— Вероника! Сколько можно? Мне на смену через час!
Надя замерла с рубашкой в руках. Сквозь шум воды доносились всхлипы дочери.
— Сережа, подожди немного, — сказала она. — Она скоро выйдет.
— Скоро? — он повернулся к ней, и Надя отступила. — Ты хоть часы видела? Или для тебя время — пустой звук?
Надя опустила глаза. Четверть восьмого. Сергей прав, как обычно.
— Она может у соседей помыться, раз в школу опаздывает, — процедил он и ударил по двери. — Выходи давай! Быстро!
Шум воды стих. Вероника вышла — бледная, с покрасневшими глазами.
— Опять ревела? — Сергей окинул дочь взглядом. — Вся в мать — чуть что, сразу в слезы.
Он протиснулся в ванную, захлопнув дверь. Вероника метнулась в свою комнату.
Такое утро в их хрущевке на окраине городка не было редкостью. Обычный день в семье Кравцовых, где зарплаты едва хватало на жизнь, а потертый диван пятнадцатилетней давности считался «почти новым».
Надя отложила утюг и тихо постучала в комнату дочери.
— Вероника, можно?
Дочь сидела на кровати, запихивая учебники в рюкзак. Челка падала на глаза, и она сдувала ее.
— Что случилось? — спросила Надя.
— Ничего, — Вероника дернула плечом. — Просто голова болела.
Надя знала — дочь врет. За последний месяц «голова болела» слишком часто. Как и «живот крутит», «температура поднялась». Любой повод, чтобы закрыться в ванной, где шум воды заглушал плач.
— Если у тебя проблемы в школе…
— Всё нормально, ма-ам, — протянула Вероника с подростковой интонацией. — Я опаздываю.
Накинув куртку, она выскользнула из комнаты, а через минуту хлопнула входная дверь.
Из ванной вышел Сергей.
— Завтрак готов?
Надя кивнула. В глубине души шевельнулась обида — они женаты пятнадцать лет, а он всё еще не помнит ее расписания.
— Мне сегодня в аптеку к девяти.
— И что? — он прошел на кухню. — Ты сама выбрала эту работу. Если не можешь совмещать семью и работу, чья это проблема?
Надя поставила перед ним тарелку с яичницей.
— Сережа, я волнуюсь за Веронику. Она в последнее время сама не своя.
— Бесит уже эта тема, — он отрезал кусок хлеба. — Переходный возраст, гормоны, первая любовь — что там еще бывает? Отстань от ребенка, само пройдет.
— А вдруг…
— Надя, — он поднял глаза, — у меня сегодня сложный день. Бригадир обещал поговорить о повышении. Я не хочу думать о ваших женских истериках.
Он ел молча. Надя смотрела на его руки — с въевшейся строительной пылью, с обкусанными ногтями. Когда-то она любила эти руки. Когда это было? Десять лет назад? Двенадцать?
После его ухода Надя медленно собиралась на работу. Утро было похоже на сотню других, но что-то неуловимо изменилось.
В аптеке было тихо. Коллега Марина листала журнал, иногда поглядывая на входную дверь.
— Что-то ты сегодня как в воду опущенная, — заметила она, когда Надя уронила блистер таблеток. — Муж опять?
Надя вздрогнула. Они никогда не обсуждали ее семейную жизнь. «Опять» прозвучало странно.
— С чего ты взяла?
Марина отложила журнал.
— Надь, ну кого ты обманываешь? У тебя всё на лице написано. Да и синяк этот…
Надя машинально потрогала предплечье, где под рукавом халата прятался след от пальцев Сергея, схватившего ее три дня назад, когда она пролила на его джинсы чай.
— Он не всегда такой, — сказала Надя. — Просто устает сильно.
Марина покачала головой.
— Моя сестра тоже так говорила. «Он не всегда такой». А потом в больницу с переломами попала. Детей чудом успела к матери отправить.
— У нас не так! — возразила Надя. — Сергей никогда… он бы не…
Она осеклась. Образ мужа раздвоился. Вот он смеется, обнимая ее на их свадьбе. А вот швыряет тарелку в стену из-за пересоленного супа. Вот он гладит маленькую Веронику по голове. А вот называет ее «тупой овцой» за четверку по математике.
Телефон загудел в кармане халата. СМС от Вероники: «Я останусь у Кати. Проект делаем. Поздно не буду».
