Ксения аккуратно разложила игрушки по коробкам, собрала разбросанные вещи, протерла пыль с письменного стола. В комнате дочери наконец воцарился порядок — будто и не было здесь несколько часов назад вихря по имени шестилетняя София. Теперь девочка мирно спала, обнимая мягкого медвежонка, тихонько посапывая во сне.
Ксения задержалась в дверях, прислушиваясь к ровному дыханию дочери. Может, хоть она выспится, раз уж самой Ксении третью ночь не удаётся сомкнуть глаз до рассвета. Осторожно прикрыв дверь, она направилась на кухню. Включила чайник, достала любимую кружку.
Квартира казалась непривычно тихой. Артём ушёл на ночную смену — по крайней мере, так он сказал. Может, и правда работает. А может, у друзей, подальше от той напряжённой атмосферы, что повисла между ними, густой, как утренний туман над Днепром.
Они не разговаривали уже две недели — только о самом необходимом. «Забери Софию из садика», «Оплатил коммуналку?», «Молоко надо купить».
Ещё месяц назад у них была обычная семья. Не безупречная — у кого она безупречная? Но вполне нормальная. А потом случился тот разговор о деньгах.
Артём вдруг заявил, что Ксения слишком много тратит на «ненужные вещи» для Софии. На какие именно — он так и не объяснил толком. Потом переключился на то, что она «избаловала» дочь, что та «станет слишком требовательной». А под конец выдал, что он «всё оплачивает», а его никто не ценит.
Ксения не сдержалась. Выложила всё, что накопилось за девять лет брака. Про его молчание, когда нужно было решать семейные вопросы. Про то, что она не просто «сидит дома», а работает удалённо, ведёт онлайн-курсы, зарабатывает не меньше его.
И про квартиру — её квартиру. Она сама выплачивала за неё кредит ещё до свадьбы, а последний платёж внесла три года назад. Артём, конечно, помогал, но основную нагрузку несла она.
И вот уже две недели они жили, будто в параллельных мирах. В одной квартире, но словно на разных планетах.
А три дня назад приехала свекровь. Зинаида Ивановна. Без звонка, с двумя огромными сумками, «погостить пару недель». Артём засуетился, оживился. Ксения только кивнула, не сказав ни слова.
Свекровь сразу почувствовала, что в доме что-то не так. Начала расспрашивать — сначала Артёма, потом Ксению. Выяснила, что «дети поругались». И взялась мирить.
Ксения помешивала чай, когда услышала шаги в коридоре. Не Артём — тот ходил тяжело, а эти шаги были лёгкими, но твёрдыми. Свекровь.
— Не спится? — Зинаида Ивановна вошла на кухню, запахивая тёплый халат. — И мне что-то не до сна. Чай нальёшь?
Ксения молча достала ещё одну кружку, заварила чай. Свекровь села напротив, внимательно разглядывая её лицо.
— Совсем исхудала. Нельзя так, Ксюша. Изводиться из-за ссоры с мужем.
Ксения промолчала. К этим «мудрым советам» она привыкла за годы брака. Лучший ответ — тишина. Но сегодня свекровь, похоже, была настроена серьёзно.
— Ксения, я хочу поговорить по душам, — она сделала глоток чая, поморщилась. — Ты мне как дочка. Я тебя люблю, ты знаешь. И Софию обожаю. Но то, что между вами творится… Это неправильно.
— Что именно неправильно, Зинаида Ивановна? — Ксения наконец подняла взгляд.
— Всё! — свекровь всплеснула руками. — Вы девять лет вместе. У вас ребёнок. А вы друг с другом не разговариваете! Артём ходит, как потерянный. Ты на него и не смотришь. Что происходит?
— Думаю, вам лучше спросить у сына.
— Я спрашивала, — свекровь поджала губы. — Он говорит, ты из-за денег разозлилась. Что он тебя будто бы упрекает. А он просто за семейный бюджет переживает!
Ксения глубоко вдохнула. Спокойно. Только спокойно.
— Дело не в деньгах, Зинаида Ивановна. Дело в отношении. В уважении. В том, как мы делим обязанности, воспитываем Софию, решаем проблемы. Точнее, не решаем.
— Это всё мелочи, — свекровь отмахнулась. — Бытовуха. У всех так. Надо просто переждать, уступить. Ты же умная, Ксюша.
— Я не девочка, — тихо сказала Ксения. — Мне тридцать пять. У меня дочь. Работа. Жизнь.
