Женщины в жизни Андрея никогда не задерживались надолго.
— Мама, познакомься — это Лариса.
Тамара встречала каждую с подчеркнутой вежливостью. Оценивала. И непременно находила повод для критики: у Ларисы — слишком громкий смех, у Дианы — вульгарные татуировки, у Ирины — чересчур амбициозная, «задавит» сына своей карьерой.
— Андрюша, ты хорошо подумал? — спрашивала она с показной осторожностью. — Мне почему-то кажется, она тебе не подходит.
Андрей прислушивался. Сомневался. И отношения неизбежно давали трещину и рассыпались.
Так Андрей и дожил до сорока пяти. Успешный кардиолог, блестящий специалист, но — закоренелый холостяк.
А Тамара постарела. Ей исполнилось семьдесят два. И теперь она была не просто одна, а со своим, совершенно измотанным, но всё ещё верным сыном.
Зато он был — полностью её.
Всё изменилось в один день, когда случился геморрагический криз.
Правая часть тела перестала слушаться. Речь стала невнятной. Память давала сбои.
Андрей перевез мать к себе в двухкомнатную квартиру. И началась их новая, изнурительная жизнь — жизнь больной матери и сына, разрывающегося между работой и долгом.
Андрей быстро осознал: в одиночку он не справится. Работа, ночные дежурства — мать нельзя оставить одну.
— Нам нужна сиделка, мама, — сказал он, стараясь говорить мягко.
— Какая сиделка? — Тамара тут же ощетинилась. — Зачем мне чужая женщина в нашем доме?
— Мне необходимо, чтобы кто-то помогал.
— Я сама справлюсь! Не надо никого!
Но она не справлялась. Падала, пропускала приём лекарств, еле доходила до санузла.
И Андрей всё-таки нашёл помощницу.
Её звали Вера.
Сорок лет, спокойные, добрые глаза. Говорила тихо, двигалась бесшумно и аккуратно. Словно боялась нарушить хрупкий покой дома.
Первые дни Тамара её откровенно ненавидела.
Чужачка! В их обители!
Но Вера была необычной. Она не льстила, не сюсюкала. Просто делала свою работу профессионально. Давала лекарства по расписанию, помогала с гимнастикой, готовила еду. И готовила, чертовка, невероятно вкусно.
А по вечерам они с Андреем сидели вместе на кухне.
Именно тогда Тамара начала прислушиваться к их разговорам.
— Как себя чувствует мама сегодня? — спрашивал сын.
— Лучше. Я заметила, что рука стала чуть подвижнее.
— А настроение?
— Грустное. По своему дому, наверное, тоскует.
И голос у Веры был удивительно сочувствующий.
Потом доносился тихий, искренний смех. Довольный такой.
Андрей смеялся.
Когда он в последний раз так непринужденно смеялся?
Тамара лежала и слушала. Сердце сжималось от какой-то новой, пугающей тревоги.
Сын рассказывал ей о работе, но Тамара видела: взгляд у него прояснился. Исчезла та вечная, въевшаяся усталость.
— Вера такой борщ готовит! — заметил он как-то раз. — Просто объедение.
И Тамара всё поняла:
Андрей влюблялся в сиделку.
И тогда началась настоящая битва.
— Почему она так долго здесь? — цеплялась Тамара. — У неё же график до шести!
— Она помогает мне ухаживать за тобой, мама.
— Помогает? Или откровенно заигрывает?
Андрей краснел, отворачивался.
А Тамара смотрела на него и понимала — всё кончено. Она теряет сына. В сорок пять лет, как глупый мальчишка, он влюбился.
Вера приходила ровно в восемь утра. Уходила в шесть вечера. График был безупречен. Но почему она задерживалась?
— Тамара Семёновна, я просто помогу Андрею Николаевичу разогреть ужин.
— Зачем? — не сдержалась Тамара. — У него же есть руки!
Вера только мягко улыбалась. Понимающе.
И оставалась.
— Вы знаете, — сказала Вера однажды за завтраком, — Андрей Николаевич очень порядочный человек. Сейчас таких редко встретишь.
Тамара нахмурилась:
— Порядочный… это в наше время хорошо или плохо?
— Конечно, хорошо. Мужчина должен быть порядочным.
И она смотрела на Андрея так одобрительно. Как будто проводила инспекцию.
И тут Тамара поняла: Вера готовила не для больной старушки. Она готовила для мужчины. Красиво раскладывала еду, добавляла зелень, складывала салфетки.
Она флиртовала!
— Андрей, — сказала Тамара вечером, когда Вера ушла. — Мне не нравится, как она себя ведёт.