Странно. Вероника никогда не оставалась у подруг в будни. Надя набрала дочь. Длинные гудки, потом сброс. Еще попытка — телефон абонента выключен.
— Марин, ты знаешь Катю Волкову? Веронику в классе? — спросила Надя.
— Волкову? Рыженькую такую? — Марина подняла брови. — Она с моей племянницей на танцы ходит. А что?
— Ничего, — Надя покачала головой. — Просто спросить хотела.
Весь день Надя работала на автопилоте. Внутри росло беспокойство. Что-то с Вероникой было не так. В памяти всплывали мелочи, которые она не замечала раньше. Как дочь вздрагивает от резких звуков. Как избегает разговоров с отцом. Как из общительной девочки превратилась в замкнутую.
Домой Надя вернулась к шести. Сергея еще не было — его смена заканчивалась в семь. На столе лежала записка: «Буду поздно. Не звони.» Ни «привет», ни «целую». Просто информация.
Надя снова пыталась дозвониться до Вероники. Бесполезно.
В восемь позвонили в дверь. Надя открыла, ожидая увидеть дочь, но на пороге стояла соседка снизу.
— Надя, у тебя всё в порядке? — спросила она, оглядывая квартиру.
— Да, а что?
— Просто… — женщина замялась. — Мы с Аркадием иногда слышим. Крики. И вчера Вероника ко мне забегала, просила позвонить на мобильный, сказала, что свой потеряла. Только звонила не тебе.
Надя почувствовала, как что-то оборвалось внутри.
— Тетя Люба, вы не знаете случайно эту Катю, подругу Вероники?
— Какую Катю? — соседка удивилась. — Она к Татьяне своей звонила, к тетке твоей.
Татьяна жила в соседнем районе. Надя не видела сестру несколько месяцев — с тех пор как они поссорились. Вернее, Сергей поссорился с Татьяной, а Надя просто не возражала.
Она позвонила сестре с лестничной клетки, прислушиваясь, не вернулся ли муж.
— Таня, это я, — сказала она. — Вероника у тебя?
Пауза была долгой.
— Таня?
— Да, — наконец ответила сестра. — Она у меня. И не первый раз, Надя.
— Что значит «не первый раз»? — Надя опустилась на ступеньки.
— Значит, что она ночевала здесь уже трижды за последний месяц. И каждый раз просила не говорить тебе. Но я больше не могу врать. Она приходит вся в слезах, запирается в ванной. Надя, что у вас происходит?
— Я… — Надя сглотнула. — Я сама не знаю. Можно мне приехать?
— Конечно.
До Татьяны она добиралась как в тумане. Вот, значит, какие «проекты» делала ее дочь. Вот куда она сбегала, говоря про подруг.
В квартире сестры пахло ванилью. Вероника сидела в кресле — маленькая, беззащитная.
— Мам, — она подняла голову, и в ее глазах Надя увидела страх. — Ты не говорила ему?
— Нет, — Надя села на диван. — Вероника, почему ты не сказала мне? Почему сбегаешь из дома?
— А ты бы поверила? — в голосе дочери звучала горечь. — Ты никогда не веришь, что с ним что-то не так.
Надя потянулась к дочери, но та отстранилась.
— Вер…
— Два года назад, помнишь, я просила тебя уйти от него? — Вероника смотрела в одну точку. — Ты сказала, что он «устал на работе» и что я его «неправильно понимаю». А он, когда ты ушла в ночную смену, пришел пьяный и орал, что всех нас ненавидит. Ты знаешь, что он запер меня в комнате на всю ночь?
Надя растерянно посмотрела на сестру. Та кивнула.
— Но почему ты мне не сказала?
— Он обещал, что если я пикну, то он тебя… — Вероника всхлипнула. — А я видела, как он на тебя смотрит, когда злится.
Надя вдруг увидела их жизнь со стороны. Крохотная хрущевка, словно клетка, в которой заперты две испуганные птицы. И надзиратель, который контролирует каждый вздох.
С кухни донесся звон таймера. Татьяна вышла, оставив их вдвоем.
— Мам, — Вероника посмотрела ей в глаза. — Ты всё еще веришь, что он нас любит? Он нас просто держит. Как мебель. Как вещи.
И тут Надя разрыдалась. Рыдания вырывались из глубины, из того места, которое годами копило боль, страх, унижение. Вероника обняла ее.
