Ирина всегда говорила, что в их двухкомнатной квартире можно жить спокойно, если не пытаться одновременно готовить, смотреть телевизор и разговаривать с Андреем. Но, как назло, сегодня совпало всё: на плите булькала курица, в телевизоре орали ведущие ток-шоу, а Андрей стоял в дверях кухни с видом, будто ему только что предложили обменять его машину на трёх коз и мешок картошки.
— Нам надо поговорить, — начал он.
— Это у тебя всегда так начинается. А заканчивается тем, что я мою посуду, а ты обижаешься, — Ирина склонила голову, размешивая суп. — Ну, выкладывай.
Андрей вздохнул так, что зашуршали жалюзи на окне.
— Маме жить негде.
— Прямо негде? На вокзале спит? — Ирина подняла бровь.
— Не смешно. Ты знаешь, у неё в коммуналке крысы и соседи-алкоголики.
А вот это уже тревожно, подумала Ирина. Андрей за последние годы не слишком активно общался с матерью, и вдруг — такой героизм.
— И что ты предлагаешь? — спросила она, хотя уже знала ответ.
— Переедет к нам.
— Ага. И куда? В кладовку? Или мы с Петром будем спать на балконе?
Он замялся, почесал затылок.
— Ну… Петру всё равно уже двадцать, пора бы на самостоятельные хлеба.
Ирина чуть не пролила половник супа.
— Андрей, ты в своём уме? Он учится, подрабатывает… И вообще, это мой сын.
— Я его тоже люблю, — быстро вставил Андрей, — но он взрослый. Мог бы уже и съехать.
— Так ты это серьёзно? — Ирина повернулась к нему, вытирая руки о полотенце. — Ты хочешь выставить моего сына, чтобы поселить свою маму?
— Не выставить. Попросить.
Попросить. Угу. Как будто между «попросить» и «выселить» — огромная разница.
В этот момент в кухню зашёл Пётр. С ноутбуком в руках, в старой футболке, с видом человека, которому чужие драмы мешают смотреть мемы.
— Мам, а у нас хлеб есть? — спросил он.
— Есть. Но, возможно, скоро у нас не будет тебя, — выпалила Ирина.
Пётр замер.
— Чего?
— Пётр, — начал Андрей тоном учителя, объясняющего глупому ученику, почему «дважды два» — это четыре, — мама хочет переехать к нам. Для этого нужно, чтобы ты… нашёл себе жильё.
— Ага, и сразу же яхту, вертолёт и личного повара, — фыркнул Пётр. — Вы шутите?
— Нет, — отрезал Андрей.
В воздухе повисла пауза. Такая, когда все молчат, потому что иначе кто-то точно скажет лишнее.
— Сын, иди к себе, — тихо сказала Ирина. — Мы с Андреем закончим разговор.
— Да ладно, я тут в сторонке постою.
— Я сказал, иди! — неожиданно повысил голос Андрей.
Пётр ушёл, но хлопнул дверью так, что с полки упала кружка с надписью «Лучшей маме».
— Ну вот, — горько усмехнулась Ирина. — Даже кружка на моей стороне.
Андрей сжал губы.
— Ты не понимаешь, это временно.
— Андрей, у тебя когда-нибудь что-то было временно? Вот ты женился на мне временно? Или мы купили эту квартиру временно?
Он отвернулся.
— Ты не хочешь помочь моей матери.
— Я не хочу выгонять своего ребёнка. Это разные вещи, — Ирина почувствовала, как поднимается волна злости. — Ты можешь снять ей квартиру. Можешь продать свою машину. Можешь…
— Машину я не продам, — перебил он.
— Ну конечно! Машина важнее, чем родной внук для твоей матери.
В этот момент на кухне зазвонил телефон. Ирина глянула — Мария Ивановна. И тут же решила: будет отвечать.
— Алло? Да, Мария Ивановна.
— Ирочка, здравствуй, — голос свекрови был сладкий, как липкое варенье. — Слышала, Андрюша уже сказал? Я так рада! Наконец-то будем жить вместе, как одна семья!
— Какая семья? — сухо спросила Ирина. — Та, где моего сына выселяют, чтобы освободить вам место?
— Ну, он уже взрослый. А мне, старой женщине, трудно одной.
— А мне легко — своего ребёнка на улицу выставлять?
— Ирочка, не драматизируй. Я же не на его кровать лягу, — засмеялась Мария Ивановна. — Переставим мебель, и всё уместимся.
