— Квартира теперь твоя, — сказала бабушка, протягивая внуку пожелтевший конверт. — Насовсем.
Дима недоверчиво посмотрел на нее. За окном серое утро заливало окна домов напротив. На столе стояла нетронутая овсянка.
— Бабуль, ты чего? — Он машинально взял конверт, но не открыл. — Зачем ты сейчас об этом?
Евдокия Борисовна провела сухой ладонью по клеенке, разглаживая несуществующие складки.
— Семьдесят восемь мне, Димочка. Я свое отжила. — Голос её звучал неожиданно твердо. — А с этой дарственной никто тебя с квартиры не сгонит. Дом твой всегда будет, понимаешь?
Тринадцатилетний Дима не понимал. Не хотел понимать. Он отложил конверт в сторону и схватил ложку.
— Давай, ешь уже свою кашу, — буркнул он, — остынет совсем.
— Это нормально, что она ему все переписала? — громко шептала соседка за спиной. — Девчонка-то молодая совсем, а теперь вдова с ребенком…
Дима стоял у свежевырытой могилы, крепко сжимая руку матери. Бабушка ушла тихо, во сне. Без мучений, как говорила мама. Евдокия Борисовна словно чувствовала — за два месяца успела и квартиру оформить, и все документы подготовить.
— Молчи, дура, — одернула соседку Леонтина Ивановна, старая учительница из соседнего подъезда. — Ребенок рядом стоит.
Ирина Алексеевна сильнее сжала руку сына. Дима поднял глаза — мама не плакала. Лицо осунувшееся, глаза потухшие. Уже шесть лет как папы нет, а мама все равно словно в полусне. Говорит мало, живет как автомат.
— Мам, мы справимся, — тихо сказал он.
Ирина кивнула и наконец заплакала.
— Я не понимаю, почему ты так сопротивляешься? — Ирина нервно расхаживала по кухне. — Андрей — хороший мужик. Не пьет, не курит, работящий. И ты ему нравишься.
Диме было четырнадцать, и новая мамина «любовь» категорически не вписывалась в его планы.
— Ты его всего месяц знаешь. Откуда ты знаешь, какой он на самом деле? — Дима угрюмо смотрел в тарелку с остывающим ужином.
— Дмитрий, — мама устало присела на табурет напротив, — мне тридцать пять. Я еще не старуха. Неужели я не заслужила немного счастья?
Дима посмотрел на мать — впервые за долгое время ее глаза ожили. Глупо было отрицать — с появлением Андрея в ее жизни что-то изменилось.
— Ладно, — буркнул он. — Но если он начнет тут командовать…
— Никто не будет командовать, — покачала головой Ирина. — Мы все обсудим как взрослые люди.
— Прикинь, этот козел опять не приехал? — Андрей грохнул кулаком по столу, и чашки подпрыгнули. — Обещал же привезти запчасти! А мне завтра в рейс!
Дима молча ел, стараясь игнорировать нетрезвого отчима. За два года совместной жизни он привык, что Андрей возвращался с работы под градусом каждую пятницу. В остальные дни — через два на третий. Ирина делала вид, что все в порядке, и Дима следовал ее примеру.
— Ты помогаешь, что ли, мамке? — вдруг переключился Андрей, кивая на сумку с продуктами.
— Мам на сутках, зашел в магазин, — отозвался Дима, не поднимая глаз.
— Правильно, — одобрительно кивнул Андрей. — Мужик в доме должен быть хозяином.
Дима поморщился. В свои шестнадцать он уже отчетливо понимал — именно Андрей наименее походил на хозяина в этой квартире. Уборку делала мама, готовил в основном Дима, а отчиму удавалось только критиковать все вокруг да рассказывать о том, как он «пашет на эту семью».
— Ты куда в следующий рейс? — спросил Дима, чтобы сменить тему.
— В Новосиб, — Андрей потянулся за бутылкой пива. — На неделю. Может, чего привезти?
— Нет, спасибо, — Дима помотал головой.
Он знал, чем заканчиваются эти «привезу». Обещания, обещания, обещания. И никакого результата. Как тот велосипед на его четырнадцатилетие — Андрей два месяца рассказывал, какой он крутой будет. И что? Подарили в итоге какие-то колонки для компьютера, которые сломались через месяц.
— Слушай, Дима, — Андрей вдруг посерьезнел, — ты вот школу заканчиваешь скоро. Думал куда дальше?
— В техникум, наверное.
— Это правильно, — закивал Андрей. — Мужику нормальная работа нужна, чтобы семью кормить. А то шляются потом без дела. Как мой брательник — в институт поступил, а работы для него нет нигде. Что, зря учился? То ли дело я — и на сварку могу, и на электрику, и машину поведу.
