Осенний дождь бил в окно как исповедь неудачника. Капли стекали по стеклу, словно слезы, и, честно говоря, мне было до них дела. Сейчас я чувствовала себя примерно так же – разбитой и ненужной. Только моим слезам никто посвящений писать не собирался. «Просто дождь, Лена, успокойся,» — пробурчала я себе под нос, вертя в руках смятый лист бумаги. Брачный договор. Как будто недостаточно было выдержать этот фарс под названием «свадьба», так ещё и вот это.
Алексей, мой Алексей, стоял в дверях, сжимая в руке бокал коньяка. Выглядел он жутко, как будто всю жизнь осознавал, какая же он тряпка. Или, может, так коньяк на него действовал.
– Ну что, прочитала? – спросил он, стараясь говорить как-то ровно, но в голосе предательски дрожали нотки.
– Прочитала, – сухо ответила я, чувствуя, как к горлу подступает комок. – Интересно. Получается, в случае развода все, что я принесу в брак, останется моим. А все, что появится – делится пополам. Кроме бизнеса твоей мамы, разумеется. Это священное.
Алексей вздохнул, прошёлся по комнате. Его шаги гулко отдавались в тишине гостиной. Он всегда был неуклюжим, даже когда пытался казаться уверенным.
– Лена, ну мам просто… она переживает. Хочет, чтобы все было по-честному.
«По-честному для нее,» – подумала я, но вслух сказала:
– Да, я вижу, как она переживает. Особенно о сохранности своей империи. И о твоем спонсорском вкладе в семейный бюджет.
Его челюсть слегка опустилась. Он ожидал, что я буду рыдать, умолять, объяснять, что я люблю его и готова на все ради нашей любви. Но я, похоже, исчерпала запас любви на его маму. И на него самого, если честно.
– Ты сейчас серьезно? – спросил Алексей. – Тебе все равно на меня?
Я усмехнулась. Это была нервная, горькая усмешка.
– Мне стало абсолютно все равно, когда твой ангел в юбке потребовал этот договор. Знаешь, Алексей, я думала, ты человек. С собственным мнением. С характером. Но ты оказался просто… приложением к Валентине Павловне. Всегда соглашаешься, всегда поддаешься.
– Это неправда! – возразил он, но его голос звучал неубедительно. – Я стараюсь угодить всем.
– Угодить всем? – повторила я, поднимаясь с дивана. – Ах, да. Это твой девиз. И, по ходу, единственный приемлемый способ существования. Прекрасно. Тогда голубчик, угоди своей маме. Она так старалась.
Я подошла к комоду, достала коробочку с помолвочным кольцом и протянула ему.
– На, храни на память. О нашей с тобой «любови». Только не забудь отдать его обратно, когда будешь продавать квартиру, которую она тебе в наследство оставит.
Алексей молчал, уставившись на кольцо, как на змею. Я ушла в спальню, захлопнув за собой дверь. Дождь продолжал барабанить по стеклу. Слезы все-таки взяли верх. Но это были слезы не от любви, а от разочарования.
***
Ресторан «Веранда» всегда казался мне местом счастливых встреч. Сюда мы с Алексеем ходили на первое свидание. Тогда все было просто, наивно и… по-настоящему. Сейчас же эта веранда казалась мне декорацией к дурацкому спектаклю. Я сидела за нашим столиком, потягивая терпкий кофе и выслушивала Виктoрию, бывшую жену Алексея.
Она была красива, даже спустя пять лет после развода. В глазах — отблеск былой грусти, но в голосе – стальная уверенность. Виктория работала дизайнером интерьеров и выглядела так, как будто могла одним взглядом разрушить любой напыщенный проект.
– Валентина Павловна всегда была… доминирующей, – сказала Виктория, помешивая сахар в чашке. – Для неё Алексей – это продолжение её власти. Она не может представить, чтобы он был с кем-то, кто не соответствует её понятиям об «правильной» жене. Понимаешь, ей важно, чтобы рядом с ним была женщина, которая не будет претендовать на контроль, которая не будет мешать её планам.
Я кивнула, чувствуя, как по спине ползут мурашки.
– Она сама подсунула этот брачный договор?
– Разумеется, – усмехнулась Виктория. – Она всегда все просчитывает на несколько шагов вперед. Когда я уходила, она даже не пыталась меня удержать. Ей было всё равно на мои чувства. Ей важно было, чтобы я не претендовала на его имущество.
