Виктор ведёт маршрутку по знакомой до боли дороге — те же ямы, те же повороты, те же лица на остановках. Хочется поскорее домой. К телевизору.
Двадцать второй час. Последний рейс.
В салоне — трое пассажиров. Молчат. Каждый утонул в своём телефоне.
— Слушай, водила, — вдруг морщится мужик в куртке, — у тебя тут что, мышь сдохла?
Виктор напрягается. Нюхает воздух. Действительно… что-то есть.
— Ничего не чувствую, — буркает он.
— Да ты что! — мужик уже привстаёт. — Прямо воняет! Может, под сиденьем что?
Виктор останавливается у обочины. Включает аварийку. Осматривает салон – ничего. Открывает заднюю дверь.
И замирает.
Под последним рядом — свёрток. Грязная тряпка. А из неё… торчит лапка. Маленькая. Неподвижная.
— Господи.
Виктор наклоняется. Разворачивает тряпку дрожащими руками. Котёнок. Крошечный. Мокрый от какой-то жижи. Дышит еле-еле — грудка вздымается, как у умирающей птички. Кто же его мог тут оставить?
— Ну вот, — шепчет Виктор, — только мне этого не хватало.
Но руки сами тянутся к малышу.
— Эй, водила! — кричит из салона тот же мужик. — Ты там чего копаешься? Нам ещё ехать надо!
Виктор поднимает котёнка. Тот почти невесомый. Тёплый ещё, но едва-едва. Глаза закрыты. Шерсть слиплась в грязные комочки.
— Откуда ты тут взялся, малыш?
Виктор оборачивает котёнка в собственную куртку и возвращается в салон.
— Нашёл источник запаха, — говорит он, садясь за руль.
— И что там было? — любопытствует женщина средних лет.
Виктор показывает свёрток.
Тишина. Потом:
— Выкинь немедленно! — взрывается мужик в куртке. — Нам ещё заразы тут не хватает! Хочешь, чтобы нас всех с его блохами обработали?
— Да-да! — подхватывает молодая девушка. — У меня ребенок! Мало ли что он переносит!
Виктор смотрит на котёнка. Тот лежит неподвижно. Даже мяукнуть не может.
— Но он же… живой ещё.
— И что с того? — огрызается мужик.
Виктор сжимает руль.
В салоне назревает буря.
— Слушайте, люди добрые, — вдруг подаётся голос с заднего ряда. Пожилая женщина в платке поднимается со своего места. — Стыдно вам. Это же живое существо.
— Наталья Ивановна, вы что! — возмущается девушка. — А если у него бешенство?
— Какое бешенство? — старушка качает головой. — Посмотрите на него! Он даже пищать не может, бедняжка.
Мужик в куртке хмыкает:
— Сейчас все сердобольные найдутся. А когда ветеринара оплачивать — где вы будете?
— А что, жизнь деньгами измеряется? — Наталья Ивановна достаёт из сумки чистый платочек. — Дайте мне его.
Виктор оборачивается. Смотрит на неё. В глазах старушки — такая решимость, что у него самого что-то сжимается в груди.
— Тётенька, — шепчет тихо молодая мама, — он же всю ночь там лежал, наверное. Замерзал…
— Вот именно! — Наталья Ивановна кивает. — А мы тут спорим.
Салон делится на два лагеря. Одни — за котёнка. Другие — против.
— У меня астма! — кричит кто-то. — Мне нельзя рядом с животными!
— А у меня аллергия на жалость! — огрызается мужик.
Виктор сидит посередине этого хаоса. Котёнок в его руках совсем не шевелится. Только дышит — тонко, прерывисто.
Пять лет назад. Дочка Машка, тогда ещё школьница, принесла с улицы щенка.
— Пап, ну пожалуйста! Он такой маленький! Его кто-то выбросил!
А он что ответил? «Мне собак не хватало! И так проблем по горло!»
Машка плакала. Щенка пришлось отдать в приют. А через неделю там случился пожар.
С тех пор дочь на него смотрит как-то… холодно. Вежливо, но холодно. И он никак не может понять — как это исправить.
