— Почему твоя наглая сестра решила, что может жить в моей квартире? Я её туда не пускала! — слова вылетели из меня, как будто кто-то нажал на кнопку. Даже я сама не ожидала такой вспышки.
Андрей посмотрел на меня с усталостью, в его взгляде читалось знакомое: «Ну, вот опять». Он медленно отложил телефон и потер переносицу — жест, который я знала наизусть. Так он поступал всегда, когда разговор становился напряжённым.
— Лен, давай без этого, а? У Марины сейчас непростая ситуация, сама понимаешь. Её выселяют из съёмной квартиры, куда ей идти?
— На другую съёмную? — я фыркнула, недоумевающе пожав плечами. — Или к родителям? Почему именно ко мне?
— К нам, — поправил меня муж, как бы подчеркивая свою точку зрения. — Это наша квартира.
Я остановилась. Вот оно. Снова. Эта его манера говорить «наша», когда речь шла о моём… Квартира досталась мне от бабушки ещё до нашей свадьбы. Я была уверена, что делить нам нечего — моё останется моим, а его — его. Но жизнь, как всегда, вносила свои коррективы.
Бабушка часто повторяла: «Леночка, запомни — своё нужно беречь». Она пережила войну, потеряла мужа в молодости, но всегда оставалась независимой. Эта квартира была её крепостью, её гордостью. И теперь она стала моей. Не нашей — а именно моей.
— Лена, — сказал Андрей, вставая и подходя ко мне, — это всего на месяц. Максимум два. Пока она не найдёт новое жильё.
Я шагнула назад. Знаю я эти «максимум два». Когда его мама приезжала «на недельку» прошлым летом, она задержалась почти на месяц. Это было… настоящим испытанием.
Воспоминания о том лете всплыли в памяти яркими кадрами…
— Леночка, почему у вас в холодильнике нет домашних заготовок? — свекровь качала головой. — В моё время каждая уважающая себя хозяйка…
— Мама, — перебивал её Андрей, — мы оба работаем. У нас нет времени на заготовки.
— Вот именно поэтому у вас до сих пор нет детей! — заключала она, как будто это была единственная истина.
Каждый день, каждый чёртов день она находила новый повод указать мне на мои недостатки. А Марина… Марина, похоже, была точной её копией.
— Нет, — я покачала головой, в душе разгораясь. — Просто нет. Я не хочу жить с твоей сестрой. Она…
— Какая? — в его голосе послышались стальные нотки. — Давай, скажи. Какая она?
Избалованная. Безответственная. Считающая, что весь мир ей должен. Я могла бы продолжать, но лучше промолчу. Знала, что стоит мне произнести это вслух, и нас ждёт серьёзная ссора. А я устала от этих бесконечных конфликтов.
— Андрей, пойми. Это мой дом. Моё личное пространство. Я не хочу делить его с кем-то ещё.
— Даже с моей семьёй?
— Особенно с твоей семьёй! — вырвалось у меня, как будто я сама не ожидала этого.
Он отшатнулся, как будто я его ударила. На его лице появилось то выражение, которое я ненавидела больше всего — смесь разочарования и осуждения.
— Знаешь, Лен… Иногда я не понимаю, как мы вообще поженились. Ты… ты такая…
— Какая? — теперь уже я спросила, чувствуя, как внутри всё сжимается. — Давай, скажи.
Он не ответил. Просто взял свою куртку и вышел из квартиры. Хлопнула дверь, и я осталась одна. Сползла по стенке на пол, обхватила колени руками. В голове крутились обрывки мыслей, воспоминаний, страхов…
Три года назад.
— Лен, познакомься, это моя сестра, Марина!
Яркая блондинка с идеальным маникюром протянула мне руку: — Наконец-то! Андрюша столько о тебе рассказывал!
Я помню, как насторожилась уже тогда. В её улыбке было что-то… наигранное? Но Андрей так радовался, что мы наконец встретились.
