— Леночка, почему ты мне не сказала, что у тебя кто-то есть?!
Звонкий поворот ключа в замочной скважине заставил Елену вскочить с дивана, опрокинув при этом бокал с красным напитком прямо на белоснежную скатерть. Михаил замер, вилка остановилась на полпути ко рту. В проёме двери стояла Софья Дмитриевна — женщина лет шестидесяти в безупречном, строгом костюме, с идеальной укладкой и выражением глубочайшего оскорбления на лице.
— Мамочка… — Елена лихорадочно промокала винное пятно салфеткой, — я же просила тебя звонить перед тем, как прийти…
— Звонить? В квартиру родной дочери? — Софья Дмитриевна вошла в прихожую, окинув ледяным взглядом стол, накрытый на двоих, и зажжённые свечи. — Романтический ужин? А мать, значит, теперь помеха? Михаил, ты хотя бы поздороваться умеешь?
— Добрый вечер, Софья Дмитриевна, — Михаил поднялся, сохраняя удивительное спокойствие. — Не желаете к нам присоединиться?
— Нет уж, благодарю. Я вижу, что я здесь совершенно лишняя, — голос матери дрожал от обиды. — Тридцать лет я растила тебя одна, не спала ночами, во всём себе отказывала, а теперь ты даже не можешь предупредить, что у тебя… мужчина.
Последнее слово она произнесла так, словно оно было ей противно.
Елена Смирнова росла в удушающей атмосфере материнской любви, густой, как сироп, и такой же липкой. Отец ушёл из семьи, когда девочке было всего пять лет, — он не выдержал тотального контроля жены, её необоснованной ревности и постоянных претензий. Софья Дмитриевна восприняла его уход как самое страшное предательство и дала себе клятву: она целиком и полностью посвятит свою жизнь дочери.
И она сдержала слово. Каждый день Елены был расписан до последней минуты: музыкальная студия, французский язык, бальные танцы, репетиторы. Мама проверяла домашние задания вплоть до выпускного, выбирала подруг («Эта Ксюша из неблагополучной семьи, не общайся с ней»), определяла весь её гардероб («Зелёный цвет тебе не идёт, ты же не какая-нибудь…»).
В университет Елена поступила на экономический факультет — мама сказала, что это самая надёжная профессия. Работу она нашла в банке — мама договорилась через старых знакомых. В двадцать пять лет Елена попыталась снять квартиру и жить отдельно — мама тут же оказалась в больнице с гипертоническим кризом, и доктор строго-настрого запретил: «Никаких стрессов».
Михаил появился в её жизни ровно год назад — он стал новым руководителем IT-отдела, переведённым из Киевского офиса. Он был спокойным, ироничным, абсолютно не похожим на тех нерешительных юношей, которых время от времени пыталась «сосватать» дочери Софья Дмитриевна. Первые шесть месяцев Елена держала их отношения в тайне, потом осторожно намекнула, что «встречается с коллегой». Буря была предсказуемой: слёзы, валидол, обвинения в неблагодарности.
— Мам, присядь, пожалуйста, — Елена взяла себя в руки. — Давай поговорим без криков. Да, у нас с Михаилом серьёзные отношения. Мы вместе уже год.
— Год?! — Софья Дмитриевна схватилась за сердце. — Ты целый год меня обманывала?
— Я не обманывала. Я просто… жила своей жизнью.
— Своей жизнью? А я, значит, для тебя чужая? Я, которая отдала тебе всю себя?
Михаил молча налил в стакан воды и поставил его перед Софьей Дмитриевной. Она одарила его испепеляющим взглядом.
— И что дальше? Свадьба? Дети? И ты бросишь меня, как когда-то твой отец?
— Никто тебя не бросает, мама…
— Не бросает? А почему тогда ты прячешься? Почему этот… ужин при свечах проходит в такой тайне?
— Потому что ты не даёшь мне даже вздохнуть! — неожиданно для самой себя выкрикнула Елена. — Мне уже тридцать, а ты до сих пор решаешь, что мне надеть и с кем мне встречаться!
Повисла абсолютная тишина. Софья Дмитриевна медленно поднялась.
— Значит, так. Нашёлся человек, который сумел настроить тебя против твоей матери. Что ж, живи, как считаешь нужным. Но когда он от тебя уйдёт, не смей приходить ко мне с жалобами.
Дверь громко хлопнула. Елена заплакала.
Последующие недели превратились в настоящую войну. Софья Дмитриевна начала полномасштабное наступление на всех фронтах.
Сначала она пришла в банк, где работала Елена. Прямо посреди рабочего дня, на глазах у всех клиентов и коллег.
