— Мама, она снова приходила, — голос Софии дрожал, хоть она и пыталась говорить спокойно. — Стояла у подъезда, кричала, что я ей должна. Что я её кровь.
— Ты ей ничего не должна, — Елена Ивановна крепче сжала телефонную трубку. — Она отказалась от тебя, когда тебе было два года. Не позволяй ей манипулировать собой.
— Я знаю. Просто… дети видели. Тёма спрашивал, кто эта странная женщина. Что мне ему сказать?
Тяжёлый вздох на другом конце провода. Елена понимала — разговор с четырёхлетним внуком о том, что у мамы есть другая мама, которая от неё отказалась, не из лёгких.
— Дай трубку Артёму.
София отдала телефон сыну, благодарная за спасение. Елена всегда находила нужные слова, даже в самых сложных ситуациях. Это она объяснила четырёхлетней Софии, почему у той нет бабушки, когда та впервые спросила. Это она отправила Ольгу восвояси, когда та заявилась после восьми лет отсутствия. Это она всегда была настоящей матерью — той, которая никогда не бросает.
1996 год
— Елена Ивановна, вы уверены? Девочка здоровая, но… с такой наследственностью… — директор детского дома замялась.
— Что с наследственностью? — нахмурилась Елена.
— Мать — алкоголичка. Сдала ребёнка и даже не оглянулась. Сказала, что ей нужно устраивать жизнь, а с ребёнком это невозможно.
Михаил Петрович, до этого молча стоявший рядом с женой, положил руку ей на плечо.
— Мы берём девочку. Остальное неважно.
Директор пожала плечами.
— Вам решать. Многие боятся брать таких детей. Гены — страшная вещь.
— Глупости, — отрезала Елена. — Воспитание важнее. Где оформлять документы?
Через час двухлетняя София, ещё не отзывающаяся на новое имя, крепко держала Елену за руку, оглядываясь на серое здание детдома. Михаил нёс её небольшую сумку с вещами. Внутри была потрёпанная книжка с почти стёршимися картинками и старый плюшевый заяц.
— Я же сказала — вам нужен ребёнок. Теперь мы квиты, — эти слова Ольги, брошенные перед тем, как сдать дочь, Елена никогда не забудет.
Дома Михаил и Елена показали Софии её новую комнату — маленькую, но с жёлтыми обоями и мягким ковром. На кровати уже ждал новый медвежонок.
— Ничего, — шепнул Михаил жене, когда девочка настороженно присела на край кровати, — привыкнет. Главное, что она теперь с нами.
Елена кивнула, глотая слёзы. Её старшая сестра могла выкинуть из своей жизни родную дочь, но Елена никогда так не поступит. Никогда не оставит этого ребёнка.
2006 год
— Тётя Лена! С вами там какая-то женщина ругается! — Танька из соседней квартиры, подружка Софии, влетела в прихожую запыхавшись. — Говорит, что она мать Сони!
Елена побледнела. За десять лет ни одного звонка, ни одной попытки узнать, как дочь. И вот теперь — заявиться на день рождения?
— Миша, — Елена взглянула на мужа, расставлявшего стаканы для детского праздника. — Побудь с детьми. Я разберусь.
У подъезда стояла Ольга, но совсем не такая, какой Елена помнила её последний раз. Осунувшееся лицо, дешёвая одежда, потухший взгляд. От былой красоты не осталось и следа.
— Выросла, значит, — вместо приветствия бросила Ольга. — Десять лет уже?
— Зачем ты пришла, Оля? — Елена старалась говорить спокойно.
— А что, нельзя посмотреть на свою дочь? Я всё-таки мать ей.
— Ты отказалась от неё. От всех прав. Мы её усыновили.
Ольга нервно усмехнулась.
— Ой, да не кипятись. Я не претендую. Просто… мне бы помощь нужна. Деньги. Немного совсем.
— Так вот зачем ты пришла, — Елена покачала головой. — Не за дочерью, а за деньгами.
— А чего такого? Вы же при деньгах, Мишка твой бизнесмен. А мне жить на что-то надо. Считай это платой за то, что я вам дочку родила.
Елена с трудом сдержала гнев.
— Ты её не «родила нам». Ты её бросила. А теперь уходи, пожалуйста. У ребёнка день рождения.
