Глава 1. Доброжелатель.
Будильник был ни к чему: Василина всегда просыпалась без десяти шесть. Набросив халат, она шла в ванную комнату, чистила зубы и только потом вставала под душ. Затем шло приготовление завтрака, потом сам завтрак, после которого муж шёл на работу, а сын в школу. Только убрав за ними посуду, она позволяла себе немного расслабиться. По старой традиции наливала себе чашечку кофе и пока пила его, старалась думать о хорошем. Затем она красилась, одевалась и шла на работу. И так изо дня в день, из года в год.
Муж получил повышение, сын стал старшеклассником, и только у неё ничего не менялось. Лишь опускались плечи и добавлялись морщинки. Библиотека не пользовалась особым спросом, теперь сюда больше приносили книг, нежели брали. Неоднократно ставился вопрос о том, чтобы отдать здание библиотеки под частный детский сад или сетевой магазин, но какой-то доброжелатель в Управе пока блокировал это решение. В библиотеке поставили два новеньких компьютера и теперь каждый желающий мог получить там доступ в интернет.
Василина пока не знала, радоваться ли новшеству, но понимала, что администрация таким образом пытается сохранить библиотеку. В тот день всё было как обычно. Обзвонив должников, Василина увидела через панорамные окна старейшего посетителя библиотеки, Дмитрия Лукьяновича, и встала ему навстречу. Старик бывал в библиотеке не реже раза в неделю, и любил обсудить прочитанное с библиотекарем. Они поздоровались.
— Ну как вам роман? — спросила Василина старика, — я давно собиралась его прочитать, да всё времени нет.
— Чего это нет? У тебя работа не бей лежачего, сиди и читай себе, — усмехнулся Дмитрий Лукьянович.
Ей стало обидно, словно её попрекнули куском хлеба.
— На рабочем месте читать не положено, — сказала она.
— А чего тебе ещё делать-то? Сюда, кроме меня, никто, небось и не ходит!
— Зря вы так, Дмитрий Лукьянович, — ответила Василина, — и молодежь приходит, и мамы с детьми, вы же сами видели!
От обиды у неё задрожал голос. Она не понимала, что случилось и почему доброжелательный обычно дед вдруг так себя ведёт.
— В общем, выбываю, закрывай формуляр! — хлопнул он на стол несколько книг с такой силой, что она вздрогнула,— прощай, Василина Михална!
— До свидания, — отозвалась она.
Она вытащила формуляры из книг, взяла их и пошла расставлять их по местам, чтобы старик не увидел навернувшихся на её глаза слёз обиды. Хлопнула дверь — он ушёл.
Оставшись одна, она сказала вслух:
— Не ожидала от вас такого, Дмитрий Лукьянович!
— Не принимайте близко к сердцу, — раздался мужской голос, и от неожиданности она чуть не выронила книги, которые не успела разложить.
Она с осторожностью выглянула из-за стеллажа и увидела мужчину в элегантном пальто.
«Наверное, по вопросу аренды» — сообразила она, и поправив кофточку и нацепив дежурную улыбку, вышла к нему навстречу.
— Здравствуйте. Не слышала, как вы вошли.
— Дед отсюда, я сюда, — улыбнулся мужчина, — а вы, наверное, Василина?
— Михайловна, — кивнула она, смутившись его взгляда.
— Ковшутин Тимур Андреевич, для вас просто Тимур, — не отрывая взгляда от её лица, сказал он.
— Вы… вы по вопросу аренды? — спросила она, поправляя причёску.
— Не совсем, — ответил он, — в некотором роде я ваш куратор.
— Какой куратор? — не поняла она.
— Я курирую новую программу «Модернизация библиотек». Сейчас, чтобы вам выжить, придётся несколько расширить спектр оказываемых населению услуг.
— Да, вот компьютеры прислали, — она кивнула на новенькие компьютеры.
— Это только начало. Предполагается, что библиотеки станут досуговыми центрами, своеобразными клубами по интересам, где будут проводиться мастер-классы для старых и малых, где люди будут общаться, понимаете?
— Идея хорошая, но я… понимаете, я библиотекарь, а не массовик-затейник!
Тимур, наклонив голову, улыбнулся.
— Конечно, понимаю. Люди всегда боятся нового. У меня есть к вам предложение, Василина Михайловна.
— Да, — робея, она подняла на него взгляд, но его улыбка и уверенность в голосе вызывало доверие и симпатию.
— Я предлагаю вам встать во главе этого.
— Но я… а потом, есть ведь Мария Степановна, мой непосредственный руководитель.
— Я знаю. Но всё когда-нибудь бывает впервые, а Марии Степановне пора на пенсию,— глубокомысленно изрёк он, подошёл, и взяв Василину под локоток, подвёл к столу, где выложил перед ней папку.
— Здесь план развития. Вам нужно только решить, хотите ли вы этого или нет. Новая должность, новые возможности!
Он почти интимно шептал ей на ухо, отчего у неё по телу пробежала дрожь, и она в ужасе отшатнулась.
— Я подумаю,— сказала она, забирая папку.
— Хорошо, Ва-си-лина… Васи-лина… Я бы сказал, что ваше имя как музыка, но боюсь, что вы слышите это постоянно, а я не хочу быть банальным!
— А? Да, да. Меня так папа назвал, в честь своей учительницы.
Он достал визитку и протянул ей.
— Любым способом сообщите мне о своём решении. До свидания, Василина!
— До свидания, Тимур Андреевич.
Она кивнула ему, наблюдая, как он поворачивается и выходит. Она не слышала стук двери и только пронзительно зазвонивший телефон привёл её в чувство. Посмотрев на папку и открыв её, она высыпала на стол содержимое. Какие-то графики, схемы, статьи, фото… Название всему этому было «Модернизация библиотек», и она подумала, что изучит всё дома.
За ужином она молчала, но ни муж, ни сын не спросили о причине её задумчивости. «Я стала скучной и предсказуемой» — вздохнула Василина, — «но что, если я смогу вас удивить»?
Она изучила содержимое папки, и подумала, что это её шанс выбраться из ежедневной рутины. К тому же, если она не станет меняться, то точно лишится работы. Она взяла визитку и набрала указанный на ней номер.
— Алло, — ответил знакомый баритон.
— Добрый вечер, я обдумала ваше предложение, и решила согласиться, — сказала она.
— Прекрасно. А кто это «я»? — она не видела собеседника, но могла поспорить на всё что угодно, что он улыбается.
— Это Василина.
— Васи-лина, — повторил он, — что ж, я рад. Тогда завтра жду вас к десяти. Здание администрации, второй этаж, кабинет двенадцать. Я предупрежу секретаря, она проводит вас.
— Но в десять открывается библиотека, — возразила она.
— Ничего страшного не случится, если она откроется чуть позже. Я сам позвоню Лежнёвой, так что проблем не будет. До завтра, Василина.
— Да завтра…
— Кто это был? — в дверях показался муж. Он только что вышел из душа, на шее у него было перекинуто полотенце.
— По работе, — ответила она.
— А-а-а, — сказал он, — понятно. Ходят слухи, что вместо вашей библиотеки хотят бильярдную открыть. Сам Вершков интересуется. Мужики руки потирают.
— Какой такой Вершков? Это не Дмитрия ли Лукьяныча сын?
— Я не знаю, кто такой Дмитрий Лукьянович, но Вершков по батюшке Дмитрич, так что скорее всего, — кивнул муж.
— А сам Вершков кто?
— Это ставленник самого Ноговицына. У них там целая банда. В прошлом году они мясокомбинат отжали, и ферму. Мафия!
— Посмотрим, кто кого, — сказала Василина.
— Ты, Вась, готовься на выход. Ничего ты против них не сделаешь. Глянулось здание, выжмут тебя с твоей библиотекой.
— Посмотрим, — упрямо повторила она.
— Ладно. Не горюй, проживём. Я работаю, ты вполне можешь хозяйством заниматься, — обнял её Алексей, — может, ещё ребёночка родим!
— Ещё чего, — улыбнулась она, а сама подумала: «а почему бы и нет»?
2. Командировка |
Утром Василина отправилась в администрацию. Молодая девица, раскрашенная, как Чингачгук, окинула её презрительным взглядом.
— Назначено? — спросила она, не прекращая жевать жвачку.
— Да, меня ждут, — немного смутилась Василина.
— Присядьте, я спрошу, — девица встала, и оправив коротенькую, едва прикрывающую стринги юбчонку, пошла в кабинет. Вскоре она вышла, и кивнула Василине:
— Действительно, ждут. Проходите.
Василина вошла в кабинет, и удивилась, как бесшумно закрылась за ней дверь. На полу был мягкий светлый ковёр, стол для совещаний был пуст, а сам хозяин кабинета стоял у окна, и держал в руках подстаканник, в котором был стакан с крепким чаем.
— Доброе утро! — он поставил стакан и пошёл ей навстречу, — чай, кофе?
