Ключ щёлкнул в замке, и дверь распахнулась так внезапно, что Оля едва успела поймать равновесие. Звук каблуков был знакомым, а запах «Красной Москвы» – резким и властным, как всегда. Оля не оборачивалась, она уже знала, кто пришёл.
— Ну что, не ждали? — Наталья Игоревна, словно хозяка дома, бросила сумку на пол, не снимая пальто. Она прошлась по квартире, будто она тут на правах полного права, и её взгляд остановился на Оле, словно на каком-то любопытном экспонате.
Оля сжала полотенце так, что оно покрылось складками. Она не двигалась, не позволяя свекрови увидеть, как колени предательски подкашиваются от нервов.
— Мы не договаривались о визите, — сказала Оля с укором, стараясь не выдать своего напряжения.
— А я что, должна предупреждать? — Наталья Игоревна бросила вопрос в воздух, не ожидая ответа. — Ты что, не понимаешь? Я – его мать, а ты… ты всего лишь его жена. И вот теперь это уже не его дом, это твоя крепость, да?
Оля молча кивнула, стиснув зубы.
— Максим на работе, — произнесла она, чувствуя, как её сердце начинает биться быстрее. — А дети в школе.
— О, как удобно, — заметила Наталья Игоревна, садясь в кресло так, будто оно всегда было её собственным. — Ну, что ж, можем поговорить по-женски. Без свидетелей. Без лишних ушей.
Оля попыталась спрятать дрожь в руках за полотенцем, но она уже чувствовала, что эта встреча не закончится миром.
— О чём? — спросила она, стараясь сохранить спокойствие.
— О том, как ты разрушаешь мою семью. — Наталья Игоревна окинула её взглядом, полным презрения. Это было её любимое обвинение. Как будто все их беды в семье происходят исключительно из-за неё.
Оля замолчала. Вся комната замерла, воздух стал плотным, как гвоздь, который вонзается в сердце.
— Твоя семья? — повторила Оля, и в её голосе прозвучал нервный смех. — Ты вообще понимаешь, о чём говоришь? Ты двадцать лет цеплялась за Максима, как клещ. Ты его за задницу держала и не отпускала, даже когда он тебе в лицо говорил, что ты – его кошмар. Ты разве не понимаешь, что он сбежал ко мне, не потому что любил, а потому что он просто боялся тебя? Боялся твоих взглядов, твоих слов, твоего контроля.
Наталья Игоревна вздрогнула, но её глаза стали холодными, как лёд.
— Не смей так говорить! Ты его купила! — выкрикнула она, поднимаясь на ноги. — Купила своими юбками и этими жалостливыми историями о «несчастной жизни». Ты его обработала, Оля. Ты его вывернула наизнанку, и теперь он тебе верит!
— А ты что сделала?! — В ответ Оля шагнула вперёд, стиснув зубы, но её голос сорвался на крик. — Ты его била! Ты его пытала этим ремнём! Ты заставляла его страдать! Ты называла его тряпкой, и ты думаешь, что он тебе за это благодарен?!
Наталья Игоревна побледнела. Она вдруг замерла, как будто слова Оли были ударом в живот, но быстро сменила выражение лица, почти усмехнувшись.
— А, значит, ты знаешь, да? Значит, он тебе рассказал. Что ж, не надо было. Я его сделала сильным! Без меня он сдох бы как никто! Ты, может, думаешь, что спасла его? Ты не спасла его, Оля, ты убила его! Тебе не понять, ты не знаешь, что такое… как это, когда ты видишь, как ребёнок стоит на коленях и просит прощения за свою жизнь!
Оля подошла ближе. Её сердце колотилось так, что она слышала каждый его удар. Но глаза свекрови всё-таки оставались холодными, бесчувственными. Она вцепилась в себя, будто это было единственное, что могло её удержать.
— Ты его сломала! — продолжала Наталья Игоревна, её голос поднимался, становясь яростным. — А теперь ты хочешь, чтобы мои внуки тоже были сломлены?
— Слушай, ты вообще понимаешь, что говоришь? — Оля уже была на грани. Всё это время она пыталась держать лицо, но теперь не могла больше молчать. Она сделала шаг вперёд и почти ткнула пальцем в грудь свекрови. — Ты мне всю жизнь портила! Ты всё разрушила, что могло быть хорошего в нашей семье! Ты зачем это сделала?!