— Не прогонишь же ты родную сестру? — Ольга попыталась пройти в подъезд, но Елена загородила дорогу.
— Прогоню. У тебя две минуты, чтобы уйти, иначе вызову милицию.
Ольга расхохоталась.
— До чего же ты правильная, Ленка! Всегда такая была — отличница, гордость семьи! А я — позор, да? Ну и пошла ты!
К подъезду подошёл сосед, и Елена воспользовалась моментом, чтобы проскользнуть внутрь. Последнее, что она услышала, — крики Ольги о том, что она ещё вернётся, что ей всё должны, что она своего не упустит.
Вернувшись в квартиру, Елена застала Софию в слезах. Девочка стояла у окна и всё видела.
— Кто эта тётя? Почему она так кричала на тебя? — спросила София, когда Елена обняла её.
— Просто нехороший человек, солнышко. Не бери в голову. Пойдём задувать свечи. Десять лет — это важная дата!
2010 год
— Оля, ты же понимаешь, что так нельзя? — Елена смотрела на сестру через стол. — Мама оставила тебе квартиру, чтобы ты могла жить нормально.
Некогда уютная двухкомнатная квартира их матери превратилась в притон. Разбитые бутылки, грязная посуда, окурки.
— А я и живу нормально, — Ольга, растрёпанная, с синяками под глазами, налила себе ещё водки. — Живу как хочу. Никто мне не указ.
Елена устало потёрла виски. После похорон матери прошло три месяца. Елене достался старенький «Жигули» и дача, Ольге — московская квартира. Несправедливо, но мать всегда жалела младшую, «непутёвую».
— У тебя сожители какие-то. Соседи жалуются на шум и пьянки.
— Не твоё дело. Я у тебя денег не прошу.
— Тебя выселят за неуплату. Ты коммуналку третий месяц не платишь.
Ольга пожала плечами.
— Значит, выселят. А я к тебе приду. Всё-таки сестра. Не бросишь же родную кровь на улице?
Елена внимательно посмотрела на Ольгу. В ней не осталось ничего от той девочки, с которой они росли вместе. Ничего от сестры, с которой они когда-то делили секреты. Перед ней сидела пустая оболочка.
— Не бросишь же ты родную дочь? — тихо спросила Елена. — А ты бросила. И мать измучила до смерти. Она из-за тебя сердце посадила.
— Да пошла ты со своей моралью! — Ольга ударила кулаком по столу. — Все вы такие правильные! А я просто жить хочу! По-своему!
— Хорошо, — Елена встала. — Живи. Но учти: когда тебе нечего будет есть и негде жить, ко мне не приходи. Я больше не буду спасать тебя от тебя самой.
— Тоже мне, спасительница нашлась! Думаешь, такая святая — Софку мою забрала? Так я сама её отдала! Сама! Мне нянчиться с ней было некогда. А теперь твоя дочь её, да? Только гены-то мои! Моя кровь!
— Гены не имеют значения, когда нет любви, — Елена взяла сумку. — Прощай, Оля. Береги себя. Если решишь измениться — позвони.
Она вышла из квартиры, зная, что Ольга не позвонит. И что она сама тоже не позвонит. Некоторые связи невозможно сохранить, как ни старайся.
2024 год
— София Михайловна, вас к телефону. Там какая-то женщина, говорит, что ваша мать, — секретарь выглядела смущённой.
София нахмурилась. Елена никогда не звонила ей на работу, предпочитая мобильный. Неужели что-то случилось?
— Алло?
— Как живётся, дочка? — незнакомый хриплый голос. — Совсем мать родную забыла?
София похолодела. Ольга. Она не слышала её голос с тех самых пор, как та устроила сцену на её десятилетие. И вот теперь…
— Что вам нужно? — София говорила тихо, чтобы коллеги не услышали.
— Ты так с матерью разговариваешь? — голос стал жёстче. — Мне жильё нужно. У меня квартира сгорела. Пожар был. Мы с Витей на улице теперь.
— Кто такой Витя?
— Мой мужик. Неважно. Пусти нас к себе пожить, а? Ненадолго. Месяц, два…
София сжала телефонную трубку.
— Нет.
