Надежда Павловна возилась со своим старым чемоданом уже второй час. Она перекладывала то платье, то кофту, никак не решая, что же взять с собой. А брать-то было особо нечего: пара нарядных платьев, старый халат и войлочные тапочки, которым было уже лет пять.
— Леночка, я точно не буду вам мешать? — спрашивала она каждые десять минут, снова и снова перекладывая одни и те же вещи. — Просто у Ирины такой шанс упускать нельзя! Марат — такой серьёзный мужчина.
Я помогала ей укладывать вещи и кивала. Понятно, дочке тридцать два, давно пора замуж. Марат, вроде, приличный: работает архитектором, носит хорошие костюмы, говорит культурно, не ругается. Надежда Павловна уже мысленно нянчила внуков и выбирала им имена.
Только мне от этого не становилось легче. Свекровь в доме — это совсем другая жизнь. Она встаёт в шесть утра, пьёт только определённый сорт чая, включает телевизор на полную громкость. А ещё у неё артрит в коленях: по ночам она стонет и ворочается, так что и я толком не могу выспаться.
— Я ведь не надолго, — уговаривала себя Надежда Павловна, застёгивая замки на чемодане. — Поживут месяц-другой, поймут свои чувства. Он сделает ей предложение, они поженятся, а там и своё жильё найдут. Молодым нужно своё.
Квартира у свекрови была хорошая — светлая двушка, тёплая, в самом центре Киева. Её оставил покойный муж после сорока лет работы на заводе. Она хранила эту квартиру как святыню: каждую субботу надраивала её до блеска, сдувала пылинки с мебели, поливала цветы по расписанию. А тут взяла и отдала дочке с её мужчиной. Что тут скажешь, материнская любовь.
Ирина новость о маминой жертве восприняла спокойно. Но сразу же начала большую перестановку: старые занавески — в мешок, ковёр с розочками — на балкон, мебель — по-новому. Купила модные жалюзи, несколько новых подушек. Надежда Павловна молчала, глядя, как исчезают привычные вещи. Лишь бы доченька была счастлива — остальное неважно.
Тем временем Ирина на глазах расцвела. Она стала регулярно приглашать к нам Марата, чтобы показать, какая она домашняя и семейная. Доставала детские фотографии, рассказывала истории про свой первый зуб, про успехи в школе. Играла роль идеальной дочки и будущей жены.
— Смотри, какую запеканку я сделала! — гордилась она, демонстрируя очередное кулинарное достижение. — Марат просто тает от моей стряпни!
Запеканка и правда выглядела красиво — золотистая, аккуратно нарезанная, в изысканной посуде. Только я-то знала, что Ирина всю жизнь даже яичницу толком пожарить не могла. Она питалась лапшой быстрого приготовления, полуфабрикатами из микроволновки. И тут вдруг — кулинар высокого класса.
Ирина работает в сфере рекламы, продвигает товары в соцсетях. Она отлично умеет создавать красивую картинку, лепить нужный образ и убеждать людей. Вот и сейчас она играла роль идеальной хозяйки для потенциального жениха.
Марат действительно казался приличным мужчиной. Ему было около сорока, уже с сединой, но держался он молодцом. Интересно рассказывал об архитектуре, читал серьёзные книги, ходил в театры и на выставки. Именно такого зятя Надежда Павловна мечтала видеть все эти годы.
— Какой у Ирочки замечательный кавалер! — радовалась свекровь после каждого визита. — Серьёзный, интеллигентный. Не какой-нибудь балбес без царя в голове!
Однако я замечала некоторые странности в их отношениях. Марат держался довольно осторожно, даже отстранённо. Не обнимал Ирину при нас, не целовал, за руку не брал. Словно ещё не решил, подходит ли она ему в жёны. А Ирина, наоборот, сидела как на иголках, ловила каждое его слово, каждый жест.
Через месяц их совместной жизни Надежда Павловна решила с размахом отметить свои шестьдесят два года. Дома, с родственниками и близкими друзьями. Я, конечно, взяла на себя всю организацию. Кто же ещё?
Меню я составила обширное: несколько видов салатов, запечённое мясо с овощами, рыбные закуски, домашние пирожки. Торт заказала у хорошего кондитера — большой, красивый, с шестьюдесятью двумя свечами и поздравительной надписью.
Я готовилась к празднику целую неделю. Сначала закупила продукты, объехав несколько магазинов. Потом приготовила то, что можно заранее: оливье, сельдь под шубой, винегрет — эти салаты становятся только вкуснее, если немного постоят в холодильнике. Замариновала мясо, взбила домашний майонез, налепила пирожков с разными начинками.
