Спальня, деньги и свекровь
Алевтина прикрыла дверь и сбросила туфли. Сразу почувствовала, как весь день навалился на плечи — отчеты, куча претензий от клиентов, начальник, который считал, что для сотрудников существует только офис. Она мечтала о горячем душе и о тишине, как о спасении.
Но тишины не было.
Из спальни доносились странные звуки — шуршание, громкие хлопки дверок шкафа, стуки.
«Опять…» — подумала она, и в груди защемило.
— Данил? — позвала она, стараясь, чтобы голос не выдал её растерянности.
Из комнаты вывалился муж. Рубашка — как будто её пытались гладить, но это не помогло, волосы — по бокам растрепаны, взгляд… да, он вроде виноват, но в то же время требовательный, как у ребёнка, которому не дали игрушку.
— Ты где деньги прячешь? — прямо спросил он, не теряя времени.
Алевтина почувствовала, как внутри всё сжалось.
— Какие деньги? — сделала шаг назад, будто надеялась, что это всё не с ним.
— Не прикидывайся! Ты же копила на свой отпуск! Маме срочно нужны.
— Срочно? — она рассмеялась, но смех был острым, как нож. — Что, опять ковер не того оттенка или холодильник умным не стал?
Данил нахмурился, сжал кулаки.
— Не смей так говорить про мать!
— Да я говорю, как есть! — Алевтина скинула туфли и сделала шаг к нему. — Какая ещё крыша? У неё квартира в центре, которую ты ей купил на мои бонусы! И ты мне тут про крышу рассказываешь?
— Ты эгоистка! — он шагнул к ней, лицо искажено. — Она меня вырастила, а ты…
— А я что? — голос сорвался, и она шагнула к нему, чуть не в лицо. — Я десятилетие кормлю вас обоих, а ты даже чашку за собой помыть не можешь!
Данил схватил её за руку, сжал так, что кости хрустнули.
— Отдай деньги!
Она вырвалась, отпрянула, как от ожога.
— Нет.
Тишина повисла, настолько густая, что её можно было резать ножом.
Последняя капля
— Ты вообще понимаешь, что творишь? — Данил говорил с таким напряжением, что даже в зубах поскрипывало. — Это же мать!
— А я кто? — Алевтина ткнула себя в грудь. — Твоя жена или просто кошелек на ножках?
— Не надо истерик!
— Истерик? — она засмеялась, голову вверх подняла. — Вот, слабо поверить, но это — «классика жанра», а не истерика!
— Хватит! — он с силой ударил кулаком по стене.
Она не дрогнула.
— Знаешь что? Бери свои вещи и езжай к ней. Раз она тебе важнее.
Данил остолбенел, как будто в нём что-то сломалось.
— Ты… ты меня выгоняешь?
— Нет, — она медленно покачала головой, с улыбкой. — Ты сам сделал выбор. Я просто дверь открываю.
Он вдруг стал меньше. Видно было, как сдувается.
— Ты с ума сошла…
— Нет, милый, я просто проснулась.
Чемодан без ручки
Данил метался по квартире, швыряя вещи в сумку.
— Ты пожалеешь! — бросил он ей, не останавливаясь.
— Уже нет, — Алевтина стояла у окна, наблюдая за серым небом.
— Ты думаешь, справишься без меня?
— Я и с тобой справлялась, так что…
Он резко развернулся.
— Ты всегда такая холодная! Может, поэтому у нас ничего не вышло?
Она обернулась, глаза её блестели.
— Холодная? Я годами тебя грела, пока ты таскал наши вещи в дом твоей матери!
— Не смей…
— Смей! — она шагнула к нему, не отводя глаз. — Ты не муж, ты мамин мальчик, который так и не вырос.
Он замахнулся.
И… опустил руку.
Билет в один конец
Через неделю Алевтина сидела в аэропорту, держа билет в руках, готовый унести её далеко от всего. Телефон сотрясали звонки.
— Ты серьёзно уезжаешь? — Данил уже в пятый раз звонил.
— Да.
— Без меня?
— Особенно без тебя.
Пауза.
— Вернешься?
Она усмехнулась, не отвечая сразу.
— Нет.
На другом конце он что-то уронил. Наверное, его мир рухнул.
