Дождь барабанил по окнам так яростно, словно пытался выбить стёкла. Полина стояла в прихожей с чемоданом в одной руке и спящей Катей на другой. Трёхлетняя дочь уткнулась носом в мамину шею, крепко сжимая в кулачке потрёпанного плюшевого зайца.
— Забирай свои тряпки и проваливай! — Михаил стоял в дверном проёме, загораживая вход в квартиру. — И не вздумай возвращаться. Всё, что здесь есть, куплено на мои деньги.
— Миша, но Катя… Ей нужны её вещи, игрушки…
— Обойдётесь. — Он захлопнул дверь.
Полина услышала, как щёлкнул замок. Семь лет брака закончились вот так — на лестничной площадке, под аккомпанемент дождя и детского всхлипывания. Она перехватила дочь поудобнее и потащила чемодан к лифту. В голове билась только одна мысль: куда теперь?
Старый отцовский дом встретил их скрипом половиц и запахом сырости. Полина не была здесь с похорон — почти год. Покосившееся крыльцо, облупившаяся краска на ставнях, заросший сорняками двор. Отец умер в больнице, так и не дождавшись, когда дочь навестит его.
— Мама, холодно, — пробормотала Катя, просыпаясь.
— Сейчас, солнышко. Сейчас затопим печку.
Полина внесла дочь в дом, усадила на старый диван, укутала пледом. Катя прижала к себе зайца — единственную игрушку, которую удалось забрать. Этого зайца подарил ей дедушка незадолго до смерти.
Пока Полина возилась с печкой, память услужливо подбрасывала картинки из прошлого. Вот отец стоит на пороге их с Михаилом квартиры — сутулый, в рабочей телогрейке, с пакетом яблок из своего сада.
«Не сейчас, пап. У нас гости», — сказала она тогда, не открывая дверь до конца.
«Я быстро. Вот, Катюше витамины…»
«Потом занесёшь. Мы заняты».
Как же стыдно было вспоминать тот взгляд — растерянный, обиженный. Отец развернулся и ушёл, так и не отдав яблоки. Больше он не приходил.
Огонь в печке разгорался неохотно. Полина подбрасывала щепки, стараясь не плакать. Нужно быть сильной ради Кати. Завтра она начнёт искать работу, обойдёт все магазины, кафе, офисы. Что угодно — мыть полы, разносить листовки, только бы прокормить дочь.
— Мама, а папа за нами приедет? — спросила Катя.
— Нет, солнышко. Мы теперь будем жить здесь, в дедушкином доме.
— А дедушка придёт?
Полина прикусила губу.
— Дедушка… дедушка теперь на небе. Помнишь, я рассказывала?
Катя кивнула и крепче прижала зайца.
Первая ночь в старом доме прошла беспокойно. Катя ворочалась, хныкала во сне. Полина лежала без сна, глядя в темноту. В кармане оставалось три тысячи рублей — всё, что она успела выхватить из своей сумочки, пока Михаил выталкивал её за дверь. На неделю хватит, если экономить. А дальше?
Утром, пока Катя ещё спала, Полина обошла дом. В шкафах — отцовские рубашки, аккуратно сложенные. На столе — недопитая кружка чая, покрытая плесенью. В ящике комода — старые фотографии. Вот она маленькая, на руках у отца. Вот мама — умерла, когда Полине было пятнадцать. А вот их свадебное фото — отец молодой, красивый, с густыми волосами, мама в простом ситцевом платье, но какая же счастливая.
На кухне нашлась крупа, консервы, даже пачка печенья. Отец всегда делал запасы — привычка человека, пережившего голодные времена. Полина сварила кашу, разбудила дочь.
— Мама, а можно я зайчика покормлю? — спросила Катя за завтраком.
— Конечно, милая.
Девочка усадила игрушку рядом, поднесла к его мордочке ложку. Заяц был старый, с заштопанным ухом и выцветшим бантом на шее. Но Катя не расставалась с ним ни на минуту.
После завтрака Полина оставила дочь играть и пошла в город искать работу. В кафе не брали — нет опыта. В магазинах — вакансий нет. В офисах смотрели на её помятую одежду и качали головами.