Дима кивнул, привычно пропуская мимо ушей хвастовство отчима. У Андрея была особая теория — высшее образование не нужно, потому что работы для «ботаников» нет. Правда, сам Андрей последний год стабильно терял одну работу за другой — то за пьянство увольняли, то за конфликты с начальством. Из таксистов, говорил, сам ушел — не нравилось, что «каждый пассажир тебя учит». С последней работы экспедитором тоже «сам ушел» — не сошелся характером с бригадиром.
— Дим, он опять за старое, — голос у матери дрожал. — Неделю не просыхает. Говорит — работу потерял.
Диме только исполнилось восемнадцать. Школу он закончил год назад, сейчас учился в техникуме и подрабатывал на складе. Свободного времени почти не было, но для матери всегда находил минутку.
— Ты звонила мужикам с его работы? — спросил Дима. — Может, врет?
— Звонила, — Ирина вздохнула. — Правда уволили. Говорят, приехал на объект пьяный и поругался с заказчиком.
— И что теперь? — Дима смотрел, как мать заламывает пальцы. Постарела она сильно за последние годы.
— Не знаю, — Ирина опустила голову. — Я ему говорю — лечиться надо. А он — то все сам брошу, то это заговор против него. Я уже и не знаю, что делать.
— Ты его выгнать не пробовала? — вырвалось у Димы.
— Куда? — мать удивленно подняла глаза. — Дима, это же не собака, а человек. Больной человек. Он же нас…
Она не договорила, но Дима знал, что она имела в виду. Отчим стал невыносим. После очередной потери работы Андрей окончательно слетел с катушек. Пил запоями, таскал из дома вещи, выносил последние деньги.
— Мам, ты не должна это терпеть, — твердо сказал Дима. — Я сейчас денег не так много зарабатываю, но тебе помогу, если что.
Ирина грустно улыбнулась и погладила сына по щеке.
— Ох, сынок. В твоем возрасте ты не должен думать о том, как помогать матери деньгами. Тебе учиться надо, свою жизнь устраивать.
— У меня все в порядке, — возразил Дима. — Я справляюсь. А ты…
— А я еще поборюсь, — улыбнулась Ирина. — Не в первый раз трудности.
Собрав вещи в спортивную сумку, Дима в последний раз оглядел свою комнату.
— Ты специально съезжаешь, да? — буркнул Андрей, стоя в дверях. — Мать бросаешь?
От него разило перегаром, футболка была заляпана чем-то похожим на кетчуп. Диме сейчас хотелось только одного — никогда больше не видеть этого человека.
— Я ее не бросаю, — отрезал Дима. — Буду приходить, помогать.
— Да на что ты сдался ей, такой помощник, — хмыкнул Андрей. — Ты же от нас избавиться хочешь, а?
Дима шумно выдохнул, стараясь сдержаться. Не хватало еще устраивать разборки.
— Ты в своих фантазиях и меня запиши, — сказал Андрей, взмахнув рукой для выразительности и чуть не упав. — Я ж знаю, что ты против меня с самого начала был.
— Нет, — тихо ответил Дима. — Ты сам против себя. Ты же сам все рушишь.
Андрей открыл рот, чтобы что-то сказать, но только махнул рукой и вышел. Дима выдохнул. Мама подошла к нему и обняла со спины.
— Приходи в гости, ладно? — попросила она. — И звони почаще.
— Конечно, мам, — кивнул Дима. — И ты звони. Если что.
Мама умерла в больнице, куда попала с инфарктом. Все произошло так быстро, что Дима не успел ничего сделать. На похоронах он стоял один — Андрей не пришел.
После кладбища Дима приехал в квартиру, которую сам теперь считал бабушкиной. В детстве она казалась большой, а сейчас — тесной, захламленной. С появлением Андрея в доме ремонт не делался, мебель ветшала, а чистоты становилось все меньше.
Открыв дверь своим ключом, Дима замер на пороге. То, что предстало перед его глазами, сложно было назвать квартирой. Скорее, руины.
Разбитая мебель, перевернутые шкафы, разбросанные вещи… Среди этого хаоса на полу в прихожей лежал Андрей, распространяя вокруг себя запах перегара.
— Что здесь произошло? — потрясенно выдохнул Дима, пинком отбрасывая пустую бутылку с дороги.
Андрей с трудом поднял голову.
— А-а, явился, — хрипло сказал он. — Сынок пришел, значит.
— Что здесь произошло? — повторил Дима, оглядываясь и видя новые и новые следы разрушения. — Кто это все сделал?
— Я сделал, — Андрей попытался сесть, опираясь о стену. — А что такого? Моя квартира — что хочу, то и делаю.