Виктория замолчала, задумчиво глядя в окно.
– Знаешь, это унизительно, Лена. Когда тебя разводят не из-за того, что ты кому-то не нравишься, а из-за того, что ты не устраиваешь его мать.
Я почувствовала, как слезы снова подступают к горлу.
– Он… он утверждал, что любит меня.
– Любил, – поправила Виктория. – Или думал, что любит. Алексей – хороший человек, но он слишком слабый, чтобы противостоять своей матери. Он привык жить под её крылом и не знает, как самостоятельно принимать решения.
Мы просидели в «Веранде» еще час, обсуждая его семью и его слабости. Виктория рассказывала о его детстве, о его комплексах, о том, как Валентина Павловна всегда контролировала каждый его шаг. Все это звучало как приговор.
– Не подписывай этот договор, Лена, – сказала Виктория, когда мы прощались. – Ты заслуживаешь большего. Не позволяй этой женщине разрушить твою жизнь.
Я поблагодарила её за откровенность и вышла из ресторана. Дождь стих, но в душе осталась промозглая пустота. Я чувствовала себя обманутой и использованной. Как я могла так ошибаться в Алексее? Как я могла не увидеть, что он – просто марионетка в руках своей матери? Наивная дура.
Весь вечер я провела в раздумьях. Я перебирала в голове все наши с ним разговоры, все наши ссоры, все наши обещания. И я поняла, что никогда не знала его настоящего. Я любила образ, который он мне создал. А за этим образом скрывался слабый и зависимый человек. И мне стало страшно подумать, что ждало бы меня, если бы я подписала этот договор. Жизнь в постоянном страхе перед Валентиной Павловной? Жизнь, в которой я буду чувствовать себя чужой в собственном доме?
Нет, спасибо. Я заслуживаю большего.
***
Квартира Алексея казалась мне тюрьмой. Комнаты, набитые дорогими вещами, изысканной мебелью и, главное, чувством чужого присутствия. Вернее, присутствия его матери. Валентина Павловна умудрилась пропитать весь этот дом своим запахом – дорогих духов и всепоглощающего контроля.
Я пришла сюда, чтобы забрать свои вещи. Алексей, с потухшим взглядом, беспрекословно помогал мне складывать книги, фотографии, сувениры в коробки. Он молчал, избегая моего взгляда. Я тоже молчала. Что тут говорить? Слова казались бессмысленными.
– Ты правда думаешь, что все кончено? – наконец спросил Алексей, когда мы дотащили последнюю коробку до двери.
Я посмотрела на него. Его лицо было бледным и измученным.
– Я думаю, что все кончено тогда, когда ты выбрал свою мать, а не меня, – ответила я, стараясь говорить твердо. – Ты мог поговорить с ней, мог попытаться защитить меня. Но ты ничего не сделал. Ты просто позволил ей все решить за нас.
Алексей опустил голову.
– Я… я боялся её.
– Боялся, – повторила я с горечью. – Вот оно что. Боялся своей собственной матери. Мне жаль, Алексей. Мне жаль тебя и мне жаль нас. Но я не могу жить с человеком, который боится своей матери.
Я взяла коробку с вещами и вышла из квартиры, не оглядываясь.
На улице меня встретил промозглый ветер. Я вызвала такси и попросила отвезти меня к моей старой подруге, Светлане. Света жила в небольшом, но уютном домике на окраине города и работала учительницей музыки в детской школе. Она всегда была моей опорой и поддержкой.
Когда я вошла в её дом, она обняла меня так крепко, что у меня перехватило дыхание.
– Что случилось, Лена? – спросила она, усаживая меня за стол. – Ты вся на нервах.
Я рассказала ей все, что произошло. О брачном договоре, о встрече с Викторией, о своем разочаровании в Алексее. Света слушала меня молча, сочувственно кивая.
– Ты поступила правильно, Лена, – сказала она, когда я закончила рассказ. – Не стоит тратить свою жизнь на человека, который не ценит тебя.
– Но я так надеялась, – прошептала я. – Я думала, что мы будем счастливы вместе.
Света взяла мою руку и крепко сжала её.
– Счастье не строится на компромиссах с совестью, Лена. Счастье – это когда ты чувствуешь себя свободной и уверенной в себе. Иногда, чтобы найти свое счастье, нужно пройти через боль и разочарование.
