Мария сидела на кухне в своём красном махровом халате, с ногами, заткнутыми в старые тапки, на носках которых стёрлись надписи «для любимой». В чайнике шумела вода. Мария смотрела в окно — не на пейзаж, а как будто сквозь него. Там были серые крыши, провода, и антенна, похожая на трезубец. Символично, да. Прямо по голове.
Иван, её муж, стоял у холодильника и сосал зубочистку. Без рубашки, с брюхом, натёртым как блин на сковородке. Когда-то он ей казался самым мужественным человеком в мире. Сейчас — просто мужиком в трусах, который пахнет пивом и подмышками.
— Ты опять весь вечер молчишь, — начал он и шумно зевнул. — Это у тебя гормоны или ты, как обычно, обиделась на жизнь?
— А ты опять ищешь виноватую, чтобы не чувствовать себя г…ном? — спокойно сказала Мария, не поворачиваясь. — На кухне ж не зеркало, Иван. Тут честно.
Он усмехнулся, подошёл, поставил перед ней чашку. Положил туда пакетик с зелёным чаем.
— Я тебя люблю, Маша. Просто… У нас сейчас трудный период.
Она молчала. Вода в чайнике закипела и начала плескаться, как нервы на грани. Она отключила его, налила воду в чашку. И только потом подняла глаза.
— Ты же не просто так заговорил о «трудном периоде», да?
Иван вздохнул. Тяжело. Как будто собирался исповедоваться, но попался не на батюшку, а на прокурора.
— Мне надо с тобой поговорить. Серьёзно.
— Ты опять завёл собаку? Или уволился с работы? Или ты беременен, Вань?
— Хватит, Маша. Ну правда. Я влез в неприятности.
Она поставила чашку на стол и устремила на него взгляд, от которого даже кошка под столом вышла бы с поднятыми лапами.
— Сколько?
Он не понял.
— Сколько ты должен?
Иван откашлялся. Присел на край стула, будто в туалете, где всё серьезно.
— Два миллиона. Почти. Там с процентами…
— Ты что, ставки делал? — голос её оставался ровным, но вены на шее чуть вздулись.
— Нет. Почти. Ну… Это были инвестиции. Один парень предложил…
— Инвестиции? Ваня, ты в пятёрочке не можешь выбрать майонез без моей помощи! Какие, к чёрту, инвестиции?
Он поднял руку, будто хотел положить на её, но она отдёрнула.
— Стой. Дальше будет фраза “нам нужно продать квартиру”?
Иван сглотнул.
— Да. Только подумай — ты всё равно там не живёшь. Это же та, что осталась от тёти, в Преображенке. Просто стоит. А так — мы разом решим проблему. Начнём всё заново. Я всё осознал.
— Ты осознал? До или после того, как подписал на меня кредит?
Иван застыл.
— Это… случайно вышло. Я просто… я взял на твоё имя… чтобы не отказывали. Но я отдам! Всё верну!
Она встала. Резко. Стул отъехал назад и ударился в стену.
— Ты взял кредит на меня, не сказав ни слова. А теперь предлагаешь продать мою квартиру, чтобы покрыть долги, которые ты оформил на меня же. Гениально. Может, ещё и бельё моё заложим? Или к тебе мать переедет в эту квартиру? Она, кстати, давно глаз положила.
— Не надо приплетать маму!
— Ты её приплёл, когда попросил меня одолжить ей сто тысяч на “операцию на сердце”, а потом я случайно увидела её в турецком отеле с молодым гидом!
— Ты следила за ней?
— Нет, Ваня. Я поехала туда, чтобы забыть тебя. Представляешь, не вышло. Ты со мной в каждом кусочке дешёвого бекона.
Он вскочил.
— Ты не хочешь мне помочь. Ты хочешь, чтобы я утонул. Ты с самого начала думала только о себе!
— А ты думал о ком? Когда брал деньги? Когда подписывал бумажки? Когда лежал с телефоном, пока я работала, мыла, готовила?
Он шагнул к ней. Мария не отступила.
— Да я всё ради нас! Я хотел, чтобы мы жили лучше!
— Ты хотел, чтобы мы жили лучше, пока я продаю свою единственную квартиру и расплачиваюсь с твоими “инвестициями”?
Он махнул рукой. — Прекрати истерику!
И тогда она врезала ему по щеке. Не со всей силы. Но звонко. Рука дрожала.