К вечеру, измученная и голодная (на обед она не стала тратиться), Полина вернулась домой. Катя встретила её радостным визгом:
— Мама, смотри! Зайка болеет!
Дочь протянула ей игрушку. Из распоротого шва на животе торчало что-то твёрдое.
— Давай посмотрим, что там.
Полина аккуратно расширила дырку. Внутри, среди ваты, лежал небольшой свёрток в пожелтевшей бумаге. Она развернула его и ахнула. На ладони лежал золотой кулон с крупным рубином, окружённым мелкими бриллиантами. Даже в тусклом свете лампы камни играли глубоким огнём.
Сердце забилось быстрее. Это же целое состояние! Откуда у отца такая вещь? Полина перевернула кулон. На обратной стороне была гравировка: «Е.С. 1951».
Всю ночь она не могла уснуть. Утром, едва дождавшись открытия, отправилась в ломбард. Оценщик — пожилой мужчина в очках — долго рассматривал кулон через лупу.
— Вещь старинная, дореволюционной работы, — наконец сказал он. — Но я не могу её принять.
— Почему? — упавшим голосом спросила Полина.
— Это фамильная драгоценность семьи Соколовых. Видите инициалы? Екатерина Соколова. Они уже много лет ищут пропавшие ценности. Если хотите, я дам вам адрес нынешнего владельца. Может, он выплатит вознаграждение.
Полина взяла листок с адресом. Выбора не было — красть чужое она не могла. Да и отец бы не простил.
Особняк Соколовых находился в старой части города. Полина долго стояла у массивных ворот, собираясь с духом, потом нажала кнопку звонка.
— Вы к кому? — спросил голос из динамика.
— Я… у меня есть кулон. Семейный. Екатерины Соколовой.
Ворота открылись.
Её встретил мужчина лет шестидесяти — седой, в дорогом костюме, с усталым, но добрым лицом.
— Я Пётр Соколов. Проходите.
В просторном кабинете Полина протянула ему кулон. Мужчина взял его дрожащими руками, долго разглядывал.
— Где вы его нашли?
Полина рассказала всё: про отца, про зайца, про то, как оказалась одна с ребёнком без средств к существованию. Соколов слушал молча, потом встал, подошёл к портрету на стене — красивая женщина в старинном платье, на шее — тот самый кулон.
— Моя бабушка. Этот кулон пропал в 1953 году вместе с другими ценностями. Бабушка до конца жизни горевала о нём — подарок деда на их свадьбу. Как он попал к вашему отцу?
— Не знаю. Папа работал на заводе всю жизнь, был честнейшим человеком.
Соколов задумался.
— В пятьдесят третьем был большой пожар. Многие вещи считались погибшими. Возможно, ваш отец нашёл кулон и сохранил… Знаете, я готов выплатить любое вознаграждение.
— Мне нужна работа, — тихо сказала Полина. — У меня маленькая дочь, я должна её кормить.
— Что вы умеете?
— Училась на экономиста, но не закончила — замуж вышла. Могу вести документацию, неплохо считаю, ответственная.
Соколов улыбнулся.
— У меня небольшая сеть кофеен. Как раз ищу помощника управляющего. Испытательный срок — три месяца. Если справитесь — оформлю официально. Зарплата… — он назвал сумму, от которой у Полины перехватило дыхание. — И ещё. У меня есть небольшая квартира в центре, стоит пустая. Можете пожить там, пока не встанете на ноги. Бесплатно.
Полина не смогла сдержать слёз.
— Почему вы… зачем вам это?
— Вы вернули мне память о бабушке. И потом… — он посмотрел на портрет, — она бы так поступила. Екатерина Сергеевна всегда помогала тем, кто в беде.
Работа оказалась непростой — приходилось многому учиться с нуля. Но Полина старалась изо всех сил. Пётр Александрович (так она теперь называла Соколова) оказался требовательным, но справедливым начальником. Он не делал скидок на её ситуацию, но всегда был готов объяснить, подсказать, научить.
