— Ты знала?
— Я… — начала я, но слова застряли в горле.
— Да, знала, — наконец выдавила я. — Папа так решил.
Начало
За окном уныло барабанил дождь, когда мы с Андреем приехали к нотариальной конторе. Мрачное здание, мрачная погода – казалось, сама природа предчувствовала, что день будет неудачным.
Я заметила, как Андрей нервно постукивает пальцами по рулю, заглушив двигатель.
— Ну что, пойдем? — спросил он, повернувшись ко мне. — Пора разобраться с этим наследством.
Я кивнула. Казалось бы, ничего сложного – простая формальность. Отец скончался три месяца назад, и вот, наконец, документы готовы. Подписать – и можно жить дальше.
В приемной чувствовался запах канцелярии и духов секретарши – молодой девушки с высоким хвостом и ярким макияжем. Она приветливо улыбнулась:
— Нотариус вас ждет. Проходите.
Кабинет оказался небольшим, с высокими книжными полками. Нотариус Роман Игоревич, полный мужчина в очках в тонкой оправе, поднялся из-за стола.
— Ирина Алексеевна, Андрей Петрович, рад вас видеть. Присаживайтесь. Документы готовы.
Сердце вдруг забилось быстрее. Мне внезапно захотелось схватить Андрея за руку и убежать отсюда. Но я взяла себя в руки и села в кресло. Андрей устроился рядом, немного наклонившись вперед – он всегда так делал, когда нервничал.
— Итак, — Роман Игоревич разложил перед нами бумаги, — завещание Алексея Ивановича Смирнова, согласно которому дом по адресу… переходит в собственность дочери, Ирины Алексеевны Смирновой, ныне Петровой. Все верно?
— Да, — кивнула я, чувствуя сухость во рту.
Андрей взял документы и начал их изучать. Я видела, как его взгляд скользит по строкам, задерживается, возвращается к началу. Сначала на его лице не было никаких эмоций, затем я заметила легкую складку между бровями, которая становилась все глубже. Он перевернул страницу, затем еще одну, снова вернулся к первой.
— Что-то не так? — спросила я, хотя в глубине души догадывалась, в чем дело.
Андрей посмотрел на меня, и меня словно окатило ледяной водой. Я никогда не видела у него такого взгляда – равнодушного и одновременно прожигающего.
— Это ошибка, — сказал он, обращаясь к нотариусу. Голос был приглушенным, словно чужим. — Где моя часть? Здесь все оформлено только на Ирину.
Внутри меня все замерло. Вот он, момент истины.
Нотариус откашлялся и снял очки, начал протирать их платком – привычное движение человека, оказавшегося в неловкой ситуации.
— В завещании четко указано, что дом полностью переходит к Ирине Алексеевне. Такова была воля Алексея Ивановича.
Пауза. Тишина в кабинете стала давящей. Я физически ощущала, как Андрей поворачивается ко мне – медленно, словно в замедленной съемке.
— Ты знала?
Всего два слова – а словно удар под дых. В них было столько всего: и упрек, и недоверие, и боль, и злость… Его глаза прожигали меня насквозь. Десять лет брака, а я никогда не видела в них такого выражения.
— Я… — начала я, но слова застряли в горле.
Конечно, знала. Папа сказал мне об этом еще год назад, когда переписывал завещание. «Ира, этот дом – наш, родовой. Он должен принадлежать тебе и Ване, а не какому-то там мужу», – так он сказал. И я тогда промолчала, не стала спорить. Папа никогда особо не жаловал Андрея, хотя виду не показывал. Всегда держал дистанцию, всегда называл его «твой муж», а не по имени. И я… я позволяла этому продолжаться.
— Да, знала, — наконец выдавила я. — Папа так решил.
— И ты не подумала, что мне стоило бы знать? — в его голосе звучала такая горечь, что у меня защипало в глазах.
— Я… я не думала, что это так важно, — соврала я. На самом деле я просто боялась этого разговора. Боялась его реакции. Боялась всего, что сейчас происходило.
Андрей хмыкнул и покачал головой.
— Десять лет, Ирина. Десять лет я живу в этом доме. Ремонтирую его, строю, плачу за него. А теперь оказывается, что я там… кто? Жилец? Временный постоялец?
