Елена сидела в кабинете онколога, сжимая в руках листок с результатами анализов. Каждое слово на бумаге словно лезло в глаза с яростью: «четвертая стадия», «метастазы», «паллиативное лечение». Но они не пугали её. Не пугали, потому что всё уже было ясно ещё до этих слов.
— Сколько? — спросила она, и голос её звучал пусто, как будто кто-то другой произносил этот вопрос, не она.
Врач вздохнул, поправил очки, будто бы это должно было как-то облегчить момент.
— Год. Может, чуть больше, если терапия сработает.
Елена кивнула, встала и молча пошла к двери. На улице моросил дождь, мокрые капли царапали её лицо. В кармане затренькал телефон — Павел.
— Ну что, всё в порядке? — его голос был спокойный, слишком спокойный. Словно спрашивал, купила ли она хлеб.
— Всё в порядке, — ответила Елена, сжимая трубку так, что пальцы побелели.
— Отлично. Тогда заезжай в магазин, у нас кончился кофе. И купи чего-нибудь к ужину.
Она молча положила трубку, не дослушав.
Вечером Павел сидел в кресле перед телевизором, даже не взглянув на неё.
— Ты вообще понимаешь, что у меня рак? — с трудом выдохнула Елена, не отрывая глаз от его спины.
Он обернулся, взгляд холодный, усталый.
— Ну и что? Люди болеют. Ты не первая и не последняя.
— Я умираю, Павел.
— Все мы умираем, — он пожал плечами, вернувшись к телевизору.
Елена встала, её глаза наполнились слезами, но она не позволила себе плакать. Вместо этого схватила тарелку с его любимым салатом и швырнула её в стену. Фарфор разлетелся на тысячи осколков.
— Ты чёртов эгоист! — её голос сорвался, прокричал, и в его трещине прозвучала вся её боль.
Павел вскочил, его лицо перекосилось от злости.
— Ты совсем ебнулась?!
— Да! Ебнулась! Потому что двадцать лет прожила с человеком, которому на меня плевать!
Он шагнул к ней, схватил за запястье. Она вздрогнула, но не отступила.
— Заткнись. Ты всегда драматизируешь.
— Отпусти.
— Или что?
Она резко дернулась, освободилась и, не раздумывая, ударила его ладонью по лицу.
Тишина. Павел медленно провёл рукой по щеке. Глаза сузились, из-за них лезла ярость.
— Ты пожалеешь об этом, — пророкотал он, сжимая челюсти.
Елена сидела на кухне. Перед ней лежал чистый лист бумаги. В квартире было тихо — Павел уехал «на встречу», хотя она знала, что никакой встречи нет. Он просто не мог выносить её слёзы, её страх, её болезнь.
«Всё моё имущество, включая квартиру, автомобиль и банковские счета, переходит моей племяннице Екатерине Семёновой…»
Перо скрипело по бумаге. Елена подписала, поставила дату. Завтра нотариус. Завтра — точка невозврата.
Дверь распахнулась с грохотом.
— Что это? — Павел вырвал листок у неё из рук. Его глаза бегали по строчкам. Лицо краснело.
— Ты совсем охренела?!
— Это моё решение, — Елена встала, её голос дрожал, но она не отводила взгляда.
— Наша квартира! Наши деньги! Ты отдаёшь их этой дряни?!
— Катя единственная, кто приезжала ко мне в больницу. Кто спрашивал, как я себя чувствую. Кто не ждала, когда я сдохну, чтобы получить мои вещи!
Павел разорвал завещание пополам.
— Ничего ты не отдашь! Я тебя к психиатру запишу, докажу, что ты невменяемая!
Елена рассмеялась, в её смехе была горечь и злоба.
— Попробуй. Но учти — я уже всё переоформила. И у меня есть копии.
Он замер. Потом схватил её за плечи, сильно тряхнул.
— Ты умрёшь, и я вышвырну твою племянницу на улицу. Клянусь!
Елена вырвалась. Дыхание стало прерывистым, но она не отступила.
— Попробуй. Но сначала — развод.
Он замахнулся. Она не отпрянула.
— Бей. Докажи, что ты ещё и насильник.
Его рука дрогнула.
Катя сидела в кафе, нервно постукивая пальцами по столу. Елена выглядела хуже, чем в прошлый раз — тени под глазами были глубже, движения медленнее.
— Ты уверена, что хочешь этого? — Катя нахмурилась. — Он не отдаст квартиру просто так.
— Пусть попробует отнять, — Елена потягивала чай, её губы дрогнули в подобии улыбки. — У меня есть кое-что против него.
— Что?
— Он изменял мне. Не с одной. И я знаю, где лежат доказательства.
Катя замерла.
— И что ты собираешься с этим делать?
— Ничего. Это просто страховка.
В дверь кафе вошёл Павел. Он оглядел комнату и, заметив их, двинулся в их сторону.
— Ах вот где ты прячешься! — его голос был громким, агрессивным, привлекая внимание посетителей.
Елена не сдвинулась с места, даже не посмотрела на него.
— Уходи, Павел.
— Ты думаешь, можно просто взять и украсть у меня двадцать лет жизни?!
Катя вскочила, глаза пылали.
— Она ничего у тебя не крала! Ты сам всё проебал!
Павел рассмеялся, зло и ехидно.
— О, как трогательно. Две сучки против одного мужика.
Елена поднялась медленно, взгляд её был холодным и твёрдым.
— Павел. Если ты сейчас не уйдёшь, я отправлю твоей начальнице все те милые фото, где ты трахаешь её секретаршу в её же кабинете.
Он побледнел.
— Ты…
— Уходи.
Он заскрипел зубами, развернулся и выбежал, хлопнув дверью так, что задрожали стёкла.
Катя выдохнула, руки дрожали.
— Боже… Ты и правда это сделаешь?
Елена села, её руки продолжали дрожать, но она не отрывала взгляда от чашки.
— Нет. Но он этого не знает.
Больничная палата. Белые стены. Запах антисептика.
Елена лежала, глядя в потолок. Дверь открылась. Павел. Он подошёл и сел на стул рядом, не глядя на неё.
— Зачем ты пришёл? — её голос был слабым, как бы вырванным.
— Я подал на оспаривание завещания.
— Я знала.
— Но… — он замолчал, сжал кулаки. — Я передумал.
Елена повернула голову, удивлённая.
— Почему?
— Потому что… — он резко встал, зашагал к окну. — Потому что я не хочу, чтобы ты умерла, ненавидя меня.
Тишина.
— Слишком поздно, — прошептала Елена.
Он обернулся, глаза его были полны эмоций, уже не зла, но и не раскаяния.
— Я знаю. Но я всё равно не заберу твою квартиру. Пусть будет твоя племянница. Пусть… будет хоть кто-то, кто вспомнит тебя нормально.
Она закрыла глаза.
— Уходи, Павел.
Он постоял ещё мгновение, потом развернулся и ушёл.
Дверь закрылась.
Елена открыла глаза. На губах дрожал подобие улыбки. Она выиграла.