Дима замер, лихорадочно пытаясь осмыслить происходящее.
— Твоя квартира?
— Конечно, моя, — ухмыльнулся Андрей. — Я же здесь живу. Я тут всему хозяин.
Дима смотрел на этого человека и не узнавал в нем того Андрея, которого когда-то мама привела в дом. Тот был трезвенником, работягой, мечтал о своем бизнесе. Этот походил на бомжа — грязный, опухший, с безумными глазами.
— Ты не хозяин, — тихо сказал Дима. — Ты никто. А теперь убирайся.
— Что? — Андрей попытался подняться, но не смог. — Ты меня выгоняешь? Из моего дома?
— Это не твой дом, — Дима достал из внутреннего кармана куртки сложенный вчетверо лист бумаги. — Это мой дом. По документам, юридически и фактически. Бабушка оформила на меня квартиру, когда мне было тринадцать.
Андрей уставился на бумагу мутным взглядом.
— Брехня, — прохрипел он. — Ты врешь.
— Бабушка знала, что делает, — Дима сложил документ и вернул в карман. — Она хотела защитить нас. Меня и маму. Видимо, предчувствовала, что появится кто-то вроде тебя.
Андрей попытался рассмеяться, но закашлялся.
— И что? Вызовешь полицию? — он сплюнул на пол. — Давай, попробуй. Меня не так просто выкинуть отсюда.
Дима оглядел квартиру снова. Бабушкины фотографии на стене, разбитое зеркало в прихожей, мамина любимая ваза — расколота на куски. Весь этот хаос словно подвел итог последним годам жизни его матери.
— У тебя есть час, — сказал Дима, доставая телефон. — Потом я вызываю наряд и пишу заявление.
— Заявление? — Андрей наконец смог встать, держась за стену. — На что?
— На порчу имущества. На угрозы. На моральное давление, из-за которого моя мать умерла, — Дима смотрел отчиму прямо в глаза. — Мне кажется, тебе не понравится, что будет дальше.
Андрей покачнулся, схватившись за голову.
— Дим, ты чего? Мы же семья… Я ж тебя растил…
— Тебя не было рядом, когда мама умирала, — голос Димы дрожал. — У тебя была пьянка важнее. Ты не семья. Ты — ошибка.
Он отошел к двери и распахнул ее.
— Час. Потом я буду действовать по-другому.
— А он правда не вернулся? — Лиля перемешивала салат, с интересом поглядывая на мужа.
— Нет, — Дима покачал головой. — Прислал каких-то корешей через неделю за вещами. Они сказали, что он у них перекантуется.
Прошло почти два года с тех пор, как Дима выгнал отчима из квартиры. За это время он закончил техникум, устроился электромонтажником, женился. И только сейчас нашел в себе силы вернуться в бабушкину квартиру.
— Это так странно, — Лиля оглядела кухню. — Видеть всё это впервые. Столько лет прошло, а ты никогда сюда не приводил меня.
— Не мог, — коротко ответил Дима. — Слишком тяжело.
Квартира была почти такой же, как в тот день, когда он выставил Андрея. Дима только вынес мусор и оплатил долги за коммуналку, но не прикасался к вещам, будто это был музей.
— И что мы будем с ней делать? — спросила Лиля.
— Не знаю, — Дима осмотрелся. — Можно сдавать. Можно продать и купить что-то побольше.
— А можно здесь жить, — неожиданно предложила Лиля. — Сделать ремонт, обновить всё. Начать с чистого листа.
Дима подошел к окну и посмотрел на двор — тот самый, где он вырос. Детская площадка, старые качели, песочница. Теперь там играли другие дети.
— Давай подумаем, — сказал он. — Квартира хорошая, район спокойный.
— А как же все воспоминания? — осторожно спросила Лиля. — Не будут они… мешать?
Дима вздохнул и повернулся к жене.
— У мамы с бабушкой была такая традиция: каждую весну они делали генеральную уборку. Выбрасывали старое, ненужное, открывали окна и проветривали. Говорили, что впускают в дом новую жизнь.
Он подошел к окну и с усилием открыл створку. В квартиру ворвался свежий весенний ветер.
— Пора впустить новую жизнь, — сказал Дима. — Думаю, бабушка одобрила бы.
Лиля улыбнулась и подошла к мужу, обнимая его за плечи. Они вместе смотрели во двор, где играли дети, шумели деревья и светило солнце. В этот момент Диме показалось, что круг замкнулся. Боль не исчезла, но отступила, давая место чему-то новому.
И где-то в глубине души он надеялся, что бабушка и мама видят сейчас, как он выполняет последнюю волю Евдокии Борисовны — сохранить дом и продолжить жизнь.
