Тяжелая входная дверь с грохотом захлопнулась. Алексей в сердцах пнул тумбочку в прихожей, да так, что ваза с искусственными цветами опрокинулась, рассыпав по полу пластиковые лепестки.
И пусть катится! Надоело все! — думал он, нервно расхаживая по квартире. Их с Мариной последняя ссора вышла особенно бурной. Казалось бы, из-за чего? Обычный семейный вечер после работы. Он устал, она тоже на взводе — привычная картина для супругов, проживших вместе почти шесть лет.
Началось все с того, что Марина попросила помочь ей с уборкой. Алексей отмахнулся — завтра выходной, мол, отдохнуть хочу. Слово за слово, и понеслось… Она припомнила ему все: и как редко помогает по дому, и как он раскидывает свои носки по углам, и как мало внимания уделяет ей в последнее время, и даже про затянувшийся ремонт на кухне, который он никак не может закончить уже третий месяц.
— А ты? — взорвался он в ответ. — Вечно недовольная, вечно пилишь! Когда ты в последний раз встречала меня улыбкой? Когда говорила что-то приятное, а не только претензии?
Марина побледнела, закусила губу. В ее глазах заблестели слезы — не от обиды, от злости. Всё…
— Знаешь что? Я устала. Устала быть и женой, и домработницей, и жилеткой для твоего плохого настроения. Хватит!
Она метнулась в спальню, схватила сумку и начала швырять в нее вещи.
— Уходишь? Ну и катись! — крикнул он ей вслед.
И вот теперь, час спустя, Алексей сидел на кухне, бездумно глядя в окно. Злость постепенно утихала, уступая место тревожной пустоте. Куда она пошла? К подруге, наверное. К Светке своей любимой. Ничего, остынет и вернется…
Но Марина не вернулась ни на следующий день, ни через два дня. На звонки не отвечала, сообщения игнорировала. Алексей злился, переживал, не находил себе места. На работе валилось все из рук. Вечером в пустой квартире становилось совсем невыносимо.
Первые дни после ухода Марины накрыли его волной гнева и обиды. Злость на жену мешалась с уязвленным самолюбием — как она посмела так с ним поступить? Он убеждал себя, что ей же будет хуже, что она пожалеет о своем решении.
Но постепенно злость уступила место другим чувствам. Пустая квартира давила тишиной. Он ловил себя на том, что машинально окликает Марину, заходя домой. По привычке покупал ее любимый сыр, который сам терпеть не мог. Готовил кофе на двоих по утрам, спохватываясь лишь когда вторая чашка остывала нетронутой.
Бессонными ночами он прокручивал в голове их последние месяцы вместе. Как она менялась — все реже улыбалась, все чаще замыкалась в себе. А он не замечал, занятый своими проблемами. Или не хотел замечать?
Вспоминал их первые годы вместе. Как она ждала его с работы с горячим ужином. Как радовалась каждой мелочи — новой чашке, случайно купленному цветку, совместной прогулке. Как светились ее глаза, когда она показывала ему свои дизайнерские эскизы…
Тоска накатывала удушливой волной. Он скучал по ее смеху, по запаху ее волос, по теплу ее тела рядом. Скучал даже по ее ворчанию и придиркам — теперь он понимал, что за ними всегда скрывалась забота.
С каждым днем все острее чувствовал — без нее его жизнь теряет смысл и краски. Работа, друзья, увлечения — все стало пресным и неинтересным. Будто кто-то выключил свет в его мире.
Пугала мысль, что она может не вернуться. Что встретит другого, кто оценит ее по достоинству. Кто не будет воспринимать как должное ее любовь и заботу.
Стыд жег изнутри — как он мог быть таким слепым? Почему не ценил то, что имел? Почему понадобилось ее уходить, чтобы он наконец прозрел?
В те дни он много размышлял о любви. О том, что настоящее чувство — это не просто влюбленность и страсть. Это каждодневный труд, внимание к мелочам, умение слышать и понимать другого. Всему этому ему еще предстояло научиться.
Он понял, что готов меняться. Не потому, что так надо, а потому что действительно хочет стать лучше — ради нее, ради их общего счастья. Впервые в жизни он чувствовал такую решимость работать над собой.
Марина была права — иногда нужно что-то разрушить, чтобы построить заново. Эти дни без жены словно встряхнули его, заставили пересмотреть свои ценности и приоритеты.
Теперь он точно знал — сделает все, чтобы она вернулась. И не просто вернулась, а была счастлива рядом с ним. Как в те первые годы, когда весь мир казался им волшебным, а любовь — бесконечной.
На четвертый день он не выдержал и позвонил Светке.
— Нет ее у меня, — сухо ответила та. — И вообще, Леш, оставь ее в покое. Дай ей время подумать.
— О чем думать-то? — взорвался он. — Подумаешь, поругались! С кем не бывает?
— Вот именно — бывает. Слишком часто бывает. Она давно уже на пределе, а ты даже не замечал.
