В воскресенье, когда нормальные люди едут в Леруа за унитазами, Анастасия, хрустя нервами и безвольно глядя в экран телефона, поняла, что из её кошелька исчезли двадцать тысяч. Не пятнадцать. Не восемь. Ровно двадцать, снятые налом — как всегда, под шумок.
Она стояла у зеркала в коридоре и смотрела на себя. Небо с глазами — выжженные. Щёки — впалые. Тридцать пять лет, два высших, одна ипотека, и один муж — как родимое пятно, от которого никак не избавишься.
В комнату вошёл Дмитрий. В руках у него — коробка с логотипом геймерского бренда, в глазах — ни стыда, ни сомнения.
— Что это? — спокойно, почти вяло спросила Анастасия, указывая на коробку.
— Геймпад, Настя. У меня старый сломался. А без него… ну ты же знаешь, я стримлю.
Она не знала. И знать не хотела. Единственное, что стримил Дмитрий, — это её деньги в унитаз.
— А ты двадцатку мою не находил?
— Настя, ну вот опять начинается… — он сделал трагическую паузу, как актёр на школьной сцене. — Я взял, да. Потом верну. Что ты так заводишься-то? Это же мелочь!
— Для тебя — мелочь. Для меня — две смены в клинике, — её голос был ровным, но в желудке сжималось от злобы. — Ты знаешь, что я собирала на анализы для отца?
— Так он же у тебя и так в платной больнице. Разве им мало?
— Мало им, Дима. Им всё мало. В отличие от тебя, они работают, а не ноют, что «геймпад сломался». Ты вообще когда последний раз платёжку за свет в глаза видел?
Он молчал. И этот его взгляд… собаки приютские смотрят честнее.
— Ты всё преувеличиваешь. Я дома сижу, тебе не изменяю, не бухаю, не курю. Что тебе ещё надо?
Вот этот набор аргументов — как список достижений у стула: не упал, не загорелся, стоит на месте.
— Мне надо, чтобы ты исчез, — сухо выдохнула Анастасия и прошла мимо.
***
На кухне чайник кипел. У неё была привычка — когда злилась, делала чай. Хотя зачем, если в доме обитают паразиты, которые живут за твой счёт и даже не потрудились налить тебе кружку?
Она достала из папки договор на ипотеку. На её ипотеку. Дмитрий в тот момент ещё сидел без работы, так что квартира — строго в её собственности. Он не участвовал ни в переговорах, ни в платежах, ни в ремонте. Только в понтах.
— Ты зачем залез в мои документы? — спросил он, внезапно стоя в дверях.
— Чтобы убедиться, что я одна в этой квартире, юридически и морально.
— То есть ты хочешь сказать, что я тут никто?
— Именно это я и хочу сказать, — она бросила договор на стол, как судья — приговор. — Никто, проживающий за чужой счёт.
Дмитрий уселся, разом осев — не только физически, но как человек. Всё его хлипкое достоинство рассыпалось, как дешёвый пирог без начинки.
— Я знал, что ты рано или поздно начнёшь унижать, — тихо сказал он. — Все вы такие, женщины. Пока мужчина удобный — терпите. А потом скидываете, как старую шубу.
— Ты не старая шуба, Дима. Ты — дыра в моём бюджете.
Он вышел молча. Даже не хлопнул дверью — видимо, понимал, что она легко скажет: «А хлопни ещё раз — я вызову участкового. За моральный ущерб.»
Через три часа раздался звонок. На экране — «Ольга Сергеевна. Мама Дмитрия. Дьявол в платке.»
Настя вздохнула. Подняла трубку.
— Анастасия, я не понимаю, что у вас там происходит, — строгий голос, полон осуждения, как будто она вместо супа наварила крови младенца.
— У нас происходит, что ваш сын украл деньги и купил геймпад.
— Это не кража. Он же муж! Это семья. Он просто взял временно. А ты как всегда — в позе жертвы.
— Ольга Сергеевна, мне не двадцать, и я не в позе. Я в положении «достало». И ваш сын — это не семья. Это иждивенец.
— Ты никогда не поддерживала его! Он творческий человек! Он…
— Он тупо снимает видео, как орёт в микрофон! Это не творчество, это позор, — отрезала Настя. — И если вы пришли заступаться, советую зайти с аргументами, а не с дежурными фразами из 90-х.
Повисла пауза. На том конце явно перезагружали шаблон.
— Ты обязана помогать мужу. А если ты решила его выгнать — ты ещё заплатишь ему компенсацию.
— Вот когда он хотя бы пол смены на «Пятёрочке» отработает — тогда и поговорим о компенсации. Пока же — собрал свои геймпады и вали к мамочке.
— Ты жалеешь денег на мужа?!
— Я жалею себя. И оплакиваю время, которое потратила, пытаясь сделать из тухлого яйца омлет.
Тут звонок раздался в дверь. И, по иронии судьбы, это была не доставка счастья. Это была Ольга Сергеевна.
Она стояла, как прокурор. Холодная, ухоженная, с этой своей вечной прической, которая, видимо, пережила даже динозавров.
— Я пришла забрать Дмитрия. И кое-что ещё, — процедила она. — Он оставил у тебя вещи. И он сказал, что ты обязана платить по его кредитам. Это совместно нажитые долги.