— Мам, я так боюсь за тебя, — прошептала она. — Я боюсь, что однажды он…
Надя прижала дочь к себе.
— Ты больше никогда не будешь бояться. Никогда. Я обещаю.
В ту ночь они остались у Татьяны, а утром Надя поехала домой одна. В голове был план — забрать документы и вещи, а потом… Что потом, она еще не знала.
Сергей сидел на кухне. Перед ним стояла пустая бутылка пива.
— Где шлялась? — спросил он.
— Не твое дело, — ответила Надя, удивляясь собственной смелости.
Он поднял голову.
— Что ты сказала?
— То, что ты слышал, — Надя почувствовала, как внутри поднимается ярость. Пятнадцать лет подавленной злости прорывались наружу. — Ты мне не хозяин. Я тебе не собственность.
Сергей усмехнулся.
— Да ну? И что дальше? — он встал. — Давай, говори. Развлеки меня.
— Мы с Вероникой уходим, — сказала она. — Сегодня.
Сергей рассмеялся.
— Да что ты говоришь? — он шагнул к ней. — И куда же вы пойдете? На твою зарплату даже на еду не хватит, не то что на квартиру.
— Разберемся, — Надя старалась не выдать страха. — К Тане для начала.
— К Тане, значит, — он подошел ближе. — К сестрице твоей разлюбезной. А что, она передумала? Вспомни, как орала, что видеть тебя не хочет.
— Она не орала. Это ты орал. Как всегда.
— Ах вот как, — он схватил ее за плечо. — Теперь я у вас плохой? Я, который вас содержал все эти годы? Который крышу над головой давал? Вы что, без меня-то проживете, дуры?
Что-то оборвалось внутри. Страх, сковывавший ее годами, исчез. Осталась только холодная ясность.
— Отпусти, — сказала она. — Немедленно.
— А то что? — он сжал руку сильнее. — Заплачешь?
Надя дернулась, высвобождаясь, и ударила его. Просто раскрытой ладонью по щеке. От неожиданности он отступил.
— Ты… ты что себе…
— Я забираю свои вещи и документы, — перебила его Надя. — Вероникины тоже. И мы уходим. Попробуешь остановить — вызову полицию.
— Они тебе поверят, конечно, — усмехнулся он, но в глазах мелькнуло сомнение.
— Документы лежат у Тани в сейфе, — солгала Надя. — Фотографии синяков тоже. И записи разговоров. И заявление, которое я напишу, если ты дернешься.
Сергей смотрел на нее, будто впервые видел.
— Ты совсем с ума сошла.
— Нет, — покачала головой Надя. — Я наконец-то в своем уме.
Она пошла в комнату собирать вещи. Сергей несколько раз пытался войти, но она захлопывала дверь. Когда он начал кричать, она включила на телефоне диктофон и положила на видное место. Это сработало — он отступил на кухню.
Через два часа она вышла с двумя сумками. Сергей мрачно смотрел в стену.
— Вы еще вернетесь, — сказал он. — Куда вы денетесь.
Надя посмотрела на него без страха, но с каким-то новым чувством. Жалость? Отвращение?
— Нет, — сказала она. — Не вернемся.
Он вскочил, ударил кулаком по столу.
— Да пошла ты! — крикнул он. — Подыхай где хочешь! Ты никто без меня, поняла? Никто!
Надя закрыла за собой дверь, отрезая его крики.
Татьяна помогла найти комнату в коммуналке. Старый дом, облезлые стены — но зато дешево, и соседи оказались нормальными. Учительница русского языка, всегда готовая помочь Веронике с уроками, и молодая семья с ребенком.
Было трудно. Денег не хватало. Надя устроилась на вторую работу — администратором в парикмахерскую. По вечерам она училась на курсах фармацевта.
Сергей приходил к аптеке трижды. Раз пьяный, с криками — пришлось вызывать полицию. Потом с цветами и обещаниями измениться. И с требованием вернуть какие-то вещи. Надя уходила через запасной выход, а начальница разрешила ей менять смены.
Вероника осталась в той же школе — Надя настояла. На самом деле она просто боялась, что Сергей придет в новую школу.
Он пытался найти дочь, ждал у школы. Но Вероника научилась уходить разными путями, в компании одноклассников, а учительница подключила школьного психолога и охранника.
Через месяц Сергей подал на развод. «По причине несовместимости характеров» — значилось в документе. Надя подписала не глядя.
