Елену на Рождество в Юрмалу. Но Лена не смогла бросить Линду, ей стало жаль её. Обычно тётя гордилась дочками, жившими в «нормальных» странах, но только не по праздникам, которые последние годы ей приходилось встречать в одиночестве.
Впрочем, деревенское общество, где самому молодому было за шестьдесят, нередко устраивало праздники в кафетерии Якобса, эдаком местном клубе. Как раз на такое мероприятие, посвящённое Рождественским праздненствам Лена отвезла Линду накануне Рождества. Тётушка не предложила ей остаться, чему Лена, несомненно, была рада. Пообещав заехать через три часа, она вернулась, чтобы украсить дом к празднику.
Развесив гирлянды и венки там, где это было возможно, она собиралась принять ванну, когда раздался мелодичный звонок. Лена вышла, думая, что звонит почтальон, но у забора стоял её недавний приятель Арсений.
— Здравствуй, Елена Прекрасная! — улыбнулся он и достал из-за спины букет. Букет был не обычный, а рождественский, с мандаринами и леденцами в виде загнутых палочек.
— Здравствуй, Арсений. Это мне? Спасибо! Хоть я и не католичка, но приятно! — Лена приняла букет. — Спасибо, что навестил.
— Хотел пригласить тебя в кино, на «Солярис», — смущаясь, сказал он.
— Тарковского? Хороший фильм, но я уже смотрела его.
— Нет, новый, американцы сняли. В главной роли, кажется… вот вертится на языке… Белуши.. нет. Вспомнил — Клуни!
— Я не могу, прости. Мне Линду надо забрать через час. Она на деревенском празднике.
— Хочешь, подвезу вас? А после, мы могли бы пойти в кино.
— Да нет, что ты. Тут минут пять пешком. Я сама. А там не знаю, ничего не могу обещать тебе.
— Ну, хоть чаем напои, что же я — зря ехал, что ли, из Риги! — Арсений надеялся на то, что поход в кино состоится, а Лена подумала, что ничего страшного не случится, если человек выпьет чашку чего-нибудь горячего.
— Может, какао? — улыбнулась она, ставя букет в старую вазу.
— Да! Отличная идея, сто лет не пил какао! — Арсений вытер ноги, и стал снимать ботинки. — Куда мне пройти?
— Садись в холле, за столик, я всё принесу. Лена ушла в кухню и включила чайник. Она достала банку с какао, сахар, и вдруг в глазах у неё потемнело.
Арсений прибежал на шум и нашёл Елену на полу. Он бросился к ней.
— Ты в порядке? Не ушиблась? — испуганно спросил Арсений. — Поехали в больницу!
— Со мной всё нормально. Почему-то я потеряла сознание… на пару секунд, не больше. Сейчас полежу… пройдёт.
— С такими вещами не шутят! — настаивал Арсений. Не хочешь, чтобы я отвёз, вызовем скорую!
— Нет, я не могу… надо забрать Линду, она в кафетерии Якобса. Её некому забрать, — Лена попыталась сесть, и ей это удалось.
— Хорошо, ты главное, успокойся. Я заберу сам, и всем позвоню. Начнём со скорой.
Приехала врач, пожилая латышка с мужским лицом. Молча осмотрела Елену, пощупала живот, померила давление, так же молча сделала укол глюкозы и села что-то писать. Потом собрав инструменты в чемоданчик, пошла к выходу. Арсений протянул ей купюру.
Врачиха взяла деньги как должное, затем хлопнула Арсения по груди и улыбнулась, обнажив лошадиные зубы.
— Поздравляю, папаша! — сказала она по-русски и вышла.
— В каком смысле? — крикнул ей вслед Арсений, но врачиха уже быстро шла по дорожке к ожидавшему автомобилю.
Арсений привёз Линду, и по дороге рассказал ей, что у Лены случился гипогликемический обморок — ей нужно выспаться. Когда он уехал, Линда нашла на столе бумагу, на которой врачиха накарябала что-то на непонятном языке. Непонятном для него, но Линда поняла, и долго сидела с этой бумагой в руке.