— Вот именно! — свекровь подалась вперёд. — У тебя всё есть. Благодаря кому? Благодаря Артёму! Он пашет, как вол. Содержит вас. А ты из-за пустяков готова всё разрушить!
— Я ничего не разрушаю, — Ксения покачала головой. — Мы просто поссорились. Такое бывает.
— Ох, не притворяйся, что всё нормально, — свекровь прищурилась. — Я же вижу. Ты на пределе. Думаешь о разводе.
Ксения вздрогнула. Да, она думала. Не сразу, не после первой ссоры. Но эти недели молчания, холодного отчуждения заставили её задуматься: есть ли смысл продолжать? Если за девять лет они так и не научились говорить, решать проблемы, уважать друг друга?
— Я думаю о многом, — уклончиво ответила она.
— Вот! — свекровь торжествующе посмотрела на неё. — Я так и знала! И что будет, если ты разведёшься? Артём останется без дома? Это справедливо?
— Почему без дома? — Ксения удивлённо вскинула брови. — У него есть деньги. Он может снять жильё.
— Снять! — фыркнула свекровь. — После девяти лет брака — снять! А эта квартира, между прочим, общая. Семейная.
— Эта квартира моя, — тихо, но твёрдо сказала Ксения. — Я купила её ещё до брака. Да, мы вместе гасили остаток кредита. Три года. Но юридически она моя.
— Юридически! — свекровь покачала головой. — Дело не в бумажках, Ксюша. Дело в справедливости. Артём вложился в эту квартиру. Я помогала с ремонтом — и деньгами, и советами. Мы все строили этот дом.
Ксения молчала. Что тут скажешь? Да, свекровь помогала с ремонтом пять лет назад. Привозила рабочих из своего посёлка, выбирала обои, плитку, мебель. Ксении тогда было не до того — она была беременна Софией, потом кормила, не спала ночами. И она благодарна за помощь. Но это не делает квартиру общей.
— Я ценю вашу помощь, — наконец сказала она. — И вклад Артёма. Но сейчас речь не о разводе, не о разделе имущества.
— А я думаю, что как раз об этом, — свекровь поставила кружку на стол. — Ты уже всё решила. Меня не обманешь.
В коридоре хлопнула дверь. Вернулся Артём. Зашёл на кухню — взъерошенный, уставший. Окинул взглядом мать, жену.
— Что за ночные посиделки?
— Сынок, мы с Ксюшей о важном говорим, — свекровь поманила его рукой. — Садись. Это и тебя касается.
Артём сел, бросив настороженный взгляд на жену. Ксения отвернулась к окну. В стекле отражалась кухня — тёплый свет лампы, три силуэта за столом, как на странной семейной картине.
— Артём, я всё узнала, — свекровь положила руку на плечо сына. — Ксения думает о разводе.
— Что? — он дёрнулся. — Ксюша, это правда?
Ксения молчала. Свекровь продолжила:
— Я не дам разрушить семью. Мы столько в неё вложили. В эту квартиру, в Софию, в ваше будущее. Надо всё исправить. Я знаю, как.
Ксения почувствовала, как внутри всё холодеет.
— Сын живёт, как в гостинице. Ты с ним не разговариваешь, — Зинаида Ивановна повернулась к Ксении. — Я, между прочим, его мать. Квартира должна быть записана на меня. Так будет правильно. Я стану гарантом — чтобы никто не разбежался и всё по-честному распределили. Я же помогала, я вкладывалась. Артём вас содержал. Это не только твоё.
Тишина. Ксения смотрела на свекровь, не веря своим ушам. Перевела взгляд на мужа — тот сидел, опустив голову, изучая свои ладони.
— То есть… вы теперь не просто свекровь, а ещё и нотариус? — Ксения наконец нашла в себе силы говорить.
— Не надо язвить, — отрезала свекровь. — Я хочу всё сохранить. А то разведётесь — и мой сын на улице останется. А я всё это спасала. Кто ремонт тащил? Я! И немало вложила.
Ксения посмотрела на мужа.
— Артём, ты хоть слово скажешь?
Он поднял глаза — усталые, потухшие.
— Ну… она же дело говорит. Ты правда собралась всё разрушить?
Ксения смотрела на них обоих — и видела одного человека. Будто Артём был продолжением матери, её тенью. Девять лет она пыталась найти в нём самостоятельность. И вот, наконец, поняла правду.
Она встала из-за стола. Говорила спокойно, но твёрдо:
— Отлично. Раз квартира — это теперь объект спасения, а я — угроза, то давайте так: квартира остаётся моей, как и должно быть. А сына забирайте. Он и так ваш. Я в ваши схемы не вписываюсь. Будьте друг другу гарантами, но не за мой счёт.