Эти слова заставили его задуматься. Действительно, когда он в последний раз по-настоящему смотрел на жену? Не мельком, не походя, а внимательно, как раньше? Когда интересовался ее делами, мечтами, переживаниями?
В памяти всплыло их первое свидание. Марина в легком летнем платье, смеющаяся, с искорками в глазах. Как она рассказывала о своих планах стать дизайнером, как горели ее щеки от воодушевления… Куда все это делось?
Проблемы на работе, затянувшийся ремонт, бытовые проблемы — все это постепенно заслонило главное. Они словно превратились в соседей по квартире, живущих параллельными жизнями.
На шестой день он не выдержал и поехал к ее родителям. Марина действительно была там.
— Она не хочет с тобой разговаривать, — строго сказала теща, преграждая путь в квартиру.
— Пожалуйста, — впервые в жизни он готов был умолять. — Мне нужно ее увидеть. Хотя бы на минуту.
— Уходи, Леша. Дай ей время.
Вернувшись домой, он впервые за много лет по-настоящему огляделся. Везде следы ее присутствия — любимая чашка с отколотой ручкой (Выброси ты ее! — Ни за что, она счастливая!), засохший цветок на подоконнике (она все собиралась его пересадить), недочитанная книга на тумбочке…
Как много мелочей, которые делали их дом живым, а не просто местом для ночлега. Мелочей, которые он перестал замечать.
В ящике стола он нашел ее старый блокнот. Открыл наугад: эскизы, наброски интерьеров… Когда она в последний раз рисовала? Года два назад? Три? Да брось ты эти глупости, — говорил он тогда. — Какой из тебя дизайнер? У тебя хорошая работа в бухгалтерии…
Господи, каким же слепым он был!
На седьмой день он написал ей несколько сообщений на Ватсап. Излил все, что накопилось в душе. О том, как сильно скучает. Как пусто без нее в доме и в жизни. Как жалеет о своей черствости и невнимательности. О том, что готов меняться, лишь бы она вернулась.
Я не прошу немедленного прощения, — писал он. — Просто дай мне шанс все исправить. Я люблю тебя. Всегда любил, просто забыл, как это показывать.
Ответа не было целый день. А вечером пришло короткое сообщение: Приходи завтра в семь в наше кафе.
Это было то самое место, где они когда-то впервые встретились. Маленькое уютное кафе в старом центре города.
Всю ночь он не спал, а утром помчался в цветочный магазин. Купил ее любимые герберы, несмотря на то, что продавщица предупредила: Они же быстро вянут! Какая разница? Главное — она их любит.
В без пятнадцати семь он уже сидел за их столиком у окна, нервно теребя салфетку. Мысли путались. Что сказать? С чего начать?
Звякнул колокольчик над входной дверью. Марина. В том самом летнем платье, как тогда, восемь лет назад. Только глаза другие — усталые, настороженные.
Он встал, неловко задев стол. Ваза с герберами пошатнулась.
— Привет, — тихо сказала она.
— Привет, — эхом отозвался он.
Повисла пауза. Марина присела, расправила складки платья, посмотрела на цветы.
— Помнишь, — начала она первой, — ты тогда тоже принес герберы. И тоже так нервничал, что букет уронил…А когда в вазу их поставили еще и вазу опрокинул.
— Помню. А ты… ты рассмеялась и сказала, что это знак — теперь точно придется встретиться еще раз, чтобы загладить неловкость.
Она слабо улыбнулась:
— Да, было дело…
— Марин… — он набрал в грудь воздуха. — Я дурень. Последние годы я был редкостным дурнем. Принимал тебя как должное, не ценил, не замечал… Прости меня.
— Леш, все не так просто…
— Я знаю! Знаю, что не исправить все разом. Но я готов работать над этим. Над собой. Над нами. Только вернись.
Она долго молчала, глядя в окно. За стеклом спешили по своим делам прохожие, катились машины, жил своей жизнью город.
— Знаешь, — наконец произнесла она, — я ведь тоже много думала эти дни. О нас, о себе… Может, это и правда — знак? Как тогда, с букетом?
— В каком смысле?
— В том, что иногда нужно что-то разрушить, чтобы построить заново. Лучше, чем было.
Он осторожно протянул руку через стол, коснулся ее пальцев. Она не отстранилась.
— Я скучала, — прошептала она.
— Я тоже. Очень.
— Обещаешь, что все будет по-другому?
— Клянусь. Хочешь, прямо завтра записывайся на курсы дизайна? А я наконец закончу этот чертов ремонт. И буду каждый день говорить, какая ты у меня красивая. И…
Она рассмеялась — впервые за долгое время искренне, как раньше:
— Ладно-ладно, не все сразу!
В этот момент официантка, проходя мимо, задела вазу с герберами. Та опрокинулась, облив их обоих.
— Ой, простите! — всполошилась девушка.
А они смотрели друг на друга и смеялись. Как тогда, пять лет назад.
Словно жизнь давала им второй шанс. И они оба знали — теперь все будет иначе.