Катя пошла в садик рядом с новой квартирой. Каждое утро она брала с собой зайца — «чтобы ему не было скучно». Воспитательница сначала возражала, но потом махнула рукой — пусть ребёнок привыкает постепенно.
Через три месяца испытательный срок закончился. Полина уже освоилась с документооборотом, наладила поставки, даже предложила несколько идей по оптимизации расходов. Пётр Александрович остался доволен.
— Оставайтесь, — сказал он. — И квартиру можете не торопиться освобождать. Снимите, когда будете готовы.
Полина работала с удвоенной энергией. Она приходила первой, уходила последней. Изучала бухгалтерию по вечерам, ходила на курсы менеджмента. Через полгода Пётр Александрович повысил ей зарплату. Через год — назначил управляющей одной из кофеен.
Как-то вечером, укладывая Катю спать, Полина услышала:
— Мама, а помнишь нашу старую квартиру?
— Помню, солнышко.
— А папа там живёт?
— Да, наверное.
— А мы к нему вернёмся?
Полина поцеловала дочь в лоб.
— Нет, милая. У нас теперь свой дом.
— Хорошо. Мне здесь нравится. И зайке тоже.
Полина улыбнулась, глядя на потрёпанную игрушку. Кто бы мог подумать, что в этом старом зайце отец спрячет их спасение?
Прошло два года. Полина уже управляла тремя кофейнями, получала процент от прибыли. Накопила на первый взнос за собственную квартиру. Катя пошла в школу — умная, развитая девочка, гордость мамы.
Однажды, выходя из банка после оформления ипотеки, Полина столкнулась с Михаилом. Он сильно изменился — похудел, осунулся, дешёвый костюм сидел мешковато.
— Полина? — он смотрел на неё, не веря глазам. — Ты… как ты?
— Нормально, — спокойно ответила она. — Спешу, извини.
— Подожди! — он схватил её за руку. — Я слышал, ты теперь при деньгах. Может, поможешь? Ради старой дружбы? У меня трудности, бизнес прогорел…
Полина высвободила руку.
— Ради какой дружбы, Михаил? Ты выставил меня с ребёнком на улицу. В дождь. Без вещей.
— Я погорячился тогда. Ты же понимаешь…
— Понимаю. И ты пойми — я тебе ничего не должна. Всего хорошего.
Она развернулась и пошла к машине — не новой, но купленной на честно заработанные деньги. В зеркале заднего вида видела, как Михаил стоит посреди тротуара — растерянный, жалкий.
Дома её ждала Катя — делала уроки за большим столом. Рядом, как всегда, сидел заяц.
— Мама, а ты знаешь, что наш зайка — волшебный? — спросила дочь.
— Правда?
— Да! Учительница сказала, что у каждого есть свой ангел-хранитель. А я думаю, наш зайка — это подарок от дедушки-ангела. Он же нас спас!
Полина обняла дочь, чувствуя, как к горлу подступает ком. Может, Катя и права. Может, отец действительно стал их ангелом-хранителем и через старую игрушку послал спасение.
Вечером, когда Катя уснула, Полина достала фотографию отца. Поставила её на полку рядом с вазой, в которой всегда стояли свежие цветы.
— Прости меня, пап, — прошептала она. — За всё прости. За то, что не ценила, не навещала, грубила. Ты даже после смерти заботишься о нас. Спасибо тебе.
На фотографии отец улыбался — добрый, немного грустный. Таким она его и запомнила — в рабочей телогрейке, с мозолистыми руками, которые умели и починить, и приласкать.
Полина выключила свет и пошла в спальню. Завтра новый день, новые задачи, новые планы. Но теперь она знала точно — что бы ни случилось, они справятся. Потому что отцовская любовь не заканчивается со смертью. Она живёт в каждом добром поступке, в каждом мудром совете, в каждом подарке, сделанном от чистого сердца.
Даже если этот подарок — всего лишь старый плюшевый заяц с заштопанным ухом и выцветшим бантом.
А в детской спал ребёнок, обнимая потрёпанную игрушку — последний дар деда, который подарил им не просто кулон в животе зайца. Он подарил веру в то, что после самой тёмной ночи обязательно наступает рассвет.
И что любовь сильнее смерти.