Нотариус откашлянулся, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
— Может быть, вам стоит обсудить это дома? — предложил он. — Документы никуда не денутся, вы можете прийти на подписание позже.
— Нет уж, — отрезал Андрей, — давайте закончим с этим сейчас.
Он встал и подошел к окну. За стеклами стучал дождь, словно поддерживая настроение.
Руки дрожали, когда я брала ручку. Вот она, бумага, которая должна была принести спокойствие и уверенность, а принесла только боль. Я подписывала страницу за страницей, чувствуя, как с каждой подписью между нами вырастает стена. Высокая, неприступная стена из недоверия и обиды.
Когда все было закончено, Андрей молча вышел из кабинета. Я поспешила за ним, пытаясь придумать, что сказать, как все объяснить. В коридоре он остановился, все так же не глядя на меня.
— Поехали домой, — сказал он бесцветным голосом. — Нам нужно поговорить.
И тут я поняла, что дальше будет только хуже. Гораздо хуже, чем я могла себе представить.
Не в своей тарелке
Дождь усилился к тому моменту, как мы приехали домой. Андрей припарковал машину более резко, чем обычно. Всю дорогу он молчал, плотно сжав губы, а я не решалась заговорить. Что тут скажешь? «Прости, что не сказала правду»? «Я не думала, что для тебя это так важно»? Любая фраза звучала бы неискренне.
С крыльца повеяло теплом. Этот дом помнил меня еще ребенком, видел, как я росла, выходила замуж — в первый раз и во второй, как родился Ваня… И все эти годы Андрей вкладывал в него душу. Новый котел, когда старый сломался в сильный мороз. Крыша, которую он перекрыл своими руками. Веранда, которую пристроил три года назад…
Мы разделись молча. Из гостиной доносилась музыка – Ваня был дома.
— Привет, мам! — он выглянул из комнаты. Мой сын, почти копия своего отца — те же серые глаза, тот же упрямый подбородок. — О, и тебе привет, Андрей! Как дела у нотариуса?
Андрей только усмехнулся и прошел мимо, сняв ботинки.
В его походке было что-то необычное — обычно уверенная, сейчас она казалась дерганой. Андрей прошел в гостиную, бросил куртку на стул — он, всегда такой аккуратный, сейчас словно нарочно нарушал домашние правила.
Я поспешила на кухню. Руки сами потянулись к чайнику – старая привычка заваривать чай в трудные моменты. Как будто горячий напиток может решить все проблемы.
— Мам, что случилось? — Ваня зашел за мной. — Вы какие-то странные.
Я покачала головой:
— Потом расскажу.
В кухню вошел Андрей. Остановился у холодильника, обвел взглядом стены, словно видел их впервые.
— Десять лет, Ирина, — он резко повернулся ко мне. — Десять чертовых лет я жил здесь. Помнишь, когда мы только поженились? Крыша текла, забор падал, котел дышал на ладан. Кто все это делал? Я. На свои деньги, своими руками. И что теперь? Я просто… жилец?
Его голос звенел от обиды.
— Андрей, все не так… — начала я.
— А как? — он сделал шаг ко мне. — Почему ты мне не сказала? Почему скрыла, что дом только твой?
Я открыла рот, чтобы ответить, но не успела.
— Это был дом моего деда, — раздался голос Вани.
Он стоял в дверях, скрестив руки на груди. В свои двадцать пять он выглядел уже совсем взрослым мужчиной.
— Вань, не сейчас, пожалуйста, — взмолилась я.
— А когда? — пожал плечами сын. — Все правильно дед сделал. Это наш родовой дом, здесь жили еще его родители. Он должен остаться в семье.
— А я, по-твоему, не семья? — Андрей резко повернулся к пасынку. Его голос стал ниже, опаснее. — Я что, с улицы пришел? Десять лет живу с твоей матерью, плачу за этот дом, ремонтирую его. Ты считаешь, что я не имею права ни на что?
Ваня не отвел взгляд — упрямство, фамильная черта Смирновых.
— Да, считаю, — отчеканил он. — Ты здесь никто. Просто мамин муж.
— Ваня! — я в ужасе уставилась на сына.
