Ольга устала. До ломоты в спине, до противного звона в висках. С утра – работа, потом забег по магазинам, уборка, готовка. Всё, как всегда. И вот теперь – этот разговор. Снова.
— Я тебе не разрешала давать запасные ключи твоей маме! – голос сорвался, но Ольга не сдалась. Она сверлила мужа взглядом, ожидая хоть какого-то внятного объяснения.
Олег, как водится, стоял виновато, сутулый, с глазами в пол. С виду – взрослый мужчина, а внутри всё тот же мальчик, который боится ослушаться мамочку.
— Ну… она беспокоилась… Говорит, вдруг что-то случится, а она не сможет попасть к нам…
— Случится?! – Ольга фыркнула. – Ты понимаешь, что теперь она будет ходить к нам каждый день? В любой момент. Как к себе домой. И не факт, что однажды я не застану её здесь в тапочках и с тряпкой в руках!
Олег пожал плечами. Не то чтобы ему было всё равно, но вот так – взять и сказать «нет» маме – для него непосильная задача.
— Оль, ну что ты… Она просто переживает…
— Она не переживает. Она контролирует.
Ольга знала эту женщину слишком хорошо. Свекровь никогда не повышала голос, не устраивала скандалов. Она просто появлялась в их жизни – незаметно, но неумолимо. Сначала в гости забегала, потом советы раздавала, а теперь вот ключи у неё. Ещё немного – и начнёт передвигать мебель и выбрасывать ненужные, по её мнению, вещи.
— Ты вообще понимаешь, какой это удар по нашему браку? – Ольга чувствовала, как закипает. – Я для неё кто? Домработница? Компаньонка для её драгоценного сынули?
Олег молчал.
Ольга вдруг осознала, что ей даже не обидно. Грустно. Грустно и безнадёжно. Потому что если человек всю жизнь жил так, по маминым лекалам, под её чутким руководством – сломать это невозможно.
— Знаешь что… – она устало провела рукой по лицу. – Живи тогда с ней. Я вам не мешаю.
И ушла на кухню. Включила чайник, села за стол и уставилась в окно.
А за стеной Олег всё ещё стоял, топтался, словно искал выход. Хотя выхода, похоже, не было.
Ольга взяла со стола телефон, покрутила его в руках и сунула обратно. Внутри всё клокотало, но голос её был ровным, почти спокойным:
— Ты понимаешь, дай ей волю — она сюда вообще переедет? Будет командовать, учить жизни. Брр!
Олег молчал. Стоял в дверном проёме, потерянный, жалкий. Смотреть на него было тяжело. Он не глупый, нет. Просто всю жизнь жил в одной системе координат: мама сказала — значит, так и надо.
— Ты же знаешь, какая она. Она же добра хочет… — пробормотал он.
Ольга медленно выдохнула.
— Добра? — она усмехнулась. — Она хочет власти. Чтобы всё было так, как ей удобно. Чтобы я подчинялась, а ты… ну, ты и так давно подчинился.
Она не хотела говорить это вслух. Хотела, наоборот, найти какой-то компромисс, договориться, но вдруг поняла: нет. Не выйдет.
— Оль, ну чего ты так заводишься…
— Завожусь?! — Ольга резко развернулась. — Ты серьёзно?! Я должна спокойно смотреть, как чужой человек лезет в мой дом? В МОЙ, понимаешь? Или он уже не мой? Может, мне вообще выйти и не мешать вам тут жить вместе?
Олег нахмурился, провёл рукой по волосам.
— Да не чужой она человек…
— Чужой. Для меня — чужой. И ты либо разберёшься с этим сейчас, либо потом будешь жалеть. Потому что я не хочу жить в этом треугольнике, Олег.
Он потупил взгляд. Молчал. Ольга почувствовала, как внутри вдруг образовалась пустота.
— Ладно, я сама всё решу, — сказала она и потянулась за ключами.
— Оля, стой…
Но она уже знала: если сейчас остановится, всё останется по-прежнему. А этого она допустить не могла.
Ольга устала. Нет, не физически – морально. Всю дорогу до свекрови она вела с собой диалог, подбирала слова, мысленно репетировала интонации. Надо держать себя в руках. Спокойно, уверенно. Забрать ключи и уйти.