Ирина обещала помочь, но каждый раз находила отговорки:
— Прости, Лен, у меня сегодня очень важный клиент!
— Извини, я к косметологу записана, перенести никак нельзя!
— Мы с Маратом на выставку идём, он так хотел!
В итоге она явилась буквально за час до начала торжества. При полном параде: новое облегающее платье, сложная причёска, макияж, как с обложки журнала. Выглядела она безупречно.
— Ой, прости, время пролетело незаметно! — щебетала она, с восхищением разглядывая накрытый стол. — Ого, сколько всего наготовила! Марат точно обалдеет от такого изобилия!
Стол и правда вышел очень красивый. Я постелила белую скатерть, которую берегла для особых случаев, достала бабушкины хрустальные бокалы, поставила в центр живые цветы. Все блюда были аккуратно разложены, украшены зеленью.
К шести вечера гости начали подтягиваться. Дядя Глеб с тётей Зиной — брат покойного свёкра, тихие и приятные люди. Моя сестра Марина с мужем Виктором. Соседи Рыбаковы — старые друзья семьи. Ну и, конечно же, молодая пара.
Марат пришёл при полном параде: дорогой букет из белых роз, хороший парфюм в подарочной упаковке. Поздравил именинницу, пожелав здоровья и долгих лет жизни. Потом сел за стол и начал активно всё хвалить:
— Ирина, у тебя просто золотые руки! Этот оливье — объедение! А пирожки какие пышные — просто тают во рту!
Она скромно улыбалась, стыдливо опуская глаза, словно ничего особенного не сделала. А я, нарезая хлеб и разливая напитки, молчала. Не хотелось портить маме праздник такими мелочами.
Поначалу всё шло очень гладко. Надежда Павловна, в своём лучшем золотом платье, принимала поздравления, с удовольствием рассматривала подарки. Доставала старые семейные фотографии, рассказывала забавные истории из молодости. Марат слушал внимательно, задавал вопросы, делился историями из своей архитектурной практики.
Но постепенно я стала замечать, как Ирина нервничает и напрягается. Каждый раз, когда я просила её о чём-то, она недовольно морщилась, будто я заставляла её делать что-то унизительное.
Всё началось с простых вещей. Закончились бумажные салфетки:
— Ирочка, принеси с кухни, пожалуйста. Там на столе лежит новая пачка.
Она встала, принесла, но села уже с хмурым лицом.
Потом дядя Глеб попросил добавки сельди под шубой — тарелка стояла далеко от него:
— Ирин, будь добра, передай салатик.
Она передала, но уже с кислой миной, словно я заставила её мыть полы. А когда я заметила, что рыбная нарезка заканчивается и попросила:
— Принеси из холодильника, пожалуйста, там нужно подрезать рыбку…
Тут Ирина не выдержала. Она резко встала из-за стола — стул аж противно скрипнул:
— Я тебе что, прислуга?! — её голос дрожал от сдерживаемой злости. — Что ты вообще о себе возомнила?! Весь вечер только и слышу — принеси, подай, убери!
В комнате повисла неловкая тишина. Марат уставился на неё с нескрываемым удивлением. Дядя Глеб забыл прожевать пирожок. Моя сестра уткнулась в тарелку от смущения.
Надежда Павловна побледнела как мел:
— Доченька, что ты такое говоришь… Помоги немного. Я же старая, не буду этим заниматься — у меня же праздник. Не мне с тяжёлыми тарелками бегать туда-сюда.
Ирина к этому моменту совсем сорвалась:
— И что теперь, что праздник?! — рявкнула она на родную мать, и все вздрогнули от её грубости. — Не лезь! Не твоё дело, как я себя веду! Кому надо, пусть тот и ходит за добавкой! Я не нанималась!
Свекровь откинулась на спинку стула, словно получила пощёчину. Руки у неё задрожали, губы побелели. Марат молча отложил вилку и посмотрел на Ирину долгим, изучающим взглядом. В его глазах читались удивление, разочарование и какое-то неприятное открытие.
Я молча собрала грязную посуду с ближайших мест и поспешно ушла на кухню. Стояла над раковиной, автоматически мыла тарелки и думала, что праздник безнадёжно испорчен. После такого номера уже ничего не скажешь. Всё было предельно ясно.
Марат очень скоро попрощался со всеми, сославшись на ранний подъём и неотложные дела. Он ещё раз тепло поблагодарил за прекрасный вечер и от души поздравил именинницу. Но было видно, что он торопится поскорее уйти от этого семейного скандала.
Ирина проводила его до двери, о чём-то они перешёптывались в прихожей. Потом она вернулась мрачная и злая, с воинственно поднятым подбородком:
— Чего все на меня уставились? Праздник ведь продолжается! Веселитесь дальше, отмечайте!