— А что, разве не так? — он пожал плечами. — Дед всегда говорил: наш дом — только наш. Не для посторонних.
— Посторонних?! — Андрей дернулся, словно от удара. — Ну спасибо! Десять лет жизни коту под хвост.
Я в отчаянии всплеснула руками:
— Хватит! Андрей, я понимаю, что ты чувствуешь…
— Нет, не понимаешь! — он сорвался на крик. Никогда раньше он не кричал на меня. — Если бы понимала, то сказала бы мне правду! А ты что сделала? Промолчала! Оставила меня в дураках!
Чайник на плите засвистел, но никто не обратил на него внимания.
— Я не хотела тебя обидеть, — сказала я тихо. — Просто так получилось…
— Так получилось? — Андрей горько усмехнулся. — Ничего просто так не получается, Ирина. Ты сознательно скрыла от меня правду. Знаешь, почему? Потому что где-то в глубине души ты тоже считаешь меня посторонним. Временным. Не своим.
— Неправда! — я чуть не плакала.
— Правда, — он ткнул пальцем в стену, где висели фотографии. — Посмотри сама. Вот твои фото с первым мужем — на самом видном месте. Вот Ваня маленький. А где мы с тобой? В углу, сбоку, как будто между прочим. Все символично, Ирина!
— Не говори глупостей! — я потянулась к его руке, но он отстранился.
— Это не глупости. Я десять лет был на вторых ролях, а теперь вижу это особенно ясно. Тебе нужен был кто-то, кто будет платить по счетам, ремонтировать крышу и не задавать лишних вопросов.
Ваня шагнул между нами:
— Послушай, Андрей, у тебя же есть квартира в городе. Зачем тебе часть нашего дома?
— Заткнись, — процедил Андрей сквозь зубы. — Просто заткнись, пока я не сказал лишнего.
— Да пожалуйста, говори, — Ваня вызывающе задрал подбородок. — Что ты мне сделаешь?
— Ваня, прекрати! — я схватила сына за руку. — Уйди, пожалуйста. Нам нужно поговорить с Андреем.
— А тебе не кажется, что уже поздно разговаривать? — Андрей смотрел на меня с такой горечью, что внутри все сжималось. — Десять лет ты молчала. Десять лет я думал, что мы семья. А теперь выясняется, что я здесь чужой!
Ваня фыркнул:
— Наконец-то до тебя дошло.
— Сын! — я повысила голос.
Но было поздно. Андрей побледнел так, что даже губы стали белыми. Он сжал кулаки, и я испугалась, что он сейчас ударит Ваню. Но нет. Он просто развернулся и вышел из кухни. Через мгновение я услышала, как хлопнула дверь спальни.
— Зачем ты это сделал? — я повернулась к сыну. — Зачем ты его спровоцировал?
Ваня пожал плечами:
— Я сказал правду.
— Это жестокая правда, — мой голос дрожал. — Андрей десять лет был нам хорошим мужем и отчимом. Он не заслужил такого отношения.
— Дед был прав, — твердо произнес Ваня. — Этот дом принадлежит нам. Это наша семейная собственность.
— Андрей тоже часть семьи!
— Нет, — Ваня отрицательно покачал головой. — Он твой муж, но не член моей семьи. Моя семья — это ты и память об отце.
Я, не говоря ни слова, смотрела на сына и внезапно осознала, что сама во всем виновата. Все эти годы я позволяла отцу настраивать Ваню против Андрея. Все эти разговоры о «нашем, родовом», все эти намеки, что «чужакам тут не место»… И я молчала, избегая конфликтов. А теперь расплачиваюсь гораздо большей ценой.
За окном сгущались вечерние краски. Я наконец-то выключила свистящий чайник и бессильно опустилась на стул. Внутри зияла пустота. Кажется, сегодня я разрушила свою семью.
Точка невозврата
Всю ночь сон был неспокойным. Сердце болело, в голове без конца прокручивались обрывки вчерашней ссоры. Как глупо все вышло… Говорят ведь — хочешь все испортить, промолчи. Я столько лет молчала, а теперь терплю последствия.
Андрей впервые за десять лет нашей совместной жизни решил переночевать в гостевой комнате. Я несколько раз подходила к двери, но так и не набралась смелости постучать. Что сказать? Какими словами можно все исправить?