Я знала, что она права. Но это не делало боль менее острой. Я чувствовала себя потерянной и сломленной.
На следующий день я пошла в агентство по трудоустройству. Мне нужно было что-то делать, чтобы отвлечься от своих переживаний. И к моему удивлению, я быстро нашла работу. В музыкальную школу требовался преподаватель фортепиано. Это была работа мечты. Я всегда любила музыку и любила детей.
И я решила, что это – мой шанс начать все с чистого листа.
***
Прошел месяц. Я устроилась на новой работе, обжилась в маленькой съемной квартире, начала заново выстраивать свою жизнь. Работа в музыкальной школе приносила мне огромное удовольствие. Дети были искренними и талантливыми, и я наслаждалась каждой минутой, проведенной с ними.
Однажды вечером, когда я уже собиралась домой, в школу зашла Валентина Павловна. Я была ошеломлена. Что она здесь забыла?
Она подошла ко мне, её лицо было серьезным и неприступным.
– Елена, можно с вами поговорить? – спросила она, избегая моего взгляда.
Я кивнула, чувствуя, как по спине снова ползут мурашки.
Мы прошли в пустой класс и сели за парты. Наступила тишина.
– Я… я хочу извиниться, – сказала Валентина Павловна, наконец нарушив молчание. – Я была неправа. Я действовала из лучших побуждений, но поняла, что нанесла вам много боли.
Я удивленно посмотрела на неё.
– Из лучших побуждений? – переспросила я. – Вы пытались разрушить мою жизнь!
– Я думала, что защищаю своего сына, – ответила Валентина Павловна. – Я боялась, что вы им воспользуетесь, что отберете у него все, что он заработал.
– Заработал? – усмехнулась я. – Он ничего не заработал! Все это – заслуга его отца и ваша!
Валентина Павловна вздохнула.
– Я понимаю, что вы правы. Я всегда была слишком опекающей. Я не позволяла Алексею самостоятельно принимать решения. Я думала, что знаю, что для него лучше.
– И что же, вы признаете, что ошибались?
– Да, – ответила она, глядя мне прямо в глаза. – Я признаю, что была эгоисткой. Я думала только о себе и о своей семье. Я не видела, что причиняю боль другим людям.
Я молчала, стараясь переварить её слова. Это было неожиданно. Я никогда не думала, что Валентина Павловна способна на признание.
– Алексей… он очень переживает, – продолжила она. – Он понимает, что потерял вас из-за моей вины. Он хотел поговорить с вами, но боится. Он не знает, как извиниться.
– Знаете, – сказала я, – мне его жаль. Он хороший человек, но он слишком слаб. Он заслуживает женщину, которая будет им руководить, а не его мать.
Валентина Павловна кивнула.
– Вы мудрая женщина, Елена. Я рада, что вы не сломались и нашли в себе силы начать все сначала.
Она достала из сумки конверт и протянула его мне.
– Это… это письмо от Алексея.
Я взяла конверт и, не раздумывая, разорвала его. Внутри был сложенный вчетверо лист бумаги. Я начала читать.
Строки были написаны неровным почерком, полным отчаяния и сожаления. Алексей писал о том, как сильно он меня любит, о том, как он сожалеет о своих ошибках, о том, как он хочет все исправить. Он просил меня дать ему второй шанс.
Я дочитала письмо до конца и почувствовала, как слезы снова подступают к горлу. Но это были слезы не от боли, а от грусти. Я поняла, что Алексей никогда не сможет стать тем человеком, которого я хочу видеть рядом с собой. Он всегда будет нуждаться в чьей-то опеке, в чьей-то защите. И я не хочу быть его матерью.
Я сложила письмо обратно в конверт и посмотрела на Валентину Павловну.
– Спасибо, – сказала я, – за откровенность. И за письмо. Но я думаю, что наши пути расходятся навсегда.
Я встала и направилась к выходу.
Валентина Павловна смотрела мне вслед, в её глазах была печаль и понимание.
Я вышла из школы и вдохнула свежий осенний воздух. Дождь давно закончился, и на небе появилось солнце. Я улыбнулась. Я знала, что впереди меня ждут новые испытания и новые возможности. И я была готова к ним. Я свободна. И я счастлива.