Василина задумалась, и решила, что лучше она останется без напитка, чем лишний раз лицезреть Чингачгука в мини юбке.
— Спасибо, не надо, — вежливо отказалась она.
— Тогда не будем терять времени, — сказал Тимур, лучезарно улыбнувшись, — вы ознакомились с документацией по проекту? Какие соображения?
— В целом мне понравилось, — она села на стул, который предупредительно отодвинул Ковшутин, — однако некоторые вещи реализовать вряд ли получится. Для работы с детьми и пенсионерами, нужны специально обученные кадры.
— Да, но и проект рассчитан на длительный срок. Надо будет, обучим, отправим на стажировку, в Москву. Кстати, вам тоже нужна стажировка. Я включил вас в группу, так что через неделю, поедете в Москву. Посмотрите, что у них там, переймёте, так сказать, опыт.
— Я? В Москву? — оторопела она.
— Да. Не волнуйтесь, ваша стажировка для вас бесплатна.
— А сколько она займёт по времени?
— Неделю, может, чуть больше, — сказал он, — а что, есть какие-то трудности?
— Нет, нет, — поспешила ответить Василина, — всё хорошо.
— Кстати, я могу рассчитывать на вас сегодня? Мне нужно выехать в Синдеево, там здание дома культуры, по документам под снос, но мы получили сигнал, что это, мягко говоря, не соответствует действительности. Поедете со мной, а по дороге обсудим детали вашего проекта, — сказал он тоном, не терпящем возражений.
— Но… библиотека, её надо открыть. Я объявления даже не написала.
— Я завезу вас на обратном пути, — легко сказал он.
— Ну, тогда поехали,— согласилась Василина.
Выходя из кабинета в обществе Тимура Андреевича, она поймала на себе полный ненависти взгляд Чингачгука.
В Синдеево, директор дома культуры, устроил к приезду Ковшутина настоящий пир. В ресторане, который размещался в здании ДК, был накрыт богатый стол.
— Прошу вас, сюда, — масляно улыбался директор дома Культуры, Мирзоян, — проходите, смотрите.
— Что-то не видно, чтобы здание было в аварийном состоянии. Тем более, что два года назад была модернизация. Меняли перегородку, перекрытия, я ничего не путаю? — повернулся Тимур к Мирзояну.
— Видите ли, Тимур Андреевич, мы стараемся шагать в ногу со временем, — ответил тот, — раньше Дом культуры был центром притяжения, а сейчас люди всё больше по домам сидят.
— Так сделайте снова его центром притяжения, — улыбнулся Ковшутин.
— Можно вас на минуточку, потирая руки, подобострастно прогнулся Мирзоян.
На обратном пути Тимур Андреевич, как и обещал, отвёз Василину в библиотеку. Как назло, всем приспичило посетить её именно сегодня. Каждый, кто приходил, возмущался, что утром было закрыто.
Но Василина слушала их невпопад, и улыбалась своим мыслям. Перед глазами у неё стоял неподкупный герой, Тимур Андреевич, и если сначала она пыталась отогнать мысли о нём, в один момент не выдержала и дала им волю.
Ей стала жаль себя. Ну что она видела в этой жизни? А сегодня, за первую половину дня она пережила больше эмоций, чем за прошедшие три года!
Он вернулась домой, где её ждали муж и сын.
— Что-то припоздала, Вась? — добродушно спросил муж, но это отчего-то вызвало у неё раздражение.
— Не могли без меня приготовить? Там пельмени в морозилке! — сказала она, закатив глаза.
— Да мы отварили. И тебе оставили. Остыли уж наверное, сказал муж, и ей стало стыдно. Однако ненадолго. Перед сном закрывая глаза она снова видела мужественного Тимура. Его волевой подбородок и горящий взгляд выдавали личность, которая всегда получает то, что хочет. Она поймала себя на том, что думает о Ковшутине постоянно, хотя она считала, что быт давно убил в ней женщину, и все чувства и желания атрофировались. Но оказалось, что они просто спали. И теперь Василина с трепетом чувствовала, как они пробуждаются.
Алексей не узнавал жену. За короткое время она заметно преобразилась. Каждое утро теперь начиналось у неё с гимнастики. Она записалась на секцию бодифлекса, и вместо привычной гульки на голове, у неё теперь была многослойная женственная причёска, омолодившая её лет на десять. Сын тоже заметил перемену.
— Круто выглядишь, мам! — сказал он за завтраком, — ты что, влюбилась? — спросил он в шутку, даже не подозревая, насколько он прав.
— Нет, просто решила, что пора заняться собой, — она отвернулась, чтобы скрыть предательский румянец, заливший щёки.
Перемены, произошедшие с Василиной, заметили не только дома, но и на работе. Начальница, Мария Степановна, была в курсе предстоящих перемен. Она ходила на курсы компьютерной грамотности, надеясь, что её не отправят на пенсию, и на командировку Василины смотрела скептически.
— Во-первых, — говорила она, — в столице совсем другой контингент, нежели у нас. Во-вторых, нужно было отправлять не тебя, а тех, кто будет организовывать эти активности… ну а в-третьих, — Марья Степановна поправила очки, и пожевала губами, — это всё агония. Уж если Вершков положил глаз на здание, значит, рано и поздно добьется своего!
— Ну, а если проект заработает? Только представьте себе — здесь будет досуговый центр, — с горящим взором возражала Василина, — это и новые рабочие места и молодёжи будет куда пойти.
Мария Степановна усмехнулась:
— Какая же ты, наивная! У нас если на что-то выделяют деньги, то только с тем, чтобы их «освоить». Останется пшик, на который можно будет только уборщицу нанять.
— Я с вами не согласна, — обиделась она за Тимура Андреевича, — есть люди, которые не всё измеряют деньгами.
— Да ну? Ну-ка, ну-ка, расскажи мне, кого ты имеешь ввиду? — подняла брови начальница.
— Ну, хотя бы Ковшутин, он курирует проект модернизации, — ответила Василина, даже не заметив, как угодила в расставленную ловушку. Теперь Мария Степановна поняла, для кого все эти перемены.
— Дурочка ты, — усмехнулась она, — неужели ты думаешь, что в чиновничьей среде кто-то честный может выжить? Там, деточка, круговая порука! Все замазаны. А тех, кто не замазан, очень быстро выдавят. Ясно? Ну, ты что, не читала «Ревизора»?
— Тимур Андреевич не такой! — надула губы Василина. Начальница не стала с ней спорить. Грустно улыбнувшись, она собрала свои вещи, фотографию своей семьи со стола в кабинете, и положила ключи Василине на стол.
***
Через неделю скорый поезд вез группу специалистов в Москву, где в одном из технопарков им предстояло перенять опыт модернизации домов культуры и библиотек.
Василина смотрела в окно, и у неё сами собой наворачивались слёзы: она снова чувствовала себя живой, и ей казалось, что она стоит на пороге чего-то нового и прекрасного.
3. Театр |
Библиотекарей поселили в небольшой гостинице на окраине. Без изысков, но чистенькой. Василине достался номер с видом на тихий дворик, и с соседкой, Кирой. У Киры был надрывный голос, словно она плакала, а не говорила, но Василина быстро привыкла к ней.
Первый день решили посвятить отдыху. Женщины, смыв дорожную пыль, разговаривали, рассказывая друг другу факты из своих не особо ярких биографий.
Киру бросали дважды, и вот теперь, она, наконец, воссоединилась с человеком, который любил её, и всегда был рядом.
— Представляешь, я его так долго не замечала! Боже мой, сколько времени потрачено на случайных людей! — театрально сцепив руки в замок, декламировала Кира, в этот момент очень похожая на актрису Елену Соловей.
— Разве можно так говорить, — удивилась Василина, — у тебя же дети!
— Это, конечно, да. Но ведь те, другие, от Олега, уже не родятся! Мне возраст не позволяет, — вздохнула Кира. Мне ведь уже сорок два!
— Сколько?! — охнула Василина. Она думала, что Кире под шестьдесят. Но та, разумеется, поняла наоборот.
— Да-да. Уже сорок два, Васечка, а ты как думала? Время неумолимо!
Кира зашторила окна и включила телевизор. Вдруг раздался звонок телефона, и Василина подскочила и схватила трубку.
— Я, наконец, закончил официальную часть, — услышала она радостный голос Ковшутина. Василина бросила взгляд на Киру, та с интересом наблюдала за ней, аж шею вытянула.
— Очень хорошо, — сдержанно сказала Василина и пошла с телефоном в коридор, — поздравляю.
— У меня предложение, — продолжал Тимур, — я хочу пригласить вас, Василина, провести остаток вечера со мной.
— А … это удобно? — спросила она, стараясь не выдать радостного возбуждения, охватившего её.
— Не то слово! Понимаете, на неофициальной части все будут со своими жёнами и подругами. Одному идти не принято. Я могу рассчитывать на вас снова?