Дверь открылась не сразу. Тамара Павловна – высокая, сухощавая, с неизменным выражением лёгкой усталости и превосходства – оглядела её с порога, точно проверяла, всё ли на месте: руки-ноги целы, одежда приличная, лицо без следов слёз.
— Ольга? Что-то случилось?
— Нет, всё в порядке.
— Олежка заболел?
— Нет, Олег здоров.
Она переступила через порог, уже понимая, что это будет непросто.
— Тамара Павловна, я пришла за ключами. Теми, что вам Олег дал.
— Ключами? — свекровь прищурилась. — Так он сам мне их вручил. Я же мать, должна иметь доступ, вдруг помощь нужна будет! Тебе-то какая печаль?
Вот оно. Ольга глубоко вдохнула, стиснула в кармане пальцы. Спокойно.
— Видите ли, в чём дело. — Она посмотрела свекрови прямо в глаза. — Я – жена вашего сына. Та самая, с которой он живёт, ведёт быт, строит свою семью. И меня категорически не устраивает, что кто-то может прийти в наш дом без моего ведома. Кем бы этот кто-то ни был.
Тамара Павловна побагровела.
— Ишь ты, разговорилась! А мой сын, между прочим, в этом доме тоже живёт! И я думаю, он в праве решать – давать мне ключ или нет. Без твоих ценных указаний!
Ольга усмехнулась.
— Вы правы, он живёт в этом доме. Но строю его я. Я, понимаете? Не вы. И ключи мне нужны сейчас.
Она протянула ладонь. Свекровь ещё секунду стояла неподвижно, потом коротко фыркнула и ушла в комнату. Через минуту ключи были у Ольги в руках.
— Ты многое себе позволяешь, девочка, — свекровь посмотрела на неё холодно.
— Может быть. Но это моя семья.
Ольга вышла, чувствуя, как дрожат пальцы. В кармане отяжелела связка – маленькая победа, за которую ещё придётся бороться.
Олег стоял в дверях, бледный, с вмятиной на лбу от судорожно сжатых бровей.
— Ну как? — только и выдавил он, едва заметно глянув на ключи в её руке.
Ольга шагнула в коридор, стянула куртку. Ключи положила прямо на полку у зеркала, словно это был не трофей, а просто ненужная вещь, за которой не стояли ни дрожащие колени, ни скрипучий голос свекрови, ни этот унизительный звук — металлическая связка, швырнутая ей под ноги.
— Как-как… — она посмотрела на мужа. — Жена у тебя, Олежек, есть. Теперь пусть будет и голова.
Муж обречённо вздохнул, сел на край кровати.
— Оля, ты понимаешь, что теперь начнётся?
— Олег, ты понимаешь, что уже началось?
Он потер лицо ладонями. Она смотрела на него и не знала, что испытывает. Жалость? Нет, не совсем. Скорее, усталость.
— Я не хотел, чтобы всё вот так…
— А я не хочу жить в доме, куда может зайти кто угодно. Пусть даже твоя мама.
Повисло молчание.
Она села рядом, скрестила руки на груди.
— Знаешь, что самое обидное?
Олег покачал головой.
— Что ты даже не пытался сделать это сам. Пришлось мне идти и как последней хамке отвоёвывать у пожилой женщины ключи от собственного дома. А я не хочу быть хамкой. Я хочу быть женой.
Он поднял на неё глаза.
— Я… Я не знал, как…
— Научишься, — она вздохнула и встала. — Придётся.
Она ушла на кухню, а он так и остался сидеть. Держался за голову, как будто там и правда что-то думало.
Олег стоял посреди комнаты, будто не понимал, как оказался тут, между этими ключами и моей усталой улыбкой.
— Вы поругались, да? Я так и знал…
Голос тихий, виноватый. Глаза блестят, но не от слёз — от растерянности. И немножко — от страха. Перед неизвестностью, наверное.
— Мама с характером, да и ты… Прости, что втянул тебя. Сам должен был…
Я шагнула ближе, провела ладонями по его плечам, заглянула в эти не совсем взрослые глаза.