Свекровь ахнула, прижав руку к груди.
— Как ты можешь так говорить? Мы же семья!
— Нет, Зинаида Ивановна, — Ксения покачала головой. — Вы с Артёмом — семья. А я, похоже, просто приложение с квартирой.
Она вышла из кухни, оставив их в оцепенении.
Следующие две недели были как странный сон. Ксения поменяла замки — без скандалов, просто вызвала мастера, когда Артём был на работе, а свекровь повела Софию гулять в парк. Вечером вручила им новые ключи.
— Что это? — Артём смотрел на ключ в ладони, как на что-то чужое.
— Новые ключи. Я сменила замки, — спокойно ответила Ксения, раскладывая ужин по тарелкам.
— Зачем? — он нахмурился.
— Затем, что я имею право решать, кто и когда входит в мою квартиру, — она поставила тарелку перед Софией, которая с интересом наблюдала за родителями.
Зинаида Ивановна поджала губы, но при внучке промолчала. Только позже, когда София ушла смотреть мультики, заговорила — тихо, с ядом:
— Что это за спектакль? Думаешь, этим что-то докажешь?
— Я ничего не доказываю, Зинаида Ивановна, — Ксения убирала посуду. — Просто устанавливаю границы.
В следующие дни свекровь читала ей нотации. Обвиняла в эгоизме, жестокости, разрушении семьи. «Ты отнимаешь у Софии отца», «Ты рушишь то, что мы строили годами», «Мой сын имеет такое же право на эту квартиру».
Ксения не отвечала. Только однажды не выдержала:
— Я никого ни от кого не отнимаю. Артём может видеть дочь, когда захочет. Но жить мы будем отдельно.
Артём молчал. Уходил рано, возвращался поздно. Они почти не пересекались, а если и оказывались вместе, говорили только о быте.
Однажды вечером, когда Ксения работала за ноутбуком в спальне, Артём вошёл без стука. Сел на край кровати, долго молчал, разглядывая свои руки. Наконец сказал:
— Я, наверное, перееду к маме на время.
Ксения подняла глаза от экрана.
— Хорошо.
— Хорошо? — он горько усмехнулся. — И это всё, что ты скажешь?
— А что я должна сказать, Артём? Ты уже всё решил. И не сегодня.
— Это неправда, — он покачал головой. — Я пытался… пытаюсь сохранить семью. Но ты… ты как будто стену выстроила.
Ксения захлопнула ноутбук. Хватит.
— Я выстроила? Это кто-то другой две недели молчал? Кто-то другой домой в полночь возвращался? И кто молчал, когда твоя мать заявила, что моя квартира должна быть на неё переписана?
Артём поморщился.
— Мама просто хотела как лучше.
— Как лучше? — Ксения фыркнула. — Девять лет одно и то же. Как лучше, как надо, как правильно. И ты всегда её слушаешь, а не меня. Я сто раз пыталась стать частью вашей семьи, но так и осталась чужой.
— Неправда!
— Правда, — Ксения говорила тихо, но с болью. — И сейчас ты снова бежишь к маме. Нас с Софией оставляешь.
— Да не оставляю я! — он вскочил, заметался по комнате. — Буду приезжать, видеться… Это временно, пока всё… не уляжется…
— Всё уже улеглось, — Ксения не двигалась. — Я всё решила той ночью. Когда твоя мать заговорила про квартиру, а ты не сказал ни слова против. Ты никогда не будешь на моей стороне.
Артём замер у окна. В отражении он казался совсем маленьким.
— Надо подумать, — пробормотал он. — Всё запуталось.
На следующий день он собрал вещи и ушёл. Ксения даже не вышла из спальни. Только в дверях окликнула:
— Про дочь не забудь.
Он обернулся, лицо исказилось.
— Ты как можешь… Я Софию люблю. Буду забирать на выходные. Или к нам приедете. Мама обрадуется.
— К твоей маме — ни ногой, — Ксения скрестила руки. — А Софию можешь забирать, когда захочешь. Ты отец.
Он кивнул и ушёл. Спина сгорбленная, будто он тащил на себе груз их разрушенного брака.
Вечером позвонила свекровь. Голос дрожал от гнева:
— Что ты сделала с моим сыном? Довела его! Выгнала!
— Я никого не выгоняла, Зинаида Ивановна, — устало ответила Ксения. — Артём сам решил уехать.