— Хорошо, — она кивала головой, словно он мог её видеть, — я согласна!
— Вы даже не представляете, Василина, как вы меня выручили, через полчаса буду возле вашей гостиницы, — он отключился.
— Ну что? — встретила Василину соседка по номеру, — кто это был?
— Один знакомый, — Василина опустила глаза, — он в Москве живёт. Предложил увидеться.
— А ты?
— Я пойду. Зачем обижать хорошего человека, — Василина сняла ночную рубашку и пошла в ванную комнату.
— Ну-ну, — проворчала Кира, открывая детектив Валентина Лаврова «Блуд на крови». Она была подозрительна, как все любительницы детективного жанра, и, конечно, не поверила Василине.
Через полчаса Василина выпорхнула из подъезда гостиницы, и направилась к машине, возле которой её ждал Ковшутин. Он распахнул перед ней дверь. Садясь в машину, Василина подняла глаза и увидела на общем балконе гостиницы знакомую фигуру. Кира вышла покурить, и помахала ей рукой.
Водитель такси притормозил у корпуса «Дельта» гостиничного комплекса «Измайлово». Это была гостиница совсем другого класса, Василине никогда не приходилось бывать в таких. Она старалась не подавать вида, насколько её поразили масштабы помещения и внутреннее убранство.
Среди гостей, со скучающим видом бродящих возле столиков с закусками, она увидела известного актёра. Он беседовал с красивой девушкой, лицо которой тоже показалось Василине знакомым. Она хотела спросить у Тимура, тот ли это человек, или просто похож, но передумала, боясь показаться ему восторженной деревенщиной.
— Пойдёмте, Василина, я вас кое-кому представлю, — шепнул ей на ушко Тимур, и повёл прямо через зал, в скрытый от посторонних глаз кабинет. Там, за столиком пил чай известный певец, любимец большинства российских женщин. Но, к счастью, Василина не принадлежала к сонму его поклонниц и выдержала знакомство очень достойно, без восторгов.
— А зачем мы к нему подходили? — спросила она у Тимура.
— Он лицо нашего проекта. Будет рекламировать нас, и потом, я думал, что он нравится всем женщинам от пятнадцати до девяноста.
— Я не из их числа, — сказала она, тряхнув волосами.
— Конечно. Вы, Василина, необычная женщина, — Ковшутин взял у официанта, проходящего с подносом шампанского два искрящихся фужера, один отдал ей, а другой поднял со словами: — за вас, за вашу непохожесть!
Она очень хорошо её чувствовала, эту непохожесть. Конечно, Тимур имел ввиду её характер, воспитание и вкус, но ей, глядя на дефилирующих по залу светских львиц, было не по себе. Многие были одеты очень стильно, с вызовом, и на их фоне Василина в своём недорогом синтетическом платье выглядела в своём представлении пугалом. Не надо было сюда идти!
— Что случилось? — уловил её настроение Тимур, — тебе.. вам здесь не нравится?
— Можете называть меня на «ты», — уклонилась она от ответа.
— «Можешь» — поправил он её, коснувшись своим фужером её, отчего раздался слабый хрустальный звон, — а хочешь, скрепим брудершафтом.
— Нет, это слишком для меня, — сказала она, смутившись, но он уже продел руку со своим бокалом через её руку, и чокнувшись с ней стал медленно пить. И она, глядя на него, выпила, после чего они поцеловались, целомудренно, как дети.
— Ну вот, теперь мы можем совершенно официально «тыкать» друг другу, — засмеялся он, и она улыбнулась, настолько заразительным был его смех.
Наконец, публика заметно оживилась. Стены раздвинулись, появилась сцена, и Василина увидела известную певицу «Одной песни». Спев эту самую песню и парочку других, вернее, открывая рот под фонограмму, певица откланялась, и на сцену вышли несмешные юмористы.
Видя, что Василине скучно, Тимур предложил ей пойти прогуляться. Они вышли из помпезного, сияющего стеклом подъезда и пошли в сторону Измайловского парка.
Он рассказывал ей о своей жизни, о службе в армии, и о том, что его девушка не дождалась его, после чего он надолго потерял веру в любовь, и по этой же причине не женат. Василина внимала ему, и робкие звоночки сомнения, то и дело возникавшие во время его рассказа она старалась не замечать. Когда пришла её очередь рассказывать о себе, она сказала просто:
— А я, как все. Закончила школу, пробовала в институт, не взяли. Пошла в училище, на библиотекаря, а тут и парень, которого ждала из армии вернулся… родился Женька, он уже большой, моя гордость, — при воспоминании о сыне ей стало не по себе. Она обернулась на пустынную аллею, осещённую фонарями, и добавила: — наверное, пора расходиться. Завтра с утра у нас лекция, если я ничего не путаю…
— Да, скука смертная, пойдёмте ко мне. Я остановился в «Бете» — он кивнул в сторону комплекса.
— Нет, нет, что вы… я не могу.
— Василина! — комично нахмурился он, — мы на «ты»!
— Как скажешь. Тогда посади меня в такси. Я хочу в гостиницу, выспаться.
Осторожно подкрадываясь к двери, она поняла, что Кира не спит: из-под двери была видна полоска света. Доставая ключ, Василина услышала, что соседка по номеру говорит с кем-то по телефону.
— Да всё ты так поняла, я те говорю… ну как сказать… личико миленькое конечно, так, на разок… нет, я не видела. Он посадил её в машину и увёз. Да я почём знаю, пока что не вернулась… погоди-ка, кажись, возвращается… ладно, пока!
Когда Василина зашла в комнату, Кира оторвавшись от детектива, улыбнулась:
— Ну, как там твой родственник? Как погуляли?
— Спасибо, — заставила себя улыбнуться Василина, — всё хорошо.
На следующий день, вечером, она снова встретилась с «родственником», о чём соседка не преминула сообщить по телефону неизвестному оппоненту.
На этот раз он повёл Василину в театр. Это был не знаменитый «Ленком» или МХАТ, а театр на окраине Москвы. Спектакль назывался «Фрекен Жюли». Василина давно не была в театре, и поэтому действо захватило её, она не отрываясь смотрела на сцену, а Тимур на неё.
После спектакля он повёл её в тихое и очень дорогое кафе. Там они выпили вина, и Василина доверчиво рассказала Тимуру о том, какая серая и беспросветная у неё жизнь. На фоне спектакля, кипевшего страстями, ей это стало особенно очевидно. Он слушал её не перебивая. И кивал, и жалел…
Напрасно в ту ночь соседка по комнате не спала и прислушивалась к шагам: ночевать Василина не пришла.
4. Косыгина, 15 |
Кира имела нетипичную для библиотекарши биографию. Молодость у неё была бурная: она успела пожить в Америке, выскочив замуж за американского журналиста, освещавшего перестройку в нашей стране. Разочаровавшись, вернулась на родину, где попыталась открыть свой бизнес. Её обманули, и вот когда она, посыпав голову пеплом, собралась на биржу труда, из небытия возник он. Славик Вершков — не дававший ей прохода в старших классах. Тогда её бесила его покорность, с которой он таскал за ней её сумку, его робкие попытки к сближению. Кире всегда нравились «плохие парни», но шишек с ними уже было набито достаточно, и поэтому она с благосклонностью приняла ухаживания Вершкова, который, хоть облысел и поплыл немного, теперь занимал видное положение, и ни разу не был женат. Такая верность покорила сердце Киры. Слава, стал деловым, оброс связями и устроил Киру в центральную библиотеку на улице Ленина, пообещав, что как только подвернётся место получше, он непременно похлопочет, чтобы оно досталось Кире.
Покорность бывшего поклонника куда-то улетучилась, да и взгляд изменился, но выбирать Кире не приходилось — она сама давно уже была не та.
Вернувшись из командировки, Кира с удивлением обнаружила, что её не встречают. Пришлось самой ловить такси. Приехав домой, она сразу набрала рабочий номер Вячеслава. Противная секретарша с нескрываемым злорадством ответила, что Вячеслав Дмитриевич занят, и просил не беспокоить.
До вечера она ждала его звонка, но он так и не позвонил. Тогда она сама набрала его домашний номер. Подошёл его отец, Дмитрий Лукьянович. Кира помнила его со школьных времён.
— Говорите, — сказал старик.
— Дмитрий Лукьянович, здравствуйте. Позовите пожалуйста, Вячеслава Дмитриевича к телефону, — вежливо сказала Кира.
— А кто это? — не признал её Дмитрий Лукьянович, — Вячеслава нет, что передать?
— Дмитрий Лукьянович, это срочно и конфидециально, мне нужно ему передать кое-что. Это по-поводу библиотеки. Срочно! Где я могу его найти? — загородив трубку рукой, Кира выдохнула. Она не любила лгать.
Старик замялся.
— Я сам не знаю, он, наверное, у Машутки своей.
— Адресок не знаете? Это очень срочно, Дмитрий Лукьянович!