— Олежка, послушай. Мы – семья. Ты и я. И всё, что касается нас, должно решаться здесь, между нами. Без маминых “лучше знаешь как”, без “она так всю жизнь делала”. Это наш дом, Олег. Наш.
Он кивнул, но в этом кивке было что-то машинальное. Я продолжала:
— Я не против твоей мамы, правда. Я просто хочу, чтобы мы сами выбирали, как жить. Чтобы в этом доме хозяйничала я, а не она. Не потому что она плохая. А потому что это естественно. Понимаешь?
Он кивнул снова, на этот раз чуть увереннее. Обнял, уткнулся лицом в волосы.
— Понимаю… Просто мама… Она добра желает. Только перегибает иногда. Вот я и… Эх!
— Олеж, она может желать чего угодно, но жить-то нам с тобой. И если ты сейчас не поставишь всё на место, потом будет только хуже.
Молчит. Дышит глубоко, как перед прыжком в воду. Я знаю, ему страшно. Но что поделать — взрослеть всегда страшно.
— Я постараюсь, — говорит он тихо, словно себе под нос. — Но ты меня, если что, толкни. А то я по привычке могу опять…
— Толкну. Даже не сомневайся.
Я улыбнулась, привстала на цыпочки, чмокнула его в губы.
— А если не поможет – сама свекрови всё объяснишь. Один на один.
Олег вздохнул тяжело, но тоже улыбнулся. Значит, понял. Значит, выбрал.
Олег картинно вздрогнул, потом рассмеялся, подхватил меня и закружил по комнате, целуя в нос, в щёку, в губы.
— Сдаюсь, о грозная амазонка! Полностью капитулирую! Любые требования готов исполнять, безоговорочно!
Я смеялась, отбивалась слабо, но, конечно, ничего внутри не отбивалось. Напротив. Всё внутри расправлялось, теплом растекалось, будто впервые за долгое время меня признали, услышали, выбрали.
Первая битва пройдена. А дальше?.. Дальше будет. Конечно, Тамара Павловна просто так не сдастся. Будет ещё пытаться, звонить в неудобное время, влезать с советами, строить недовольные лица. Но теперь я знала: это уже не мой бой в одиночку. Теперь нас двое.
Вечером мы долго не могли уснуть. Говорили, смеялись, мечтали. О доме — не этой двушке, а настоящем, с большими окнами. О детях — сколько? когда? а вдруг двойня? Потом замолчали, слушая дыхание друг друга. И тогда уже не было слов, только руки, губы, кожа, запахи. Спокойно, медленно, как будто учились заново.
А потом я заснула и увидела сон. Мы с Олегом — седые, морщинистые, но не старые. Сидим в креслах, держимся за руки, смотрим в огонь. И прошлое — не рубцы, не потери, не обиды. Только тепло.
Проснулась с этим ощущением. Что всё возможно. Что будущее можно нарисовать самим, если беречь, если держаться за руки, если не сдаваться.
Олег ещё спал. Я посмотрела на него, потрепала по волосам.
Люблю. И силы у нас хватит.
Олег зевнул, потянулся и, не открывая глаз, пробормотал:
— Ты чего не спишь?
— Думаю.
— О чём?
Я погладила его по щеке, он по привычке потерся об мою ладонь.
— О нас. О том, что впереди.
— А что впереди?
Я усмехнулась.
— Кухонные споры, чьи носки разбросаны по комнате, куда уходит зарплата и почему посуду всегда мою я.
Олег рассмеялся, подтянул меня ближе.
— Ну, это нормально. Ты ж замуж не за принца выходила, а за меня.
— Вот именно.
Мы замолчали. За окном светало. Жизнь шла своим чередом, и я знала: будет ещё много всего. Может, не раз поссоримся. Может, я ещё не раз буду сжимать кулаки, считая до десяти. Но теперь я уверена: когда всё стихнет, он всё равно протянет руку.
Я вздохнула.
— Олеж, только пообещай…
— Что?
— Что всегда будешь на моей стороне.
Он посмотрел на меня серьёзно, потом накрыл мою руку своей.
— Обещаю.