Виктор встряхивает головой. Смотрит на котёнка. На Наталью Ивановну, которая протягивает платочек. На злое лицо мужика в куртке.
— Знаете что, — говорит Виктор и поворачивается к пассажирам. — Хватит спорить. — Виктор поворачивается к пассажирам. — Выходите все.
— Как это?!
— Вот так. Рейс закончен. Ждите следующую маршрутку.
Решение
Салон взрывается возмущением:
— Ты что, совсем офигел?!
— У меня дети дома ждут!
— Я жалобу напишу!
Виктор встаёт. Идёт к двери. Открывает её настежь.
— Все выходим. Кроме вас, Наталья Ивановна.
Старушка удивлённо моргает:
— А я-то зачем?
— Поможете мне котёнка до ветеринара довезти.
Пассажиры гудят, как разворошенный улей. Но выходят. Мужик в куртке напоследок плюётся:
— Дурак! Из-за какой-то дохлятины работу потеряешь!
Дверь захлопывается. Тишина.
Наталья Ивановна осторожно берёт котёнка, заворачивает в свой платочек.
— Умница, — шепчет она Виктору. — Правильно сделал.
— Да? — он заводит двигатель. — А мне кажется, я только что карьеру похоронил.
— Карьеру — это когда ты по головам идёшь. А ты сейчас душу спас. Свою в том числе.
Виктор молчит. Едет к круглосуточной ветклинике. За окном мелькают фонари. А в руках у Натальи Ивановны лежит маленький комочек жизни.
Который, может быть, ещё поборется.
«Машка, — думает Виктор, — если бы ты видела меня сейчас. Может, простила бы старого дурака?»
Котёнок чуть шевелится. Совсем чуть-чуть.
Но шевелится.
— Держись, малыш, — шепчет Виктор. — Держись.
В клинике
Ветеринарная клиника. Пахнет лекарствами и… надеждой.
Врач — молодая девушка в белом халате — берёт котёнка на руки. Осматривает внимательно. Молчит. Слишком долго молчит.
— Ну что? — не выдерживает Виктор. Сердце колотится где-то в горле.
— Слаб очень, — доктор качает головой. — Обезвожен. Переохлаждён. Сколько он там пролежал?
— Не знаю. Может, сутки. А может, больше.
Наталья Ивановна стоит рядом, держит руки сложенными, как в молитве.
— Вы его спасёте? — шепчет она.
Доктор смотрит на Виктора долго. Изучающе.
— А вы точно готовы за него бороться? Это не на один день. Кормление каждые два часа. Массаж. Согревание. И никто не гарантирует…
— Готов, — говорит Виктор. И сам удивляется твёрдости в собственном голосе.
— Хорошо. — Врач наконец улыбается. — У него есть шанс. Небольшой, но есть.
Она уносит котёнка в процедурную. Виктор садится на пластиковый стул. Руки трясутся.
— Переживаешь? — Наталья Ивановна садится рядом.
— Да не знаю я… — Виктор проводит ладонью по лицу. — Зачем мне это? У меня своих проблем.
— А может, потому и нужно? Чтобы не только о своих проблемах думать.
Через полчаса доктор возвращается:
— Капельница поставлена. Согрели. Накормили из шприца. — Она протягивает Виктору коробку с дырочками. — Вот ваша инструкция. И котёнок.
Виктор заглядывает в коробку. Малыш лежит на мягкой тряпочке. Дышит.
— Он выживет?
— Вы — неравнодушный человек, — говорит врач. — А это иногда важнее лекарств.
Три часа ночи
Виктор сидит у коробки с котёнком. В руках — пипетка с молочной смесью. Каждые два часа — кормление. Каждые полчаса — проверка дыхания.
Малыш пищит тихонько. Первый раз за всё время!
— Живой, — шепчет Виктор. — Живой, зараза маленькая.
Он кормит котёнка из пипетки. По капельке. Терпеливо. Как когда-то кормил Машку, когда та была совсем крошкой.
Машка…
Утром Виктор берёт телефон. Смотрит на время. Рано. Но, а вдруг?
Набирает номер дочери.
Длинные гудки. Ещё.
— Папа? — сонный голос. — Что-то случилось?
