Марина плакала.
Который это уже раз за неделю? Она сбилась со счета. В последний год жизнь их семьи превратилась в кошмар. И выхода, казалось, никакого не было…
Из соседней комнаты доносился голос мужа. Злой, нервный, хотя Гена раньше вообще так не разговаривал. Он по жизни был человеком миролюбивым, добрым, многие сказали бы — тюфяком, однако за кажущейся Гениной неповоротливостью крылась хищная сущность медведя. Вроде бы такой индифферентный, но если кто-то влез в его интересы…
А сейчас интересы Гены были измочалены полностью. И продолжалось это давно.
— Ты зачем матери нагрубил? — спрашивал он. — Она тебе ничего не сделала — откуда грубость?
— Она мне не мать, — отвечал другой голос, подростковый, уже начавший ломаться. — И чего она мои личные вещи отбирает?
— Личные вещи — это сигареты, надо полагать, — устало произнес Гена. — Где ты их взял?
— А чё?
— Где ты их взял?
— Пацаны подарили. А она отбирает! Подарки забирать нельзя!
— Лекцию о вреде курения я тебе читать не буду, — сказал Гена, — но перед матерью иди извинись.
— Не буду. — Сказано это было нагло, с ленцой. — Чё ты мне сделаешь? Ремнем выпорешь? А я в опеку пожалуюсь.
— Больно умный?
— Не-а. Но права свои знаю. Я пошел гулять, покедова.
Вдалеке хлопнула входная дверь. Марина всхлипнула и шумно высморкалась в бумажную салфетку. Гена вошел в комнату, присел рядом с женой, обнял ее за плечи.
— Мариш…
— Геночка… что же нам делать?
— Я думаю, надо решать вопрос кардинально, — тяжело уронил Геннадий. — Больше так продолжаться не может.
…Своих детей у них не было. Марина и Гена поженились, когда ему было тридцать семь, а ей — тридцать три; до этого не нашли себе человека по душе, а как встретились, то сразу поняли: вот она, судьба. И семь лет пытались завести детей, но, несмотря на потраченные деньги и новейшие достижения медицины, врачи только руками разводили. В конце концов, супруги смирились, и все-таки хотелось, чтобы был свой ребенок. Тогда и задумались об усыновлении.
Детских домов в их городе хватало. Марина с Геной выбрали один, приехали. Там, во дворе, впервые увидели Ваню. Он улыбнулся им широко, сказал:
— Добро пожаловать, — и проводил к кабинету директора. По дороге весело рассказывал о своей жизни. Супруги были очарованы и, оказавшись в директорском кабинете, в первую очередь спросили об этом мальчике. Однако директриса была осторожна.
— Ваня Лисицын — мальчик непростой. Пьющая семья, оба родителя лишены прав… Он уже был в двух семьях, но оба раза возвращался. Пока с ним приемные родители не нашли общего языка. Он трудный. Не уверена, что вам это нужно.
Однако Марине запал в душу взгляд серых глаз Вани. Ей казалось, что они лучатся искренностью и добротой. Гена был более осторожен, однако и ему обаятельный мальчишка пришелся по душе. И, в итоге, после прохождения всех инстанций, соблюдения всех формальностей и многих встреч с мальчиком, Ваня переехал в их дом.
Неприятности начались не сразу. Месяца два Ваня присматривался, приживался. Но потом Марина стала ловить себя на мысли, что все чаще чувствует себя рядом с приемным ребенком неуютно. Временами Ваня так смотрел на нее… Как будто она — редкий вид бабочки, и нужно понять, как ее половчее поймать и проткнуть булавкой.
Затем Ваня начал грубить. Перестал соблюдать распорядок дня, оценки в школе съехали. Мальчику исполнилось 13, и Марина, прочитавшая гору литературы о подростках, думала, что всему виной взрыв гормонов и прочие радости растущего организма. Однако дальше уже списывать на гормоны было нельзя. Ваня начал курить, причем и не таился особенно, ругаться и хулиганить. Из школы постоянно звонили, у педагогов скопился список претензий величиной с Пизанскую башню. Грозило исключение.