Наталья Игоревна резко схватила Олю за запястье. Её пальцы впились в кожу так сильно, что Оля выдавила из себя почти неслышный вскрик боли.
— Ты НИЧЕГО не понимаешь! — прокричала она, размахивая руками, будто вся её жизнь зависела от этой ярости. — Я его сделала сильным! Я научила его выживать! Ты думаешь, что ты лучше меня? Ты взяла его, забрала у меня, и теперь ты мне это заплатишь, понялa?
Оля, задыхаясь, рванулась, пытаясь высвободиться из её хватки, но свекровь держала её крепко, как кандалы.
— Пусти меня! — её голос срывался, она изо всех сил пыталась вырваться.
— Нет! — ответила Наталья Игоревна. — Ты будешь слушать!
В этот момент дверь с грохотом распахнулась, и в комнату вошёл Максим.
***
Наталья Игоревна не отпускала Олю, её пальцы вцепились в запястье, будто заклинившиеся клещи. Она буквально тянула её к себе, не обращая внимания на сопротивление.
— Ты думала, сможешь выиграть? — её голос был холодным, с примесью какой-то дикости. — Я всегда забираю своё. Всегда!
Оля почувствовала, как по руке скользит боль. Каждое движение свекрови было отчаянным, почти зловещим. И вот тогда Оля осознала: дальше так продолжаться не может.
— Ты же просто уродина, Наталья Игоревна! — рявкнула Оля, размахиваясь. — Забрала его! Всё! И не хватит уже!
Удар был резким и неожиданным. Костяшки Оли обрушились на висок свекрови. Внутри что-то хрустнуло, боль была чёткой, как рваная ткань. Наталья Игоревна ахнула, и её глаза расширились. Видно было, что она не верила: эта «тряпка», как она всегда называла Олю, способна на такой жест.
Свекровь пошатнулась, ударилась об угол стола, и тут же рухнула на пол, подействовав на воздух тяжёлым звуком, как будто время замерло. Тишина растянулась. Оля стояла, не в силах пошевелиться, глядя, как из головы Натальи Игоревны растекается кровь, заполняя пол всё новыми и новыми слоями ужаса.
— Чёрт… — выдохнула Оля, не понимая, что происходит. Тело будто стало тяжёлым, в ушах зазвенело. Она не могла двигаться.
Наталья Игоревна лежала неподвижно.
Звонок в дверь. Оля застыла. Сердце ушло в пятки.
— Оля? Ты дома? — раздался голос Максима. В его интонации было что-то непривычное. Как если бы он что-то знал.
Оля метнулась к двери, но тут…
Хрип. Медленный, тяжёлый, почти механический.
Наталья Игоревна, как в кошмаре, начала шевелиться. Веки её сжались, пальцы сжались в кулак. Медленно, как в плохом триллере, она приподняла голову, и Оля увидела разбитый висок, кровь, стекающую по щеке. Но главное — её глаза. Это были глаза, полные безумия.
— Ты… ты… сука… — свекровь выдохнула эти слова, еле двигаясь, в голосе её звучала ненависть, какая-то дикость.
В этот момент дверь едва приоткрылась.
— Оля? Что там у тебя… — Максим замер на пороге, увидев эту картину.
Три секунды тишины. И вдруг, Наталья Игоревна, схватив с ближайшего стола вазу, швырнула её в Олю. Время замедлилось, и Оля с трудом увернулась, почувствовав, как воздух содрогнулся от удара.
— ВЫ ВСЕ МЕНЯ НЕНАВИДИТЕ! — орёт Наталья Игоревна, почти падала, но глаза её всё ещё полны какой-то зловещей решимости.
Максим бросился между ними, преградив дорогу.
— ХВАТИТ! — его голос был полон отчаяния. Он вытянул руку, пытаясь остановить обеих.
Оля почувствовала, как её сердце бьётся всё быстрее. И вдруг, осознав, что это не закончится — никогда, она почувствовала, как её мир рассыпается на части.
***
Дверь распахнулась с такой силой, что все трое взрослых мгновенно обернулись.
— Мама? — голос Саши был тихим, с нотками испуга. На пороге стояли Саша и Андрей — девяти и семи лет. Их школьные рюкзаки висели на плечах, курточки мокрые от снега, а в руках — варежки, влажные и скользкие.
И глаза. Широкие, ужаснувшиеся.
Они всё видели.
