— Папа, ну почему ты никогда не слушаешь, что я хочу? — Гена стоял посреди кухни, сжимая в руках глянцевый журнал.
— А что ты хочешь? Краситься как девчонка? — отец хлопнул ладонью по столу. — Нормальные пацаны во дворе мяч гоняют, а ты что?
— Я не хочу гонять мяч! Мне это неинтересно!
— Неинтересно ему! — передразнил отец. — А что тебе интересно? Давай, расскажи!
Гена молчал, разглядывая узор на линолеуме. Ему было пятнадцать, и он точно знал, чего хочет. Но как объяснить это отцу, который считает, что настоящий мужик должен играть в футбол и драться?
— Володь, ну чего ты опять? — мама выглянула из комнаты. — Дай ребенку спокойно почитать.
— Ребенку? Нинка, ты посмотри, что он читает! — отец выхватил журнал из рук сына. — «Техники макияжа», «Как подобрать цвет помады»… Это что за ерунда такая?
С этого разговора все и началось. Хотя нет, началось гораздо раньше. Еще когда маленький Гена вместо машинок просил у родителей фломастеры и карандаши. Когда в детском саду рисовал всем девочкам принцесс, а не танки и самолеты, как другие мальчишки.
— Слушай, Нин, может его к врачу сводить? — шептал отец по вечерам. — Что-то с ним не так.
— Да все с ним так! — возмущалась мама. — Просто он другой. Творческий.
Творческий. Это слово стало для Гены и защитой, и проклятием. В школе его считали странным — худощавый мальчишка с копной непослушных русых волос, который на переменах вместо беготни по коридорам обсуждал с девчонками последние модные тренды.
— Ген, ты не представляешь, как круто получилось! — восторгалась Катька из параллельного после школьного концерта. — Никогда бы не подумала, что зеленые тени так классно подойдут к моим глазам!
А дома снова скандал:
— Ты посмотри на себя! — гремел отец. — Все пацаны как пацаны, а ты… Вон Колька Петров в футбол играет, на соревнования ездит. Сашка Иванов на бокс ходит. А ты?
— А я не хочу быть как Колька или Сашка! — огрызался Гена. — Я хочу быть собой!
В десятом классе случилось то, чего Гена боялся больше всего. Отец застал его за просмотром видео-урока по макияжу.
— Все, с меня хватит! — прогремело на всю квартиру. — Завтра же идешь записываться на бокс!
— Не пойду! — впервые в жизни Гена повысил голос на отца.
— Что значит не пойдешь? — Владимир навис над сыном. — Я еще не спрашиваю, я говорю!
Три года. Три года Гена ходил в эту проклятую секцию. Три года ненавидел каждую минуту тренировок. А по вечерам тайком учился делать макияж, смотрел уроки визажистов, практиковался.
К выпускному он стал настоящей звездой — все девчонки в классе мечтали, чтобы именно Гена сделал им макияж на последний звонок.
— Ген, ты просто волшебник! — восхищалась Аня, его одноклассница и тайная симпатия. — У тебя такой талант!
Аня была особенной. Невысокая, с копной рыжих кудрей и россыпью веснушек на носу, она единственная по-настоящему понимала его. Не считала странным, не смеялась над его увлечением.
— Знаешь, — говорила она, пока Гена колдовал над ее макияжем перед выпускным, — ты должен заниматься тем, что любишь. Неважно, что думают другие.
В тот вечер, глядя на счастливые лица одноклассниц, Гена принял решение. Он больше не будет прятаться. Не будет притворяться кем-то другим.
— Мам, пап, — сказал он за ужином после выпускного. — Я решил, кем хочу быть.
— Ну наконец-то! — обрадовался отец. — Решил в спортивный поступать?
— Нет, — Гена глубоко вздохнул. — Я хочу стать визажистом.
Звон упавшей вилки разрезал тишину.
— Кем? — переспросил отец таким тоном, будто ему послышалось.
— Визажистом. Я уже нашел курсы. Там отличная программа…
— Я тебя не так воспитывал, — голос отца дрожал от ярости. — Мне стыдно за тебя.