— Что именно не так, мам?
— Слишком раскованно. То песни под нос, то эти долгие разговоры на кухне. Я тут, больная, а она позволяет себе вольности.
Андрей тяжело вздохнул:
— Мама, ну что ты такое выдумываешь? Вера прекрасно справляется со своими обязанностями.
— Со мной? Или с тобой?
Сын снова покраснел. Отворотился. И Тамара поняла — попала в самую точку.
Война стала открытой.
По вечерам Андрей и Вера стали разговаривать ещё тише, почти интимно, задерживаясь на кухне дольше обычного.
И Тамара лежала, прислушиваясь, и чувствовала: она теряет своего мальчика.
Теряет безвозвратно.
— Почему она не уходит? — не выдержала Тамара на следующий день. — Уже седьмой час!
— Мы обсуждаем план твоей реабилитации, — ответил Андрей.
— План? Что за план?
— Мама, Вера считает, что твое восстановление может идти быстрее.
Вот оно. Теперь Вера считает, решает, планирует. В их доме. В доме, где Тамара — мать, хозяйка!
— Почему какая-то посторонняя женщина решает, что со мной делать?
Андрей промолчал. И в этом молчании Тамара увидела всё.
Выбор был сделан.
И Тамара решила: пора переходить к последнему средству. Ультиматум.
— Андрей, — сказала она на следующий день. — Присядь. Нам нужно серьёзно поговорить.
Сын послушно сел рядом с её кроватью.
— Ты думаешь, я ничего не замечаю?
— О чём ты, мама?
— О ней. О твоей Вере.
— Она не моя. Она твой медицинский помощник.
— Да? — Тамара криво усмехнулась. — А почему вы на кухне до ночи просиживаете? Почему она так наряжается? И почему ты на неё смотришь, как школьник?
Андрей вспыхнул.
— Мама, при чём тут всё это?
— При том! — Тамара собрала остатки сил. — Ты её любишь.
Наступила тишина. Тяжёлая, вязкая тишина.
— Любишь? — повторила Тамара.
— Возможно, — еле слышно ответил Андрей. — Я не уверен.
«Возможно»!
— Андрей! — Тамара глубоко вздохнула. — Выбирай.
— Что именно?
— Она или я.
Сын резко вскочил:
— Мама, ты что говоришь?!
— Я говорю абсолютно серьезно. Если ты не хочешь, чтобы я от тебя отвернулась, выгони её сегодня же! — прошипела мать.
Андрей молчал. Долго смотрел в пол. Потом поднял глаза:
— Хорошо, мама. Я понял твой ультиматум.
И Тамара почувствовала триумф. Она победила. Конечно! Он выберет её! Она же его мать, вся её жизнь была посвящена ему.
— Я сейчас же позвоню Ксении, — тихо сказал Андрей. — Она приедет за тобой.
Тамара не сразу уловила смысл.
— За какой Ксенией?
— За моей сестрой. У неё квартира просторнее. И дети есть — тебе будет веселее.
Стоп. Это было не то, что она имела в виду!
— Андрей, — Тамара приподнялась, забыв о боли. — Я говорила о Вере!
— А я говорю о тебе, мама.
Голос сына был совершенно ровным. Пугающе спокойным.
— Ты вынуждаешь меня делать выбор между тобой и женщиной, которая наконец-то принесла мне покой. Отлично. Я выбираю.
— И?!
— Я выбираю право на свободное дыхание в собственном доме.
Воздух будто улетучился. Тамара пыталась что-то сказать, но не могла.
— Андрей, сынок, я не хотела этого.
— Хотела, мама. Ты хотела управлять моей жизнью. Мне сорок пять лет!
— Я беспокоюсь!
— Ты манипулируешь. Твоя фраза: «Если не хочешь меня потерять» — это чистой воды шантаж, мама.
Тамара зарыдала. По-настоящему.
— Я тебя люблю! Ты же единственное, что у меня осталось!
— А что осталось у меня? — Андрей сел на край кровати. — Мне сорок пять, мама. Я ни разу не был женат. Знаешь почему?
Тамара всхлипнула.
— Потому что каждый раз, когда в моей жизни появлялась женщина, ты находила в ней смертельный недостаток. То молодая слишком, то слишком старая. То глупая, то чересчур умная. То бедная, то «наверняка меркантильная».
— Я желала тебе самого лучшего.
— Ксения заберёт тебя завтра утром, — продолжил Андрей. — У неё просторная квартира, муж, дети. Тебе не будет одиноко.
Ксения приехала утром. Не одна, а с мужем Виталием и средним сыном Сашей.