На следующий день наступило Рождество и её собственный день рождения.
Сидя за праздничным столом с племянницей, Линда всё ждала, когда та откроет ей свои секреты. Но Елена, похоже, не собиралась этого делать. Надо отдать ей должное, она расстаралась, приготовила прекрасный ужин, всё так красиво сервировала… но тётушка хотела откровений, хотела слышать историю любви. Она даже Арниса не пригласила на праздник, чтобы дать Елене возможность рассказать о своём сокровенном.
— Я хочу, Хелен, выпить за любовь! — наконец, сказала она, — Налей-ка мне немного вина.
Лена налила ей вина, но когда налила и себе, старуха удивилась:
— Я бы не стала на твоём месте пить алкоголь.
— В каком смысле? — не поняла, в свою очередь, Лена, — если вы про вчерашний случай, то ничего особенного, я просто переутомилась. Сегодня я отлично себя чувствую.
— Ага. Переутомилась, значит, — Линда начинала терять терпение, — я нашла рецепт на витамины. Там диагноз: гипогликемический криз на фоне беременности!
Лена поставила бокал и молча села, не в силах произнести ни слова.
— Расскажи мне всё, Хелен, я пойму. Времена, когда такое осуждалось, прошли. Теперь женщины сильные, сами решают такие вопросы. Кто отец?
— Но я… я не была ни с кем! — Лена положила руки на живот, и ей, наконец, стало понятно отсутствие месячных, которые она списывала на резкий отказ от контрацептивов.
— Ну, на деву Марию ты не похожа, деточка, так что рассказывай, мне можно, — Линда допила свой бокал, и ощутила себя благодушной.
Елена принесла ей фотографию мичмана Соколова и тётушка покачала головой:
— Ты вся в свою мать, девочка. Айна тоже любила мужчин в форме.. Боже, как я завидовала ей! Она всегда пользовалась успехом, ей делали предложения и богатые, и красавцы, и богатые красавцы!
Линда закрыла глаза рукой, и выдержав паузу, продолжала:
— А мой муж на нашей свадьбе сказал, что выбрал меня, потому что на таких, как я, никто не зарится, — Линда всхлипнула. Рана, нанесённая много лет назад, снова заболела.
— Я уверена, что это недоразумение! — хотела возразить Лена, но Линда подняла ладонь, протестуя.
— Не перебивай! Что ты знаешь о том, каково жить, когда все вокруг, включая твоего собственного мужа, любят не тебя, а твою младшую сестру! Господи, а о том, как Айна дорога мне, я поняла только потеряв её! Всё это так несправедливо! — старуха вдруг заревела, как раненный медведь.
Лена бросилась успокаивать её, она налила тёте воды, но та показала, что желает ещё вина. Сделав несколько глотков, она всхлипнула, и почти успокоилась. Но тут Лена всё испортила. Желая поддержать Линду и поднять её самооценку, она сказала:
— А потом, у вас был барон Швенгрубер! Он любил вас по-настоящему!
Но имя барона произвело на тётушку ошеломительный эффект. Сначала Елена подумала, что у Линды снова начался приступ. Тётя взяла салфетку, и стала рвать её на мелкие кусочки, что-то бормоча под нос.
— Не было никакого барона, — наконец выдавила из себя тётушка, — я его выдумала!
Она мелко тряслась, как от холода. Елена сняла с себя шаль, что привёз ей отец из Оренбурга. Она была мягкая и очень тёплая. Елена накинула шаль тётушке на плечи и дрожь прекратилась. Включили телевизор, там шла финская мелодрама «Человек без прошлого».
Наутро тётушка была подчёркнуто холодна с племянницей. За завтраком она сказала Елене, что та может отправляться домой.
— Не обижайся, Хелен, так будет лучше. Тем более, Иветта унаследует тут всё, пусть сама и варит мне овсянку. Мои девочки здесь ни на что не претендуют. Пусть всё достанется дочке Карлиса, хотя… если рассудить, ты, как дочь Айны, тоже имеешь право..
— Тётя, к чему эти разговоры! Я чем-то обидела вас?