— Это не истерика, Ваня. Это точка.
Он молча вышел. Даже не хлопнул дверью. Просто ушёл. В воздухе повис запах зелёного чая и чего-то испорченного. Слишком долго стоявшего в холодильнике.
Мария села обратно. Взяла чашку. Сделала глоток. Горько.
***
Утро началось с того, что Мария выкинула в мусорку старую подушку, на которой спала последние две недели. Сломанная молния, торчащие комки синтепона, запах тоски. Символично.
Телефон завибрировал на кухонном столе. Сухо, как если бы звонили не ради человека, а ради новости. Номер был незнакомый. Мария не взяла — пусть оставляют голосовое, если это важно. Но потом пришла СМС, короткая, как приговор:
«Срочно свяжитесь с агентом. Покупатели хотят заехать в квартиру. Оформление закончено».
Мария застыла. В глазах потемнело. Схватила телефон, перезвонила — по ту сторону бодрый женский голос, слишком вежливый, чтобы быть настоящим:
— Добрый день, Мария Сергеевна. Мы получили все документы от вашего доверенного лица. Квартира продана, деньги переведены, новый собственник уже в курсе. У вас есть пара дней, чтобы вывезти личные вещи.
— Мой… что? — Мария вцепилась в подлокотник стула.
— Ваш доверенный. Всё оформлено по доверенности. Вы ведь сами подписали её, в прошлом месяце.
— Я?
— Ну конечно. Иван Николаевич предоставил заверенную копию. Ваша подпись, паспортные данные… Всё официально.
Мария положила трубку. Рукой, которой обычно ласково гладила кота. Сейчас — хотелось этой рукой кого-нибудь придушить.
Она набрала Ивана. Долгие гудки. Пустота. Потом короткое сообщение: «Я перезвоню позже».
— Ты серьёзно, мразь? — проговорила она вслух, сама к себе.
Через сорок минут Иван появился на пороге. Побрился, в чистой рубашке, с цветами. Фальшь такая, что хоть ложкой черпай.
— Маша, я хотел всё объяснить…
— Ты подписал за меня доверенность? — она встала, скрестив руки на груди.
— Маша… — он шагнул вперёд.
— Не шагай. Не дыши. Просто ответь.
Он опустил глаза. — Да.
— Ты подделал подпись?
— Не совсем. Ты когда-то подписала пустой бланк, помнишь? На какую-то фигню для налоговой. Я просто… добавил туда пару пунктов. Всё прошло через нотариуса.
Мария почувствовала, как всё в ней начинает гореть. От затылка до кончиков пальцев.
— Ты продал мою квартиру. На деньги, которые ты должен банку. Без моего ведома. И сейчас стоишь тут с гвоздиками. Ты что, совсем поехал, Ваня?
Он бросил цветы на стол.
— Я пытался спасти нашу жизнь. Ты бы всё равно продала её — рано или поздно! Она простаивала! Ты жила в этой своей новой псевдосвободе! Я хотел, чтобы у нас осталась хоть какая-то семья!
— Семья? Ты понятия не имеешь, что это. Семья — это когда ты защищаешь, а не распродаёшь. Когда ты держишь за руку, а не за горло. Когда ты, чёрт побери, не подписываешь документы за спиной у жены!
Он сел. Голова в ладонях. — Я на дне, Маша… Я не знал, что делать. Я хотел… начать всё с нуля. С нами.
— Ты начал с нуля. Только без меня. И без квартиры.
Она подошла к нему. Села рядом. Смотрела, как он дрожит. Бывший муж. Бывший человек. Бывшая жизнь.
— Ты даже не понял, кого предал. Ты предал меня — ту самую, которая тебя вытаскивала, когда ты сопли ел с зарплаты в тридцать. Ту, которая твою мать возила к врачам, пока ты сидел дома. Ты предал не только женщину, но и человека. Я тебя больше не жалею, Ваня. Всё.
Он смотрел на неё. Тихо. Без слов. Слов уже не осталось.
— Я могу всё исправить, — сказал он вдруг. — Деньги ещё на счёте. Если мы… если ты сейчас поедешь со мной, мы всё вернём. Я поговорю с нотариусом, с агентом, с покупателем.
— Ты всё испортишь ещё хуже, — она покачала головой. — И знаешь, что самое страшное? Я не уверена, что мне жалко квартиру. Мне жалко ту Марию, которая ещё вчера думала, что ты не предатель.