Еще через месяц Вероника застала ее плачущей над старым фотоальбомом. Они долго сидели, рассматривая снимки. Счастливые лица на свадьбе. Сергей с маленькой Вероникой. Пикник. Новый год.
— Знаешь что странно, мам? — сказала Вероника. — Эти фотографии — они как будто про чужих людей. Я не помню себя счастливой с ним. Только страх. И как ты плакала, когда думала, что я не вижу.
Надя обняла дочь.
— Мне кажется, он не всегда был таким, — сказала она. — Что-то сломалось. В нем, во мне, в нас… Я не знаю.
— Тебе его жалко? — Вероника посмотрела ей в глаза.
— Нет, — Надя покачала головой. — Жалко тех людей на фотографиях. Нас прежних. Время, которое мы потеряли. Но знаешь, что я поняла? Никогда не поздно начать заново.
Зима была снежной. В их комнате было холодно, батареи еле грели. Татьяна подарила обогреватель, но включать приходилось редко — счета за электричество были огромными.
Вероника устроилась расклеивать объявления по выходным. Сначала Надя была против, но дочь настояла.
— Мам, я тоже взрослая, — сказала она. — Мы вместе справимся.
И они справлялись. Раз в неделю ходили к психологу — сначала в бесплатный центр помощи жертвам домашнего насилия, потом к частному специалисту.
Иногда Надя просыпалась ночью в холодном поту. Ей снилось, что Сергей стоит над ней. Или что она всё еще в той квартире, не может выйти. В такие моменты она включала светильник, повторяла слова психолога: «Я в безопасности. Я свободна. Я сильная». Иногда это помогало.
Постепенно хороших дней становилось больше. Вероника перестала вздрагивать от громких звуков. Надя научилась говорить «нет», когда начальница просила выйти без оплаты. Оказалось, мир не рушится от отказа.
Весной Надю повысили до заведующей отделом. Прибавка была небольшой, но ощутимой. Они стали откладывать деньги.
— На отпуск, — говорила Надя. — Поедем летом на море.
— На первый взнос по ипотеке, — отвечала Вероника. — Своя квартира будет.
А еще она пошла в театральный кружок. Бесплатный, при доме культуры. И оказалось, что у нее настоящий талант. После первого выступления руководитель сказал Наде: «Ей надо поступать в театральный. Такие данные редко встречаются».
Надя смотрела, как дочь смеется с новыми друзьями, и чувствовала, как внутри разливается тепло. Спокойное, ровное. Никогда раньше она не испытывала такого покоя.
Почти год спустя после ухода от Сергея Надя возвращалась домой. Снег падал крупными хлопьями. В руках у нее был пакет с хлебом и коробкой конфет — первая зарплата на новой должности.
На лестнице она встретила соседа сверху.
— Здравствуйте, Надежда Михайловна, — кивнул он. — Холодина-то какая!
— Да, морозно, — улыбнулась она и пошла дальше.
Из-под двери их комнаты виднелся свет. Вероника уже была дома.
В комнате пахло макаронами и шоколадом. Вероника сидела на подоконнике с учебником.
— Мам! — она подбежала обнять. — Ты сегодня рано! А я тут… — она показала на стол. — Ужин приготовила. И еще…
Она достала из рюкзака сложенный листок. Протянула матери.
— Смотри!
Это было приглашение на городской конкурс молодых талантов. С пометкой: «Вероника, это твой шанс. Главный приз — путевка в театральный лагерь и рекомендации для поступления».
— Ты же пойдешь?! — Вероника смотрела сияющими глазами — похожими на глаза Сергея, каким он был пятнадцать лет назад. Но без тени того холода, что поселился в нем потом.
Надя стояла в прихожей и чувствовала, как к горлу подкатывает комок.
— Мам, ты чего? — Вероника заглянула ей в лицо. — Что-то случилось?
Из соседней квартиры донесся смех. Учительница тихо напевала за стеной. А за окном кружился снег — такой же, как год назад, но уже совсем другой мир.
— Ничего, — Надя улыбнулась. — Просто… тепло.
Она обняла дочь, и в эту минуту поняла — они не просто выжили. Они победили. Страх, одиночество, неуверенность — все, что Сергей годами вбивал в них, осталось в прошлом. Впереди была целая жизнь. Трудная, да. Но своя.