— Нет, нет, ничем. Но я не хочу тебя больше видеть, прости, девочка моя. Так всегда бывает с людьми, которые сболтнут лишнего, а после маются от стыда. Ты теперь мой укор, Хелен, а я начала к тебе привязываться. Лучше тебе уехать сейчас.
Елена встала и пошла собирать вещи. Она позвонила отцу, и сказала, что едет домой.
***
Отец обнял её, и пошутил, что для Золушки она отлично выглядит. Елена решила не говорить ему до утра о своём положении. Что до отца, то его она не боялась: он добрый, поворчит, поворчит, и примет внука, о котором втайне давно мечтал!
Пётр Антонович воспринял новость даже лучше, чем она ожидала. Он не стал ворчать, он просто обнял дочь. Сказал: воспитаем командира! — и прослезился. Елене хотелось думать, что от радости.
Командир не стал расстраивать дочь рассказом о безобразном звонке мичмана. Тот несколько раз пытался извиниться, но Пётр Антонович был твёрд. Извинения принял, но решение оставил неизменным. Соколов должен оставить его дочь в покое, и точка.
Теперь, когда Елена вернулась, командир сделал всё, чтобы провести Новый год с дочерью. Они наряжали елку, когда раздался междугородний звонок. Отец снял трубку.
— А, Линда! Здравствуй. Как здоровье? Нормально. Да здесь, сейчас передам, — он дал трубку дочери, — тётушка хочет поговорить с тобой.
Лена удивилась, но трубку взяла.
— Тётя Линда, здравствуйте! Как ваши дела? — она ожидала услышать капризный голос тётушки, но..
— Лена… Леночка. Это я. Не бросай, пожалуйста, трубку, а то я.. я не знаю, что сделаю. У тебя милая тётушка. Я всё знаю, я люблю тебя. Вас. Я так счастлив! Не убивай меня отказом… ты будешь моей женой?
— Ты что, взял тётушку в заложники? — рассмеялась Лена, — передавай ей привет от меня!
Новый Год они справляли все вместе. За столом было два серьёзных человека — Пётр Антонович и Сашенька. Когда до боя курантов осталось пятнадцать минут, вновь раздался междугородний звонок.
— Неужели, опять Линда?
Пётр Антонович снял трубку.
— Аникеев. Слушаю!
— Спасибо, спасибо, и вас… и вам… да, он здесь. — Пётр Антонович странно посмотрел на будущего зятя, — и молча протянул ему трубку.
— Да? — спросил Арсений, ничего не понимая, кто мог ему сюда звонить.
— Здравствуй, Арсюш. В общем, я второго, в тринадцать часов вылетаю назад, встретишь? Саша сказала, что у тебя выходной.
Арсений посмотрел на дочь. Та отвела взгляд, разглядывая штору на окне.
— Ирина Семёновна, что-то случилось? — спросил он.
— Трагедия! Я оказалась не единственной Джульеттой у этого Ромео!— загробным голосом произнесла тёща, — А что это за приятный мужчина снял трубку? Он правда, командир корабля? Не женат? — засыпала она его вопросами.
Арсению было неудобно отвечать, ведь Пётр Антонович не сводил с него глаз.
— Ирина Семёновна, встретить не смогу, возьмите такси, я оплачу. С наступающим вас!
Он положил трубку. Пётр Антонович и его дочь ждали разъяснений.
— Это звонила Сашина бабушка. Саша оставила ей ваш телефон.
— Ничего себе, бабушка! А голос молодой! — облегчённо выдохнул Пётр Антонович.
— Ваш голос ей тоже понравился, — сказал Арсений.
— Значит, она твоя тёща? — усмехнулся Пётр Антонович. — Тёща бывшей не бывает! Нехорошо ты с ней: на такси женщину отправил! Надо бы встретить.
***
Венчается раб Божий Арсений рабе Божьей Елене…
— Может быть, и нам, Петюш, повенчаться?
— Я уже повенчан, — соврал командир, чтобы не обидеть подругу. Она была всего лишь подругой, а жена у него на все времена одна — Айна. А у мичмана, и он понял это только сейчас, всё вышло наоборот.