— Конечно, переставим. Петра — в подъезд, а вас — в комнату, — Ирина почти не держала сарказм.
— Ну, ты сама знаешь, как Андрюша переживает за меня, — голос свекрови стал мягким. — Я ведь мать.
— А я — мать.
Они замолчали. На другом конце провода закашляли.
— Ладно, до встречи, — коротко сказала Ирина и положила трубку.
Андрей стоял, опустив руки.
— Ты всё усложняешь.
— Нет, Андрей, это ты всё упрощаешь.
Ирина вышла из кухни, чувствуя, как внутри клокочет злость. Она знала: это был только первый раунд. И она не собиралась проигрывать.
Утро началось с того, что Ирина проснулась от странного звука — как будто кто-то в её голове переставлял мебель. Оказалось, это был не сон: на кухне грохотала кастрюля, а в зале Андрей громко говорил по телефону.
— Да, мам, — слышалось оттуда. — Я уже всё решил. Пётр уедет к друзьям. Ну, студенты всегда где-то тусуются…
— Куда я уеду?! — влетел в зал Пётр, бледный, как стена. — Это что за новости с утра пораньше?
Ирина вышла следом, сжимая в руках халат, будто это был щит.
— Андрей, ты что, уже всех оповестил? Может, в газету объявление дашь: «Сдаётся место сына жены. Недорого»?
Андрей закатил глаза.
— Я просто обсуждаю с мамой варианты.
— Варианты у тебя всегда для меня плохие, а для мамы — идеальные, — Ирина скрестила руки. — Может, для разнообразия, сделаем наоборот?
Пётр уселся на диван, вытянув ноги.
— Круто. То есть вы с мамой поженились, чтобы потом я остался без крыши над головой?
— Не утрируй, — буркнул Андрей. — Это временно.
— Да что у вас за мода на это слово? — фыркнула Ирина. — У тебя временно только хорошее, а плохое — намертво.
Пётр посмотрел на мать.
— Мам, а если я скажу, что уеду, ты…
— Даже не начинай, — перебила его Ирина. — Ты никуда не поедешь.
Андрей встал, уперев руки в бока.
— Ты делаешь из мухи слона.
— Нет, Андрей, я просто не хочу, чтобы ты сделал из моего сына бездомного, — парировала Ирина.
В этот момент зазвонил звонок в дверь. Ирина почувствовала, как что-то холодное спустилось по спине. Ну только не это.
Открыла — и точно: на пороге стояла Мария Ивановна с двумя пакетами. Один явно с едой, другой — подозрительно пузатый, как чемодан.
— Я подумала, зачем тянуть, — радостно сообщила она. — Я уже всё собрала.
Ирина отступила на шаг.
— Вы что, решили сделать мне сюрприз в стиле «захват квартиры»?
— Ой, Ирочка, ну что ты! — просияла свекровь. — Это же дом моего сына, он и решает.
Пётр встал, скрестив руки.
— Отлично, тогда я решаю, что я сплю на своей кровати.
Андрей нахмурился.
— Пётр, хватит дерзить.
— Я не дерзю. Я просто напоминаю, что у меня тут прописка, между прочим.
— Вот началось… — вздохнул Андрей. — Прописка…
— Да, Андрей, началось, — Ирина подошла ближе. — По закону ты не можешь его просто так выселить.
— Я и не собирался, — пробормотал он.
— Ага, просто намекал, что пора «на самостоятельные хлеба». Знаешь, эти хлеба сейчас стоят так, что он будет жить на сухарях, — язвительно добавила Ирина.
Мария Ивановна уже прошла в коридор, поставила пакеты и осмотрелась, как ревизор.
— Ну, диван можно сюда, мой шкаф — вон туда, а Петру… — она замялась. — Ну, у него и так маленькая комната, он привыкнет.
— Он привыкнет к тому, что вы на его кровати спите? — Ирина прищурилась.
— Не преувеличивай, — махнула рукой свекровь. — Молодые быстро адаптируются.
Пётр усмехнулся.
— Да, особенно когда выгоняют.
— Никто тебя не выгоняет! — воскликнул Андрей, но голос у него был виноватый.
— Правда? — Пётр встал. — А как тогда называется, когда тебе говорят: «Пора съезжать»?
В комнате повисло молчание. Даже чайник на кухне перестал шуметь, будто прислушивался.
— Ладно, — сказала Ирина тихо. — Давайте так: я сейчас иду за документами. И мы решим это по закону.