— Бабушка… ты вся в крови… — прошептал Андрей, прижимая игрушечного медвежонка к груди, сжимающегося из его рюкзака.
Наталья Игоревна замерла. Потом медленно провела рукой по лицу, размазав кровь по щеке, и в глазах мелькнуло что-то похожее на безумие.
— Это… ничего, солнышко, — её голос стал удивительно сладким, как сироп, но глаза были неумолимы. — Бабушка просто упала.
Оля почувствовала, как её нутро скрутило. Тошнота накатила, но она сдержалась.
— Идите в комнату, — сказала она детям, но они, не двигаясь, стояли, прикованные к месту.
— Мама, а почему ты кричишь? — спросила Саша, в голосе её было что-то такое, что заставило сердце Оли больно сжаться.
Максим шагнул вперёд, будто пытаясь создать стену между ними и свекровью, закрывая собой жену и мать.
— Всё в порядке, просто… взрослые разговаривают, — его голос был хриплым, но уверенным.
Но Наталья Игоревна, не обращая внимания на детей, уже поднялась с пола. Её пальцы сжались в кулаки, и весь её облик стал опасным, как у хищника.
— Вот видишь, Оля? — она прошипела это так, чтобы слышали только они. — Ты думала, сможешь отобрать у меня ВСЁ? Даже они… даже они МОИ!
Оля почувствовала, как земля уходит из-под ног. Это было не из-за того, что свекровь собиралась убить её. Нет. Всё оказалось гораздо хуже.
Дети теперь это видели. И они запомнят.
Навсегда.
Максим стиснул зубы. Он двинулся резко, как будто его кто-то дёрнул за невидимую ниточку. Его руки впились в плечи матери, пальцы сжались так сильно, что костяшки побелели.
— Всё. Хватит. — голос был тихим, но в нём не было ни капли сомнения.
Наталья Игоревна застыла.
— Ты… что? — её губы искривились в омерзительной гримасе, будто она не слышала.
— Я сказал — хватит. — он развернул её к двери и толкнул. Не сильно, но достаточно, чтобы она поняла: это не просьба.
— Максим! — её крик был пронзительным, режущим, как визг животного. — Ты выбрал ЭТУ… вместо меня?!
Максим не ответил. Просто шагнул вперёд, заставляя её отступать, пока она не оказалась на пороге.
Дверь захлопнулась с глухим звуком.
Тишина.
Оля стояла, не дыша, будто воздух отнялся. В ушах звенело, и было страшно. Это было не по-настоящему. Это не могло быть настоящим.
Потом раздался стук.
— Открой! Сейчас же! — Наталья Игоревна била в дверь кулаками. — Максим, ты мой сын! Ты не можешь так поступить!
Максим закрыл глаза, и в его голосе вдруг прозвучала какая-то усталость.
— Можешь, — прошептал он так тихо, что только Оля услышала. — Ты можешь.
Он повернулся и увидел детей.
Саша прижимала к груди Андрея. Малыш всхлипывал, пряча лицо в её плече.
Их глаза…
Они всё понимали.
Оля медленно опустилась на колени перед ними, чувствуя, как сердце сжимается.
— Всё хорошо, — сказала она, но голос дрожал, выдав её.
— Бабушка… она больше не придёт? — спросил Андрей. Его голос звучал таким хрупким, что у Оли от боли в груди не хватало воздуха.
Максим присел рядом, обняв её за плечи.
— Нет. Не придёт. — его голос был твёрдым, холодным.
Оля посмотрела на него. Впервые за десять лет он был твёрд, как камень.
Когда дети ушли в свою комнату, Максим схватил Олю за руку, как будто в последний раз.
— Оля… — его голос сорвался. — Я не знаю, как это исправить.
Оля посмотрела на дверь, за которой всё ещё раздавались приглушённые крики.
— Никак, — сказала она. — Но теперь у нас есть шанс.
Финал.
Наталья Игоревна ушла.
Не сразу. Она звонила, писала, орала под дверью. Но Максим не открыл.
Дети сначала вздрагивали от каждого звонка, от каждого сообщения. Но потом они перестали.
Однажды вечером, когда Оля мыла посуду, Саша подошла и тихо обняла её сзади.
— Мама?
— Да, солнце?
— Теперь мы… нормальные?
Оля засмеялась.
Впервые за долгие годы — искренне.
— Да, — сказала она. — Теперь мы нормальные.
