Алиса стояла у окна, сжимая в руках бумаги с печатями нотариуса. Две квартиры. Две чертовых квартиры в центре, доставшиеся от тетки, о которой она последние десять лет даже не вспоминала. Смешно. Всю жизнь копила на первый взнос, а теперь — раз, и сразу две.
— Ну и где наш финансовый гений? — раздался за спиной голос Станислава. Он вошел, не постучав, как всегда. В своем доме.
Она обернулась, не выпуская документов из рук.
— Вот он, гений. В моих руках.
— Очень смешно, — он фыркнул, подошел ближе, попытался выхватить бумаги. Она не отдала.
— Ты что, боишься, что я сожгу?
— Нет. Но знаю, что будешь давить, — Алиса прижала листы к груди.
— Давить? — Стас засмеялся, но глаза остались холодными. — Я предлагаю выход. Продаем эти коробки, гасим ипотеку, и живем спокойно. Без долгов. Разве это плохо?
— Плохо то, что ты уже все решил за меня.
— А ты вообще думаешь о нас? Или только о себе?
Она резко перевела дыхание.
— О нас? Ты хочешь поговорить об «нас»? Отлично. Давай. Вот, например: почему «наши» решения всегда твои? Почему «наш» отпуск — это рыбалка с твоими друзьями? Почему «наша» машина — та, которую ты выбрал?
— Потому что я лучше разбираюсь! — он ударил кулаком по столу.
— Нет, потому что ты не умеешь договариваться!
Тишина. Губы Стаса побелели.
— Ты хочешь развода? — спросил он тихо.
— Я хочу, чтобы ты перестал решать за меня!
— Это ответ?
Она не отвечала.
— Ладно. Тогда слушай внимательно, — он наклонился ближе, и его дыхание обожгло ей щеку. — Либо ты продаешь эти квартиры, либо мы разводимся. Третьего не дано.
Алиса закусила губу.
— Почему?
— Потому что я так сказал.
— А если я не хочу?
— Тогда ты разрушаешь семью. Из-за денег.
Она рассмеялась. Громко, истерично.
— Боже, какая же ты сволочь…
Дверь распахнулась, и в комнату вплыла Ольга Игнатьевна.
— Опять ссоритесь? — она окинула Алису презрительным взглядом. — Стасенька, я же говорила — не женись на бедных. Они потом богатеют и забывают, кто их поднял.
— Мама, не сейчас…
— Нет, сейчас! — Алиса встала между ними. — Давайте разберемся. Ольга Игнатьевна, вы считаете, что я должна продать квартиры и отдать деньги вам?
— Не мне, а семье!
— То есть вашему сыну.
— А разве это не одно и то же? — свекровь улыбнулась сладко, как сироп.
Алиса медленно покачала головой.
— Нет. Не одно и то же.
Стас схватил ее за руку.
— Ты вообще понимаешь, что теряешь?
— Да. Иллюзию, — она вырвалась. — Я думала, мы партнеры. А ты просто хотел управлять мной.
— Это называется семьей!
— Нет. Семья — это когда двое. А у нас — ты, твоя мама и я на побегушках.
Он отпустил ее.
— Тогда собирай вещи.
Алиса улыбнулась. Впервые за долгие годы — искренне.
— Уже собрала.
***
Ольга Игнатьевна ударила кулаком по столу так, что с подстаканника подпрыгнула ложка.
— Ты думаешь, мы так просто отступим? — ее голос напоминал скрип ржавой двери. — Эти квартиры — семейные! Ты получила их, пока была замужем за моим сыном! Значит, они наши!
Алиса медленно потянулась за папкой, не сводя глаз со свекрови.
— Ваших? Серьёзно? Тогда где ваш сын был, когда я три года платила за его кредиты? Где он был, когда ваша «семья» требовала, чтобы я продала свою машину, потому что «Стасу нужна новая»?
— Не смей вспоминать! — Ольга Игнатьевна побагровела. — Ты всё врешь!
— Нет, врут бумаги, — Алиса швырнула на стол завещание. — Читайте. Внимательно.
Судья, устало потирая переносицу, взял документ. Ольга Игнатьевна тут же наклонилась, пытаясь разглядеть.
— Что это за бред? — прошипела она.
— Это пункт 4.3, — Алиса улыбнулась. — «Наследство не является совместно нажитым имуществом и не подлежит разделу при разводе». Тётя Катя, оказывается, была умнее всех нас.
— Это подделка! — взвизгнула свекровь.
— Нет, — судья устало поднял руку. — Документ заверен нотариусом. И, судя по всему, ваша невестка действительно не обязана делить это наследство.
Ольга Игнатьевна задрожала.
— Значит… она просто украла у нас эти квартиры?!
— Украла? — Алиса рассмеялась. — Ольга Игнатьевна, вы вообще слышите себя? Я ничего не украла. Я просто не отдала вам то, что вам не принадлежит.
Свекровь вдруг резко вскочила, опрокинув стул.
— Ты… ты… — она задыхалась. — Ты разрушила мою семью!
— Нет, — Алиса спокойно собрала бумаги. — Ваша семья разрушила себя сама. Жадностью.
Ольга Игнатьевна замерла. Потом вдруг резко рванулась вперед — и вцепилась Алисе в волосы.
— Сука!
В зале поднялся гвалт. Судья заорал, охранники бросились разнимать, но Ольга Игнатьевна уже не отпускала — она царапалась, плевалась, выкрикивала что-то нечленораздельное.
Алиса, стиснув зубы, резко дернулась в сторону — и раздался звонкий щелчок.
— А-а-а-а! — свекровь завыла, хватаясь за запястье. — Она мне руку сломала!