А потом началось. Сначала «маленькие» одолжения. — Лен, можно я у тебя платье на вечер возьму? — Лен, одолжи туфли, у тебя такая классная пара! — Лен, можно я у вас сегодня переночую? Мы с подругами засиделись, а до моего района так далеко…
Потом — советы. Незатейливые, но бьющие точно в цель: — Лен, а почему ты не красишь волосы? Андрюша любит блондинок, он же со мной рос! — Лен, эти шторы такие… старомодные. Давай я помогу выбрать новые? — Лен, ты действительно готовишь сама? В наше время есть столько служб доставки!
Всё это накатывало на меня, как волна, и я понимала, что с каждым новым «маленьким» одолжением я теряю своё пространство. И вот теперь, когда всё это снова встало на повестку дня, я не могла сдержаться.
И каждый раз Андрей смотрел на меня ЭТИМ взглядом. Взглядом, который говорил: «Ну же, не будь злюкой. Это же моя сестра!»
Я встала и подошла к окну. На улице начинался дождь. Мелкие капли стучали по стеклу, создавая причудливые узоры. Совсем как тогда, в день нашей свадьбы…
Два года назад.
— Лена, ты уверена насчёт этого платья? — Марина крутилась вокруг меня в свадебном салоне. — Оно какое-то… простое.
— Мне нравится, — я разглаживала кружево на подоле, пытаясь успокоить себя.
— Но это же твоя свадьба! Нужно что-то более… впечатляющее! — она подскочила к консультанту. — Покажите нам что-нибудь с открытой спиной и шлейфом!
— Марина, — я устало вздохнула, — я выбрала это платье.
— Но Андрюша…
— Андрей полюбил меня не за платья.
Она тогда посмотрела на меня, словно впервые увидела, и вдруг тихо произнесла: — Знаешь… иногда я тебе завидую.
— Что?
— Ты такая… уверенная. Всегда знаешь, чего хочешь. А я…
Но договорить она не успела — в салон вошла новая группа невест, и момент был упущен.
Стук в дверь.
— Лена? Ты здесь?
Андрей вернулся. Конечно, вернулся. Он всегда возвращается.
— Здесь, — ответила я, не оборачиваясь, ощущая, как внутри всё сжимается.
— Прости. Я… погорячился.
Я повернулась к нему, стараясь скрыть свои чувства. В этот миг дождь за окном стал звучать как тихая музыка, словно напоминание о том, как быстро меняются настроения, а вместе с ними и жизни.
Я молчала, чувствуя, как напряжение растёт в воздухе.
— Знаешь, — он подошёл ближе, — я понимаю, почему ты против. Правда, понимаю. Марина бывает… сложной.
— Сложной? — я усмехнулась, не веря своим ушам. — Она живёт так, будто мир крутится вокруг неё. И ты… ты это поощряешь.
— Она моя младшая сестра.
— А я твоя ЖЕНА! — я резко развернулась, не в силах сдержаться. — И это МОЯ квартира! Почему я должна чувствовать себя виноватой за то, что не хочу пускать в свой дом человека, который ни разу… ни разу, Андрей! — не проявил ко мне настоящего уважения?
Он молчал. Долго молчал. И вдруг тихо произнёс: — Знаешь, что самое смешное? Она сказала то же самое про тебя. Что ты никогда не принимала её как часть семьи.
Я застыла.
— Что?
— Она плакала, когда просила меня поговорить с тобой. Сказала, что всегда чувствовала твоё… отторжение. Что как бы она ни старалась, ты всегда держала дистанцию.
— Я держала дистанцию?! — у меня перехватило дыхание. — А как насчёт того случая на моём дне рождения? Когда она заявилась с пятью своими друзьями без предупреждения? Или когда взяла моё любимое платье и пролила на него вино? Или…
— Стоп, — Андрей поднял руку. — Просто… стоп. Давай начнём сначала.