— Как и что нажито, будет решать суд. А пока — дверь там. Дмитрий вон там. А мозги — ищите у себя, если остались.
— Ты ещё пожалеешь, что повела себя так!
— Я уже жалею, что вообще открыла вам дверь. В следующий раз буду бросать тапком.
— Мы ещё вернёмся, — пробормотала она и повернулась.
— Убедительная просьба — с ордером. И желательно, на психиатрическую экспертизу.
Ольга Сергеевна ушла. Громко. Театрально. Как будто камера должна была снимать в замедленном.
А Настя наконец сделала себе чай. И подумала: «А не пора ли сделать и развод? Заказать, так сказать, полное комбо?»
Утро в суде — как утро после пьянки: все нервные, у всех мешки под глазами, кто-то с похмелья, кто-то от жизни. Анастасия сидела на скамейке перед залом и перелистывала документы. На коленях — стопка: кредитный договор на имя Дмитрия, её свидетельство о собственности на квартиру, справка о доходах, и, конечно, копия заявления на развод. От него — ничего. Даже адвоката не нанял. Пришёл с мамой.
Ольга Сергеевна встала у двери в зал, будто она тут главная, сейчас объявит перерыв на обед, а потом закроет всех на ключ. На ней было боевое платье — чёрное, с жемчужными пуговицами, и тонким, как бритва, выражением лица.
Дмитрий стоял рядом, сутулый и скукоженный, как будто не он брал кредиты, а его пытали налоговой.
— Настя, давай обойдёмся без грязи, — пробормотал он, не глядя в глаза.
— Грязь — это ты. Всё остальное — санитарная обработка, — спокойно ответила она.
— Ну нельзя же так. Мы же прожили вместе почти семь лет…
— И я все эти семь лет работала, пока ты снимал обзоры на то, как ты ничего не делаешь. Креативненько, но бесполезно.
Ольга Сергеевна встряла, голос звенел от возмущения:
— Анастасия, не забывай, с кем ты разговариваешь! Это мой сын! Мужчина!
— Мужчина? — с хмыком переспросила Настя. — Мужчина, который взял кредит на шлем виртуальной реальности, пока у моего отца реальный инфаркт?
— Ты не понимаешь, — Ольга повысила голос. — Он — творец! Его нельзя вот так бросать!
— Я его не бросаю. Я его возвращаю по месту прописки. А именно — к вам.
Судья выглянул из зала. Женщина, лет под шестьдесят, с усталым, но честным лицом. Подозреваю, она видела таких Дмитриев больше, чем рекламы микрозаймов по ТВ.
— Проходим. Брачный иск. Рассмотрим без волокиты.
Заседание длилось тридцать минут. Дмитрий говорил, что любит, просто устал. Ольга — что Настя жестока, как кризис 98-го. Настя молчала. Потом — спокойно, чётко, без истерики — изложила всё: и про пропавшие деньги, и про кредиты, и про «творческую карьеру» в TikTok, которая дала прибыль ровно на ноль рублей.
Судья выслушала, вздохнула, спросила:
— Имущественные споры имеются?
— Квартира куплена до брака. Всё остальное — не совместное. Я плачу сама. Он… виртуально помогает, — Настя усмехнулась.
Судья кивнула, вынесла решение: расторжение брака, имущественных требований нет, долги — личные, оплачиваются тем, кто подписал.
— Дмитрий Сергеевич, — сухо уточнила она, — вы, как я поняла, не работали во время брака?
— Ну, я же развивал проект…
— Спасибо. Ваша бывшая супруга не обязана оплачивать ваш… проект. Дело закрыто.
У входа в суд Ольга Сергеевна, как ядовитая змея, сделала последний заход:
— Ты разрушила семью. Из-за денег! Он бы начал зарабатывать. Он искал себя!
— Он себя уже нашёл. У меня на шее, как банный лист. И вы знаете, Ольга Сергеевна, — она вздохнула, и улыбнулась неожиданно спокойно, — я так устала быть сильной, что сейчас буду слабой. Полечу одна. К морю. Без этого всего. Без вас. Без него. Без ваших «он талантливый».
— Ты не имеешь права! Это аморально!
— Аморально — жить за счёт другого и ещё требовать благодарности, — бросила Настя и пошла прочь.
Позади раздавались фразы: «Она ещё об этом пожалеет!» и «Ты должен бороться за квартиру!» Но Насте было всё равно. Плечи расслабились. Дышать стало легко.
Дома она собрала чемодан. Лёгкий. Минимум вещей. Максимум воздуха.
Билет до Сочи — в один конец. Она никуда не сбегала. Просто уходила туда, где никто не будет объяснять ей, почему она обязана быть для кого-то источником тепла, денег и терпения.
Вечером она вышла на балкон, выпила бокал вина, посмотрела на свет города и подумала:
«А может, впервые в жизни я не сбежала от проблемы, а вышвырнула её за дверь?»
Телефон загудел. СМС от Дмитрия:
«Настя, ну мы же могли всё исправить. Вернись. Я всё понял. Мамы рядом нет, я один. Очень один.»
Она закрыла экран. Потом всё-таки ответила:
«Поздно. Я тоже одна. Но впервые — по своей воле.»
