— Макс! Ты где пропал? Макс, ко мне! — громко звал Александр Иванович, тревожно оглядываясь по сторонам.
Обычно пёс мчался на первый оклик, а сегодня — тишина.
— Ма-акс! — повторил он, ускоряя шаг по асфальтовой аллее.
В ответ — лишь зловещая пауза и неприятный холодок вдоль позвоночника.
«Неужели удрал? Только этого не хватало…» — кольнула мысль.
Утро началось как всегда: Александр Иванович и его верный четырёхлапый товарищ отправились на прогулку в киевский парк Шевченко. Едва дойдя до знакомой скамейки, хозяин снял с пса поводок и с улыбкой проследил, как тот, расправив плечи по-собачьи, нарезал круги — свободой пахнуло до головокружения. Гулять Макс обожал; дай волю — жил бы тут, пока лапы не превратятся в ватные нити.
Но стоило хозяину позвать — возвращался. «Хорошего понемножку», — ласково говорил Александр Иванович, направляясь к дому на проспекте Победы; пёс шёл рядом, не споря: завтра всё повторится, надо лишь чуточку потерпеть.
— Поиграем, Макс? — хозяин поднял с газона прямую ветку.
— Гав! — отозвался тот, загоревшись.
Это была любимая забава: выискивать палку в траве и листве, ловить на лету и приносить обратно, гордо дыша. Обычно игра тянулась час, иной раз и дольше. Но сегодня закончилась через десять минут — по сути, не успев толком начаться.
Позвонил старый армейский товарищ. Александр Иванович выбрал «ответить» и сел на скамейку, уткнув телефон к уху:
— Макс, погуляй сам чуть-чуть, ладно? Я быстро.
Пёс у него был не только преданный, но и понятливый — объяснять по два раза не требовалось. Он схватил палку, отнёс на соседнюю полянку и принялся её грызть, поминутно косясь на хозяина: «Договорили — продолжим». Но разговор затянулся, и скука подтолкнула Макса искать приключения.
Он вскинул голову, глянул на палку, затем — на мужчину, который разговаривал с «невидимкой» у уха. Людей рядом не было, а штуковина — была. Пёс давно понял: у двуногих свои чудеса. То дамы на шпильках еле-еле переставляют ноги по плитке, вместо того чтобы босиком пробежаться по тёплой траве… Вздохнув по-собачьи, Макс оставил палку и двинулся вглубь аллей. Далеко уходить не собирался — чтобы по первому зову вернуться.
Планы ему неожиданно спутала длинноногая красавица — благородная немецкая овчарка. «Ого!» — восхищённо подумал Макс, затаившись. Такую он не встречал — ни во дворе, ни на картинках в журналах о собаках, что иногда приносил домой хозяин. На её ошейнике блестел медальон с именем «Альма». Хозяин возил её по выставкам и случкам — маленький бизнес, ничего нового: многие сегодня так и зарабатывают.
Макс же, в отличие от этой аристократки, был «дворянин-полукровка»: намёк на «немца» со стороны морды и посадки ушей, а в остальном — простой красавец с искрами в глазах. На выставках ему делать нечего — и не беда. Судьба свела его с Александром Ивановичем случайно. Перед самой пенсией тот работал ветеринаром; однажды в клинику на проспекте Победы прибежали двое подростков со щенком:
— У него лапка, хромает. Поможете?
«Как не помочь», — улыбнулся врач. Узнал, что щенок бесхозный, дворовый.
— Мы бы забрали, да родители против — рано нам.
Мужчина долго смотрел на малыша и решил: заберёт сам. Во-первых, скоро на пенсию — время появится. Во-вторых, есть дача под Киевом, где он любит проводить лето. Вдвоём веселее.
— Его Максом зовут, — подсказали ребята.
— Ну что ж, Макс так Макс, — кивнул Александр Иванович. Имя село как родное.