— Володя… — начала мама.
— Молчи! — рявкнул отец. — Это ты его таким сделала! Со своими журналами, со своим «пусть ребенок будет собой»!
Гена молча встал из-за стола. В голове звенело от обиды и злости.
— Куда? — крикнул отец.
— К Ане.
— Только попробуй!
Но Гена уже складывал вещи в старый рюкзак. Футболки, джинсы, косметика, которую он прятал в тумбе…
Аня ждала его у подъезда. В свете фонаря её рыжие кудри казались золотыми, а глаза блестели от волнения:
— Я так и знала, что он не поймет. Пойдем, я уже обо всем договорилась с соседкой.
Общежитие педагогического, куда она поступила, встретило их гулом голосов и запахом жареной картошки. Небольшая комната на третьем этаже стала их первым общим домом. Соседка Ани, Марина, оказалась понимающей девушкой:
— Какая разница кто чем увлекается? — пожала она плечами. — Главное, чтобы человек был хороший.
Первые недели были непростыми. Гена устроился помощником в небольшой салон красоты недалеко от общежития. Владелица, Елена Сергеевна, высокая женщина лет сорока пяти с идеальной осанкой, долго рассматривала его через тонкие очки:
— Молодой человек, а почему именно визаж?
— Потому что это искусство, — твердо ответил Гена. — Я вижу в каждом лице его уникальную красоту. Хочу помогать людям раскрывать её.
— Хм… — Елена Сергеевна улыбнулась. — Необычно слышать такое от парня твоего возраста. Обычно мальчики в восемнадцать лет о другом думают.
— Я с детства такой, — Гена пожал плечами. — Меня всегда интересовало все, что связано с красотой. Это никак не связано с ориентацией, если вы думаете, просто… это мое призвание.
— Знаешь, а я тебе верю, — кивнула Елена Сергеевна. — Когда выйдешь на работу?
Параллельно с работой Гена учился на курсах визажистов. Аня поддерживала его во всем. Вечерами они часто сидели на подоконнике общежития, делились мечтами и планами.
— Представляешь, сегодня первый раз самостоятельно сделал свадебный макияж! — восторженно рассказывал Гена. — Невеста была так довольна!
— Я горжусь тобой, — Аня прижималась к его плечу. — Ты не представляешь, как это здорово – видеть человека, который занимается любимым делом.
Их отношения крепли день ото дня.
В Ане Гена нашел не только любимую девушку, но и настоящего друга, который принимал его таким, какой он есть. Они могли часами обсуждать новые техники макияжа, последние тренды или просто молчать, держась за руки и наблюдая закат из окна общежития.
Мама периодически звонила, интересовалась как дела. Однажды даже тайком приехала в салон:
— Сынок, я хочу, чтобы ты сделал мне макияж, — сказала она, присаживаясь в кресло.
Гена работал с особым трепетом.
Его пальцы легко касались маминого лица, создавая естественный, освежающий образ.
— Господи, Геночка… — прошептала она, глядя в зеркало. — Какой же ты молодец.
Постепенно у него появилась своя клиентская база. Девушки и женщины разных возрастов записывались именно к нему, ценя его внимательность к деталям и умение подчеркнуть естественную красоту.
— Знаете, Геннадий, — сказала как-то одна клиентка, успешная бизнес-леди, — у вас удивительный дар. Вы не просто делаете макияж, вы словно читаете человека, понимаете, что ему нужно.
К концу первого года работы Елена Сергеевна повысила его до топ-визажиста:
— Ты заслужил. У тебя настоящий талант.
Жизнь потихоньку налаживалась. Они с Аней переехали из общежития в маленькую съемную квартиру. По вечерам, после работы, Гена часто экспериментировал с новыми техниками макияжа, используя Аню как модель:
— Сиди спокойно, — смеялся он, нанося тени на её веки. — Я хочу попробовать новую технику растушевки.
— Щекотно! — хихикала она, но послушно замирала под его кистью.
Аня тоже делала успехи – её взяли на работу в начальную школу.