Она встала. Взяла его пиджак, висевший на стуле, бросила ему.
— Уходи. Пока я не разбила тебе нос. А потом — не руки.
Иван встал. Пошёл к двери. Но на пороге повернулся.
— Если ты думаешь, что Алексей тебе поможет — зря. Он всегда тебя хотел. И теперь дождался.
— Ты вбросил это как последнее оружие? Жалко. Оно заржавело ещё лет десять назад.
Он вышел. С хлопком, как крышка гроба.
***
— Имя, пожалуйста, — сухо сказал молодой человек в белой рубашке, не отрываясь от компьютера.
— Мария Семёновна Бахтина, — произнесла она и крепко сжала ручку сумки, как будто та могла её защитить.
Он кивнул, постучал по клавишам и, склонив голову, пробежал глазами по экрану.
— Агентство «Унидом», продажа по доверенности. Да, вижу. Покупатель уже получил ключи, оформление завершено. Всё чисто.
— Кто покупатель?
— Извините, я не могу раскрывать личные данные…
Мария молча положила на стол пластиковую карту — свою. Словно выложила козырь в покерной партии, где ставки — её жизнь. Парень бросил взгляд, и что-то в его лице дрогнуло.
— Минуточку… — он наклонился к монитору, выдал пару команд, и вдруг… остановился.
— Что-то не так? — тихо спросила она.
Он посмотрел на неё с новым выражением — смесь уважения и лёгкой тревоги.
— Имя покупателя — Артём Сергеевич Новиков. Оформлено на него. Вам это имя знакомо?
Мария медленно откинулась на спинку стула. В голове зазвенело, как будто включили старый телевизор без сигнала.
Артём.
Тот самый Артём.
Он был первой любовью. Тем, кого мать называла «дилетант без мозгов», а отец, молча, ненавидел. Он был скандалом в её юности, скандалом, от которого Мария бежала, прыгнув в объятия Ивана, как в спасательный круг. А потом — повседневность, ипотека, больничные, супы, унижения.
Артём исчез из её жизни почти двадцать лет назад. Уехал. Не простил.
И вот теперь — купил её квартиру.
— Вы уверены? — переспросила Мария, хотя знала, что ответ будет утвердительный.
— Абсолютно. У нас есть его паспортные данные. Хотите копию договора?
— Да. И номер его телефона.
— Простите, но это уже — за гранью дозволенного.
Она посмотрела на него долгим взглядом. Медленно, будто прицеливаясь.
— Я его бывшая. А он, между прочим, теперь живёт в моей бывшей квартире. Думаю, вы всё ещё не поняли, насколько всё серьёзно.
Парень немного побледнел, вздохнул и — быстро, почти незаметно, как будто они сговорились — протянул ей визитку.
— Он заходил сам. Позавчера. Хотел посмотреть окна… ну, то есть… недвижимость.
Мария взяла визитку. Вышла из агентства, как будто шагала по льду. Ноги были ватными, руки — холодными.
Набрала номер.
Два гудка.
— Ало? — знакомый, чуть хриплый, бархатный голос. В нём — вечерний дым сигарет и незалеченное прошлое.
— Артём. Это Мария Бахтина.
Пауза. Долгая.
— Мария. Интересно. Мне казалось, мы с тобой больше никогда не услышимся.
— А теперь ты живёшь в моей квартире.
— Ты — удивительно быстрая. Я рассчитывал, что это займёт больше времени.
— Ты знал, что она моя?
— Конечно. Именно поэтому и купил.
Мария остановилась. Вокруг — улица, машины, пыль, воздух. Но всё это было фоном для этого разговора.
— Ты всё ещё ненавидишь меня?
— Нет. Я просто решил купить место, где всё началось. Немного странный жест, согласен. Но я богатый мужчина, мне можно позволить себе дорогие ошибки.
— Ошибки?
— Ты была моей самой красивой ошибкой, Маша. А теперь — самой красивой недвижимостью.
— Ты всё ещё пьёшь этот яд — только медленнее, — выдохнула она.
— А ты — всё так же говоришь, как будто стреляешь. Где ты?
— Недалеко.
— Зайди. У нас есть, о чём поговорить.
Мария села в такси. Сердце колотилось, как в юности, когда она выскальзывала к нему из окна общаги, босиком.