— Что значит «нет»? Ты дочь мне или кто? Ты мне помочь обязана!
— Я вам ничего не обязана. Вы отказались от меня, когда мне было два года.
— Ну и что? Обстоятельства были такие. Я молодая была, глупая. Мне жить хотелось. А сейчас я твоя мать, и ты должна мне помогать!
София почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота.
— Я не могу вас пустить. У меня двое маленьких детей. Муж. Своя жизнь.
— Значит, живёшь хорошо, да? Квартирка есть? Машина? А мать родная на улице! — Ольга перешла на крик. — Я знаю, где ты живёшь. Я приду. Поговорим лично.
София в ужасе положила трубку. Дрожащими руками набрала номер Елены.
— Мам, она узнала мой адрес. Что мне делать?
Когда София вернулась домой после работы, забрав детей из сада, у подъезда её ждала Ольга. Рядом с ней — небритый мужчина с красным лицом.
— Вот и встретились, доченька, — Ольга шагнула навстречу.
София прижала к себе Тёму и Лизу.
— Мамочка, кто эта тётя? — испуганно прошептал Тёма.
— Никто, милый. Пойдёмте домой.
Ольга преградила им путь.
— Я не никто. Я твоя бабушка, малыш, — она наклонилась к мальчику, и София почувствовала запах перегара.
— Отойдите, пожалуйста, — София старалась говорить спокойно. — Мы домой идём.
— И нас с собой возьми, — вступил в разговор мужчина. — Нам деваться некуда. А ты ж дочка Ольги. На пару месяцев всего.
— Я сказала — нет. Уходите, или я вызову полицию.
Ольга рассмеялась.
— Полицию? На родную мать? Ты же юрист, сама знаешь — я имею право на помощь от детей. По закону!
— Вы отказались от родительских прав. Я вам юридически не дочь. Мои родители — Елена Ивановна и Михаил Петрович. Они меня вырастили.
— Я тебя родила! — Ольга вцепилась в рукав Софии. — Ты моя дочь! Моя кровь!
София отстранилась, прикрывая детей.
— Отпустите меня. Я последний раз прошу вас уйти.
В этот момент из соседнего подъезда вышла соседка с собакой. София воспользовалась заминкой и быстро повела детей в подъезд, захлопнув дверь перед носом Ольги.
— Я всё равно зайду! — крикнула та. — Ты не можешь меня прогнать!
В ту ночь София не могла заснуть. Муж, вернувшийся с ночной смены, пытался её успокоить:
— Не волнуйся. Она не сможет сюда попасть. Домофон, охрана…
Но в четыре утра раздался звонок в дверь. А затем — удары. И крики.
— Открывай, сволочь! Я знаю, что ты там! Открывай, иначе я всем соседям расскажу, какая ты дочь! Пусти мать переночевать, тварь неблагодарная!
Дети проснулись и расплакались. Лиза забилась в угол кровати, Тёма прижался к отцу.
— Я вызываю полицию, — София дрожащими руками набрала 102.
Через пятнадцать минут Ольгу и её сожителя увели. Оказалось, они сломали дверь в подъезд, а затем пытались взломать дверь квартиры.
— Ненавижу тебя! — кричала Ольга, когда её выводили. — Ты мне всю жизнь сломала! Я из-за тебя такая! Ты испортила мне жизнь, от тебя одни проблемы!
София стояла в коридоре, прижимая к себе детей, и чувствовала, как рушится её мир. Тот самый мир, который она так старательно строила все эти годы.
— Эта страшная женщина больше не придёт? — спросила Лиза, всхлипывая.
— Не придёт, малышка, — София поцеловала дочь в макушку. Но внутри она знала — Ольга так просто не отступит.
На следующий день София попросила отгул и поехала к Елене и Михаилу. Она не спала всю ночь, её трясло.
— Я не могу так больше, — она сидела на кухне, крепко сжимая чашку с чаем. — Дети напуганы. Муж в шоке. Соседи теперь будут смотреть на нас как на семью алкоголиков.
— Ты не виновата, — Михаил положил руку ей на плечо. — Никто из нас не виноват.
— Что мне делать? Она не успокоится. Она сломает нам жизнь.
Елена и Михаил переглянулись.