— Ой, ну началось! — всплеснула руками Мария Ивановна. — Ты что, в суд пойдёшь на моего сына?
— Если придётся — да, — холодно ответила Ирина.
Андрей шагнул вперёд.
— Ирина, хватит устраивать цирк. Мы семья.
— Нет, Андрей. Семья — это когда защищают друг друга, а не выкидывают на улицу.
Пётр взял куртку.
— Я к другу. Подышу. А то ещё скажете, что я слишком много места занимаю.
Дверь хлопнула. Андрей нахмурился, но Ирина видела — внутри он тоже закипает. И понимала: завтра будет третий раунд. И, возможно, последний.
Пётр не вернулся ни вечером, ни ночью. Телефон молчал, а Ирина каждые полчаса подходила к окну, словно могла увидеть его в свете уличного фонаря. Андрей сидел на кухне и молча пил чай. Мария Ивановна вела себя как хозяйка, раскладывая по полкам свои кастрюли, будто жила здесь всю жизнь.
— Ты хоть понимаешь, что он ночует не дома? — спросила Ирина, когда очередной раз прошла мимо кухни.
— Он взрослый, — пожал плечами Андрей. — Не маленький уже, разберётся.
— Да? — Ирина остановилась и в упор посмотрела на него. — А ничего, что он ушёл после того, как ты фактически выгнал его?
— Я никого не выгонял, — нахмурился Андрей. — Ты сама раздула.
— Андрей, я тебя умоляю, — язвительно произнесла она. — Ты говоришь это таким тоном, будто мы обсуждаем не сына, а старый холодильник, который надо вынести на помойку.
Мария Ивановна вышла из кухни, держа в руках чашку.
— Ирочка, ну что ты так нервничаешь? Это жизнь. Молодым надо становиться самостоятельными, а мы с сыном должны жить спокойно.
— Спокойно? — Ирина сжала кулаки. — А ничего, что вы свой «покой» строите за счёт того, что рушите его жизнь?
— Ты слишком драматизируешь, — отрезала свекровь. — Мой сын всё правильно сказал.
Андрей поднялся.
— Всё. Давайте без криков. Мама, иди, отдохни. Ирина, ты просто злишься.
— Я злюсь, Андрей, — перебила она, — потому что я смотрю на тебя и думаю: с кем я вообще живу? С человеком, который готов предать меня и моего сына ради удобства своей мамы.
Андрей скривился.
— Это твои слова.
— Да. Мои. И это не просто слова, это решение.
— Какое ещё решение? — он нахмурился.
— Развод, — сказала она спокойно. — Ты переезжаешь с мамой в любую квартиру, хоть в её коммуналку, хоть в съёмную. А Пётр остаётся здесь. Точка.
— Да ты с ума сошла, — Андрей повысил голос. — Это и моя квартира!
— Нет, Андрей, — Ирина сделала шаг к нему. — Это квартира, в которой мы живём, и у моего сына есть регистрация. И ты знаешь, что выписать его ты не можешь. По закону.
— Ты думаешь, ты победила? — в голосе Андрея зазвенела злость.
— Я думаю, что я мать, — ответила она. — И я не позволю никому, даже мужу, топтать моего ребёнка.
Андрей подошёл вплотную, но Ирина не отступила.
— Знаешь, Ирина, — он сказал тихо, но в его голосе было столько яда, что свекровь замерла в дверях, — ты всегда была слишком правильная. Думаешь, что мир крутится вокруг тебя.
— Нет, Андрей. Я просто знаю цену себе и своему сыну, — она шагнула к двери и открыла её. — И вот, пожалуйста, выход там.
Мария Ивановна ахнула.
— Ты выгоняешь нас?!
— Нет, — Ирина холодно улыбнулась. — Вы же сами хотели освободить квартиру от «лишних». Так вот, я освобождаю её от настоящих лишних.
Андрей сжал губы, но промолчал. Через полчаса чемодан свекрови стоял в коридоре, а дверь за ними закрылась.
В квартире стало тихо, непривычно. Ирина села на диван и впервые за долгое время почувствовала, что дышит свободно. Телефон зазвонил — Пётр.
— Мам, я у Димки. Ты как?
— Я отлично, сынок, — сказала она и, сама того не ожидая, рассмеялась. — Лавочка закрыта.
Эта история — о смелости и материнской любви. Ирина смогла отстоять своего сына, когда, казалось бы, весь мир был против неё. А как бы вы поступили в такой ситуации? Смогли бы поставить точку в отношениях ради своего ребёнка?