Он подошёл к окну и встал рядом со мной. Дождь усилился, превращая мир за стеклом в размытую акварель. Я смотрела на капли, стекающие по стеклу, и пыталась успокоить бурю внутри себя.
— Помнишь, что ты сказала мне в день нашей свадьбы? — спросил он неожиданно.
Я нахмурилась: — Что именно?
— Ты сказала: «Я выбираю тебя. Со всеми твоими недостатками и достоинствами. Со всей твоей историей. Со всей твоей семьёй.»
— Это были свадебные клятвы, Андрей.
— Нет, — он покачал головой. — Это было обещание. И ты его сдержала — приняла мою маму со всеми её заготовками и советами, терпела дядю Колю с его бесконечными историями про рыбалку…
— Это другое.
— Почему? — он повернулся ко мне, его глаза искали ответ. — Почему Марина — это другое?
Я не знала, что ответить. Каждый раз, когда я думала о её безразличии, о том, как она вторгалась в мою жизнь, я ощущала, как внутри меня вспыхивает гнев. Но, глядя на Андрея, я понимала, что, возможно, в этой борьбе есть что-то большее, чем просто моя неприязнь.
Я открыла рот, собираясь что-то сказать, но так и не смогла. Просто не знала, что именно.
— Я не прошу тебя полюбить её, — продолжил Андрей, мягко и как-то утомлённо. — Не прошу стать её лучшей подругой. Я просто прошу дать ей шанс. Всего месяц. Тридцать дней.
— И что изменится за эти тридцать дней?
— Может быть, вы обе… — он слегка улыбнулся, но это была больше привычка, чем радость. — Знаешь, вы с Мариной похожи больше, чем думаешь.
— Чем же?
— Вы обе боитесь потерять то, что считаете своим. Ты — свою квартиру и своё личное пространство. Она — своего брата и последнюю связь с родительским домом.
Я даже вздрогнула. Это не было тем, о чём я думала. Я не могла ответить сразу.
— О чём ты?
Андрей глубоко вздохнул, будто выдыхая что-то тяжёлое.
— Родители продают дом. Переезжают в другой город. Марину выселяют не просто так — хозяин продаёт квартиру. Она… — он замедлил голос, будто эти слова шли из самой глубины. — Она чувствует, что теряет всё разом. Ты понимаешь?
Я смотрела в окно, но не замечала дождя. Всё, что я слышала, — это его слова, будто отголоски прошлого. Слово за словом. И вот оно, что-то, что я почти не хотела понимать.
Потом на стекле появились капли дождя, рисующие причудливые узоры. В какой-то момент мне вспомнились слова Марины, почти случайно брошенные тогда: «Иногда я тебе завидую…»
— Один месяц, — я сказала наконец, чувствуя, как тяжело это даётся. — Тридцать дней. Но у меня есть условия.
Андрей в ответ сразу расплылся в улыбке, будто это уже победа.
— Какие угодно!
— Первое: — я сделала паузу, чтобы он понял, что это серьёзно. — Моя спальня — запретная территория. Никаких «можно я возьму» или «я только посмотрю».
Он кивнул.
— Второе: — я продолжала, чувствуя, как мои слова становятся более твёрдыми. — Никаких незапланированных гостей. Если она кого-то хочет пригласить — только по согласованию со мной заранее.
— Разумно, — согласился он, и я заметила, что его лицо стало чуть спокойнее.
— И третье… — я глубоко вдохнула, чтобы не отступить. — Если через месяц я скажу «хватит», она съезжает. Без споров, без обсуждений.
Андрей молчал, как будто эти слова были для него ударом. Почти минуту тишины, как будто ему нужно было обработать это, воспринять.
Наконец он медленно кивнул, но в его взгляде не было гнева, только согласие, которое я уже почти не ожидала.
— Справедливо. Я поговорю с ней.