Каждый вечер она с восторгом рассказывала о своих первоклашках:
— Представляешь, сегодня Петя наконец-то научился писать букву «Ж»! Мы с ним столько тренировались!
Гена слушал её с улыбкой. Ему нравилось, как загораются её глаза, когда она говорит о детях. В такие моменты её веснушки, казалось, начинали светиться.
Через два года работы у Гены появились свои постоянные клиентки. Его имя начали узнавать в профессиональных кругах.
— Геннадий, вы просто волшебник, — говорила известная телеведущая после очередного макияжа. — Вы единственный, кто действительно понимает, что нужно моему лицу.
Мама продолжала тайком навещать его в салоне. Однажды она пришла особенно взволнованная:
— Сынок, отец вчера твое фото в журнале увидел. Там была статья о лучших визажистах города…
— И что он сказал? — Гена замер.
— Ничего. Долго смотрел на фотографию, потом молча ушел в гараж.
В тот вечер Гена рассказал об этом Ане:
— Знаешь, я иногда скучаю по нему. По тому, каким он был, когда я был совсем маленьким. Помню, как он учил меня кататься на велосипеде…
Аня обняла его:
— Может, стоит попробовать поговорить?
Гена покачал головой:
— Он не готов. Да и я, наверное, тоже.
Весной Гена решился сделать Ане предложение.
Купил кольцо – простое, элегантное, с маленьким бриллиантом, точно такое, как она любила. Организовал романтический ужин дома:
— Выйдешь за меня?
Аня расплакалась от счастья:
— Конечно, выйду! Макияж сделаешь? – тут же рассмеялась она.
Вечером он позвонил маме:
— Мам, мы с Аней решили пожениться. Я очень хочу, чтобы вы с папой пришли на свадьбу.
В трубке повисла тишина.
— Сынок, я поговорю с ним, — наконец сказала мама. — Я постараюсь.
Через неделю мама пришла в салон. По её осунувшемуся лицу Гена сразу всё понял.
— Он сказал… — мама запнулась, теребя ремешок сумки. — Он спросил: «А на ком женится этот мазальщик морд – на Грише или на Петьке?»
Гена почувствовал, как внутри всё сжалось:
— Мам, ну как он не понимает? У меня невеста есть, я люблю Аню. То, что я визажист, никак не связано с ориентацией. Это просто моя работа, моё призвание.
— Я знаю, сынок, — мама погладила его по руке. — Я всё ему объясняла. Говорила, какой ты успешный, как тебя ценят клиенты. Показывала статьи о тебе. А он уперся.
Свадьбу решили делать скромную. Аня выбрала простое белое платье, которое идеально подчеркивало её хрупкую фигуру. Гена сам делал ей свадебный макияж:
— Не двигайся, невеста, — улыбался он, нанося румяна на её щеки. — Хочу, чтобы ты была самой красивой.
— Я и так самая красивая, — смеялась Аня. — Ты же мой визажист.
На церемонии мама сидела одна, то и дело украдкой вытирая слёзы. После росписи она крепко обняла их обоих:
— Простите его, дети. Он просто… не может понять.
Жизнь продолжалась. Гена открыл свою небольшую студию. Аня помогала с документами и бухгалтерией. Они купили маленькую двушку в ипотеку, завели кота. Вечерами любили сидеть на балконе, пить чай и мечтать о будущем.
— Представляешь, сегодня такой случай был, — рассказывал Гена. — Пришла женщина, вся в слезах. Говорит: «Муж бросил, чувствую себя старой и некрасивой». Я сделал ей макияж, она на себя в зеркало посмотрела и расплакалась. Но уже от счастья.
— Ты не просто визажист, — улыбалась Аня. — Ты даришь людям уверенность в себе.
Прошло три года. Однажды вечером, когда Гена заканчивал работу в студии, раздался звонок в дверь. На пороге стоял отец – осунувшийся, постаревший, с потухшим взглядом.
— Здравствуй, сын, — голос его звучал непривычно тихо.
Гена молча смотрел на отца, не зная, что сказать.