То, что женщина называет его по имени-отчеству, смутило старика. Многочисленных подружек сына он не знал, как и они его. Слава, который в молодости обжёгся, не доверял теперь никому, и женщин только использовал в своих интересах.
— Кто говорит? — повторил он свой вопрос.
— Я ответственный секретарь, Алла Ивановна, — не моргнув, соврала Кира, — скорее, Дмитрий Лукьянович, очень срочно всё!
— Косыгина, пятнадцать, — сказал старик и положил трубку.
Кира подошла к зеркалу, и вдруг увидела себя со стороны: старая, никому не нужная одиночка. Библиотекарша. Губы её задрожали, она поняла, что Слава её использовал, собирая компромат на своего давнего врага, Ковшутина.
Одеваться ей было не нужно, она, словно пьяная, вышла на улицу и поймала такси.
«Косыгина, пятнадцать», сказала она, и равнодушный водитель, даже не взглянув на неё, повёз её в частный сектор.
Остановисшись около красивого забора, с вывеской «Косыгина, 15», он повернулся к ней.
— Пятьсот.
— Что? Вы с ума сошли, тут ехать пять минут! У нас по городу всегда было сто рублей из конца в конец! — возмутилась она.
— Триста, — согласился водитель.
Она достала смятые деньги, две сотни, и стала считать мелочь, чтобы набрать триста.
— Ладно, оставь себе эту мелочь, мать. На молочко, — усмехнулся водитель, и высадив её, уехал.
Её колотило от негодования. Оглядев забор, который не позволял видеть ни дом, ни участок, Кира подошла к калитке. Она подняла руку, чтобы позвонить, но тут услышала, как стукнула дверь: из дома, судя по всему, вышли двое, мужчина и женщина. Кира опустила руку и спряталась за голубую ель, высаженную у входа.
Через пять минут бесшумно открылись ворота, выпуская сверкающую «BMW», за рулём которой сидел сам Вершков и молодая девчонка, накрашенная, как рок-звезда. Руки Киры сжались в кулаки, но ей хватило ума не обнаруживать себя. Она спряталась глубже за ель, и дала волю чувствам только после того, как машина уехала.
Домой ей пришлось возвращаться пешком. Вернувшись, она трясущимися руками полезла в сумочку и достала записанный по старинке телефон, который оставила ей её коллега.
— Да, — ответила Василина.
— Здравствуй, Василина! Это Кира, соседка по-комнате.. ну ты помнишь. Надо встретиться, разговор есть.
***
Тимур Андреевич прибыл в офис в прекрасном расположении духа. Поездка в Москву оказалась удачной ему удалось достичь всех договорённостей. Он чувствовал себя на подъёме.
Его секретарша, завидев начальника в таком состоянии, сразу поняла, что это значит, и когда он положил на её стол сувенир из Москвы, не глядя сбросила его в ящик.
— Что такое? Что случилось? — он снял пиджак, и повесил его на спинку кресла, — всё ещё дуешься, что я не взял тебя с собой в Москву?
— Ты обещал мне, — девушка отвернулась к стене. Её боевая раскраска была под угрозой — на глаза навернулись слёзы.
— Не «ты», а «вы». Соблюдай субординацию, Манипенни, — он картинно обернулся и достав воображаемый пистолет, навёл на дверь — кругом одни шпионы!
— Ты… вы обещали мне! — лицо девушки исказила гримаса.
Ещё чуть-чуть, и слёз не миновать. В такие моменты Тимур знал, что успокаивать бесполезно, лучше отвлечь.
— Подарок-то хоть посмотри!
Девушка открыла ящик и достав свёрток, перетянутый ленточкой, стала разворачивать. Воспользовавшись моментом, Тимур схватил пиджак и ушёл в свой кабинет, бросив через плечо:
— Кофейку принеси, минут через десять!
***
Василина вернулась домой не такая весёлая, как Ковшутин. Она чувствовала, что поступила скверно. Предала мужа. Тимур Андреевич совершенно вытеснил его, как мужчина. Ах, если бы он оказался посредственным любовником! Но это оказалось не так. Вспоминая моменты своего падения, Василина отдавала себе отчёт, что хочет быть с Тимуром Андреевичем всегда и везде.
Хочет ощущать его прикосновения, хочет готовить ему завтрак, слышать его голос. Но, когда она попыталась ему намекнуть на это, ей показалось, что Ковшутин был разочарован. Они как раз возвращались домой, и она сидела у него в СВ, хотя за ней было закреплено место в плацкарте.
— Теперь, наверное, мне придётся объясниться с Алексеем, не хочу обманывать его, — сказала она, водя пальцем по ободку дребезжащего на столике стакана с недопитым кофе.
— Я думаю, Василина Михайловна, что пока вам не стоит говорить о нашей связи кому-либо, — холодно улыбнулся он, — вы знаете, у меня есть враги, которые только и ждут, чтобы выставить меня в дурном свете.
— Да, конечно, я поняла вас, — она, как и он, перешла на «вы». Лицо её пошло пятнами, и она, извинившись, встала и вышла, чтобы он не видел её слёз. После чего ополоснув лицо, вернулась к себе в плацкарт, и завалилась на свою верхнюю полку, отвернувшись к стене.
Сказка, не успев начаться, кончилась. Карета превратилась в тыкву, а прекрасный принц — в крысу. И она возвращалась в своё семейное болото, чтобы стареть с мужем, неспособным удовлетворить её, новую. Как теперь жить? — спрашивала она себя.
Не прошло и дня, как раздался звонок. Звонила Кира, та самая, с которой они делили номер на двоих. Она была чем-то взволнована, и попросила о встрече. Кира пришла в свой выходной в библиотеку к Василине.
— А у вас помещение поменьше, — оглядываясь, сказала она, — зато окна какие шикарные! Дует?
— Нет, отопление справляется, всё хорошо, — вежливо ответила Василина, — так о чём ты хотела поговорить, Кира? Скоро школьники пойдут, у нас не более двадцати минут.
— Да… Да, извини, Василина. Я по поводу ваших с ним отношений. Ну, с Ковшутиным… Понимаешь, один человек попросил меня присматривать за тобой.
— То есть как это: «присматривать»? Следить, что ли?
— Нет, ну до этого не дошло, просто я сообщала ему факты.
— Не понимаю… Погоди, — Василина сняла очки и потёрла переносицу, — что за человек? Какие факты? Это мой муж?!
— Нет, что ты… Вершков Вячеслав Дмитриевич, знаешь такого? Я так поняла, что он хочет навредить твоему Тимуру.
— Да какой он, «мой», — горько усмехнулась Василина, — ну, хорошо, и что ты? Рассказала Вершкову про нас?
Вместо ответа Кира опустила голову.
— Прости. Я думала… короче, он меня просто использовал. Мне никогда не было так плохо… я, я поехала посмотреть с кем он… а там девица с ним в машине, я ж сначала подумала, что это Элис Купер!
— Или… Чингачгук. Так говоришь, с ним в машине сидела? А где это было? — спросила Василина.
— Косыгина, пятнадцать! Я этот адрес теперь ни за что не забуду!
5. Разоблачение |
Вернувшись домой, Василина сразу поняла: что-то не так. Обычно, муж встречал её, потому что его рабочий день и начинался, и заканчивался раньше на два часа.
Она неспешно разделась, соображая, дома он или нет. Обычно, к её приходу квартира была наполнена звуками жизни: льющейся воды, шипения мяса на сковороде, шумом компьютерных баталий из комнаты сына… а тут тихо, как в могиле.
— Лёш, ты дома? — крикнула она.
— Дома, — глухо отозвался он из гостиной.
Она пошла туда и увидела его макушку — он сидел к ней спиной в большом кресле.
— А Данька где? — как ни в чём ни бывало, спросила она.
— Гуляет, — отозвался муж, и голос его Василине не понравился.
— Лёша, тебе плохо?
Она обошла кресло и увидела мужа целиком. Он, и правда, казался нездоровым.
— Нет, со мной всё в порядке, спасибо… за заботу, — произнёс он.
— Нет, ну я вижу, вижу, что не в порядке! — она подошла ближе, чтобы потрогать его лоб, но он перехватил её руку.
— Оставь, Вася. Сядь.
Она присела во второе кресло. Сколько эта мебель знала теплых, семейных вечеров… а сейчас Василине было неуютно, несмотря на всё удобство мебели. Она молчала, Алексей тоже. Наконец, он не выдержал:
— Ты мне ничего не хочешь сообщить?
— Я…? Нет, с чего ты взял, — она струсила и съежилась под его взглядом.
— И когда же это ты врать научилась? И главное, где, — словно сам с собой рассуждая, сказал Алексей, — не хочешь говорить, я сам.
— Я не врала тебе, то есть, я.. мне действительно надо тебе многое сказать, но это очень тяжело, — выдавила из себя она.
— Ну, в общем, мне всё уже сказали, — сказал он.