— Сам! — свекровь горько рассмеялась. — Ты его вынудила! Своим холодом, своим эгоизмом! Ты всегда думала только о себе!
— Нет, — Ксения покачала головой, хоть свекровь этого не видела. — Я думала о нас. О семье. О дочери. А вы всегда думали только об Артёме. И о себе.
— Как ты смеешь! — голос свекрови сорвался на крик. — После всего, что я для вас сделала! Ремонт! Помощь с Софией! Деньги, в конце концов! Ты неблагодарная!
Ксения отключила телефон. Потом заблокировала номер свекрови. Продолжать этот разговор не было смысла.
Первые дни без Артёма были странными. В квартире стало тише, спокойнее. София часто спрашивала о папе, но постепенно привыкла. Тем более, он приезжал по выходным — сначала ненадолго, потом забирал дочь на весь день. Однажды даже оставил у себя на ночь. Точнее, у матери.
София вернулась притихшая.
— Что случилось, солнышко? — спросила Ксения, заметив её состояние.
— Ничего, — София пожала плечиками. — Просто бабушка всё время говорила про тебя. Что ты плохая. Что ты обижаешь папу. Что из-за тебя мы не вместе.
Ксения похолодела.
— И что ты ответила?
— Ничего, — София вздохнула. — Я же не знаю. Вы не рассказываете.
В тот же вечер Ксения позвонила Артёму.
— Твоя мать настраивает дочь против меня, — сказала она вместо приветствия. — Это недопустимо.
— Что? О чём ты?
— Она говорит Софии, что я плохая. Что я виновата в нашем разрыве. Что я обижаю тебя.
Тишина. Потом тяжёлый вздох.
— Я поговорю с ней.
— Поговоришь? — Ксения горько усмехнулась. — Ты никогда с ней не говоришь, Артём. Ты молчишь, а она делает, что хочет. И так было всегда.
— Это неправда! — он повысил голос. — Я… я пытаюсь, Ксюша. Правда пытаюсь.
— Не приводи больше Софию к своей матери, — твёрдо сказала Ксения. — Хочешь видеться с дочерью — пожалуйста. Но без свекрови.
— Это невозможно, — он снова вздохнул. — Я живу у неё. Куда я дену Софию?
— Сними квартиру, — предложила Ксения. — Или приходи к нам. Но я не позволю ей травить мою дочь.
— Нашу дочь, — поправил он. — И моя мать имеет право видеть внучку.
— Имеет, — согласилась Ксения. — Но не имеет права говорить ей гадости обо мне. Выбирай, Артём. Или ты защищаешь дочь от этого, или я запрещу тебе забирать её к себе.
— Ты не можешь! — он почти кричал. — Я отец! У меня есть права!
— У тебя есть обязанности, — спокойно ответила Ксения. — В том числе защищать дочь от вредного влияния. Даже если это твоя мать.
Она положила трубку. Руки дрожали. Она знала, что это не конец.
Через неделю Артём попросил о встрече. Предложил кафе. Ксения согласилась — ради дочери. Нужно было решить этот вопрос раз и навсегда.
Кафе было почти пустым — будний день, утро. Артём уже ждал за столиком. Выглядел лучше, будто сбросил тяжёлый груз. Встал, увидев Ксению, отодвинул для неё стул.
— Привет, — он улыбнулся. — Спасибо, что пришла.
Ксения кивнула, села. Заказала кофе.
— Я слушаю, Артём.
— Я много думал эти недели, — начал он. — Может, мы поспешили? Может, стоит попробовать ещё раз? Ради Софии.
Ксения смотрела на него — и не видела мужа, с которым прожила девять лет. Перед ней был чужой человек, который никогда не был её настоящим мужем. Он всегда принадлежал своей матери. И сейчас, скорее всего, говорил по её указке.
— Нет, Артём, — она покачала головой. — Поздно. Я подаю на развод.
— Но как же… — он растерялся. — Я думал, мы можем… У нас же дочь! Девять лет вместе!
— Да, у нас дочь, — согласилась Ксения. — И ради неё мы должны разойтись мирно. Без скандалов. Я не буду запрещать тебе видеться с Софией. Но жить вместе мы больше не будем.
— Это из-за мамы? — он нахмурился. — Из-за того, что она сказала про квартиру? Она погорячилась. Не то имела в виду.
— То, — Ксения пожала плечами. — Но дело не только в ней. Дело в тебе. В нас. Мы никогда не были настоящей семьёй. Ты всегда был между мной и ею. И всегда выбирал её.
— Это неправда! — он стукнул кулаком по столу, чашки звякнули. — Я всегда был на твоей стороне!