— Я хочу закрыть абсолютно все счета, открытые на моё имя! — громко объявила она. — И я больше не доверяю своей дочери, исключите её немедленно из списка доверенных лиц!
— Мам, что ты вытворяешь? — Елена побледнела от стыда.
— А что? Ты же стала взрослой и самостоятельной. Вот и распоряжайся своими финансами. А я свои гривны заберу. Мало ли что твой ухажёр может задумать.
Начальница Елены, дама строгая, но в целом справедливая, вызвала её к себе после этого скандала:
— Смирнова, я понимаю, что у вас сложная семейная ситуация. Но если ваша мать ещё раз устроит здесь подобный цирк, мне придётся принимать меры.
Через неделю Елена узнала от будущей свекрови, что к ним домой приходила «очень обеспокоенная дама».
— Ты представляешь, — рассказывала мама Михаила, — говорит, что наш сын охотится за квартирой её дочери! Принесла какие-то бумаги, документы… Мы, конечно, её выставили. Но неприятный осадок всё-таки остался.
— Простите меня, пожалуйста, — Елена едва сдерживала слёзы. — Это моя мама. Она… она просто не может принять, что я выросла.
Апогеем стал звонок посреди ночи. Три часа утра. Елена схватила телефон, сердце колотилось, как бешеное.
— Мама? Что произошло?
— Умираю… — раздался еле слышный голос. — Скорая… не успеет…
Они с Михаилом примчались через пятнадцать минут. Софья Дмитриевна лежала на диване, бледная, с мокрым полотенцем на лбу. Рядом была рассыпана горсть таблеток.
— Мама! — Елена бросилась к ней.
Михаил молча взял одну из упаковок и быстро нашёл информацию в интернете.
— Это обычные витамины, — сухо произнёс он. — И успокоительное на травах.
Софья Дмитриевна резко приподнялась.
— Ты меня проверяешь? Ты не веришь, что мне плохо?!
— Мне плохо, мама! — вдруг крикнула Елена. — Мне! Ты превращаешь мою жизнь в сплошной кошмар! Ты мной манипулируешь, ты шантажируешь, унижаешь! Я так больше не могу!
— Вот! Вот она, твоя благодарность! — мать вскочила, чудесным образом мгновенно выздоровев. — Я знала, что этот человек настроит тебя против меня!
— Уходи, — Елена говорила очень тихо, но с невероятной твёрдостью. — Уходи из моей квартиры. И ключи оставь.
— Что?!
— Ключи. Оставь здесь. Это моя квартира, я купила её на свои деньги. Ты не имеешь никакого права приходить без приглашения.
— Леночка, ты ведь не всерьёз…
— Совершенно серьёзно. Михаил, пожалуйста, вызови маме такси.
Кульминационный момент наступил через месяц. Елена и Михаил решили расписаться тихо, без лишних торжеств — просто подать заявление, а через месяц заключить брак. Но в день регистрации, когда они уже стояли перед сотрудницей ЗАГСа, дверь распахнулась.
— Остановите эту церемонию! — Софья Дмитриевна была в чёрном платье, будто на траурной церемонии. — Это моя дочь! Она не в себе! У меня есть справки!
Она размахивала какими-то бумагами. Сотрудница ЗАГСа растерянно переводила взгляд с неё на молодых.
— Мама, прекрати, — Елена была на удивление спокойна. — Это наша свадьба.
— Свадьба?! Без матери? Тайно? Как воровка?
— Да, без тебя. Потому что ты превращаешь любое моё важное событие в представление, где главная роль у тебя.
— У меня есть справка от психиатра! — Софья Дмитриевна протянула бумаги. — Она наблюдалась в подростковом возрасте!
Михаил взял документы и быстро просмотрел их.
— Это справка пятнадцатилетней давности о том, что Елена была у психолога из-за повышенной тревожности. Знаете, почему у подростков появляется повышенная тревожность? Из-за чрезмерной опеки со стороны родителей.
— Как вы смеете?!
— Мама, — Елена взяла её за руку. — Послушай меня очень внимательно. Я тебя люблю. Но если ты не уйдёшь прямо сейчас, я исчезну из твоей жизни навсегда. Мы с Михаилом получили заманчивое предложение о работе в Варшаве. Я не собиралась его принимать, но если ты продолжишь себя так вести, мы уедем. И ты меня больше никогда не увидишь.
Это был, конечно, блеф. Никакой Варшавы не было. Но Софья Дмитриевна этого не знала.
— Ты… ты не посмеешь…
— Проверь.
Мать и дочь смотрели друг на друга. В глазах Елены больше не было того прежнего страха, только невыносимая усталость и непоколебимая решимость. Софья Дмитриевна первой отвела взгляд.