— Сама лезла, — фыркнул один из охранников.
Алиса поправила блузку, подняла сумку.
— Всё. Я свободна?
Судья кивнул, не скрывая облегчения.
— Да. Дело закрыто.
Ольга Игнатьевна, сидя на полу, вдруг затихла. Потом медленно подняла голову.
— Ты пожалеешь.
Алиса остановилась у двери.
— Знаете что? Я уже пожалела. О том, что не развелась раньше.
И вышла.
***
Три часа ночи. Глухой стук в дверь, такой настойчивый, что Алиса проснулась сразу, с ощущением, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Она схватила телефон, уже набирая «102», когда услышала хриплый голос за дверью:
— Алиса… открой…
Стас.
Она медленно опустила телефон. Не страх — ярость закипала в жилах.
— Убирайся, пока я не вызвала полицию!
— Открой… пожалуйста… — его голос сорвался на шепот, потом раздался глухой удар — будто он прислонился к двери всем телом.
Алиса резко дернула дверь на цепочке. В щель мелькнуло бледное, обрюзгшее лицо, запах перегара и пота.
— Ты пьян. Иди домой.
— Дома… нет. — он закашлялся, потом внезапно рванул дверь на себя. Цепочка лязгнула, но выдержала. — Алиса… мне нужна одна квартира. Только одна. Ты же не можешь… ты же не можешь просто так…
Она заметила нож.
Небольшой, кухонный, но в его дрожащей руке он выглядел зловеще.
— Ты… с ножом? — ее голос стал тихим, опасным.
Стас посмотрел на лезвие, будто увидел его впервые, потом вдруг швырнул в стену.
— Блин! Нет! Я не…
Он упал на колени.
— Они убьют меня…
Алиса замерла.
— Кто?
— Я должен… полмиллиона… три дня назад… — он схватился за голову. — Одна квартира… просто одна… и они отстанут…
Тишина.
Алиса медленно закрыла дверь, щелкнула замком, потом снова открыла — уже полностью.
— Заходи.
Он сидел на краю стула, трясясь, как в лихорадке. Алиса налила ему стакан воды — не из жалости, просто чтобы он не сдох прямо у нее на кухне.
— Кому ты должен?
— Не твое дело…
— Ага, значит, будешь выклянчивать мои квартиры, но говорить мне ничего не обязан? — она резко хлопнула ладонью по столу. — Говори, падла, или вылетишь в окно!
Стас вздрогнул.
— Шуралев…
Алиса замерла. Шуралев. Бандит с района, который «решает вопросы» с помощью бензопилы.
— Ты… ты влез в долги к Шуралеву? — она засмеялась, но смех вышел жестким, как щепка. — О Боже… ты идиот.
— Я думал, отобью…
— Чем? Ты же даже работу толком не держишь!
Он вдруг поднял на нее глаза — красные, мокрые.
— Помоги…
Алиса откинулась на стуле.
— Почему я должна?
— Потому что… — он задохнулся. — Потому что я когда-то любил тебя…
Тишина.
Потом Алиса медленно встала, подошла к окну, распахнула его. Холодный воздух ударил в лицо.
— Вот что, Стас. Я не дам тебе ни копейки. Ни одной комнаты. Ни одного квадратного метра.
Он застонал.
— Но… — она обернулась. — Я знаю, где Шуралев хранит свои «документы». И если он тронет тебя — эти бумаги окажутся в полиции. Так что беги и передай ему: если хоть волос упадет с твоей головы — его посадят. Надолго.
Стас смотрел на нее, как на призрак.
— Ты… ты блефуешь…
— Проверь, — она улыбнулась. — Но учти — если ты скажешь ему, откуда я это знаю, я сожгу все его бумаги сама. И тебя вместе с ними.
Он встал, шатаясь.
— Ты… ты стерва…
— Да. Но живая, — Алиса указала на дверь. — Вали. И если появишься снова — позову не полицию. Позову Шуралева.
***
Дверь в квартиру Алисы выбили тараном в четыре утра.
Она вскочила с кровати, сердце колотилось как бешеное – опять он, этот мразь, опять лезет…
Но ворвался не Стас.
В проеме стоял Шуралев.
Широкий, как шкаф, в кожаном пальто, с сигарой в зубах. За ним – двое верзил с молчаливыми лицами палачей.
«Ну все. Конец» – мелькнуло в голове.
Но Шуралев неожиданно снял шляпу.
— Извиняюсь за беспокойство, Алиса Игоревна.
Она остолбенела.
— Ты… зачем?
— По делу. — Он плюхнулся в ее кресло, раздавив сигару о поднос. — Твой бывший. Он мой должник. Но теперь – мой проблема.
Алиса стиснула зубы:
— Убил его?
Шуралев рассмеялся:
— Хуже. Он сбежал.
Один из громил швырнул на стол паспорт. Стаса. Внутри – билет в Таиланд. На сегодняшнее число.
— Он кинул не только тебя. И меня тоже.
Алиса медленно выдохнула.
— И что, теперь ты мне голову свернешь вместо него?
Шуралев вдруг достал конверт. Толстый.
— Наоборот. Это – за информацию.
Она открыла его. Фото. Стас в Бангкоке. Рядом – молодая тайка. И ребенок. Трехлетний.
— Он ее содержал все эти годы. На твои деньги.
Алиса сжала фото так, что пальцы побелели.
— И… что ты хочешь?
Шуралев встал, поправил галстук:
— Он вернется. Когда деньги кончатся. И тогда…
Он кинул на стол второй конверт. Билет. В один конец. В тот же Бангкок.
— Решай сама. Простить… или передать привет.
Дверь захлопнулась.
Алиса взяла билет.
«Привет» – звучало как приговор.