Утром я налила себе кофе. Руки дрожали, и немного пролилось на стол. Да и ладно. Сделала глоток — горький, как моя нынешняя жизнь.
Наверху что-то стукнуло. Я поднялась по скрипучей лестнице — Андрей все собирался починить третью ступеньку, но руки так и не доходили…
Он стоял в нашей спальне. Достал с антресолей старый чемодан — тот самый, с которым мы путешествовали в Крым. Тогда еще шутили, что у чемодана такая же царапина на боку, как у Андрея на колене. «Два ветерана», — смеялся он.
Сейчас Андрей не смеялся. Лицо осунулось, под глазами залегли тени. Он небрежно бросил чемодан на кровать и начал методично перекладывать рубашки из шкафа в него.
— Андрей, — только и смогла произнести я.
— Я ухожу, Ира, — сказал он, не поворачиваясь ко мне. — Так будет лучше для всех.
— Лучше? — мой голос дрогнул. — Как это может быть лучше?
Он покачал головой, доставая из ящика носки.
— Знаешь, я всю ночь думал. И понял — я здесь лишний. Всегда был. Просто не хотел этого признавать.
— Андрей, это неправда! — я сделала шаг к нему. — Ты моя семья!
— Семья? — он наконец повернулся, и я внутренне вздрогнула от того, как постаревшим он выглядел. — В семье не скрывают такие вещи, Ира. Семья — это доверие.
Он отвернулся к комоду, открыл ящик. Начал перебирать документы, какие-то бумаги.
— Десять лет, — продолжал он тихо. — Десять лет я жил в этом доме. Чинил крышу, когда протекала. Провел новую проводку, когда старая чуть не вызвала пожар. Построил веранду, сарай, баню… И все это время я думал, что делаю это для нашей семьи, для нашего общего будущего. А оказывается, я просто… бесплатная рабочая сила.
— Хватит! — я не выдержала. — Ты всегда был для меня не просто мужем, а настоящей опорой! Самым лучшим человеком в моей жизни!
— А вот документы говорят об обратном, — он с силой захлопнул ящик. — Твой отец позаботился о том, чтобы я ничего не получил. А ты… ты это скрыла. Согласилась с ним.
— Я боялась, — прошептала я.
— Чего? Что я рассержусь? — он горько усмехнулся. — А сейчас я не рассердился, да?
— Андрей, пожалуйста…
Я сделала еще один шаг и дотронулась до его плеча. Он не отстранился, но и не повернулся ко мне.
— Знаешь, что самое обидное? — спросил он, глядя в окно. — Даже не этот дом. А то, что ты мне не доверяла. Все эти десять лет ты что-то скрывала, что-то личное, куда мне не было доступа. А теперь еще и Ваня… «Ты здесь никто». Он просто озвучил то, что вы оба думали.
— Это неправда, — тихо сказала я. — Ваня погорячился. И я… я просто запуталась, Андрей. Пыталась и папу не обидеть, и тебя, и Ваню. И в итоге все испортила.
Он молча закрыл чемодан и застегнул молнию. Этот звук показался мне оглушительным — так обрывается жизнь одним движением.
— Ты действительно уходишь? — я почувствовала, как слезы потекли по моим щекам.
— А что мне еще остается? — он впервые посмотрел мне в глаза. — Делать вид, что все в порядке? Притворяться членом семьи, в которой я на самом деле чужой?
— Ты не чужой! — почти закричала я.
— Нет? — он кивнул в сторону стены с фотографиями. — Тогда почему все наши фотографии внизу и сбоку? А твои с Романом Игоревичем — на самом видном месте? Почему Ваня до сих пор называет меня «Андреем», а не папой, хотя я растил его с пятнадцати лет? Почему твой отец до последнего называл меня «мужем Ирины», а не по имени?
Я молчала. Что тут можно сказать?
— Вот и я о том же, — он поднял чемодан. — Десяти лет притворства достаточно.
— Я люблю тебя, — сквозь слезы проговорила я.
— И я тебя. Именно поэтому я и ухожу, — он направился к двери. — Так будет лучше для всех.
