— Степа, ну скажи, а? Ну вот почему всё время так? — Анастасия, уставившись на облезлый угол потолка, чуть не задохнулась от возмущения. — Это же наша квартира! Ну почему ей обязательно надо всё решать?
— Настя, ну ты же знаешь маму, — Степан тяжело вздохнул и сел на скрипучий диван. — Её не перебьёшь. Она сама лучше всех знает, как надо.
— А я не хочу массив дуба! — воскликнула Анастасия и тут же понизила голос, словно свекровь уже стояла за дверью. — Мне этот массив дуба в страшных снах снится. Я хочу светлые стены, лёгкие полки, чтоб ничего лишнего. Чтобы окна — прямо на небо, на деревья… чтобы дышать можно было!
Степан только пожал плечами. Он-то знал, что спорить с матерью — бесполезно, а отстаивать что-то своё — это всегда с последствиями. Анастасия тоже знала, но просто молчать не могла.
На следующий день Любовь Андреевна появилась с внушительным набором каталогов. Даже пальто не сняла — сразу к делу:
— Так, девочки-мальчики, куда мне всё это выкладывать? Стол давайте. А лучше сразу чай поставьте. Это вам не пять минут, тут думать надо!
Анастасия чувствовала, как в ней закипает всё. Она усадила свекровь в кресло, а сама ушла на кухню — не чай ставить, нет, просто отдышаться. Там, на кухне, она и придумала.
Вернувшись в комнату, Анастасия будто бы случайно пролистала самый большой и толстый из каталогов, который тащила Любовь Андреевна.
— А вот это ничего, — вдруг сказала она, указывая на фотографию спальни с воздушными белыми занавесками и светлыми стенами.
Любовь Андреевна подняла брови: — Это? Хм… Ну, знаете, даже ничего так. Конечно, тут кое-что переделать надо будет, но… идея интересная.
Степан едва заметно подмигнул жене. Она улыбнулась, но про себя поклялась: следующий шаг будет за ней.
— Михаил Петрович, вот здесь стены обязательно надо под ноль выровнять, — говорила Любовь Андреевна, махнув рукой в сторону облупленного угла. — И окна. Все под замену.
Анастасия стояла в коридоре, сцепив пальцы так, что побелели костяшки.
— Простите, но кто это вообще решил? — вдруг выпалила она и шагнула к гостям. — Это моя квартира, и я ещё ничего не согласовала.
Любовь Андреевна обернулась с улыбкой, которая всегда выводила Настю из себя. Такая, знаешь, снисходительная, как у учительницы перед двоечником.
— Настенька, ну ты же совсем не разбираешься в ремонте, — мягко, но очень громко произнесла она. — Вот скажи, ты знаешь, как правильно установить электрику? А как с отоплением быть, представляешь? Вот то-то.
Прораб Михаил Петрович кашлянул и отвёл глаза в сторону.
— Это вообще не важно! — голос Насти дрогнул. — Тут же не только провода и стены! Это мой дом! Я хочу, чтобы всё было так, как я вижу!
— А как ты видишь? — невинно поинтересовалась Любовь Андреевна. — Как в этих ваших современных журналах? Всё белое, пустое? Ну-ну… поживёшь, узнаешь цену вещам.
Михаил Петрович попытался смягчить накал:
— Давайте, может, присядем? Всё обсудим спокойно…
Но свекровь уже махала рукой:
— Нечего тут обсуждать. Начнём с окон и стен, а дальше — по ходу дела. Михаил Петрович, пишите: штукатурка, окна под дерево, натяжные потолки.
Настя молчала. Она чувствовала, что если сейчас откроет рот, то не сможет остановиться.
Вечером, когда гости ушли, она наконец заговорила:
— Стёпа, ты же видел, что происходит! Почему молчал?
Степан откинулся на диван и потёр лицо руками.
— Ну а что я скажу, Настя? Она права в чём-то. Мы же сами не знаем, с чего начать.
— «Мы»? — Настя вспыхнула. — Ты её называешь «мы»?
— Да перестань, — Степан поморщился. — Ты всё усложняешь. Она просто хочет помочь.
— Помочь? Это так называется? Она всё решает за нас, точнее, за меня! Ты хотя бы понимаешь, что это мой дом? Точнее, мой бабушкин, а теперь — мой!
Тут Степан резко встал.
— Ну хватит уже! — рявкнул он. — Да, твой! Твой бабушкин дом! Каждый раз теперь будешь этим попрекать?
Настя ахнула:
— Попрекать? Ты вообще слышишь, что говоришь? Это ты позволяешь своей матери всё решать! А мне просто заткнуться, да?
Степан махнул рукой:
— Я устал, — пробормотал он и пошёл в спальню. — Давай завтра продолжим.