Месть по-родственному
Алевтина уже привыкла к тишине. За те пару месяцев без Данила в доме стало по-настоящему спокойно — не было тех бесконечных разборок, вопросов о том, где деньги, да и вообще, ничего не беспокоило. Вечерами она с удовольствием сидела на кухне, пила кофе и листала соцсети, наслаждаясь маленькими радостями. И вот, когда она уже совсем расслабилась, в дверь раздался резкий стук.
«Курьер?» — мелькнула мысль.
Но за дверью стоял судебный пристав, такой серьёзный и угрюмый, что сразу стало понятно: этот визит — не для того, чтобы подарить цветы.
— Алевтина Сергеевна? Вам повестка.
Она протянула руку, но пальцы дрожали — от того ли, что впервые за долгое время что-то нарушало её уютный мир, или от осознания того, что её спокойствие было всего лишь иллюзией.
— По какому делу? — спросила она, стараясь держать себя в руках.
— Иск о возмещении материального ущерба.
«Что?» — мысли вспыхнули, но её лицо оставалось каменным. Она развернула конверт, и как только увидела фамилию истца, у неё в голове словно ударил колокол. Надежда Петровна Кораблева.
***
Суд был назначен через две недели, но Алевтина уже знала, что ей предстоит не просто встреча с системой, а настоящее сражение.
— Она требует, чтобы ты вернула «вложенные в семью средства», — адвокат Алевтины, Виктор, деловито перелистывал бумаги, не поднимая глаз. — Утверждает, что помогала вам с деньгами.
— Это полный бред! — Алевтина сжала кулаки. — Она только вытягивала деньги, пока мы не заметили, как это началось!
— Есть доказательства?
Она задумалась, вспомнив все те переводки и письма с угрозами.
— Выписки с моей карты, переводы, СМС-ки с её требованиями…
Виктор ухмыльнулся.
— Отлично. Будет цирк.
Зал суда.
Надежда Петровна сидела на своем месте, вся такая изысканная, в дорогом пальто, жемчужное ожерелье блескало, а взгляд — невинная овечка, готовая заплакать в любой момент. Рядом Данил, как всегда, потухший, избегающий взгляда своей бывшей жены.
— Я просто хочу справедливости, — с сожалением вздохнула свекровь, положив руку на грудь, как будто ей нужно было немедленно получить премию за жертвенность. — Я отдала им столько сил, столько средств… А теперь осталась ни с чем!
Судья поднял бровь, явно сомневаясь в том, что она только что сказала.
— Конкретные суммы есть?
— Конечно! — Надежда Петровна вытащила тетрадку, которую хватала так, как если бы это была её последняя спасительная соломинка. — Вот, всё записано!
Алевтина не выдержала.
— Что это, школьный дневник? — не удержалась она.
Судья бросил на неё строгий взгляд.
— Гражданка, без эмоций.
Виктор встал, не скрывая удовлетворения.
— У нас есть доказательства, что истица не вкладывала, а наоборот, систематически получала деньги от ответчицы.
На экране появились выписки: переводы, суммы, даты.
— А это что? — судья указал на странные платежи.
— Это… — Надежда Петровна заерзала. — Ну, мелочи…
— Мелочи? — Виктор достал ещё одну папку. — А вот счета за ремонт вашей квартиры, оплаченные Алевтиной Сергеевной. И… о, интересно! — он сделал паузу. — Договор аренды вашей же квартиры. Вы сдавали комнату, хотя жили за счёт сына и невестки?
В зале пошёл шепот.
Данил побледнел, как если бы его собственная жизнь в момент рухнула.
— Мама… это правда? — голос его дрожал.
Надежда Петровна вдруг закашлялась, как если бы внезапно вспомнила, что она не умеет врать на такой высокой скорости.
— Я… мне плохо… — её голос задрожал.
— Еще бы, — пробормотала Алевтина, не скрывая сарказма.
Иск был отклонён.
Более того — суд обязал Надежду Петровну вернуть часть денег.
На выходе Данил догнал Алевтину, и его взгляд был полон недоумения и чего-то похожего на стыд.
— Ты знала… и специально…
Она повернулась к нему, совершенно спокойная.
— Нет. Я просто устала молчать.
Он выглядел раздавленным, и даже голос его был тихим, как у человека, который осознаёт свою ошибку слишком поздно.
— Прости…
— Поздно. — Алевтина развернулась и ушла, не оглядываясь.
А через месяц Надежда Петровна получила новый иск — уже от собственного сына.