Но какое уж тут веселье. Гости быстро засобирались по домам, ссылаясь на усталость. Надежда Павловна сидела бледная и расстроенная, еле сдерживая слёзы. А я молча убирала со стола и с горечью думала: целая неделя подготовки, куча потраченных денег и сил — и всё насмарку. Такой позор устроили на мамин день рождения…
Платить за ошибки
Ровно через три дня мне позвонила Ирина. Её голос был истеричным и надломленным:
— Лена, нам срочно нужно встретиться и серьёзно поговорить. Есть очень важные вопросы.
Мы договорились встретиться в небольшом кафе недалеко от моей работы. Ирина пришла с опозданием на полчаса, выглядела совершенно разбитой: глаза красные и опухшие, макияж размазан, волосы кое-как собраны в растрёпанный пучок. Она совсем не была похожа на свою обычную ухоженную и стильную версию.
— Марат окончательно со мной расстался, — выпалила она без предисловий, едва сев напротив. — Позавчера сказал, что не видит смысла в продолжении наших отношений.
— Мне очень жаль, — сказала я, и это была правда.
— Жаль?! — Ирина горько усмехнулась. — Да ты же именно этого и добивалась! Специально всё так подстроила!
— О чём ты вообще говоришь?
— О том, что ты меня подло подставила! — её голос становился всё громче, и другие посетители кафе с любопытством оборачивались на наш столик. — Весь тот проклятый вечер ты мной командовала, как последней прислугой! Принеси, подай, убери! Ты прекрасно знала, что я не выдержу и сорвусь!
Я растерянно смотрела на неё и пыталась понять:
— Ира, но я же просила о самых обычных вещах… Салфетки принести, рыбу подрезать…
— Обычных?! — она уже почти кричала. — При моём потенциальном женихе превращать меня в бесплатную домработницу — это, по-твоему, обычное семейное дело? Ты прекрасно понимала, что делаешь!
— Давай говорить потише, пожалуйста, — попыталась я её успокоить. — На нас уже все смотрят…
— Не указывай мне, что делать! — резко отрезала Ирина. — Из-за твоих грязных манипуляций я потеряла лучшего мужчину в своей жизни! Марат уже почти был готов сделать мне предложение, я это чувствовала! А теперь что? Я снова одна в свои тридцать два!
— Ира, если ваши отношения развалились из-за одного ужина…
— Хватит! — взвизгнула она так громко, что официантка испуганно обернулась. — Ты всё испортила своими подлыми провокациями, и теперь будешь нести за это полную ответственность и исправлять последствия!
Я молчала, совершенно не понимая, к чему она клонит и чего от меня хочет.
— Мне срочно нужен отпуск, — продолжила Ирина уже более спокойно, но очень жёстко. — Реабилитация и восстановление. Я нашла идеальную программу — десять дней на хорошем курорте, работа с психотерапевтом, групповые занятия по восстановлению самооценки. Мне нужно прийти в себя после того эмоционального удара, который ты мне нанесла.
— Ну и поезжай на здоровье, — равнодушно пожала я плечами. — Отдых и правда не помешает.
— А на какие деньги поеду?! — Ирина наклонилась ко мне, и её глаза недобро сверкнули. — Эта путёвка стоит восемьдесят тысяч гривен! У меня таких денег нет!
— Тогда поищи что-то подешевле…
— Нет и ещё раз нет! — отрезала она. — Мне нужна именно эта программа, именно этот отель. И платить за неё будешь ты лично.
Я несколько секунд молчала, переваривая услышанное:
— Прости, что? Повтори ещё раз.
— Ты всё прекрасно расслышала с первого раза, — холодно и жёстко сказала Ирина. — Ты своими грязными манипуляциями довела меня до нервного срыва. Из-за твоих подлых провокаций я потеряла будущего мужа и семейное счастье. Следовательно, по всем законам справедливости ты обязана полностью компенсировать мне весь причинённый моральный и материальный ущерб.
Я медленно откинулась на спинку стула, осознавая всю абсурдность ситуации:
— Ты серьёзно? Ты действительно считаешь, что я должна оплачивать твой дорогой отпуск?
— Не считаю — я точно знаю! — Ирина со злостью ударила ладонью по столу, и чашки подпрыгнули. — Ты хладнокровно и специально довела меня до публичной истерики! Заранее всё рассчитала и спланировала каждый свой подлый шаг! Весь вечер целенаправленно провоцировала меня, чтобы я сорвалась при Марате!
— А зачем мне это было нужно?