— Нет, — я покачала головой, давая понять, что это не его решение. — Я сама поговорю. Это мои условия, я сама их озвучу.
Он ничего не сказал. Просто стоял, будто был готов к тому, что мне предстоит сказать. И я уже знала, что это решение будет моим.
Он улыбнулся — впервые за весь вечер, по-настоящему. Это была улыбка, которой я не могла не заметить.
— Знаешь… именно поэтому я в тебя и влюбился. Ты всегда говоришь прямо.
— И именно поэтому твоя сестра меня недолюбливает, — я хмыкнула, пытаясь спрятать свою усталость за лёгкой иронией.
— Или именно поэтому вы с ней похожи больше, чем думаете.
Эти слова он сказал спокойно, как будто рассуждал о чём-то незначительном. Но я почувствовала, как они задели меня. Прямо в самое сердце.
Я достала телефон, открыла разговор с Мариной. Последнее её сообщение было ещё с того Рождества, обычное формальное поздравление, вроде бы ни о чём.
«Марина, нам нужно поговорить. Завтра в 19:00 в кафе на углу?»
Ответ пришёл почти мгновенно: «Спасибо, Лена. Правда, спасибо. Я буду. И… я знаю, мы не лучшие подруги, но может, попробуем начать сначала?»
Я перечитала это несколько раз. Эти простые слова были такими неожиданными. И вдруг в горле встал комок. Почему-то мне вспомнилась бабушка. Она всегда говорила: «Леночка, крепость может быть не только защитой, но и тюрьмой. Главное — правильно выбрать, от чего защищаться.»
В тот вечер, в кафе, я сидела уже долго, отпивая свою вторую чашку капучино, когда Марина наконец влетела внутрь. Растрёпанная, с размазанной тушью.
— Прости, — она выдохнула, чуть не падая на стул напротив. — Такси, пробки… я…
Я заметила, как её руки дрожат.
— Ты плакала? — я не спрашивала, я утверждала.
Она кивнула, потом попыталась незаметно промокнуть глаза салфеткой.
— Была у родителей. Помогала сортировать вещи для переезда. Нашла свой старый альбом… — её голос сорвался на последних словах.
— С фотографиями?
— С рисунками, — она слабо улыбнулась. — Знаешь, я ведь хотела стать художницей. Даже поступила в художественное…
— Но бросила, — я закончила её фразу, потому что хорошо помнила, как Андрей рассказывал об этом.
— Родители сказали, что это несерьёзно. Что нужна «настоящая» профессия, — она усмехнулась, но это была горькая усмешка. — И вот я — менеджер по продажам. С нестабильной зарплатой и без своего угла.
Я смотрела на неё, и вдруг мне стало не по себе. Сколько лет мы с ней не могли найти общий язык? Сколько лет я, всё же, воспринимала её как чужую, как-то так. Сколько лет она закрывала что-то своё — настолько, что сама этого не замечала?
Вопросы не исчезали, но я знала, что все ответы есть только у нас.
Я молчала. Что тут скажешь? В такие моменты слова как-то не приходят на ум, даже если очень хочется.
— Лена, — она вдруг подняла на меня взгляд. В её глазах было что-то… не то чтобы исповедальное, но почти. — Я знаю, что была… не самой лучшей золовкой.
— Мягко сказано, — вырвалось у меня. Даже не подумала, что скажу. Но она, похоже, не обиделась.
— Да, — она неожиданно рассмеялась. — Я была настоящей стервой. Особенно с тем платьем…
— Которое ты залила вином?
— Которое я специально залила вином, — поправила она, и в её голосе не было уже той злости, которую я ждала.
Я замерла. Это… Это было не то, о чём я думала.
— Что?
— Я была пьяна и… ревновала, — она отвернулась, как будто её признание тяжело далось. — Андрей всегда был МОИ старшим братом. Тот, кто защищал меня от родительских нотаций, кто поддерживал мои «глупые мечты»… А потом появилась ты.