Настя осталась в темноте пустой комнаты, глядя на потрескавшийся потолок. Завтра. Что ж, завтра так завтра.
— Это что за цирк?! — выпалила Анастасия, глядя на грузчиков, которые еле-еле втаскивали в коридор тяжёлый дубовый шкаф. — Любовь Андреевна, вы вообще с нами советоваться собирались?
Любовь Андреевна повернулась, будто не слыша её возмущения, и, улыбнувшись грузчикам, указала вглубь квартиры:
— Вот сюда, в зал, пожалуйста. Осторожно, не заденьте стену.
Анастасия метнула взгляд на мужа:
— Стёпа, ну скажи ей хоть что-нибудь! Это ведь просто издевательство! Мы ведь договаривались всё обсуждать!
Степан кашлянул, не глядя на жену, и только пробормотал:
— Ну, мамин шкаф. Он же старинный. А вдруг пригодится…
— Пригодится? — Анастасия едва сдерживалась, чтобы не закричать. — Я-то думала, мы здесь сделаем что-то своё! Как я хочу, как мы хотим! А тут дубовые гробницы и хрустальные люстры! Ты вообще слышишь, что я говорю?
Но свекровь уже стояла в дверях гостиной и уверенно командовала рабочими:
— Так, мальчики, начнём с демонтажа. Вот эту стену убираем, а вместо неё — арку. Потом потолок натяжной, но не глянцевый, это безвкусица. Стёпа, ты записываешь?
Анастасия вдохнула поглубже и шагнула в комнату:
— Подождите! — голос её был твёрдым, хотя внутри всё дрожало. — Этого всего не будет. Это моя квартира, и я не позволю превращать её в музей!
Свекровь повернулась, сложив руки на груди:
— Настенька, ну что ты опять за своё? Мы же для вас стараемся. Я хочу, чтобы у вас было красиво. Вон, Стёпа согласен, правда, сынок?
Степан поднял глаза и только пожал плечами.
— Ты же понимаешь, Настя, мама хочет как лучше…
В этот момент у Анастасии словно щёлкнуло что-то внутри. Она почувствовала спокойствие — не холодное, а уверенное, как вода, которая внезапно перестала бурлить и растеклась ровной гладью.
— Любовь Андреевна, — произнесла она мягко, но твёрдо. — Спасибо за заботу, но дальше я сама.
— Как сама? — Свекровь даже отступила на шаг. — Ты ведь ничего не понимаешь! А эти мальчики? Они уже готовы работать!
— Пусть идут домой, — пожала плечами Анастасия. — Я разберусь. И со шкафами, и с ремонтом, и с остальным. Могу сама, без командировок и чужих решений. Это мой дом, и я хочу, чтобы он отражал меня.
В наступившей тишине слышался только скрип дубового шкафа, который грузчики ставили у стены. Степан открыл рот, но ничего не сказал. Любовь Андреевна пристально смотрела на невестку, но впервые ничего не ответила.
*— Мама, поехали, — неожиданно сказал Степан. Он вдруг словно увидел Настю впервые.
Рабочие ушли, свекровь тоже. Анастасия осталась одна в тишине своей квартиры. Через минуту она улыбнулась и потянулась за телефоном:
— Алло, Наташ, слушай, знаешь ли ты хорошего дизайнера?
— Стёпа, а если она что-то устроит? — Анастасия посмотрела на мужа, будто впервые видела его таким: спокойным, но каким-то странно отстранённым.
— Да ничего она не устроит, — он пожал плечами, глядя куда-то в пол. — Ну, покричит пару дней, и всё. У неё такое всегда. Ты же знаешь.
— Да, знаю, — Анастасия сжала пальцы так, что ногти врезались в ладони. — Но в этот раз она, по-моему, всерьёз… Ты же слышал, что она сказала? “Вы ещё пожалеете”! Стёпа, мне это не нравится.
— Настя, — он вздохнул, будто старался объяснить что-то ребёнку, — ты себя накручиваешь. Мама просто гордая, она никогда не терпит, чтобы её осадили. Особенно ты…
— Ага, понятно, — перебила она, не скрывая сарказма. — Значит, я во всём виновата? Моя квартира, мои решения — но, выходит, это всё не считается, да?
Степан посмотрел на неё и вдруг устало потер виски:
— Слушай, я на твоей стороне. Правда. Просто… ну, ты же знаешь маму. Не надо с ней в лоб. Она только разозлится сильнее.
Анастасия встала и прошлась по комнате, оглядывая всё это “наследие”: шкаф, буфет, старые кресла, которые свекровь привезла за её спиной. Всё это громоздкое, тёмное, чужое.