— Я ведь всё для тебя делала… — она всхлипнула. — Всю свою жизнь положила…
— Я не просила об этом, мама. Я просила лишь об одном — дать мне жить.
Софья Дмитриевна развернулась и вышла. Церемония продолжилась.
Две недели от матери не было ни единого звонка, ни слуху ни духу. Елена очень волновалась, но Михаил отговорил её от того, чтобы звонить первой.
— Дай ей время. Она должна всё осмыслить.
На третью неделю позвонила соседка Софьи Дмитриевны:
— Леночка, с твоей мамой всё хорошо, не переживай. Но… приезжай, как только сможешь.
Елена примчалась через час. Дверь открыла мама — непривычно домашняя, в халате, без обычной укладки.
— Заходи, — устало проговорила она. — Хочешь чаю?
Квартира преобразилась. На столе, где обычно лежали медицинские журналы (Софья Дмитриевна до пенсии работала медсестрой), теперь стояли мольберт и краски.
— Мама, что это?
— Рисую. Смотрю обучающие уроки на YouTube. Оказывается, у меня неплохо получается.
На мольберте стоял натюрморт — немного кривоватый, но яркий и наполненный жизнью.
— Знаешь, — Софья Дмитриевна села напротив дочери, — когда ты сказала про Варшаву, я вдруг поняла, что могу тебя потерять. По-настоящему. И я испугалась. А потом… потом задумалась: а что я вообще буду делать, если тебя не будет рядом? И поняла, что не знаю. Тридцать лет моя жизнь крутилась только вокруг тебя. А своей собственной жизни у меня, оказывается, не было.
— Мам…
— Дай мне договорить. Я записалась к психологу. Да, представь себе. Оказывается, это называется созависимостью. Я душила тебя своей любовью, потому что панически боялась остаться одна. Потому что не знала, как это — жить для себя.
Елена сидела молча, не веря своим ушам.
— Я всё ещё чувствую злость, — продолжила мать. — На тебя, на Михаила, на твоего отца, и в первую очередь на саму себя. Но я учусь. Учусь отпускать. Знаешь, что мне сказала психолог? Что настоящая любовь — это когда ты искренне радуешься счастью другого человека, даже если ты сам не являешься его частью.
— Мы можем быть частью жизни друг друга, мам. Просто… на других, здоровых условиях.
— Я бы этого очень хотела. Но мне нужно время. И… прости меня. За всё.
Впервые за много лет они обнялись по-настоящему — не просто для галочки, не формально, а искренне, как мать и дочь, а не как надзирательница и её подопечная.
Год спустя Софья Дмитриевна открыла небольшую студию рисования для пожилых людей. «Начать никогда не поздно» — гласила её яркая вывеска. Среди её учеников появился интеллигентный вдовец Игорь Павлович, который приносил ей ароматный кофе и делал комплименты не только её картинам.
— Мам, он тебе определённо нравится! — смеялась Елена, видя, как краснеет мать.
— Не выдумывай! Мы просто… дружим.
— Ага, дружите. Мам, это просто замечательно!
— Только не вздумай лезть со своими советами! — строго сказала Софья Дмитриевна. — Это моя личная жизнь!
Елена расхохоталась:
— Вот теперь ты меня понимаешь!
Софья Дмитриевна тоже улыбнулась:
— Знаешь, а ведь это ирония судьбы. Всю жизнь я пыталась учить тебя, как правильно жить. А в итоге ты научила меня.
— Мы обе учились, мам.
Вечером того же дня Елена получила неожиданное сообщение от матери: «Игорь Павлович пригласил в театр. Не звони мне после девяти, я буду занята. И да — ключи от моей квартиры лежат на тумбочке в прихожей. Но звони, прежде чем прийти. Мало ли что.»
Елена показала сообщение Михаилу.
— Похоже, твоя мама наконец-то начала жить своей собственной жизнью.
— И слава богу, — улыбнулась Елена. — Уже пора.
За окном медленно падал снег. В квартире пахло мандаринами и хвоей — они с Михаилом ждали гостей на новогодний ужин. Среди приглашённых были Софья Дмитриевна и Игорь Павлович. Впервые за долгие годы это был праздник, где каждый член семьи — это отдельная, полноценная личность, а не чья-то функция или вечно исполняемая роль.
И это стало самым настоящим чудом — не сказочным, а самым что ни на есть человеческим. Чудом освобождения, прощения и, главное, обретения себя.
Дорогие друзья! А вы сталкивались с проблемой гиперопеки или созависимости в отношениях со своими родителями? Что, по вашему мнению, должно случиться, чтобы взрослый человек смог наконец-то отделиться и зажить своей жизнью, не травмируя при этом близких? Поделитесь своими историями!