— И что? Решила отомстить?
— Решила доказать, что ты такая же, как все. Что начнёшь кричать, скандалить…
— Но я просто молча выставила тебя за дверь.
— Да, — она снова рассмеялась, но теперь этот смех был горьким. И тут я поняла: она не жалела о поступке. Но о чём-то другом — пожалуй.
— Знаешь, что самое обидное? В тот момент я поняла, почему Андрей выбрал именно тебя.
Я приподняла бровь, но не спросила, как обычно. Просто ждала.
— Почему?
— Потому что ты сильная. Настоящая. Не прячешься за улыбками и притворством. Я… я всегда хотела быть такой.
Она замолчала, но я не перебивала. Да, мне было странно слышать такие слова от неё. Но я всё равно ждала, что она скажет дальше. Что ещё можно было сказать?
— Марина…
— Нет, дай договорить, — она выдохнула, как-то так, будто нужно было выговориться, раз и навсегда. — Я знаю твои условия. Андрей рассказал. И я согласна на все. Больше того — я обещаю, что через месяц съеду, даже если ты не скажешь «хватит». Просто… дай мне этот месяц. Чтобы научиться быть… настоящей?
Тихо, почти шепотом она произнесла последнее слово. Так, что я даже не была уверена, стоит ли мне сразу отвечать. Но что-то в этом было. Слишком много боли за этим «настоящей». Слишком много времени, чтобы понять, что правда и ложь давно перепутались.
Я смотрела на неё — растрёпанную, с размазанной тушью, такую непохожую на ту безупречную блондику, которой она всегда старалась казаться. И вдруг меня пронзило: передо мной сидит испуганная девочка. Она потеряла всё, что могла потерять — и дом, и свои мечты. И теперь, боюсь, теряет последнее, что ещё осталось у неё: связь с братом.
— Знаешь, — я произнесла медленно, как будто сама проверяла, что говорю, — в моей спальне есть кладовка. Там старые холсты и краски… от бабушки остались. Она тоже рисовала.
Марина застыла, её глаза вдруг стали внимательнее, а лицо чуть мягче.
— Правда?
— Может… может, разберём их вместе? Когда ты переедешь?
Она наконец улыбнулась — так искренне, что я почти не узнала её. Просто девочка, потерявшая что-то, но теперь как будто нашедшая.
— Я бы хотела.
Месяц спустя.
— Лена! — её голос разнёсся по квартире. — Иди сюда, скорее!
Я вошла в гостиную, и меня буквально проняло. На стене висела картина — яркая, сочная, почти живая. Снаружи шёл дождь, а в комнате — тепло. Размытые силуэты города. И две фигуры у окна.
— Это… — я запнулась, не зная, как продолжить.
— Вы с Андреем, — кивнула она, не отрывая взгляда от картины. — В тот вечер, когда решали мою судьбу.
— Откуда ты…
— Он рассказал. Она сделала паузу. А я… я просто представила. И нарисовала.
Я подошла поближе. В размытых силуэтах я действительно узнала нас. Но в картине было что-то ещё — не просто мы, не просто дождь. Там было тепло, уют, даже в этом мокром, сером городе.
— Спасибо, — тихо сказала я, не зная, как ещё выразить это.
— За что?
— За то, что показала мне мой дом… другим.
Она молча подошла и обняла меня. И в тот момент я поняла: моя крепость не стала слабее. Она просто… выросла. Стала больше.
А через неделю Марина действительно съехала. В маленькую студию недалеко от нас. И теперь каждое воскресенье мы собираемся на семейные обеды — все вместе. Да, она всё ещё бывает невыносимой, а я всё ещё могу быть резкой. Но теперь мы обе знаем, что стоит иногда рискнуть, открыть дверь. Потому что за ней может оказаться не враг… а семья.
Просто нужно дать шанс. Тридцать дней. Чтобы изменить всё.