— Маш, — Виктор вдруг не знает, что сказать. — Я тут, у меня жилец новый появился.
— Жилец? — в голосе дочери просыпается интерес.
— Ага. Мохнатый такой. С характером. — Виктор смотрит на котёнка. — Правда, пока больше спит, чем характер показывает.
Молчание. Потом:
— Папа, ты что,кота завёл?
— Не завёл. Он сам появился. В маршрутке. Еле живой был.
— И ты его…
— Спас. Как смог.
Ещё молчание. А потом — смех. Такой, какого Виктор от дочери не слышал уже лет пять.
— Пап, а как его зовут?
— Пока никак. Думаю, может, Пират? У него одно ухо помято, как будто в драке был.
— Пират — отличное имя. Правда собачье, но прикольно. Пап, я в выходные приеду. Посмотрю на него.
— Правда?
— Правда. И вот еще что, пап.
— Что?
— Я горжусь тобой.
Перемены
Котёнок пищит громче. Требует еды. И — о чудо! — пытается встать на лапки.
— Боец, — усмехается Виктор. — Настоящий боец.
Звонок в дверь. Виктор открывает — на пороге Наталья Ивановна. С пакетом.
— Корм принесла. Специальный, для котят. И миску. И игрушку. — Она заглядывает в коробку. — Ой, какой бодрый! Уже на лапки встаёт!
— Встаёт. И есть просит каждый час.
— Правильно. Жить хочет. — Наталья Ивановна гладит котёнка пальцем. — А ты не жалеешь?
Виктор задумывается. Жалеет ли? Бессонная ночь. И не последняя. Дополнительные расходы.
— Нет, — ответил он. — Не жалею.
— Знаешь, — говорит Наталья Ивановна, — в маршрутке вчера спрашивали. Про котёнка. Как дела у него.
— Кто спрашивал?
— Та девушка. Молодая мама. Говорит: «А вдруг он не выжил? Я теперь спать спокойно не могу».
Виктор улыбается. Значит, не все чёрствые. Значит, есть ещё совесть у людей.
Котёнок мяукает. Громко. Требовательно.
— Пират проголодался, — смеётся Виктор. — Пойдём кормить маленького тирана.
И впервые за долгое время в его доме звучит смех.
Месяц спустя
Виктор ведёт маршрутку по тому же маршруту. Те же остановки, те же лица. Но что-то изменилось.
— А где ваш Пират? — спрашивает Наталья Ивановна, садясь на своё обычное место.
— Дома спит. На моей подушке, зараза. — Виктор улыбается. — Уже почти взрослый. Мышей ловит.
На остановке садится та самая молодая мама с ребёнком.
— Виктор Петрович! — она машет рукой. — Как дела у котёнка?
— Отлично дела. Хулиганит по полной программе.
— А фотки есть?
Виктор достаёт телефон. Показывает: рыжий кот лежит в коробке из-под обуви, довольно щурится.
— Какой красавец! — восхищается женщина.
— Знаете, — продолжает она, — после той истории я тоже кота подобрала. С улицы. Дети просили, а я всё отказывалась. А тут подумала: если водитель маршрутки смог…
В салоне поднимается говор. Оказывается, ещё двое пассажиров завели себе питомцев. «Эпидемия доброты», — смеётся Наталья Ивановна.
Вечером звонит Машка:
— Пап, как дела у нашего разбойника?
— У нашего? — усмехается Виктор.
— Конечно, нашего! Я же теперь его крёстная. — В голосе дочери — смех. — Кстати, в выходные приезжаю. С Кириллом познакомлю.
— С каким Кириллом?
— С женихом, пап. Свадьба через полгода.
Виктор замирает. Жених? Свадьба?
— Маш… а почему ты раньше не говорила?
— А мы раньше не разговаривали. По-настоящему не разговаривали.
Виктор кладёт трубку. Смотрит на Пирата, который лежит на диване и умывается.
— Слышь, рыжий бандит, — говорит он коту. — Похоже, скоро свадьба.
Пират довольно мяукает в ответ.
За окном — вечер. Фонари. Спешащие люди.
А дома — тепло. И маленький рыжий комочек на диване.