Гена, ничего не сказав поначалу Марине, всеми правдами и неправдами (явно не обошлось без подкупа) узнал контакты одной из семей, в которых раньше был Ваня, и связался с ними. И услышал очень похожую историю: вначале мальчик казался ангелом, втирался в доверие, а потом открывался с другой стороны. Люди старались с ним сладить, обращались за помощью в опеку, к психологам… Ничего не помогало, и Ваня возвратился в детдом.
Гена очень осторожно пересказал это Марине. Та вскинулась:
— Давай попробуем психолога!
— Мариш, ты уверена, что поможет?
— Нет, но я очень хочу попытаться.
С психологом вопрос решился быстро: Ваня наотрез отказался к нему идти. Уперся и хмыкнул только:
— Силой не потащите, это насилие над ребенком. Не можете меня заставить.
— Ванечка, но разве ты не хочешь, чтобы все было хорошо?
Ребенок посмотрел на приемную мать в искреннем изумлении:
— Да все и так зашибись! — даже грубее сказал.
И вот — очередная ссора, очередные сигареты, а деньги и ценности Марина и так уже отдала на хранение соседке, которая была еще и лучшей ее подругой… Потому что Ваня потихоньку воровал. И, Марина подозревала, не только у них с Геной, но и в магазинах.
Жизнь зашла в тупик. Марина не знала, что делать. И Гена предложил единственный выход: вернуть Ваню в детдом.
— Мы его предадим! — рыдала Марина. — Мы же взяли за него ответственность, а теперь…
— Солнце, похоже, в некоторых случаях генетика сильнее окружающей доброты, — мрачно констатировал Гена. — Я его полюбил. И ты его любишь. Но… кажется, полюбили мы того Ваню, каким он притворялся вначале. Мы и не знали-то его настоящего. И он понимает, что его, такого, какой он есть, не примут, а хочется пожить в нормальной квартире, деньги таскать… Мы многое уже испробовали, но ему не нужно. Я больше не могу видеть, как ты плачешь. Мы его вернем.
И Марина согласилась.
Она ожидала, что Ваня, узнав о решении приемных родителей, придет в бешенство, однако он отнесся к происходящему равнодушно. Пожал плечами.
— Ну и пох…
— Иван!!!
— Чё? Ты мне не отец. И даже скоро не приемным будешь. Иди ты…
Бумажная волокита оказалась не очень долгой. Гена и Марина пришли в опеку, там сочувственно покивали, уговаривать не стали и заявление приняли. Проконсультировали, помогли собрать все бумаги. Суд тоже не тянул время, и спустя несколько недель Ваня уехал обратно в детский дом.
Вечером после того, как мальчика увезли, Гена и Марина, опустошенные, сидели на кухне.
— Я даже не знаю, стоит ли пытаться еще раз, — уныло произнесла женщина. — Я теперь боюсь.
— Давай сделаем перерыв, — предложил Гена. — В отпуск поедем. Нельзя такие решения принимать сразу же, нам нужно от этого отойти.
— Я всё думаю, как там Ваня…
— Ваня как раз хорошо, полагаю.
— Не думаю, что ему хорошо, Ген. Не становятся такими от хорошей жизни. Видимо, я не та мать, которая может воспитать такого ребенка…
— Может, если бы он оказался у нас совсем маленьким, мы и смогли бы что-нибудь сделать. Но надо признать, что мы не всесильны, Мариш.
— Да. И вроде бы всё сделали правильно, а все равно на душе мерзко…
— Все, хватит, — Гена открыл ноутбук, — покупаю горящий тур — и едем.
А по возвращении из отпуска Марина узнала, что беременна. И знала, что приложит все усилия, чтоб своего ребенка вырастить хорошим человеком. Хотя и вспоминала Ваню каждый день — и мучилась от того, что не смогла ему помочь.