— Кто? Что тебе сказали? Лёша, я всё объясню! Прости, я очень, очень виновата перед тобой! И перед Данькой! Боже мой, это было наваждение.
Он сцепил руки в замок и опустил на них голову.
— Нам надо решить, как объяснить сыну, что мы больше не можем жить вместе… Как сделать так, чтобы он тебя не возненавидел. Есть план на этот счёт?
— Боже, Лёша, что ты такое говоришь! — воскликнула она со слезами в голосе, — Какой план? Я на всё пойду ради сына!
— Даже на то, чтобы жить с «постылым мужем»?
— Кто тебе… кто тебе сказал?
— Никто. Я предположил, а ты подтвердила… — грустно усмехнулся он, а значит, так и думала!
— Лёша, ты должен меня выслушать!
— Не должен. Вот что: подай на развод сама. Я готов взять твою вину перед сыном на себя. Я уйду от вас, а там он, может быть, простит меня… всё же мужики чаще косячат…
Слова мужа потрясли Василину. Она встала с кресла, губы её дрожали.
— Не надо, Лёшенька, прошу, прости меня! Не уходи, ради всего святого! Ради тех лет… ради Даньки!
— Я не смогу. Моей Васи больше нет, — грустно покачал он головой.
Тем же вечером он собрал вещи и ушёл, оставив сыну небольшое письмо.
***
У Киры был выходной. Нежась в тёплой ванне, женщина слушала расслабляющую музыку. Это отвлекало её от грустных дум. Всё казалось не таким уж безнадёжным. Ну, повела себя как дура, надо просто отпустить ситуацию и жить дальше… надо представить себе что-то приятное… шум моря, крик чаек… запах магнолий…
Настырный звонок в дверь вернул её из райских кущ на грешную землю. Она подождала: может, это кто случайный, но звонки продолжились. Чертыхнувшись, она выбралась из ванны, и накинув на мокрое тело халат, пошла открывать.
Посмотрев в глазок, она увидела букет цветов, и пожав плечами, приоткрыла дверь. Увидев Вершкова, сняла цепочку.
— Ты не ошибся адресом? — съязвила она, хотя обещала себе, что ничем не выдаст своего раздражения.
— Здравствуй Кирёнок! Ты одна? — вручив ей букет, он шагнул в квартиру.
Возмущение поднималось в ней, как кофе в перегретой турке, и грозилось подобным же образом излиться наружу, но она сделала глубокий вздох, и поборола себя. Однако Вершков принял вздох на свой счёт.
— Прости, дорогая, столько навалилось, только удалось вырваться к тебе, но зато у меня для тебя хорошие новости!
— Да неужели! — она прошла на кухню, чтобы поставить цветы в воду, а он, не снимая ботинок, за ней.
— Я вижу, ты обижаешься, Кирёнок, напрасно! Я все эти дни думал о тебе,— сказал он, стараясь не смотреть ей в глаза.
Он сел на стул, и закинув ногу на ногу, стал расстёгивать портфель.
— Я пойду оденусь, ты пока распоряжайся, — сказала она, ставя букет в в воду, — можешь чайник поставить!
— Зачем чайник, мы сейчас с тобой новость отметим! — и он поставил на стол бутылку её любимого розового шампанского.
— А я не пью, — сказала она.
— Почему? — его маленькие, умные глазки, сверлили её лицо,— лекарства принимаешь? Уж не заболела ли?
— Ишь, испугался! Нет, не заболела, просто решила взяться за себя, — усмехнулась Кира, и пошла в комнату переодеваться.
— А, ну это другое дело! — выдохнул Вячеслав, убирая бутылку обратно в портфель.
Когда Кира, одевшись, вернулась, он нетерпеливо барабанил пальцами по своему портфелю.
— Ну, что за новость? — спросила она его.
— Помнишь, я говорил про тёплое местечко в администрации? Скоро одно такое освободится! Кирёнок, я ни на минуту о тебе не забывал, а ты меня так встречаешь!
— Что за место? — спросила она, зажигая сигарету.
— Зама по культуре! Как раз для тебя местечко!
— Чьего зама? — спросила она, затягиваясь.
— «Чьего», «чьего»! Наговицына! У кого же ещё есть зам по культуре! Это великолепное место! Шикарные возможности, достойная зарплата! — соловьём заливался Вершков, хлопая белёсыми ресницами.
— Ну, а что взамен? — скрестив руки на груди, спросила Кира, и он понял, что с ней можно не продолжать игру в симпатию.
— Сущие пустяки, Кирёнок!
— Не называй меня этим глупым прозвищем, Слава.
— Ну хорошо, хорошо! Кира. В общем, сущие пустяки… добудь для меня доказательства связи Ковшутина с этой, как бишь её… Василисой! Говорят, вы стали подругами?
— Ерунду говорят, мы не подруги, — Кира прокручивала в голове варианты, кто мог такое сказать, но ей ничего не приходило на ум.
— Значит, придется подружиться, — гладя её плечо, ласково сказал Вячеслав Дмитриевич.
— Да брось, ты, Слав. Ну какие доказательства? Как? Я же не папарацци! И вообще, что за глупость: это раньше блюли моральный облик, а сейчас всем плевать!
— Не скажи… не скажи, Кирё… Кирочка! Да и тебе вовсе несложно будет сделать это. Пригласишь Василису куда нибудь в кафе, выпейте, выведи её на откровенный разговор, и … нажми на эту кнопочку… вот так!
Перед лицом у Киры оказалась маленькая чёрная коробочка. Продемонстрировав, какую кнопку нажимать, Вершков аккуратно положил коробочку на стол.
— Но я же не пью, как ты предлагаешь напоить Василину?
— Это всё детали… ну ты же, всегда была такая затейница… в общем смотри! Вакансия шикарная… другой такой в этой жизни не предвидится! Считай, что твоё назначение уже подписано!
— А сам-то Ноговицын в курсе? — недоверчиво посмотрела на бывшего любовника Кира.
— Он мне кое-чем обязан, — вскинув подбородок, ответил Вершков, и взяв портфель, поклонился Кире, — Я побегу, Кирёнок… ой, прости, Кирочка… у тебя всё получится, я в тебя верю!
Закрыв за ним дверь, Кира вернулась на кухню. Она взяла в руки диктофон, японский, дорогой.
Если Вершков не врёт, то для неё должность заместителя по культуре самого Ноговицына, это джек-пот. Огромные возможности, уважение. Такой шанс упускать нельзя. А что, если врёт?
«Эх, где мои семнадцать лет?» — с грустью подумала Кира, набирая номер из записной книжки.
— Библиотека, — послышался на том конце уставший голос.
— Василина, это Кира, здравствуй. В общем, надо встретится.
— Подходи, сегодня спокойно, народу нет почти.
— Нет, в библиотеке неудобно. Кто-то уже раззвонил, что мы подруги. Может, ты ко мне заскочишь, или я к тебе?
— От меня Алексей ушёл… так что можешь ты зайти. Только попозже, часиков после восьми, хорошо?
— Ага. Подойду к половине девятого. Диктуй адрес, — приготовилась записывать Кира.
***
Поставив сумки, Василина приготовилась открывать квартиру, но едва вставила ключ, он повернулся, дверь открылась и она увидела сына.
— Привет! — он взял у неё сумки и понёс на кухню.
— Привет, — она закрыла дверь, — я много чего купила интересного. Ты голодный?
— Нет, спасибо, я поел, — сказал сын, и она глядя на него поразилась, как он вырос… ещё вчера был ребёнок, и вот перед ней юноша.
— В школе? — спросила она.
— Нет, я был у папы, — ответил он, — мама, вы должны прекратить это безумие!
— Какое безумие, о чём ты? — она отвернулась, чтобы он не заметил её страха.
— Ма, у папы никого нет. Зачем ты подала на развод? Он ни в чём не виноват! — искренне защищал отца Даниил.
— Иногда люди поступают так. Хотят пожить отдельно, чтобы переосмыслить…
«Что за бред я несу» — пронеслось в голове.
— Если ты не вернёшь папу, я уйду из дома! — срывающимся голосом, пообещал подросток и выбежал с кухни.
— Даня, подожди! — крикнула она ему вслед, но сын уже закрылся в комнате. Она разобрала сумки, разложила продукты и села. Делать ничего не хотелось. Она сидела, и вспоминала что говорил Алексей: «Он тебя не простит»… она вспоминала, как Даня был маленьким, как вместе они ездили в Палангу, к сестре… господи, она же всю жизнь старалась не врать ребёнку, даже в мелочах. Вдруг ей стало совершенно очевидно то, что рано или поздно сын узнает правду, и тогда действительно её не простит. Она решила всё ему рассказать, но не успела: хлопнула входная дверь.
Она встала и вышла в коридор, радуясь, что быть может, вернулся Алексей, но в прихожей никого не было, и кроссовки сына и его куртка исчезли.