— Знаешь, Стёп, — сказала она тихо, но твёрдо, повернувшись к нему. — Я больше не буду с ней заигрывать. Хватит. Это моя жизнь, и я хочу, чтобы в моём доме было так, как я хочу. Ты можешь поддерживать её сколько угодно, но я не позволю, чтобы она тут хозяйничала.
Он молча смотрел на неё, не сразу находя, что сказать.
— Ладно, Настя, — наконец произнёс он. — Делай, как хочешь. Я устал.
— Устал? — Анастасия фыркнула, пытаясь скрыть накатывающее раздражение. — А мне, думаешь, легко? Это всё на мне! И мама твоя, и её “подарки”, и этот бардак… А теперь ещё и угроза какая-то. Ты хоть понимаешь, как мне сейчас?
Степан помолчал, потом тихо сказал:
— Настя, я больше ничего не могу с этим сделать. Разбирайся сама.
И ушёл в спальню, оставив её в этой хаосной гостиной.
Анастасия стояла посреди комнаты, где пахло старой мебелью и пылью. Она вдруг ощутила странное спокойствие — не то от усталости, не то от осознания, что всё теперь действительно в её руках.
— Хорошо, — прошептала она, глядя на закрытую дверь спальни. — Сама так сама.
На следующее утро она позвонила подруге-дизайнеру, решительно выставила дубовый шкаф на продажу и наняла свою бригаду рабочих.
Свекровь позвонила через неделю — коротко и холодно.
— Ну что, Настя, не передумала?
— Нет, — ответила она. — Спасибо за участие, но у нас всё под контролем.
— Ах вот как… Ну-ну. Посмотрим, что из этого выйдет.
Дверь в прошлое захлопнулась так же, как когда-то хлопнула дверь свекрови. Но теперь Анастасия впервые ощутила себя хозяйкой своей жизни.
— Если бы не вы? — Анастасия вскинула голову, чувствуя, как закипает кровь. — Вот уж спасибо за великодушие!
— Настя, не надо, — попытался вмешаться Степан, но его голос прозвучал как-то неуверенно.
— Нет, Стёпа, подожди, — она остановила его движением руки. — Пусть ваша мама скажет. Очень интересно, что ещё она считает своим достижением в нашей жизни.
Любовь Андреевна с вызовом сложила руки на груди, как будто готовилась к долгому бою.
— Всё, что у вас есть, — это благодаря мне, — отчеканила она. — И квартиру эту ты получила только потому, что я уговорила твою бабку переписать её на тебя. А как я тебе со свадьбой помогала? Забыла? А с работой Степы? Кто пробивал ему место?
Анастасия молчала. Говорить хотелось, но в голове крутилась одна мысль: «Она правда это всё произносит вслух?»
— Хорошо, — наконец сказала она, сдерживая дрожь в голосе. — Раз уж вы всё решили за нас, то зачем тогда вообще спрашивать моего мнения? Забирайте свою мебель, свою бригаду, своих дизайнеров. Я справлюсь сама.
— Настя, ты куда? — Степан растерянно смотрел на неё, когда она направилась к выходу из комнаты.
— Куда? В ванную, Стёпа, умыться. А заодно подумать, как жить с твоей мамой под одной крышей. Хотя нет… Лучше я подумаю, как от неё избавиться.
Дверь за ней закрылась, оставив в комнате напряжённое молчание. Степан посмотрел на мать, но не сказал ничего.
— Видишь, какой характер? — язвительно протянула Любовь Андреевна. — Вот и живи теперь с этим. Посмотрим, как ты без моей помощи справишься.
Он тяжело вздохнул, устало опустив плечи.
На кухне Анастасия включила воду, долго смотрела, как она струится, словно надеялась, что это успокоит её. Но вместо этого по щеке скатилась слеза. Она не могла решить, что обиднее — слова свекрови или молчание мужа.
Через неделю в квартире царил полный хаос. Гостиная опустела — мебель Любови Андреевны увезли. Рабочие, которых она наняла, тоже исчезли, оставив за собой полусодранные обои и разбитую кафельную плитку. Анастасия осталась одна среди этих развалин.
— Ты справишься, — тихо сказала она сама себе. — У тебя просто нет другого выхода.
Она взяла телефон и позвонила своей подруге.
— Лиля, мне нужна твоя помощь. Нет, не с ремонтом. Мне нужен человек, который умеет выгонять из дома старую мебель и дурные воспоминания.
Лиля рассмеялась:
— Это как раз по моей части. Жди, скоро буду.
Анастасия почувствовала, как будто в её квартире, наконец, появилось немного воздуха.
— Ну что, довольна? — спросила Анастасия, присев на край кухонного стула. — Теперь я официально записана в разряд неблагодарных невесток.