— Продай квартиру, — тихо сказала Елена. — Начни заново.
— Продать? Но мы только два года как там живём! Папа помог с первым взносом, мы в ипотеке… — София растерянно посмотрела на Михаила.
— Я помогу с новой квартирой, — твёрдо сказал он. — Возьмёшь у меня в долг, будешь отдавать постепенно.
— Разве это решение? Убегать? — София покачала головой.
— Это не бегство, — Елена обняла дочь. — Это защита. Твоей семьи. Твоих детей. Иногда надо отойти, чтобы остаться целым.
— Как вам удавалось защищать меня от неё все эти годы? — София посмотрела на Елену.
— С трудом, родная. Но мы справились. И ты справишься. Ты намного сильнее, чем думаешь.
В тот момент София приняла решение. Она не позволит Ольге разрушить то, что она так долго строила. Не позволит кровным узам душить её и её детей.
2025 год
София смотрела на новую квартиру — светлую, просторную двушку в новом районе. После продажи старой квартиры и помощи Михаила ей удалось погасить прежнюю ипотеку и внести первый взнос за новое жильё. Это был тяжёлый выбор, но правильный.
Дети быстро освоились на новом месте. Для них это было приключением. Муж поддержал её решение, хоть и пришлось взять дополнительные смены, чтобы справляться с новым кредитом.
— Ну как вам на новом месте? — голос Елены в телефоне звучал тепло.
— Хорошо, мам. Спокойно. Я изменила номер телефона, сменила адрес. Теперь она нас не найдёт.
— А на работе?
— На работе знают, что в случае появления Ольги нужно вызывать охрану и не давать мой новый адрес. Меня поддержали.
Было странно говорить об Ольге просто по имени, но София не могла называть её матерью. Настоящая мать была рядом с ней всю жизнь — воспитывала, поддерживала, защищала.
— Ты ни в чём не виновата, — сказала Елена, будто читая её мысли. — Каждый человек делает свой выбор. Ольга сделала свой. Ты сделала свой.
— Мне иногда кажется, что я такая же эгоистка, — тихо призналась София. — Бросила её, оставила без помощи…
— Глупости. Ты предлагала ей помощь много раз. И я тоже. Она выбрала другой путь. Наша задача — защитить тех, кто рядом с нами. Твоя задача — защитить своих детей. И ты это сделала.
София посмотрела на фотографию на стене — она, Елена, Михаил и дети на прошлогоднем отдыхе. Настоящая семья. Не по крови, а по любви.
— Не бойся её возвращения, — продолжила Елена. — Я защищала тебя. Теперь ты защищаешь своих детей. И знаешь что? Ты справляешься лучше, чем я когда-то.
София улыбнулась. В этот момент она поняла — цепь прервана. Боль, передававшаяся из поколения в поколение, остановилась на ней. Её дети никогда не узнают той боли, что испытала она. Её дети будут любимы и защищены. Всегда.
— С кем ты разговариваешь, мама? — Тёма вбежал в комнату с новой машинкой.
— С бабушкой. Хочешь поздороваться?
Мальчик радостно взял трубку. «Бабушка» — такое простое слово. Но какой глубокий смысл оно обрело в их жизни.
В это же время в другом конце Москвы Ольга сидела на ободранном диване в квартире очередного собутыльника. Выпивка закончилась, денег не было. Её попытки найти Софию не увенчались успехом — новый адрес ей никто не дал.
— Неблагодарная, — бормотала Ольга, глядя в потолок. — Моя кровь, а бросила меня. Как все они.
Она не видела иронии в своих словах. Не понимала, что когда-то сама поступила так же — бросила двухлетнюю дочь и ушла строить «свою жизнь». Жизнь, которая привела её на этот продавленный диван, в эту грязную квартиру, к этой пустоте внутри.
Выбор. Всегда дело в выборе. И в последствиях, которые за ним следуют. Неумолимо, неизбежно. Как жизнь. Как смерть. Как связь между людьми — настоящая или мнимая.
Судьба Ольги и Софии разошлись навсегда. Одна выбрала бегство от ответственности, другая — её принятие. И в этом выборе заключалась вся разница между их судьбами. Между тьмой и светом. Между одиночеством и семьёй.