— Для кого лучше, Андрей? — я схватила его за руку. — Для меня? Для тебя? Для Вани?
Он вздохнул:
— Просто хочу немного пожить для себя, Ира. Без чувства вины за то, что я здесь «никто». Мне надоело быть вечно благодарным приживалом.
— Да кто тебя так называл? — я никак не могла поверить в происходящее.
— Никто. И это еще хуже, — он вырвал руку. — Все делали вид, что я член семьи, хотя сами в это не верили. Знаешь, какое чувство, когда приходишь в гости, а хозяева на тебя смотрят и думают «когда же он уйдет»? Вот я десять лет так жил, только понял это вчера.
Андрей вышел из спальни с чемоданом. Я — следом за ним.
— Не надо, Андрей! Мы все исправим!
— Как мы это исправим, Ира? — он обернулся на лестнице. — Новым завещанием? Другими бумагами? Дело не в доме и не в документах. Дело в том, что у вас с Ваней своя семья, а я в ней — лишний.
— Это не так! — я заплакала, не сдерживая эмоций. — Ты — моя семья. А то, что было с Романом Игоревичем… это прошлое, Андрей! Далекое прошлое!
— Правда? А почему тогда вы до сих пор созваниваетесь с его родителями по праздникам? Почему ты хранишь все его вещи на чердаке, как будто устроила музей? Почему Ваня до сих пор каждое воскресенье ездит на кладбище?
Я оцепенела от удивления. Я и не предполагала, что Андрей все это замечает. Что это причиняет ему боль.
— Андрей…
— Знаешь, — тихо произнес он, спускаясь по лестнице, — это нормально — любить своего первого мужа. Хранить фотографии, помнить. Вы с Ваней имеете право на эту память. Но и я имею право не быть призраком в вашей жизни.
В прихожей он надел куртку. Двигался медленно, словно давая мне время что-то сказать, что-то изменить. Но я не могла найти нужных слов.
На шум из своей комнаты вышел Ваня — заспанный и взъерошенный.
— Что… — он замер, увидев чемодан. — Андрей, ты уходишь?
Мужчина кивнул:
— Да, Вань. Пришло время признать очевидное — я здесь лишний. Ты сам вчера это сказал.
— Я… — Ваня замялся. — Вчера я перегнул палку, согласен. Наговорил лишнего.
— Но ведь ты сказал правду? — Андрей застегнул куртку. — Этот дом принадлежит твоему деду. И, по его мнению, я здесь чужой. И ты так думаешь. И твоя мама, хоть и молчит, тоже так считает.
— Это неправда! — я схватила его за рукав. — Плевать на дом, на завещание! Мы продадим его и купим новый!
— Дело не в доме, Ира, — устало сказал Андрей. — И продавать ничего не нужно. Живите спокойно. Это же ваш родовой дом, как любил говорить твой отец.
— Андрей, — я начала задыхаться от рыданий, — не уходи. Прошу тебя.
— Все будет хорошо, Ира, — он мягко отцепил мои пальцы от своего рукава. — Я позвоню, когда устроюсь. Мне просто нужно время.
Он открыл дверь. Ваня вдруг шагнул вперед:
— Андрей, не уходи. Мама же страдает.
Андрей грустно улыбнулся:
— «Андрей»… Десять лет, а ты все «Андрей». Даже дядей ни разу не назвал. Все в порядке, Вань. Ты хороший сын, заботишься о маме. Но мне действительно нужно уйти.
Он переступил порог. Я рванулась за ним:
— Андрей!
Но дверь уже захлопнулась. Я застыла в прихожей, не веря в то, что произошло на самом деле. Что он ушел. Что я потеряла самое дорогое.
— Мама… — Ваня неловко коснулся моего плеча. — Прости меня.
Я не ответила. Накинула куртку и выбежала на улицу. Надо догнать его, остановить, найти нужные слова!
Но за воротами его уже не было. Только вдалеке слышался звук отъезжающей машины.
Я упала на землю возле крыльца и разрыдалась. За что мне это? Зачем папа оставил этот проклятый дом только мне? Зачем Ваня наговорил Андрею таких ужасных слов? И главное — почему я молчала, когда надо было сказать правду?