— Мамочка! — Ксения обняла Тамару. — Как ты? Андрей сказал, что ты заскучала у него.
Заскучала?!
Вот как он объяснил её отъезд сестре! Не выгонял — она сама запросилась!
— Да, — кивнула Тамара. — Стало скучно.
— У нас будет шумно! Саша как раз на каникулах, внуков будешь видеть каждый день.
Вещи собрали быстро. Андрей помогал молча. Передал Ксении лекарства, инструкции.
— Веру оставляешь? — спросила сестра.
— Да. Мне теперь нужна постоянная помощь по дому, — ответил Андрей.
Ксения понимающе кивнула. Между взрослыми детьми всегда есть своя негласная связь.
В машине Тамара молчала. Смотрела в окно и думала: Что я натворила?
Хотела выставить Веру — выставили её.
Хотела удержать сына — потеряла его окончательно.
Квартира у Ксении большая, но невероятно шумная. Дети носятся, громко кричат, музыка орёт. Виталий смотрит футбол на полную мощность.
Комната Тамары — самая маленькая. Раскладной диван, от которого за ночь спина становится каменной. Окно выходит во двор-колодец, где с рассветом грохочет мусоровоз.
Ксения работает с утра до ночи. Дети — в школе, на секциях. Виталий тоже на работе.
И Тамара осталась одна.
Никому по-настоящему не нужная.
— Баба Тамара, а где пульт? — Саша врывался в комнату без стука.
— Не знаю.
— А ты чего всё лежишь? Встань, поищи!
Десятилетний внук ей приказывает!
Вечером Ксения, уставшая после смены, дежурно спрашивала:
— Как ты, мама? Лекарства приняла?
— Приняла.
— Ужинать будешь?
— Буду.
И всё. Никто не спрашивает, как болит спина на диване. Как хочется поговорить, высказаться. Как страшно просыпаться в чужой комнате и чувствовать себя лишней.
Неделя растянулась на вечность.
Тамара осознала: она совершила непоправимую ошибку.
У Андрея было так тепло. Спокойно. Вера готовила вкусно, говорила ласково, относилась к ней как к человеку, а не как к бремени.
И главное — Андрей был счастлив.
Впервые за много лет — по-настоящему счастлив.
И она это разрушила.
Из ревности. Из эгоизма. Из панического страха одиночества.
Но в итоге осталась одна.
Через неделю Тамара больше не выдержала. Дрожащими руками набрала знакомый номер.
— Андрей?
— Мама. — Голос сухой и настороженный.
— Сынок. Я была неправа.
На том конце — длинное, мучительное молчание.
— Она добрая, — продолжила Тамара. — И ты был прав. Я боялась тебя отпустить. А в итоге потеряла всё.
— Мама…
— Забери меня обратно. Пожалуйста.
Ещё пауза. Затем:
— Я поговорю с Верой.
Вера пришла на следующий день. Молча поставила пакет в прихожей и сразу прошла к Тамаре.
— Как ваше самочувствие, Тамара Семёновна?
И в её голосе не было ни капли обиды. Только теплота и участие.
— Вера, — Тамара заплакала. — Прости меня. Я была дурой. Старой, завистливой дурой.
Вера присела рядом, взяла её руку:
— Я понимаю, Тамара Семёновна. Мне бы тоже было страшно за своего ребёнка.
— Ты правда его любишь?
— Да.
— А он счастлив с тобой?
— Очень на это надеюсь.
Тамара кивнула:
— Тогда я не против.
Через год они скромно поженились. Небольшая, уютная свадьба в узком семейном кругу.
Тамара сидела за столом в красивом, подобранном Верой платье. Смотрела на сына, на его сияющие глаза, на Веру в элегантном бежевом наряде.
Когда пришло время тостов, Тамара встала:
— Я боялась, что потеряю сына. Но оказалось, что я приобрела дочь.
Андрей обнял мать. Вера тоже.
И Тамара наконец-то поняла: вот оно — настоящее, заслуженное счастье.
Вот так, друзья, жизнь преподнесла Тамаре самый суровый, но и самый нужный урок. Она хотела контролировать счастье сына, а в итоге оказалась одна. К счастью, Андрей проявил невероятную зрелость и твердость, а Вера — мудрость и прощение.
Как вы думаете, многие ли взрослые сыновья смогли бы вот так, спокойно и без скандала, поставить мать перед фактом, чтобы спасти свою жизнь? И что, по вашему мнению, заставило Тамару Семёновну сломать стену своего эгоизма: одиночество или искреннее раскаяние? 👇