— А затем, что ты меня ненавидишь и завидуешь! — выпалила она с горящими глазами. — Не можешь смириться с тем, что у меня наконец-то появился серьёзный и достойный мужчина! Тебе противно видеть моё женское счастье!
Я молча смотрела на неё и с ужасом думала о том, какой больной и извращённой должна быть логика человека, чтобы обвинять других в своих собственных неадекватных выходках.
— И потом, — продолжала Ирина с возрастающим ожесточением, — ты же знаешь, что готовить я не умею! Откуда у меня могли взяться все эти изысканные салаты и пирожки? Марат ведь не глуп — рано или поздно он бы понял, что это не моих рук дело!
Вот оно что, наконец-то правда. Значит, она смертельно боялась неизбежного разоблачения. Панически страшилась, что жених узнает горькую правду о её кулинарных способностях. И теперь она ищет виноватых.
— Так что решай побыстрее, — жёстко сказала Ирина. — Либо ты немедленно оплачиваешь мне эту путёвку, либо я всем расскажу, какая ты подлая и коварная интриганка. И любимой мамочке своей тоже расскажу — пусть узнает, что за опасная змея у них в семье завелась.
Я медленно и спокойно встала из-за столика:
— Знаешь что, дорогая Ирина, — сказала я максимально спокойным тоном, — если твой Марат испугался и сбежал после одного-единственного скандального ужина, то ты потеряла не потенциального жениха, а просто избавилась от очередных пустых иллюзий. Любой нормальный мужчина никогда не станет делать окончательные выводы о женщине по одному эмоциональному срыву. А вот то, как ты нагрубила и унизила свою собственную мать при всех гостях — это действительно очень показательно.
— Ты мне за это ещё ответишь по полной! — истерично крикнула она, вскакивая с места. — Я всем расскажу, какая ты стерва! Все узнают правду о твоей подлой сущности!
— Рассказывай сколько угодно, — равнодушно пожала я плечами. — И заодно не забудь объяснить всем, почему твоя добрая мать освободила для тебя хорошую квартиру, а ты в благодарность ей при людях рот закрыть велела. И почему именно я должна оплачивать твоё дорогое «психологическое восстановление» после того, как ты сама всё окончательно испортила.
Горькая расплата
В тот же вечер ко мне подошла Надежда Павловна. Её голос был очень уставшим и грустным:
— Леночка, дорогая, Ирочка мне уже всё подробно рассказала… Про эту дурацкую путёвку и твои якобы долги… — она тяжело вздохнула. — Прости её, пожалуйста. Она просто страшно расстроена болезненным разрывом.
— А вы сами как думаете, Надежда Павловна — справедливо ли она от меня такие деньги требует?
Последовала долгая пауза:
— Нет, конечно, совершенно несправедливо, — тихо и грустно сказала свекровь. — Она сама во всём виновата. Я ради её счастья свою квартиру оставила, к вам переехала. А она мне в благодарность при всех… — её голос дрогнул. — Мне очень стыдно за неё, Леночка. Ужасно стыдно перед людьми.
— Может быть, вы всё-таки к ней вернётесь? Попытаетесь помириться?
— Нет, больше не хочу одна жить, — устало ответила Надежда Павловна. — У вас спокойно, тепло, по-семейному. А там она меня как совершенно чужого человека воспринимает. Лучше уж здесь с вами останусь навсегда, если вы, конечно, не против.
Ирина в свой дорогой психологический отпуск так и не поехала — денег на путёвку в восемьдесят тысяч гривен не нашлось. Зато уже через месяц в её соцсетях появились многочисленные яркие фотографии с турецкого курорта — оказалось, всё-таки нашла средства на отдых. И познакомилась там с новым мужчиной — загорелым, спортивным красавцем.
А ещё через полгода мы неожиданно узнали, что Ирина продала мамину квартиру. Надежда Павловна, желая искупить свою вину за несостоявшуюся свадьбу, написала на дочь дарственную. А та просто взяла и продала её, без всякого предупреждения. Поставила Надежду Павловну перед фактом, сказав, что деньги срочно понадобились на новую жизнь с турецким красавцем. .
Надежда Павловна тихо плакала по ночам, когда думала, что я не слышу. А потом однажды утром за завтраком сказала:
— Что посеешь, то и пожнёшь, Леночка. Всю жизнь я её баловала, во всём потакала, от трудностей оберегала. Вот и выросла законченная эгоистка.
А я подумала, что лучше бы я тогда оплатила путёвку золовке. Тогда бы у мужа осталась хотя бы половина квартиры, а теперь мы остались без наследства и с постоянно живущей у нас свекровью.
Что вы думаете об этой истории? Кто здесь виноват, и можно ли было избежать такого финала? Поделитесь своим мнением в комментариях. 👇