Василина открыла дверь, но и на лестнице уже никого не было. Она выбежала на балкон, и вскоре увидела, как сын, с большой спортивной сумкой выходит из подъезда.
— Даня! Вернись! — крикнула она, но он, даже не обернувшись, пошёл на остановку. Может быть, не услышал.
Василина стояла на балконе, пока сын не исчез из вида. Потом перегнулась вниз, страшно качнулась земля внизу. Она увидела себя с растекающимся пятном под головой, и передумала. Вернувшись в пустой дом, она открыла шкафчик и достав бутылку водки, налила себе стакан. Водка была тёплая, но она, давясь, выпила.
К половине девятого, как и договаривались, подошла Кира, и удивившись, что дверь приоткрыта, вошла. Она обнаружила Василину на полу, та лежала без сознания, а рядом валялась почти пустая бутылка водки и блистер от таблеток.
— Вот дура-то, а! Ты подумай! — причитала Кира, набирая номер неотложки, — совсем с ума сошла!
6. Двойной агент|
Вячеслав Дмитриевич не соврал Кире: он очень спешил. У него была запланирована важная встреча в одном из лучших заведений города, ресторане «Монтехо». Он явился точно в срок, и вышколенный метрдотель проводил его в приватный кабинет.
На вышитых восточным орнаментом подушках сидела полная, безвкусно одетая женщина и курила кальян.
— Ну, что? — опустив приветствия, воззрилась она на Вячеслава Дмитриевича, который вытянулся перед ней, как солдат перед генералом, — какие новости?
— Позвольте поприветствовать вас, дорогая Фаина Джабраиловна, — он приложился к её ручке, сияющей бриллиантами самой чистой воды.
— Садись, покушай, Слава! Что-то ты неважно выглядишь, — сделала она широкий жест.
— Спасибо, я сыт! Вот, кофейку выпью, с вашего позволения.
Он взял с подноса серебряный кофейник и налил в маленькую чашку, стоявшую на столе, чёрный кофе.
— Остыл кофеек-то! Сейчас я позову, принесут, — полная рука потянулась к колокольчику.
— Не надо! — остановил её Вершков, — бога ради, не зовите никого, Фаина Джабраиловна, я не люблю горячее… давайте сразу к делу, если можно, — он открыл портфель и выложил перед ней папку с таблицами.
— Ээ, скучно, убери это с глаз моих, я тебе доверяю, — сказала она, закатив глаза, — ты мне словами скажи, как твой план?
— Вы обещали мне здание на улице Гагарина. Баш на баш, как говорится.
— Проси что-нибудь другое! — женщина взяла из вазы с фруктами виноградину. Положив её в рот, уставилась, не мигая, на Вячеслава Дмитриевича чёрными глазами. При этом челюсть волоокой Фаины Джабраиловны двигалась, придавая ей сходство с известным жвачным животным. Игру в гляделки Вершков ей всегда проигрывал. Опустив голову, он произнёс:
— Думал, что наши партнёрские отношения крепче ваших сиюминутных привязанностей! — он взял со стола папку и убрал обратно в портфель.
— Я понимаю, что ты расстроен, Вячеслав Дмитрич, — с нажимом произнесла Фаина Джабраиловна, — но, рекомендую никогда не говорить со мной в таком тоне!
— Простите, я не хотел, что-то день сегодня не задался, — извинился Вершков, — через неделю, я надеюсь, вы смените гнев на милость.
— Заинтриговал! — полные губы Фаины растянулись в улыбке, — но будет неплохо, если ты присмотришь помещение поскромнее, чем библиотека на Гагарина. Библиотеки надо развивать. Боже мой… а то кругом ничего, кроме бильярдных и игровых автоматов не останется!
— Отрадно слышать, как вы печётесь о благосостоянии простых людей, Фаина Джабраиловна, — не удержался от ёрничества Вячеслав Дмитриевич, после чего, снова приложившись к ручке женщины, откланялся.
Выйдя из стеклянных дверей ресторана в направлении своего автомобиля, он заметил двух угрюмых парней. Увидев его, они также двинулись к его машине.
Вячеслав Дмитриевич был не любопытен, и не стал их дожидаться, чтобы узнать, чего от него хотят. Он резко развернулся и бросился бежать к ближайшим дверям, юркнув в подъезд. На первом и втором этаже были конторы: нотариус, юристы и адвокаты. Толкнув первую же дверь, он оказался в офисе нотариуса, и, к изумлению и нотариуса и его посетителей, подбежал к окну, и спрыгнул вниз. Стоявший внизу мусорный контейнер смягчил удар.
Никакой погони не было, и это, немного взбодрило его. «Может, это были обыкновенные грабители», подумал он, и это его немного успокоило.
В окне показалась голова нотариуса.
— Вам вызвать скорую? — спросила голова.
— Нет. Позвоните по номеру: сто пятнадцать-двадцать два. Девушку зовут Мария. Скажите, чтобы немедленно ехала сюда на своей машине!
Позже, сидя на пассажирском сиденье «опеля-корсы», он думал не о том, кто его преследует, а о том, кто может его защитить.
— Главное, что я раньше этих громил у нас не видел. Заезжие что ли? — делился Вершков с девушкой, приехавшей за ним.
— Фу, ну и воняет от тебя, — скривилась она, — мне потом машину месяц проветривать!
— Не забывай, откуда она у тебя появилась, неблагодарная ты, Маша! — упрекнул её Вячеслав Дмитриевич, — ты мне всем обязана!
— Ну финиш! А что я тогда здесь делаю? Жизнью рискую! Может, эти громилы и меня с тобой заодно, из автомата, тра-та-та-та-та.
— Да брось ты. Не посмеют. Поехали к тебе. Хоть отмоюсь и пойму, что делать дальше!
«Корса» притормозила возле кирпичного забора, с вывеской «Косыгина 15»
Девица нажала пульт, но он не сработал.
— Батарейка, наверное, села! — с досадой сказала она, отшвырнув пульт на заднее сиденье.
Они вошли через калитку, открыли дверь. Вершков сняв с себя одежду, поскакал в сторону ванной.
— Слава, ну молодец! Вынести за собой это говно нельзя было? Меня от запаха помойки вывора… — она осеклась, увидев на диване в гостиной знакомый силуэт.
— Не ждала, Манипенни? — глухо сказал мужчина, — наведя на неё воображаемый пистолет.
— Ты? — вскрикнула она, — как ты вошёл?
— Дубликат! — он крутанул на пальце ключи, и положил на стол, — у меня ещё есть, если что!
Вершков пустил в душе воду, и само собой, ничего не слышал.
— Ты так напугал меня, чуть инфаркт не случился! — она судорожно соображала, как объяснить присутствие Вершкова у себя дома.
— Тебя напугаешь! Вот, значит, почему ты со мной так в Москву рвалась да? Эта моль целлюлитная тебе приказала?
— Я ничего не сделала тебе плохого, Тимур, — с чувством сказала она.
— Не сделала, потому что я не дал тебе такой возможности! Сколько он тебе платил? Давно ты на него работаешь?
— Я на тебя работаю! А здесь он оказался, потому что позвонил мне в критической ситуации! Ты сам сказал, втереться в доверие…
— А, ясно. Это теперь так называется! — сказал он, поддев мыском ботинка игрушечные наручники из секс-шопа, — и кто из вас кого шлёпает? А?!
Тимуру было весело. Он улыбался ей, как раньше, и Мария залюбовалась им.
— Ты оскорбил меня своим невниманием! Я думала… у нас серьёзно! — голос девушки задрожал, — одно твоё слово, и я отдам тебе Вершкова с потрохами!
— Ха. Теперь я сам его возьму, — Тимур пошёл к выходу и подхватив портфель Вячеслава, вышел, бросив через плечо: — ты уволена, детка!
***
— Вот мы и совсем очнулись, — сказала медсестра, стриженая под мальчика, — как вы себя чувствуете, мадам?
— В горле… сухо очень… — Василина закашлялась.
— Ещё бы! Зонд вводили, желудок промывали. Обычное явление после всего этого.
— А где я? — спросила Василина.
— Вы в реанимации. В коме были сутки. Сейчас прокапаемся и я отвезу вас в обычную палату.
Через два дня лечащий врач Василины попросил одну из медсестёр узнать контакты родных пациентки, и позвонить им. Дело в том, что она, с тех пор, как её перевели в обычную палату, лежала лицом к стене. Не ела, только изредка пила воду из под-крана, и снова ложилась.
— Психолога позовите к ней, — распорядился врач.
— Психолог была сегодня, — сказала медсестра, — а ещё был невролог и массажист.
— А кто распорядился? Главврач?
— Нет. Фаина Джабраиловна.
— Ах вон оно, что. Понятно! — с некоторым раздражением сказал он, — и чего ей не сидится, в самом деле!
Медсестричка прыснула, и вышла. Ей нравился врач, и она смеялась, даже когда он был серьёзен.