Со временем озорной малыш стал статным псом — не просто другом, а самым дорогим сокровищем одинокой жизни. Работа в клинике отнимала годы и не располагала к семейному быту; остался один. А Макс выдернул его из тоски и пустоты. «Если бы не ты… — шептал он порой, — не знаю, как бы я жил. Спасибо, что появился».
И вот сейчас любимец будто сквозь землю провалился.
— Макс! Ко мне! — ещё раз позвал он, отгоняя дурные мысли.
В этот момент рядом раздался радостный лай. Кусты справа зашевелились, и через секунду на дорожку вылетел Макс — хвостом так мельтешил, что за ним клубилась пыль.
— Ну и что за счастье на морде? — прищурился хозяин.
Пёс сиял, как полированное золото на солнце, но причину восторга держал при себе. Тут же из тех же кустов выбежала к своему человеку и овчарка — та самая, Альма. Счастье в её глазах искрило не меньше.
Казалось бы, что общего у выставочной «леди» и полукровки? Сердцу не прикажешь. Любви покорны не только все возрасты — все породы тоже.
— Так-так, — хмыкнул Александр Иванович. — Вижу, без дела не сидел. Надеюсь, шуры-муры по-быстрому, без последствий… Выяснять с владельцем мне не хочется. Да и «нахлебники» мне не по карману: с тобой бы справиться.
Макс взглянул так, будто говорил: «Ты чего, хозяин, мы просто поболтали о прекрасном». И тут издалека рявкнул мужской голос:
— Альма! Где тебя носит?!
Хозяин овчарки, держа поводок, быстрым шагом приблизился, пристегнул собаку, бросил на Александра Ивановича странный взгляд — и ушёл. Макс долго смотрел вслед красавице и думал: встретятся ли ещё? Скорее всего — нет. А как хотелось бы…
Почти два месяца пролетели. Как и прежде, мужчина каждый день выезжал с Максом в парк, но теперь пёс, гуляя, то и дело замирал, жадно принюхиваясь, будто пытался выловить из воздуха тот самый сладкий запах длинноногой «леди», поселившейся у него в сердце. Альма больше не показывалась. Её владелец после визита в клинику в Голосееве перестал отпускать овчарку с поводка: узнал, что та — беременна.
— Да как так-то?! Когда она успела? И кто отец? Не дворняга же… Господи, только не это! — рвал он на себе волосы.
— Может, Альма куда-то убегала? — осторожно спросил ветеринар.
Мужчина нахмурился, вслушался в память и вспомнил: полтора месяца назад в парке на Оболони, пока он общался с потенциальным покупателем, отпустил её побегать… С тем человеком он как раз через полгода хотел сделку закрыть. Теперь всё — отмена. Ни денег, ни «идеальной линии». А ещё и щенки-полукровки — куда их?
— А прервать никак? Зачатие незапланированное, щенки не нужны, — почти умоляюще спросил он.
— Поздно. Да и вмешательство может стоить Альме будущего потомства, — ответил врач.
— Нет, так нельзя, — прикинув убытки, испугался владелец.
— Тогда пусть рожает и выкормит, — спокойно заключил ветврач. — Иначе застой молока навредит.
Через неделю Альма ощенилась. «Раз, два, три, четыре…» — считал хозяин, а потом схватился за голову: четыре щенка! Продавать некуда, оставлять — тем более. Решил: пока кормит — живут, дальше разберёмся. Вечером, заперев Альму в доме, он бросил малышей в пустую картонную коробку, дождался темноты и отвёз к воротам городского приюта.
Поставил коробку и уехал, облегчённо вздохнув. Щенки жалобно тянули маму — но мама не приходила. Не было и человека, который месяц то бурчал на них, то пинал ногой. Стало страшно. Трое дрожали и теснились, ища тепло. Лишь самый крупный, тёмный малыш упрямо пытался выкарабкаться: коробка душила, душа требовала воздуха.