Артём открыл дверь. Он изменился — седеющие виски, уверенный взгляд, спокойствие. Как будто он теперь тот, кто ставит точку в их общем предложении, которое они когда-то забыли закончить.
— Проходи. Не снимай обувь. Тут уже всё твоё… бывшее.
— Ты специально всё это устроил?
— Нет. Случайно. Я увидел объявление. Проверил адрес. Узнал, кто продавец. Не смог удержаться.
— Ты знаешь, что ты выкупил квартиру, которую мой муж продал за моей спиной?
— Я знаю. И это единственная причина, по которой я вообще тебе сейчас открыл дверь.
Она медленно вошла. Квартира пахла его парфюмом, дорогим деревом и… началом. Странным, противоречивым, опасным началом.
— А теперь скажи, Маша: ты хочешь её вернуть — или хочешь остаться?
***
Артём наливал вино медленно, почти церемониально. Мария сидела на подоконнике, как раньше, в халате, который он зачем-то всё ещё хранил. С ним — всё было по-другому. Ни надрыва, ни суеты. Только разговор. И взгляды, которые были слишком долгими.
— Помнишь, ты тогда ушла? Просто сказала «извини» и вышла, будто ничего не было?
— Помню. А ты всё ещё хранишь этот халат. Это уже диагноз, Артём.
— А ты всё ещё шутишь, когда тебе больно. Это тоже диагноз, Маша.
Они рассмеялись. Не по-настоящему — как будто репетировали смех. Но было тепло. И очень опасно.
Он подошёл ближе.
— Я скучал. Сильно. Хотя делал вид, что нет.
— Я тоже. Только не по тебе. А по тому, какой я была рядом с тобой.
И в этом было что-то такое… невыносимо честное. Он коснулся её щеки.
— Ты всё ещё можешь быть такой.
Она закрыла глаза. И позволила себе впервые за много лет — не думать. Просто почувствовать.
Вино. Губы. Шепот. Халат. Забытая кожа. Всё, что было похоронено под слоями повседневности, всплыло, взорвалось и закружилось.
Они не слышали, как хлопнула дверь.
— Какая трогательная сцена, — раздалось с порога. — Я, конечно, не бог театра, но аплодирую стоя.
Мария замерла.
Артём выпрямился.
Иван стоял в дверях. Без пальто. В мятой рубашке. Лицо — перекошено. Взгляд — не в неё, а в него.
— Ты как сюда попал? — Артём подошёл к нему, не торопясь, без страха.
— Ты оставил адрес в агентстве. Не лучший ход, дружище.
— Ты следил за мной? — Мария поднялась, запахивая халат.
— Я всё объясню. Маша, я ошибся. Я думал, ты… Я не знал, что он…
— Что? Купил мою квартиру? Или спит со мной? Что из этого тебя больше бесит?
— Ты не понимаешь! Я был в отчаянии! Кредиты, работа, мать в больнице!
— Ты подделал мою подпись, Иван. Не путай отчаяние с уголовкой.
— Ты мне жена!
— А ты мне — бывший. Уже, как выяснилось.
Иван шагнул вперёд. Быстро. Резко. Артём перехватил его за плечо и оттолкнул. Тот ударился о стену. Всё в комнате вздрогнуло — воздух, лампа, дыхание.
— Только попробуй, — сказал Артём. Голос — низкий, стальной.
— Ты думаешь, она тебя любит? После всего, что было? — Иван выпрямился, тяжело дыша. — Она никогда не вернётся к тебе. Она просто мстит. Мне.
Мария молча подошла и влепила ему пощёчину. Звонко. Смачно.
— Это — не за долги. И не за квартиру. Это — за все твои «я же тебя люблю», сказанные между зарплатами.
— Ты изменилась, — сказал он тихо, глядя на неё впервые с уважением. — Ты стала сильной.
— Нет, Ваня. Я просто вспомнила, кем была до тебя.
Он ушёл. Без скандала. Без хлопков. Просто — вышел. Словно понял, что проиграл не Артёму. А себе.
Мария долго стояла, обняв себя за плечи.
Артём подошёл, не говоря ни слова. Просто — рядом.
— Можешь остаться здесь, сколько захочешь.
— Я пока не знаю, чего хочу.
— Тогда просто останься.
Она осталась. Не как любовница. Не как беглянка. Как женщина, которая перестала бояться.