Фаина Джабраиловна в больнице была своей. Вдова бывшего «хозяина города», криминального авторитета Рафика Мантурова, она очень ловко подмяла все его контакты под себя. У неё был компромат на всех, поэтому никто не мог ей ничего сделать. Эта немолодая, когда-то красивая женщина держала всех «отцов» города за яйца. Каждый из них желал ей смерти, но понимал, что убить её, было всё равно, что пустить себе пулю в лоб. И все, включая всесильного Ноговицына, лебезили перед ней.
— Это кто? — спросила она, увидев Василину.
— Дурочка! Отравилась из-за несчастной любви, — шепнула соседка по палате, она слышала это от женщины из соседнего отделения, якобы знакомой с Василиной лично.
— Сгинь, мымра! — махнула на неё пухлой рукой Фаина, и присев на краешек кровати, тронула Василину за плечо:
— Бедняжка… как тебя зовут?
— Василина, — еле слышно сказала та.
— Тебе плохо, сестричка? Я Фаина Мантурова, слышала? Хочу помочь тебе… я многое могу. Что мне сделать для тебя?
— Поверните время вспять… — попросила Василина, не открывая глаз даже для того, чтобы взглянуть на благотворительницу.
С тяжёлым сердцем вышла Фаина Джабраиловна из палаты, и наказала главному врачу, чтобы Василину вылечили как можно быстрее.
Затем, переваливаясь, как утка, она пошла дальше «делать добро», как наказал ей святой старец, говоря, что только тем она и спасётся. За ней шёл огромный лысый громила, и нёс корзину с гостинцами, которыми она одаривала всех, кто в этом нуждался.
7. Доброжелатель |
Кира сидела на лавочке в парке. Она думала о том, что Василина, сама того не подозревая, перечеркнула не только свою, но и её жизнь. Как хорошо было бы договорится, тогда бы Кире досталась должность, а Василине — возможность отомстить. Кира рассчитывала уговорить Василину высказать всё, что она думает о Тимуре. Но, случилось так, как случилось. На соседней лавочке миловались двое влюблённых, и Кира отвела взгляд. «Любовь всегда заканчивается разочарованием, а счастьем люди называют способность это принять» подумала она.
— Я присяду? — услышала Кира голос, показавшийся ей знакомым, и повернувшись, глазам своим не поверила: это был Вячеслав Дмитриевич. Вид у него был помятый.
— Садись, я эту скамейку не выкупала, — сказала она, и снова стала разглядывать молодёжь. Это зрелище было более приятным, чем бывший воздыхатель, к тому же не в лучшей форме, как ей показалось.
— Я слышал, что произошло с твоей подругой, — Вячеслав присел на скамью рядом с Кирой и тоже стал созерцать влюблённых, — мне жаль.
— Чего жаль? — бросила на него косой взгляд Кира, — ничего тебе не жаль! Ну, и что теперь? Плакало моё вакантное местечко?
Он, задумался, соображая о чём она говорит, в последнее время все мысли его были только о мести. Лицо он уже потерял.
— Нет. Ещё не всё кончено, можем побороться… правда, теперь у Ковшутина против меня… всё из-за глупых, продажных девок!
— Да… пробросался ты, Вячеслав Дмитриевич! — с сожалением сказала Кира, и он зацепился за её жалость.
— Помоги мне, Кирёнок! Погибаю…
— Как же это я могу тебе помочь? Увы, никак.
— Попроси Василису, пусть выступит посредником… мне нужны мои бумаги, которые выкрал этот гад, Ковшутин! Там была его Кощеева игла. Такие схемы, такие материалы! Этот гад обаял эту старую жабу Мантурову, иначе она бы не стала отказываться от прямой выгоды…
— Выгоды, выгоды… а может, у неё искреннее чувство. Что она, не женщина что ли?
— Он же обманывал её. С Василисой, а ещё раньше, с женой Ноговицына. Я ему, успел доложить, но Ноговицын его не уничтожил! Потому что влиятельная любовница заступилась. А когда Мантурова узнает, вот увидишь, я снова буду на коне. И вакансия — твоя!
— Врёшь ты всё про вакансию! Я навела справки — зам по культуре на пенсию не собирается! — он закурила, и выпустила дым ему в лицо, — Лгун!
— Так у меня и на него компромат был… всё украл этот бес, Ковшутин! Помоги мне, Кирёнок! Христом богом!
— Не поминай Христа всуе, забери свою коробочку!
Она достала диктофон, отмотала немного, и нажала кнопку воспроизведения:
«…Кощеева игла. Там такие схемы, такие материалы! Этот гад обаял эту старую жабу Мантурову, иначе она бы не стал…»
Вершков побледнел, но она вручила коробочку ему. После чего встала, и гордо подняв подбородок, пошла к выходу из парка.
***
О том, что Василина в больнице, Тимур узнал случайно. Уничтожив конкурента, он уже не боялся, что и кто про него скажет.
Тимуру нравилась Василина, но уводить её из семьи он не хотел. Он сам рос без матери, её ему заменила двоюродная тётка. Такой судьбы сыну Василины он, конечно, не желал. Но не мог себя заставить забыть лицо Василины, когда он перешёл с ней на «вы». Нехорошо получилось, неправильно.
Купив букет белых лилий, он явился в библиотеку, чтобы помирится с Василиной: она наверное, уже успокоилась, так что, не прогонит.
В библиотеке дверь была открыта, сквозняк играл занавесками.
— Василина! — позвал Ковшутин, не обращая внимания на сидевшего за компьютером подростка, — Васи-лина!
В стеллажах послышалось шевеление, библиотекарь слезла со стремянки, и вышла к посетителю.
— Марь Степановна? Я думал, вы на пенсии, — удивился Тимур, — А… Василина?
— Нет, как видишь, работаю, а Василина в больнице, уж неделя пошла. Отравилась, что ли… в общем, тёмная история.
При этих словах подросток, сидевший за компьютером, вскочил, и выбежал в открытую дверь, но, спустя мгновение передумал и вернулся. Это был уже не ребёнок, но ещё не мужчина. Сжав кулаки, он бросился на Тимура.
— Это вы! Это вы во всём виноваты! Отстаньте от мамы! — и извернувшись, он стукнул Тимура в нос.
Оттуда тотчас потекла кровь, заливая белый воротничок. Зажав нос рукой, Тимур хрипло крикнул ему вслед:
— Ты же мне, его сломал! — но парня и след простыл.
Вокруг суетилась Мария Степановна, сбегала и принесла смоченное водой полотенце.
— Сильный какой, а, с виду, ягнёнок! — сказала она, выпроваживая его на улицу, — тебе срочно надо в травмпункт!
— Помогите! — задрав голову и держа полотенце у лица, попросил Тимур.
Вести машину сам он не мог, и поэтому Мария Степановна остановила первую попавшуюся машину. Однако водитель, увидев мужчину, держащего у лица окровавленное полотенце, везти его отказался. Наконец, удалось остановить нормального человека.
Тимур сел на заднее сиденье.
— В травму? — вздохнул водитель.
— В травму! — кивнул Ковшутин.
— Кто это вас так? — спросил водитель, но Тимуру было тяжело говорить, и он только махнул рукой.
В кабинет стояла очередь, но Тимура с кровотечением пропустили. После положенных манипуляций, врач выписал Тимуру справку, и поставил на неё печать.
— Зачем?
— Ну, для милиции. Если захотите наказать обидчика, — пожал плечами травматолог.
— Не захочу! — смяв справку, он бросил её в мусорную корзину, поблагодарил доктора и вышел. Травмпункт находился на территории больницы, где лежала Василина. Разузнав в регистратуре, в каком она отделении, он отправился прямо туда. Прямо в забрызганной рубашке и с заклееным носом. Он не видел себя в зеркало, и мог только догадываться, насколько сильны отёки.
В больнице был час посещений, и на него никто не обратил внимание. В отделении народу было много. У палаты, номер которой он узнал в регистратуре ценой купленной в больничном ларьке шоколадки, стояли три женщины, и как ему показалось, слушали.
— Извините, сказал он, открывая дверь. И увидел, что в палате, кроме Василины и её посетителя никого нет. «Муж», догадался Тимур, и прикрыл дверь.
— Это какой этаж, четвёртый? — спросил он у обитательниц палаты, — я ошибся, кажется.
— Да, это третий этаж, — охотно подсказала ему старушка в косынке, — ошибся, касатик.
Он пошёл на выход, думая, что Василина его не узнала. И к лучшему.
— Тимур! — раздался её голос, и он остановился, как вкопанный. Она подошла к нему. Бледная, растрёпанная. Но ему захотелось обнять её, такую.
— Вот, решил зайти, — сказал он, пытаясь улыбнуться. Но из-за отека это было нелегко.
— Что с тобой? Где это тебя так? — она едва коснулась его лица и отдернула руку.
«В библиотеке» — хотел сказать он, но не стал.
— Упал неудачно. Хорошо, что зубы целы, — пошутил он.