Наконец он завалил коробку на бок и выбрался. Подошёл к воротам, заглянул в щёлку — внутри вольеры, клетки, с десяток глаз, смотрящих на него; несколько собак тихо тявкнули, словно приветствуя. Малыш ответил вежливым «тяф» — и притих: к воротам приближались чьи-то шаги. Он отпрыгнул, и через секунду створки со скрипом распахнулись — вышел сторож с фонариком и сигаретой.
— Что тут у нас? Опять подкинули… Люди, ну почему нельзя по-человечески? — проворчал он. Наклонился, заглянул в коробку и тяжело вздохнул. Поднял её — и заметил в стороне тёмного беглеца. — Опа! И ты сюда. Не бойся.
Но малыш не доверился. Внутренний компас шептал: держись на расстоянии. Сторож шагнул — щенок сорвался с места, уносясь в темноту.
— Стой! Там дорога! — крикнул мужчина, маша фонарём.
Щенок уже не слышал. Маленькие лапки мелькали по пыли навстречу неизвестности. Сторож вздохнул, занёс коробку на территорию, закрыл ворота:
— Завтра волонтёры придумают, что с вами делать…
На безопасной дистанции малыш притормозил, прислушался — погони нет. Свернулся под деревом и мгновенно уснул. Разбудил его рев проезжающих машин. Заинтригованный, он подбежал к обочине и залилась на «железных зверей» звонкая брань — для смелости. О вчерашнем страхе вспоминать не хотелось: «Я не трус, просто свобода лучше клетки».
Родных он не забывал, но сердце подсказывало: с ними всё будет хорошо — за воротами приюта о них позаботятся. А ему надо идти — куда глаза глядят. Мир огромен, и в нём столько бабочек! В погоне за одной из них он не заметил, как у обочины остановилась машина. Из неё выскочил мальчишка лет десяти, тихо подкрался и, когда крылатая красавица села на цветок, схватил щенка:
— Поймал! Смотрите!
— Артём, зачем он тебе? — из салона крикнула женщина.
— Да пусть поиграет, — отозвался водитель, выходя из машины. — Ух, упитанный. Кабан вырастет.
Щенок настороженно глядел на незнакомцев: сторожу доверия было больше. Убежать не удавалось — оставалось терпеть.
— Пап, возьмём его на дачу? — загорелся мальчик.
Отец улыбнулся, тронул сына по волосам и посмотрел на жену.
— Делайте что хотите, только дома ему не быть, — махнула она рукой.
Так малыш оказался в дачном кооперативе под Киевом. Сначала растерялся, но быстро освоился: люди делились вкусной едой, а участок пах свободой. Он носился от куста к старой печке и до деревянного сарая, жадно впитывая восторг жизни. Мальчишка Артём тоже пришёлся по душе — играли часами. Ограждение — высокий профлист — делало мир безопасным.
Но через неделю беда: Артём, гоняясь за щенком ранним утром, неудачно упал и сильно повредил ногу. От боли потемнело в глазах. Родители примчались на крики. Щенок принялся вылизывать ему щёки, но услышал:
— Уйди! Это из-за тебя! — мальчик грубо оттолкнул его.
— Убери его немедленно! — приказала женщина мужу. — Чтоб глаз моих больше здесь не было.
Щенка выставили за калитку. Через полчаса семья уехала в город. Малыш попытался догнать «четырёхколёсного зверя», но, конечно, отстал. Сил сникло — он сел посреди грунтовки. Голод царапал живот, а с соседнего участка тянуло аппетитным. Под калиткой нашлась щель; протиснулся.
Внутри всё щекотало любопытство. Он обошёл периметр, заглянул во все укромные уголки, и вдруг замер у маленького холмика. От рыхлой земли пахло собакой. Рядом — гладкий камень с изображением крупного пса; рядом — потертый кожаный ошейник и на нём металлический жетон с выгравированным именем: «МАКС».
Малыш ощутил странную, тёплую волну — будто пришёл туда, куда должен был прийти. Он осторожно обошёл холмик, сел рядом, взглянул на камень и зажмурился от спокойного счастья.
