— Оля, ты никогда не сможешь дать моему сыну то, что могу дать я. У тебя ничего нет, кроме молодости и глупости», — говорила она, глядя на меня свысока.
Я никогда не могла подумать, что счастливое время после роддома обернется таким кошмаром. Когда Олег встречал меня с крошечным Мишенькой на руках, я светилась от счастья. Мы возвращались в нашу, как мне казалось, крепость – двухкомнатную квартиру на окраине, где все дышало нашей любовью. Но уже в прихожей меня окатили ледяным душем.
— Олечка, дорогая, ты так устала, наверняка, — проворковала Антонина Петровна, мать Олега, обнимая меня, а в глазах – ни капли тепла. — Олежек тебе сейчас все покажет, он тут кое-что переоформил, пока ты в роддоме была, чтобы нам всем было удобно.
Я непонимающе взглянула на Олега. Он виновато опустил глаза.
— Оль, ну, мама настояла. В общем, квартиру я переписал на неё. Так проще будет, ты же понимаешь.
— Проще что? — вырвалось у меня. Мое сердце бешено заколотилось. В голове проносились обрывки фраз: «Наша квартира… наш дом… наша семья…»
— Ну, проще с документами, с наследством… Ты же не будешь спорить с матерью своего мужа, — Олег выдавил из себя подобие улыбки.
В тот момент я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Это был первый звоночек, предвестник бури, которая должна была обрушиться на мою жизнь.
Антонина Петровна не заставила себя долго ждать. С первых минут она начала диктовать свои правила. Как держать Мишеньку, как кормить, как пеленать.
— Ты же ничего не знаешь, Олечка, ты еще молодая, неопытная. А у меня стаж! Я Олежека вырастила.
Первое время я пыталась не обращать внимания, списывала все на материнскую заботу, на излишнюю тревожность. Но с каждым днем становилось все хуже. Она критиковала все – мою готовку, мою уборку, даже то, как я одеваюсь.
— Ты же мать, а ходишь как девица! Где скромность?
Однажды, когда я кормила Мишеньку, Антонина Петровна присела рядом и, глядя прямо в глаза, произнесла:
— Олежеку нужна хорошая жена, хозяйственная. А ты… Ты ему точно подходишь?
Я едва сдержала слезы.
— Я люблю Олега и нашего сына, — прошептала я.
— Любви мало, Олечка. Нужно еще уметь создать уют, порядок. А у тебя… Посмотри на эту кухню! Бардак!
Кухня была чистой. Но Антонина Петровна всегда находила к чему придраться.
Я начала записывать наши разговоры на диктофон. Сначала просто для себя, чтобы не сойти с ума от постоянного давления. Но потом поняла, что это может пригодиться.
Однажды Антонина Петровна зашла ко мне в комнату, когда я прослушивала одну из записей. Она выхватила у меня телефон.
— Что это такое? Ты шпионишь за мной? — закричала она.
— Я просто хочу знать, что вы говорите за моей спиной и хто еще замышляете! — ответила я, дрожащим голосом.
— Ты… ты… Неблагодарная! Ты думаешь, ты умнее меня? Я тебе покажу, кто здесь хозяйка!
В тот день я поняла, что больше не могу здесь оставаться. Я собрала вещи, взяла Мишеньку на руки и ушла. Сняла маленькую квартирку на окраине. Холодную, неуютную, но свою.
Олег пришел ко мне через пару дней. Умолял вернуться.
— Мама просто переживает, у нее давление, ты же знаешь, — оправдывался он.
— Олег, я люблю тебя. Но я больше не могу так жить. Выбирай: либо я, либо твоя мама, — сказала я твердо.
Он молчал. Долго молчал. А потом ушел.
Вскоре я получила письмо из нотариальной конторы. Антонина Петровна переписала квартиру на Олега и составила завещание в его пользу. Все было продумано до мелочей.
Я обратилась к юристу. Шансы оспорить дарственную были мизерными, но я решила бороться. Я предоставила ему записи разговоров с Антониной Петровной.
В суде Антонина Петровна играла роль заботливой бабушки, которая хотела только добра своему сыну и внуку. Она обвиняла меня в грубости и отчуждении Олега.
— Я просто хотела, чтобы у моего внука было все самое лучшее, — плакала она на скамье подсудимых.
Я рассказала судье о постоянном давлении, о манипуляциях, о том, как она пыталась сломать меня.
Суд отклонил мой иск.
Олег пришел ко мне после заседания. Сказал, что у Антонины Петровны случился сердечный приступ из-за переживаний. Обвинил меня во всем.
— Моей вины здесь нет, совершенно, я просто перестала быть удобной для вас, — ответила я ему.
Однажды Антонина Петровна пришла ко мне. Предложила вернуться в квартиру. Обещала, что все будет по-другому. Лишь бы я не оставляла Олега одного.
— Твой сын сам сделал свой выбор, — сказала я ей.
Через неделю я получила повестку в суд. Антонина Петровна подала иск об ограничении моего доступа к Мишеньке, ссылаясь на нестабильное психическое состояние матери. Олег подписал это заявление.
Это было последней каплей. Я решила бороться до конца. Я обратилась к блогеру, рассказала свою историю.
Вскоре моя история облетела весь интернет. Многие женщины, столкнувшиеся с подобными проблемами, поддерживали меня. Делились своими историями.
Суд отклонил иск Антонины Петровны и удовлетворил мой встречный иск об ограничении доступа бабушки к ребенку.
Я открыла студию онлайн-поддержки для молодых мам. Веду блог. Сменила фамилию. Вернула себе свое имя. Теперь я – Ольга Светлова. Независимая и сильная.
Антонина Петровна перестала звонить. Олег исчез из моей жизни.
Я осталась одна. Но я больше не одинока. Рядом со мной мой сын. А во мне – женщина, которая выстояла и победила. Я помню каждый разговор, каждое ее слово, как будто это было вчера.
«Ты мне совсем здесь не нужна со своим ребенком, понятно?? Олежке нужна другая жена, скромная, аккуратная и послушная!»
«Олечка, ты никогда не сможешь дать моему сыну то, что могу дать я. У тебя ничего нет, кроме молодости и глупости», — говорила она, глядя на меня свысока.
— У меня есть любовь к сыну, и этого достаточно. Я буду бороться за него, чего бы мне это ни стоило, — отвечала я, стараясь не показать страх, скопившийся внутри.
Тогда я еще не знала, как далеко она готова пойти. Но одно я знала точно: я не позволю ей сломать меня и отнять моего ребенка…
