Телефон зазвонил в половине девятого вечера. Вера вздрогнула, отложила недочитанную книгу и, подойдя к столику в прихожей, взглянула на экран. Номер сестры. Вера помедлила секунду, а потом всё-таки ответила.
— Знаешь, Вер, у меня больше нет терпения, — голос Нины звучал привычно раздражённо. — Ты в курсе, что у Антона через неделю день рождения? Восемнадцать лет парню, между прочим.
Вера прижала трубку плечом и вернулась на кухню. Чайник уже начал закипать.
— Конечно, я помню. Уже купила ему подарок.
— Подарок? — в голосе сестры прозвучала едкая насмешка. — Очередную книгу по программированию? Или что ты обычно даришь? Пятьсот рублей в конверте?
Вера промолчала, наливая кипяток в чашку. За окном медленно темнело, и отражение её лица в стекле казалось размытым, нечётким — совсем как её роль в этой семье.
Вечные претензии
— Он собирается поступать, — продолжила Нина. — Хочет в политехнический, на информатику. Сама понимаешь, какие сейчас цены на репетиторов. А потом общежитие, если не поступит на бюджет. Или снимать квартиру…
— И?
— И что? Ты же его крёстная. И вообще… у тебя-то детей нет, денег куры не клюют. Могла бы помочь.
Вера почувствовала, как к горлу подступает привычный комок. Прошло почти двадцать лет, а упоминание о её бездетности до сих пор било под дых.
— Нина, мы уже говорили об этом. У меня нет «лишних денег». То, что я смогла купить квартиру в ипотеку, не значит…
— Да ладно тебе! — перебила сестра. — У тебя муж в айти, сама в банке. Отпуск два раза в год. А у меня что? Зарплата учителя, Антон и наша мать, которая глотает таблетки горстями. И знаешь, сколько стоят эти таблетки? А я одна тяну! Одна, пока ты там…
Вера смотрела на остывающий чай и молчала. Этот разговор повторялся почти дословно каждые несколько месяцев, как заезженная пластинка, которую никто не решался остановить.
Память как оружие
— Ты совсем забыла, как я тебе помогала? — голос Нины дрогнул. — Кто забрал тебя к себе, когда ты осталась без работы после института? Кто собирал тебе деньги на первый взнос? А теперь, когда у тебя всё хорошо, ты нос воротишь от родной сестры!
В комнате стало совсем темно. Вера не включала свет, словно полумрак помогал ей сдерживаться, прятать эмоции, которые рвались наружу.
— Я благодарна тебе за помощь, — тихо сказала она. — Но это было пятнадцать лет назад, Нина. И деньги я вернула, с процентами. А те полгода, что я жила у тебя… я ведь занималась Антоном, пока ты пахала на двух работах. И по дому всё делала.
— Да что ты говоришь! — Нина уже не скрывала злости. — Няней она поработала! А теперь, значит, квиты? Родственные узы до первой зарплаты?
Вера закрыла глаза. Она уже знала, что будет дальше. Сценарий этой пьесы не менялся годами.
Точка кипения
— Вчера у меня вся мамина пенсия ушла на лекарства. А ты себе, небось, бриллиантовые сережки покупаешь. И на море опять собираетесь… Антон, между прочим, ни разу на море не был. Восемнадцать лет — и ни разу! Тебе не стыдно?
— Какие серёжки, Нина? Какое море? — Вера всё-таки включила свет, и комната наполнилась резким, неуютным сиянием. — Мы по уши в кредитах. Ипотека, машина в кредите. Я беру сверхурочные, чтобы концы с концами свести…
— Ты всё врёшь! — Нина почти кричала. — Вечно ты прибедняешься! А сама небось заначки делаешь, от Кирилла своего прячешь. Все вы, богатые, одинаковые. Своих не помните…
Вера почувствовала, как что-то внутри неё надламывается. Последние месяцы были особенно тяжёлыми: сокращение в банке, болезнь Кирилла, три недели на антибиотиках… Она старалась держаться, не срываться, но сейчас её терпение было на исходе, тонкая нить была готова порваться.
— Знаешь, Нина, — сказала она непривычно твёрдым голосом, — я больше не буду это слушать. Я устала от твоих обвинений. От того, что я вечно тебе что-то должна. Да, я помогу Антону с подарком, как всегда. Но перестань считать мои деньги. И перестань манипулировать прошлым.
Разрыв шаблона
В трубке повисла тишина, а потом Нина произнесла с холодной яростью:
— Я всегда знала, что ты эгоистка. Думаешь, ты всего добилась сама? А кто тебя кормил и поил, пока ты вставала на ноги? Кто вытирал тебе сопли, когда тебя бросил твой первый парень? А теперь мы тебе не нужны, да? Пока нам тяжело, ты нос воротишь? Мама была права: на тебя никогда нельзя было положиться.
Вера закрыла глаза. Вот оно, то, что всегда стояло между ними: Нина считала, что её долг перед сестрой и племянником бесконечен. Что она навсегда заперта в клетке благодарности.
— Я не отказываюсь помогать, — устало сказала Вера. — Но я не банкомат, Нина. И я не виновата, что у тебя проблемы с деньгами. У меня тоже не всё гладко. И то, что я не жалуюсь на каждом шагу, не значит, что у меня всё идеально.
— Да пошла ты, — выплюнула Нина. — Не нужны нам твои подачки. Как-нибудь справимся, не впервой.
И положила трубку.
Замкнутый круг
Вера медленно опустилась на стул, всё ещё сжимая телефон в руке. Она знала, что через неделю всё равно переведёт деньги Антону, а через месяц-другой Нина снова позвонит с упрёками и требованиями. И этот замкнутый круг, кажется, уже не разорвать.
Она вздрогнула, когда хлопнула входная дверь. Кирилл вернулся с работы и тихо прошёл на кухню.
— Опять звонила Нина? — спросил он, глядя ей в лицо. Вера кивнула. — О чём на этот раз?
— Всё о том же, — Вера слабо улыбнулась. — Что я ей должна. За всё хорошее. И за всё плохое тоже.
Кирилл присел рядом и взял её за руку.
— Знаешь, — сказал он после долгой паузы, — может, ей действительно нужна помощь. Но дело не в деньгах. Ей нужно, чтобы кто-то всегда был виноват. Чтобы было на кого свалить ответственность за её жизнь. Сегодня это ты, завтра — её начальство, потом — правительство… Она никогда не будет счастлива, пока не поймёт, что её жизнь — это её выбор.
Вера кивнула. Она думала о том, что любовь и долг — это две разные вещи. И что настоящая семья держится не на счетах, которые предъявляют друг другу, а на чём-то совсем другом. На том, что не требует расплаты.
— Завтра я позвоню Антону, — сказала она. — Напрямую, без Нины. Спрошу, что ему нужно для поступления. И помогу, чем смогу. Не ради Нины и её чувства справедливости. А просто потому, что хочу.
За окном уже совсем стемнело. В чёрном стекле отражались маленькая кухня, две чашки чая и двое людей, сидящих рядом в тишине, которой не нужны никакие долги прошлого.