В этот момент к нему подошёл Александр Иванович. Остановился, удивился — наверняка соседский? — и негромко кашлянул. Щенок вздрогнул, обернулся, растерялся. Мужчина же стоял, а видел почему-то другого — своего Макса маленьким. Схожесть была не в копию, но не оторвать глаз: нос, уши, взгляд — живой огонёк. «Не может быть… показалось», — тяжело выдохнул он. Накануне ему привиделось, будто мокрый нос упёрся в ладонь, и он вскочил счастливый: «Макс вернулся!» — а потом долго не мог отдышаться.
— Ррр-гав, — неуверенно подал голос щенок.
— Малец ты смелый, — улыбнулся мужчина. — Как сюда забрёл? Где хозяева?
Малыш попятился, но не убегал. От человека пахло едой, аптекой, огородом… и чем-то ещё — добром и любовью. И тем самым ошейником на холмике. Бежать совсем не тянуло.
Александр Иванович не стал теснить, подошёл к памятной табличке и молча постоял. Щенок придвинулся и осторожно коснулся его ноги боком, подняв мордочку. Он не понимал, что происходит, но чувствовал — это важно. Через минуту мужчина присел и протянул ладонь. Малыш ткнулся влажным носом — и у того покатились крупные слёзы. «Как же похож… и как жаль, что не он».
— Ладно, побудь здесь, — тихо сказал Александр Иванович. — Пообедаем — и поищем твоих людей. Есть хочешь?
— Гав! — хвост замолотил так, что воздух зашуршал.
— Пойдём. У меня суп с фрикадельками на костре. Оценишь.
Суп понравился настолько, что взгляд сам попросил добавку. Мужчина понял без слов. Потом они отправились обходить соседей: никто щенка не искал.
— Может, Орловы? — предположила соседка. — На том конце улицы живут. Сегодня рано срывались куда-то.
— Уехали — и бросили? — скептически поднял бровь он.
— Эх, у нас всякое бывает. Наигрались и забыли, — вздохнула бабушка.
Вернулись вдвоём. Оставлять «для себя» Александр Иванович не собирался — рана после Макса ещё пульсировала. Надеялся: хозяева объявятся — и он с чистой совестью вернёт малыша. Щенок же радовался одному: его не выгнали опять. И в глубине души был уверен: никто его отсюда не заберёт. Он же «пришёл домой».
Малец ходил хвостиком, успел помять грядки с зеленью и едва не рухнул в открытый колодец.
— Эй, куда? — мужчина вовремя перехватил, уже собирающегося плюхнуться. Воды там было по пояс взрослому, а для такого — бездна.
— Тяф, — оправдательно тявкнул щенок — он просто хотел познакомиться с «другом» из воды, не догадавшись, что это отражение. Любознательности его хватило на всех соседних котов.
На следующий день малыш сцепился с местной пчёлой — и проиграл. Подпрыгивая и поскуливая, примчался к человеку. Тот мигом понял, вытащил жало, обработал место, приложил холод.
— Что ж ты у меня непоседа… — пробормотал он и вдруг вспомнил: Макс тоже не сидел на месте, и в колодец едва не свалился, и пчёлы его жалили, и однажды наступил лапой на тлеющий уголь возле костра — после чего пришлось заняться воспитанием всерьёз.
— И тебя бы не мешало обучить, — вздохнул Александр Иванович. — До чего похож на моего Макса… Удивительно.
Через несколько дней история повторилась с точностью до искры. Мужчина варил похлёбку на костре у домика, щенок заворожённо наблюдал, а когда огонь погас и остались красные угли, подошёл, понюхал и шлёпнул лапой по одинокому угольку. Искры вспыхнули, малыш завыл — боль резанула до слёз.
Александр Иванович выскочил, присел рядом, увидел уголь — и обомлел. Сцена из прошлого. Совпадение? Какая разница. Он нежно взял припухшую лапку, подул — и боль отступила. Щенок лизнул руку, прижался всем телом и посмотрел так, что в глубине глаз читалась единственная просьба: «Не отдавай меня никому».