Ваня вышел на крыльцо и сел рядом. Неуклюже обнял меня за плечи.
— Он вернется, мам. Я сам ему позвоню и извинюсь.
Я покачала головой:
— Нет, Ванюша, это моя вина. Я должна была раскрыть правду давным-давно, а не бояться. Мы сами отдалились от него.
Я посмотрела в небо, мрачное и затянутое облаками. Точно таким же казалось и мое будущее.
Выбор души и сердца
Три дня пролетели в беспамятстве. Я пыталась дозвониться до Андрея, но он игнорировал мои звонки. Мои сообщения оставались без ответа. Я, словно загнанный зверь, не находила себе покоя в доме.
— Мам, съешь хоть немного, — Ваня поставил передо мной тарелку с супом. Сын пытался проявить заботу, ощущая свою причастность к случившемуся.
— Не хочу, — ответила я, отодвигая тарелку.
— Он обязательно вернется, — попытался успокоить меня Ваня. — Успокоится и вернется.
— Ты не видел его глаз, сынок. Ты не видел, как сильно я его обидела.
По ночам я плакала в подушку. Днем бродила по комнатам, вспоминая, что в этом доме сделал Андрей. Вот эту стену он покрасил. Здесь он прибил полку. Тут он заменил проводку.
Я потеряла не просто мужа — я предала самого близкого человека.
На четвертый день я не выдержала. Накинула куртку и поехала в город, к его квартире. Поднялась на пятый этаж и долго стояла у двери. Что я скажу? Как объясню, почему я скрывала правду?
Наконец, я решилась и позвонила. Тишина. Может быть, его нет дома? Или он не хочет открывать дверь? Я позвонила снова и дольше. Опять тишина.
— Его нет, — услышала я голос за спиной.
Я обернулась. Соседка — пожилая женщина в цветастом халате.
— Он на работе, — объяснила она. — Приходит поздно. Сам не свой в последние дни.
— Спасибо, — я кивнула и поплелась вниз по лестнице.
У подъезда я замерла. Что теперь? Ехать домой? Ждать, пока он объявится сам? Нет, я уже достаточно подождала.
Я знала, где работает Андрей — в строительной фирме в промышленной зоне на окраине города. Через полчаса в автобусе я уже стояла у серого двухэтажного здания. Вокруг сновали рабочие и грузовики с материалами.
— Вам кого? — спросил охранник на проходной.
— Андрея Петрова. Я его жена.
Охранник утвердительно наклонил голову:
— Он на месте. Новый магазин на улице Добрынинской. Вы знаете, где это находится?
Я, конечно, знала. Ещё двадцать минут езды на автобусе – и я уже стояла возле строящегося здания.
Андрей стоял в стороне от рабочих, что-то записывая в планшете. На нём была надета каска и рабочая куртка. Он выглядел заметно похудевшим, с тёмными кругами под глазами. Увидев меня, он замер в замешательстве.
— Ирина? Что ты тут делаешь?
Внезапно я осознала, что не подготовила никаких слов. Просто подошла к нему:
— Прости меня. Я знаю, что всё испортила.
Он огляделся по сторонам, явно смущенный таким разговором на глазах у рабочих.
— Пойдём, — сказал он, указывая на вагончик прорабской.
Мы уселись за стол, заваленный чертежами. Наступила тишина, и мы не знали, с чего начать.
— Как ты? — спросил Андрей, не смотря на меня.
— Плохо, — искренне ответила я. — А ты?
— Работаю.
Снова воцарилось молчание. Я собралась с мыслями:
— Я звонила. Писала…
— Знаю, — он кивнул. — Мне нужно было время.
— Чтобы что?
— Чтобы понять, как жить дальше, — Андрей, наконец, посмотрел на меня. — Десять лет, Ирина. Я отдал вашей семье десять лет жизни, а оказалось, что я для тебя был… не знаю, кем.
— Ты всегда был самым важным человеком для меня, — мой голос дрогнул. — Я просто… испугалась.
— Чего?
— Что если я расскажу про завещание, ты обидишься. Что отношения между тобой и Ваней станут ещё хуже. Что мне придётся выбирать, — я сглотнула подступивший к горлу ком. — Я запуталась, Андрей. Пыталась усидеть на двух стульях: быть хорошей дочерью для папы, хорошей матерью для Вани и хорошей женой для тебя. И всё испортила.