— Ты права, Настя, — ответил Степан, не поднимая глаз. — Мама перегнула палку. Но я надеюсь, она успокоится.
— Успокоится? — Анастасия горько усмехнулась. — Да она уже всей округе рассказала, какая я плохая жена. И что, кстати, с мебелью? Мы теперь с этим шкафом как, всю жизнь жить будем?
Степан вздохнул, поднялся и взял телефон.
— Я вызову грузчиков. Пусть всё это отправят обратно. Раз она решила, что её «наследие» нам необходимо, пусть сама и любуется им.
На следующий день мебель, шумно стукнув дверцами старого серванта, уехала обратно к свекрови. А с ней ушло ощущение хаоса, который витал в квартире, как тяжёлый пыльный занавес.
Нового прораба Анастасия нашла сама — через знакомых. Молодой, энергичный, без ненужных вопросов и лишнего энтузиазма.
— Тут у вас будет идеально ровный потолок, — уверенно сказал он, заглядывая в блокнот. — А стены? Давайте сделаем светлыми, но с акцентом на одну. Это модно. Вашему интерьеру добавит глубины.
— Да хоть горошком, лишь бы без комодов Любови Андреевны, — усмехнулась она.
Когда прораб ушёл, Степан осторожно спросил:
— Ты правда не обижаешься на неё?
— На неё? — Анастасия подняла брови. — На неё давно уже невозможно обижаться. Это всё равно что обижаться на дождь или на мороз. Холодно, конечно, но ты же понимаешь, что это природа.
Степан кивнул. Он понимал.
Через неделю свекровь позвонила с новой идеей.
— Я тут нашла дизайнера, Настя, послушай… Он делает чудеса! Шторы ручной работы, обои с золотыми вставками…
— Любовь Андреевна, спасибо, — Анастасия аккуратно перебила. — Но у нас всё уже готово. Простите, я занята, позвоните Стёпе.
После разговора она долго сидела на кухне, глядя в окно.
— Что-то не так? — спросил Степан, подходя к ней.
— Всё так. Просто вдруг стало слишком тихо. Как будто не хватает этой её войны. Глупо, да?
— Нет, не глупо, — улыбнулся он. — Это жизнь. Но, по-моему, лучше уж тихо, чем с боем.
Анастасия задумчиво кивнула. Иногда тишина — это тоже победа.
— Ну что, Стёпа, твоя мама, наверное, меня теперь ведьмой считает? — Анастасия, смешавшись, закрутила волосы на палец.
— Не обращай внимания, Настя, — отмахнулся он. — Она просто всегда думала, что её взгляд — единственно верный. А тут вдруг… ты.
— Я? — Анастасия всплеснула руками. — Да я только хотела, чтобы наша квартира была уютной! Неужели это преступление?
Степан усмехнулся:
— Для неё — да. Уют по её версии — это когда всё в духе девяностых и с запахом нафталина.
Прошло несколько месяцев, и ремонт стал тем самым обновлением, о котором Анастасия мечтала. Светлые стены будто раздвигали пространство, новая мебель с мягкими линиями идеально вписывалась в интерьер, а кухня — её любимое место — словно ожила.
Когда Любовь Андреевна наконец переступила порог обновлённой квартиры, она, как и ожидалось, не удержалась:
— Красиво… Но холодно как-то. Вот мой гарнитур — это тепло, душа.
— Мам, — мягко начал Степан, — мы ценим твоё мнение, но здесь нам хорошо так, как есть.
Анастасия, которая к тому времени научилась ловить между строк то, что свекровь не говорила вслух, вдруг улыбнулась:
— Спасибо, что зашла, Любовь Андреевна. Надеюсь, теперь вы приходите просто в гости, а не с инспекцией?
Свекровь чуть смутилась, но, как ни странно, промолчала.
Вечером, когда за окнами уже горели фонари, Анастасия обняла мужа:
— Думаешь, она правда смирилась?
— Ну, вряд ли. Но знаешь, главное, что у нас теперь есть своё место, где мы сами решаем, как всё устроить. Это и есть дом, Настя.
Она кивнула, посмотрела на светлую гостиную, где каждый уголок был сделан с любовью. Жизнь вошла в своё русло, и даже семейные «боевые действия» теперь казались далёкой историей.
И только когда Любовь Андреевна иногда звонила и издалека начинала про свои «идеи для вашей спальни», Степан с Анастасией переглядывались и улыбались.
— Ну что, пропустим её мимо ушей?
— Или запишем в наш семейный архив. С этого тоже можно начать новый виток спокойной жизни.
Ведь в каждой семье свои правила, свои войны и своё перемирие.