— Правда, — она смотрела на него спокойно. — Вспомни, когда я хотела отдать Софию в частный садик, а твоя мать была против. Ты её поддержал. Когда я хотела поехать с подругами на выходные, а она сказала, что это «неприлично», ты отговаривал меня. Когда она вмешивалась в воспитание дочери, ты молчал. Всегда, Артём. Всегда.
Он молчал, глядя в стол.
— А квартира… — он запнулся. — То есть, не об этом… Но как мы будем делить?
Вот оно. Настоящая причина встречи. Не примирение. Квартира.
— Никак, — Ксения пожала плечами. — Квартира моя. По закону. Ты можешь приезжать к дочери, когда захочешь. Дверь открыта. Но жить в ней будем мы с Софией.
— А если я подам иск? — в его глазах мелькнуло что-то новое. — Мама говорит, у меня есть права…
— Подавай, — спокойно ответила Ксения. — Но ты проиграешь. Квартира моя. Ты это знаешь. И суд подтвердит.
Он сидел, буравя взглядом стол, будто искал там ответ.
— Значит, всё? — наконец спросил он. — Девять лет — и всё?
— Не всё, — она грустно улыбнулась. — У нас есть София. Мы всегда будем связаны через неё. Но как муж и жена — да, всё.
— А мои вещи? — он вдруг стал мелочным. — Мебель? Техника? Мы же вместе покупали!
— Приезжай и забирай, что считаешь своим, — Ксения поднялась. — Я не против. Только предупреди — я не хочу, чтобы София это видела.
Она расплатилась за кофе, который не выпила, и ушла. Шла по улице, подставляя лицо весеннему ветру. Внутри было пусто и легко. Как будто с плеч сняли груз, который она несла годами.
Развод прошёл быстро и без лишних драм. Артём не стал оспаривать квартиру — видимо, поговорил с юристом и понял, что шансов нет. Забрал часть мебели, технику, свои вещи. Софию теперь брал дважды в неделю — на вечер среды и на субботу. Иногда оставлял у себя на ночь, но редко — он всё ещё жил с матерью, и Ксения не хотела, чтобы дочь проводила там много времени.
Однажды, когда Артём привёз Софию домой, он задержался в дверях.
— Можно зайти? Поговорить?
Ксения помедлила, но кивнула. Они прошли на кухню, сели за стол — как раньше, но совсем иначе.
— Я снимаю квартиру, — сказал он без предисловий. — Недалеко. Двушку. Перееду на следующей неделе.
— Хорошо, — Ксения кивнула. — Софии будет удобнее.
— Да, — он помолчал. — И ещё… Хочу извиниться. За всё. За маму. За себя.
Ксения удивлённо вскинула брови.
— Ты была права, — он смотрел в стол. — Я всегда выбирал её сторону. Не потому, что не любил тебя. Просто… так проще было. Она такая… властная. Я привык подчиняться. А ты… ты никогда не давила. И я этим пользовался.
— Спасибо, что сказал, — тихо ответила Ксения. — Это важно.
— Я много думал, — он поднял глаза. — О нас. О том, что пошло не так. Ты была права. Всегда. Мы не были настоящей семьёй. Я не был настоящим мужем. И отцом тоже.
— Ты хороший отец, Артём, — Ксения покачала головой. — Просто… не самый самостоятельный.
— Да, — он грустно усмехнулся. — Но я работаю над этим. Теперь, когда у меня будет своя квартира, хочу, чтобы София больше времени проводила со мной. Без мамы. Только мы вдвоём.
— Я не против, — Ксения улыбнулась. — Если София захочет.
Он кивнул, встал.
— Спасибо. За всё. И… прости.
Когда он ушёл, Ксения долго сидела на кухне, глядя в окно. За девять лет брака она впервые увидела в Артёме намёк на самостоятельность. Иронично, что это случилось после развода.
Вечером, уложив Софию спать, Ксения сидела в гостиной с бокалом вина. На столе лежали бумаги от риэлтора — она подумывала продать квартиру. Слишком много воспоминаний. Может, пора начать всё с чистого листа? В новом районе, в новом доме?
Но где бы она ни оказалась, Ксения знала точно: больше никто не будет решать за неё. Ни свекровь, ни муж, ни кто-либо ещё.
Как думаете, друзья, как бы вы поступили на месте Ксении? Сталкивались ли вы с похожими ситуациями, когда приходилось отстаивать свои границы? Делитесь в комментариях — ваши истории вдохновляют!