— Макс, мальчик мой… — шепнул он по привычке и почесал за ухом, на мгновение забыв, что перед ним не тот Макс, с которым прошли бок о бок пять лет, а совсем другой. — Не переживай. Никому. Даже если придут.
Он, конечно, не знал, что малыш — сын Альмы и того самого Макса. Никто не придёт. Да и к лучшему, что не знал. Про себя он решил: это подарок судьбы. Судьба вернула ему Макса — пускай в новом обличье.
Из дома он вынес маленький кожаный ошейник — тот самый «детский», что когда-то носил Макс, — и новый поводок, купленный ещё в городе, но так и не пригодившийся. Повесил на руку, сел на крыльцо:
— Ну что, Макс? Сгоняем на озеро в Голосеевском лесу? Там простора больше. И в палку поиграем.
— Гав! — звончато ответил щенок. Он ещё не знал, что такое «палка», но всем нутром чувствовал: это будет лучшая игра на свете.
…А тогда, месяц назад, жизнь раскололась. Возвращались они из парка, когда старый городский поводок внезапно лопнул. Александр Иванович не переживал: пёс был воспитанным и послушным. Намордник он никогда не брал — характер у Макса был ласковый, разве что «зализать до смерти» мог. От парка до дома — пятнадцать минут.
Он и подумать не мог, что пёс сорвётся на дорогу. Это на него не похоже. Если так поступил — значит, была причина.
К проезжей части с другой стороны подпрыгивал яркий футбольный мяч. За ним, смеясь, нёсся мальчуган лет шести — Кирилл. Отец в этот момент брал у бочки с квасом два стакана. Обернулся — стаканы выскользнули.
— Кири-и-илл! — завопил мужчина, рванув к дороге: сын уже почти выскочил на «зебру», а к перекрёстку летел автомобиль; водитель говорил по телефону, надеясь проскочить на мигающий.
Всё случилось мгновенно. Макс, вылетев как пуля, толкнул мальчика мордой в грудь, отбрасывая на тротуар — сам угодил под машину. Тормоза взвизгнули, отец схватил сына, а Александр Иванович увидел на асфальте своего пса. Мир на секунду померк, потом вернулся — но стал другим.
Макс, завалившись на бок, попытался уцепиться когтями за шероховатую серую кожу дороги, даже хотел подняться — но глаза затянула молочная дымка, а тело не слушалось. На крик хозяина он чуть шевельнул хвостом — совсем-совсем чуть. Силы уходили быстро. Связь с миром оборвалась так стремительно, что он не почувствовал, как тёплые руки прижали его к груди. Не услышал рыданий: «Я не могу тебя потерять…»
Месяц после этого тянулся свинцом. Миска, подстилка, новый поводок у двери — рука не поднималась убрать. Пока всё на месте — будто Макс жив. Но каждый взгляд — как нож. Алкоголь не спасал: голова тяжела, душа воет. «Сколько животных я спас, а своего не уберёг… какой же я врач?» В какой-то момент он плеснул горькое в раковину и закрыл бутылку навсегда. Решил увезти вещи на дачу — пусть будут рядом с могилкой, но не мозолят глаза в квартире.
Свежий воздух, огород, тишина — всё это не лечит до конца, но позволяет дышать. И вот — щенок. Такой похожий. Как будто жизнь протянула тёплую ладонь.
Щенки Альмы, оставленные у ворот приюта, выжили — троих забрали волонтёры. А тот, тёмный и смелый, добежал туда, где на пойманном солнечном луче поблёскивал жетон «МАКС». Он выбрал дом по запаху любви — и не ошибся.
Александр Иванович закрепил на шее малыша старенький ошейник, пристегнул новый поводок и улыбнулся:
— Пошли, сынок. У нас много дел — и целая жизнь впереди.
Как вы думаете, судьба иногда возвращает нам тех, кого мы потеряли — пусть в другой форме? Напишите, что вы почувствовали, читая эту историю.