Они стояли напротив большого зеркала повешенного в фойе. Увидев своё отражение, они стали смеяться.
Опухший Ковшутин и растрёпанная Василина дополняли друг друга.
— Мы с тобой отличная пара! — сказал он, а вот Василина тут же смеяться прекратила.
— Мы не пара, Тимур. Наши отношения были ошибкой.
Когда он шёл в больницу, он и сам так думал. Но увидев Василину, такую беззащитную, он обо всём забыл. Он просто не понимал, почему они не могут быть вместе.
— Но ты же сама говорила. Мужу хотела рассказать! Что изменилось?
— Обстоятельства. Муж и так узнал, и я подозреваю, кто его просветил.
— Прости. Я не хотел тебе делать больно, но сделал. Всё правильно, теперь всё уравновесилось… Что ж, надеюсь, что жизнь твоя наладится. Я пойду?
— Прощай, Тимур.
Она стояла и смотрела, как он уходит, и сердце сжималось. Из палаты вышел Алексей и направился к ней.
Тимур пошёл к лестнице и столкнулся с Даниилом. Увидев Ковшутина, парень резко изменил направление. Несмотря на то, что мать уже увидела его и махнула рукой, Даниил попятился назад и дал дёру.
— Даня! — крикнул Алексей и бросился за сыном.
— Вы нарушаете права заведения! — возмущенно крикнула им постовая медсестра.
Ковшутин обернулся и пошёл навстречу Василине. А она пошла навстречу ему. Он обнял её, она несмело сделал тоже самое.
— Так тяжело тебя отпускать, — вздохнул он, — я только сейчас понял, что никогда и никого не любил… но так хочется, любить. И быть любимым.
— Муж заставил меня подать на развод, — в свою очередь, сказала она, — он не смог простить мне предательства. Говорит, что встретил женщину, но от Даньки пока скрывает… это он отправил Даньку в библиотеку. Мол, мама волнуется… я всё знаю… и про мужика с лилиями, которому Даня «по щам» дал… так что врёшь ты, что упал!
— Ну, сломанный нос не такая большая цена за счастье, правда? — сказал он.
— Не слишком. Но пообещай мне никогда больше не врать!
— Обещаю! — он хотел поцеловать Василину, но тут сзади ему кто-то постучал в спину.
Обернувшись, Тимур увидел благообразную бабушку.
— У неё муж есть, что ж ты делаешь, охальник! — погрозила она ему высушенным кулачком, — и ты тоже хороша! — рявкнула она на Василину.
— А может, я и есть муж, — попытался улыбнулся Тимур.
— Тогда ладно, — разрешила бабка, — совет да любовь.
Среди пациентов и их гостей почувствовалось заметное оживление. Гремя монистами, в отделение заходила благодетельница, Фаина Джабраиловна. Как всегда, сзади, отступив два шага от неё шёл громила с корзиной гостинцев, список которых был утверждён и одобрен администрацией больницы.
— О боже, этого только не хватало! — сказал Тимур, — Василина, спрячь меня куда-нибудь!
Но было слишком поздно. Черные глаза Мантуровой уже отсканировали его фигуру. И она, чуть ли не бегом побежала к ним. Громила с корзиной не отставал от хозяйки.
— Тимурчик! Это что у тебя? Ты сделал пластику?! — запричитала она, взмахнув руками, — зачем?
— Нос захотел уменьшить, — попытался шутить он, но шутка вышла неудачной, так как Фаина приняла её на свой счёт.
— Чем тебе не нравится нос? Ты позоришь память моего двоюродного брата!
— Прости, я неудачно пошутил, — он приложился к ручке, зная, что тётка импульсивна, но отходчива.
— Ладно, прощаю! — покачала она головой, и взгляд её остановился на Василине.
— Спасибо за лечение, — поблагодарила Василина, — я почти здорова.
— Пустяки. Ну, а ты мне расскажешь, что за история с тобой приключилась? Может быть, твой бросил тебя? Оскорбил? Может, он тебя бил? — допытывалась она, — ты только скажи, я его научу свою женщину уважать.
— Нет, он был со мной мил и нежен, — Василина улыбнулась Тимуру.
— Что это? Так это ты до такого девушку довёл?! — грозно бряцнула монистами Фаина.
— Грешен. Но готов жениться.
— Ой! Вы что? Неужели свадьба? — аж завизжала Фаина Джабраиловна, ну наконец-то! А то всё похороны… Свадьбы я люблю, обожаю!
Бабка, которой Тимур соврал, что он муж, плюнула в их сторону и пошла в палату.
Даниил сидел в кустах больничного парка. Он был уверен, что «мужик с лилиями» либо заявит на него, либо, что скорее всего, разберётся «по-свойски».
— Ну, наконец я тебя нашёл, — услышал он голос отца, — пойдём домой, там сейчас не до нас.
— Он будет мстить! — уверенно сказал Даниил, — оставаясь в кустах.
— Нет. С чего бы? Вряд ли он захочет огорчать маму, — пытался успокоить его отец, — вылезай давай, пошли домой, закажем пиццу.
— Надоело всё пицца, пицца. Давай, что ли, пельмени сварим? — сказал Даниил, вылезая из кустов.
— А что ты скажешь, насчёт настоящего борща? Одна моя знакомая классно варит борщ, хочешь позовём.
— А есть она тоже с нами будет? — съязвил сын.
— Если только он будет вкусным, но я знаю, что она готовит хорошо.
— Ну а что, справедливо. Только я никому не нужен.
— Пройдёт пара лет, и мы станем тебе не нужны. А ты нужен и маме и мне… я виноват перед вами. Нужно было давать вам больше внимания, любви. В общем, я обманывал маму. Это длилось столько лет, сколько сейчас тебе, плюс два года.
— Я не понял, пап.
— А что тут понимать? Я виноват. Но я люблю тебя. Надо было прекратить отношения, и я пытался.. но потом возвращался опять к ней. К Елене. Твоя мама, наверное, почувствовала фальшь.. и потянулась к этому холёному хлыщу.
— Ну, всё же фейс я ему подпортил, — улыбнулся сын, и тут до него дошло сказанное отцом, — ты.. вот сейчас что сказал, повтори.
— Я обманывал твою маму почти семнадцать лет. Так получилось: поругался со своей девушкой, а тут Василина… романтичная особа, начитавшаяся романов и увидевшая во мне героя. А я не герой. Но, чтобы она не убила тебя, я женился на ней.
— Жалеешь? — мрачно спросил Даниил.
— Ну что ты говоришь? Нет, конечно! У меня такой классный сын!
— Успокаиваешь?
— Констатирую факт! И мама тебя очень, очень любит!
Свадьба Василины и Тимура была многолюдной и очень весёлой. Шампанское лилось рекой, Фаина Джабраиловна зажигала: и танцевала, и пела, выхватывая микрофон у знаменитого певца, Михаила Стасова. И Кира решила сделать исключение, отменив на время свой сухой закон. Один из гостей, невзрачный, лысый очкарик постоянно приглашал её на танец, а после, когда гости перемешались «по интересам», подсел к ней, и начал жаловаться, что у него жена была, вертихвостка, и он её выгнал.
— А вы, не замужем? — спросил новый поклонник, закончив рассказ, — а то есть такие, которые просто снимают кольцо!
— Теперь, значит, вы в активном поиске? — рассеяно сказала Кира, она не слушала старика, а смотрела на невесту: Василина была прекрасна в своём жемчужно-розовом платье.
— Да, можно и так сказать, — сказал мужичок и Кира ощутила на своём колене его дрожащую руку.
— Руку убери, — спокойно пригубив вина, сказала Кира, — не все, как твоя жена! Эх, сейчас бы розового шампанского!
Она зашарила в сумке в поиске сигарет, и после вышла на воздух, где у входа собрались рабы никотина.
На этой свадьбе не было мужчин по ней, — или слишком молодые, как Данька, или же в возрасте, как этот противный, липучий старик. И чего у него рука дрожала? Наверное, старческий тремор! Жена-вертихвостка! Неудивительно! — думала она.
— А ты, Кира Алексеевна, оказывается, знаешь толк в кавалерах! — к ней подошла Мария Степановна, бывшая начальница невесты, — самого Ноговицына очаровала!
— Какого Ноговицына? Это вот… а что, он, пожалуй, ничего! — улыбнулась Кира, — пойду, а то он, наверное, заскучал! — она затушила сигарету и расправив плечи, пошла в зал.
Там тамада разыгрывал очередной конкурс. Победил Даниил — он поднял над головой шуточный приз, и посвятил его маме.
— Сейчас же выясни мне всё о ней, понял? Нет, лучше иди, найди, где хочешь, розового шампанского… моя фея уже возвращается! — шепнул Ноговицын своему заму по культуре.
«Нашёл мальчика на побегушках», — прошептал тот себе под нос, но вслух, с улыбкой произнёс:
— Будет сделано!