Андрей молча постукивал пальцами по столу. Я продолжила:
— Знаешь, эти три дня я только и думала о нашей жизни. О том, как мы познакомились. Как ты сразу же стал помогать с домом. Как поддержал меня, когда умер Алексей Иванович. Как возился с Ваней, хотя он тебя отталкивал.
— Он хороший парень, — тихо сказал Андрей. — Просто запутался. Как и ты.
— Нет, — я покачала головой. — Я не запуталась. Я просто испугалась. И мне очень стыдно за это.
Андрей поднял на меня глаза – уставшие, но всё ещё такие родные.
— Чего ты хочешь, Ирина?
— Тебя, — просто ответила я. — Мне не нужен этот дом. Не нужно наследство. Мне нужен ты.
Он усмехнулся:
— А как же родовое гнездо, о котором твой отец, Роман Игоревич, постоянно говорил?
— К чёрту! — вдруг вспылила я. — Дом – это стены. А семья – это люди. Ты моя семья, Андрей. И если для этого нужно продать дом и купить новый, общий – я сделаю это хоть сейчас.
Андрей смотрел на меня с изумлением. Я полезла в сумку и достала папку.
— Держи.
— Что это? — недоуменно спросил он, беря бумаги.
— Брачный договор, — пояснила я. — Я была у юриста. Если ты его подпишешь, половина дома будет твоей. Официально. По закону.
Андрей открыл папку и быстро пробежал глазами по строчкам. Затем поднял на меня недоверчивый взгляд:
— Ты серьёзно?
— Абсолютно, — подтвердила я. — Этот дом столько же твой, сколько и мой. Ты вложил в него душу, силы, деньги. А главное – ты моя семья, Андрей. И я хочу, чтобы мы были вместе без всяких «но» и недомолвок.
Он долго молчал, разглядывая документы. Затем закрыл папку.
— А Ваня? Он согласен?
Я вздохнула:
— Он знает, что я поехала к тебе. Знает о договоре. Сказал… сказал, что ему стыдно за то, что он наговорил. И что если ты вернёшься, он больше никогда не будет так себя вести.
Андрей усмехнулся:
— Вот так просто?
— Нет, — я покачала головой. — Ничего не будет просто. Но я готова бороться – за тебя, за нас. И Ваня тоже.
Снова повисла тишина. Я не торопила его, давая время на размышления. Наконец он спросил:
— Ты правда хочешь, чтобы я вернулся?
— Больше всего на свете, — прошептала я. — За эти три дня я поняла, что дом без тебя – это просто стены. И что я без тебя – совсем не я.
Андрей протянул руку и нежно коснулся моего лица, словно боялся, что я исчезну.
— Глупая, — тихо сказал он. — Я любил тебя не за дом. Мне было больно от мысли, что ты мне не доверяешь.
— Теперь я буду доверять, — пообещала я. — Всегда. Поехали домой?
Андрей посмотрел на часы:
— Мне нужно закончить с делами на объекте. К вечеру буду.
— Точно? — я всё ещё боялась, что он передумает.
— Точно, — он улыбнулся – впервые за долгое время по-настоящему. — Я тоже всё это время думал только о тебе.
Он встал, обошёл стол и крепко обнял меня. Я прижалась лицом к его куртке, вдыхая родной запах. И поняла, что, наконец, могу дышать полной грудью.
— Я люблю тебя, — прошептала я. — И никогда больше не дам тебе почувствовать себя чужим.
— Знаю, — тихо ответил он. — Я тоже тебя люблю.
Мы вышли из вагончика. Рабочие делали вид, что очень заняты, но я видела их любопытные взгляды.
— До вечера, — сказал Андрей, коснувшись моей щеки. — И, Ирина… брачный договор подпишем. На всякий случай.
Он подмигнул, и я рассмеялась. В этой шутке была доля правды, но главное – мы снова были вместе.
Я шла к остановке, ощущая себя заново рождённой. Дома меня ждал сын. Вечером вернётся муж. И мы начнём всё с начала – только теперь по-настоящему. Как одна семья.