— Мне нужна помощь, — отец опустил глаза. — Финансовая. Я… я влез в долги. Крупные. У всех просил, у кого мог. В банке не дают кредит. Я бы к тебе никогда, просто больше не к кому…
Гена долго смотрел на отца, отмечая, как тот изменился за эти годы. Некогда властный и уверенный в себе мужчина сейчас казался меньше ростом, словно высох. Седые волосы поредели, а на лице появились новые морщины. Руки, которые раньше могли починить любую машину в гараже, теперь заметно дрожали.
Не говоря ни слова, Гена открыл приложение в телефоне. Все эти годы он копил на расширение студии, но сейчас это казалось неважным.
— Перевел, — просто сказал он.
Отец продолжал стоять, не решаясь подойти:
— Я верну… как только смогу.
— Не нужно.
Они молчали. В воздухе повисли годы обид, непонимания, несказанных слов. Отец посмотрел на экран своего телефона, кивнул и направился к выходу. У двери он остановился:
— Сын… я… — он запнулся, будто слова застряли в горле.
— Что, пап?
— Ты это… молодец. Хорошо устроился, — он обвел взглядом современную студию. — И клиентов много.
— Да, много, — кивнул Гена. — Запись на месяц вперед.
Снова повисла тишина. Отец переминался с ноги на ногу, явно хотел что-то добавить, но не решался.
— Как Аня? — наконец спросил он.
— Хорошо. В школе работает, первый класс ведет.
— А ты… счастлив?
Этот вопрос застал Гену врасплох. За все годы отец впервые спросил о его чувствах.
— Да, пап. Я занимаюсь любимым делом. У меня прекрасная жена. Я счастлив.
Отец кивнул. В его глазах появилось что-то похожее на раскаяние, но он тут же отвернулся: — Ну, я пойду. Спасибо за… — он похлопал по карману с деньгами.
— Пап, — окликнул его Гена. — Может, зайдешь как-нибудь? С мамой? Аня вкусные ватрушки печет.
Отец замер на пороге. Его плечи слегка дрогнули:
— Может быть… как-нибудь.
Он ушел, а Гена еще долго стоял у окна, глядя, как отец медленно идет по улице, ссутулившись и глубоко засунув руки в карманы. В этот момент он как никогда ясно понял: для счастья не обязательно слышать извинения. Иногда достаточно просто отпустить обиду и сделать шаг навстречу.
Вечером он рассказал обо всем Ане.
— И что ты думаешь делать дальше? — спросила она, положив голову ему на плечо.
— Не знаю. Наверное, подожду. Теперь его очередь делать шаг.
Через неделю раздался звонок. Звонила мама:
— Сынок… папа сказал, ты его в гости звал?
Гена улыбнулся:
— Да, мам. Приходите в воскресенье. Аня ватрушки испечет. Папа же любит их.
В трубке послышался тихий всхлип:
— Спасибо, родной. Спасибо…
Может быть, подумал Гена, это начало чего-то нового. Ведь даже самые глубокие раны когда-нибудь затягиваются, если дать им шанс.
В воскресенье родители пришли ровно к двум. Отец переступил порог квартиры, осматриваясь с любопытством:
— Хорошо устроились, — заметил он, разглядывая современную мебель.
За столом сначала было неловко. Все старательно накладывали салат, избегая смотреть друг на друга. Но потом Аня начала рассказывать смешные истории про своих первоклашек, и напряжение потихоньку спало.
— А помнишь, — вдруг сказал отец, — как ты в первом классе всю тетрадь фломастерами разрисовал? Училка потом неделю возмущалась.
— Помню, — усмехнулся Гена. — Ты мне тогда целую лекцию прочитал.
— Да уж… — отец покачал головой. — Много я тебе лекций читал. А ты вон какой стал… известный.
Он достал из кармана сложенный журнал:
— Тут про тебя написали. В парикмахерской увидел.
Гена взял журнал. На развороте была его фотография и большая статья «Визажист года: как превратить мечту в профессию».
— Горжусь тобой, сын, — тихо сказал отец. — Хоть и не сразу понял.
