Алина стояла в дверях с огромной коробкой в руках. Большой картонный ящик, в котором лежала печь. Да-да, именно печь — настоящая, муфельная. Та самая, о которой она мечтала целых два года.
— Зина, посмотри! — Она повернулась к подруге и осторожно вскрыла упаковку. — Наконец-то она приехала!
Зина подошла ближе, заглянула внутрь и присвистнула от удивления:
— Ух ты! А во сколько тебе обошлось это сокровище?
— Сто тридцать пять тысяч гривен, — Алина нежно гладила рукой шершавые бока печи. — Но она того стоит! Теперь я смогу обжигать свои керамические изделия при температуре тысяча градусов. А это совершенно другой уровень качества! Совсем другой.
В квартире, оставшейся от её бабушки, уже всё было готово. Рабочий стол для лепки стоял у самого окна, полки для просушки — вдоль стены. Даже ученики уже записались. Первые пять человек! Мечта превращалась в реальность, медленно, но верно.
— И когда планируешь официальное открытие? — Зина взяла в руки один из готовых кувшинов. Алина сделала его ещё на старой печи, у знакомых. Он был простой, но в нём чувствовалась какая-то необыкновенная душа.
— Через месяц, думаю. Может быть, раньше. Как только установлю печь и тщательно проверю её работу.
Алина закрыла коробку и придвинула её к стене. Осторожно. Как самое драгоценное сокровище. Потому что так оно и было.
Вечером она рассказала Виктору. О печи. О будущей мастерской. О том, что всё наконец-то складывается наилучшим образом.
Виктор кивал, улыбался, но почему-то молчал.
А потом, когда она закончила свой восторженный рассказ, он спокойно произнёс:
— Не спеши. Я сдал твою квартиру в аренду.
— Что? — Алина не сразу поняла. — Как это сдал?
— На один год. Молодая пара, очень приличные люди. Мне они показались весьма надёжными. — Виктор говорил абсолютно невозмутимо, как будто рассказывал о покупке батона хлеба. — Маме нужна норковая шуба. Она всю жизнь себя ограничивала, во всём отказывала, а теперь пришло время ей порадоваться.
Алина медленно опустилась на диван. Словно у неё внезапно отказали ноги.
— Ты не посчитал нужным посоветоваться со мной?
— А что тут обсуждать? — Виктор пожал плечами. — Квартира стоит пустая без дела, а средства нам сейчас очень нужны. Это же логично.
— Виктор, там же моя мастерская! Печь! Ученики!
— Ничего страшного. Подождёт твоя мастерская. — Он взял пульт и включил телевизор. — Не умрёшь ты без неё за год.
Алина смотрела на экран, где мелькали какие-то лица, но видела только одно: как рушится всё, что она строила. Два года надежд и усилий. Печь за сто тридцать пять тысяч гривен, которую теперь куда девать?
— Виктор, — она выключила звук на пульте, — я не согласна с твоим решением.
— На что именно не согласна? — он посмотрел на неё с искренним удивлением. — Алина, ты что, эгоистка? Мать всю жизнь экономила на себе, нас растила. А тебе жалко ей помочь?
— При чём тут жалко? — голос у Алины дрожал от обиды. — Дело вовсе не в средствах! Ты принял важнейшее решение за меня. Без моего участия! Я что, вообще не существую для тебя?
— Существуешь, конечно. — Виктор включил звук обратно. — Просто я старался, как лучше для всех.
Алина поднялась и вышла на балкон. Холодный воздух больно резал лицо, но это было лучше, чем сидеть рядом с человеком, который только что её предал.
Утром Алина поехала в бабушкину квартиру. Просто посмотреть. Вдруг Виктор пошутил? Вдруг всё не так страшно?
У подъезда стояла незнакомая машина. Алина поднялась на третий этаж и услышала голоса.
Она позвонила в дверь. Открыл молодой парень лет тридцати, в домашних тапочках.
— Вы к нам? — удивился он.
— Я, — Алина растерялась. — Это моя квартира.
— А, вы хозяйка! — парень тут же обрадовался. — Проходите, познакомимся! Меня Сергей зовут, а это Настя, моя жена.
Из кухни вышла девушка с кружкой кофе. Улыбнулась очень приветливо:
— Как здорово, что заглянули! Мы как раз хотели поблагодарить — квартира просто замечательная! И ваш муж такой внимательный человек, всё объяснил, помог с оформлением.
Алина стояла в прихожей и смотрела, как совершенно чужие люди расположились на её пространстве. На полу лежали их тапочки. На вешалке висели их куртки.
— А где стоял большой стол? Тот, что у окна? — тихо спросила она.
— Ой, мы его временно в кладовку переставили, — засуетилась Настя. — Он такой громоздкий! А нам нужно было место для нашего дивана. Надеюсь, вы не против?
Стол для лепки.
— А полки?
— Сняли пока. Они нам не нужны, а висели слишком низко. Сергей высокий.
Алина развернулась и пошла к выходу.
— Подождите! — окликнул Сергей. — А ключи, у нас ведь всего один комплект. Может, оставите свои? На всякий случай?
— У меня нет ключей, — сказала Алина и закрыла за собой дверь.
Дома Виктор сидел за завтраком и читал новости в телефоне.
— Ты был в квартире? — спросила Алина.
— Конечно. Помогал им заселиться. Хорошие люди, кстати. Он программист, она дизайнер.
— Ты отдал им мои ключи?
Виктор поднял глаза:
— Алина, а как же? Они же арендаторы. — Он отложил телефон. — Слушай, что с тобой происходит? Ты ведёшь себя, как будто трагедия случилась.
— Трагедия? — Алина села напротив. — Виктор, ты понимаешь, что именно ты сделал?
— Заработал сто двадцать тысяч гривен. Помог маме. Совершил доброе дело.
— А моя мастерская?
— Какая мастерская, Алина? — Виктор взял её за руки. — Ну подумай здраво. Ты работаешь в офисе на полный день. Домой возвращаешься уставшая. Когда ты собиралась лепить? По выходным? Раз в месяц?
— Я собиралась уволиться.
— На что бы мы жили? На продажу твоих горшков? — Он засмеялся. — Алина, мы взрослые люди. У нас общие кредиты. Нельзя же жить одними иллюзиями.
Иллюзиями. Значит, её мечта — это всего лишь иллюзия.
Вечером Алина позвонила Зине:
— Зин, можно я к тебе приеду?
— Конечно. Что случилось?
— Потом расскажу. Мне очень плохо.
У Зины на кухне витал аромат корицы и свежеиспечённого пирога. Нормальная, спокойная жизнь. Алина рассказала подруге всё.
— Твою мать, — Зина поставила чайник. — Алина, а ты что, просто согласилась с этим?
— А что я могу? Договор уже подписан.
— Ты же собственница! — Зина стукнула кулаком по столу. — Ты имеешь полное право расторгнуть любой договор! Пусть платит неустойку — это уже его проблемы!
— Зин, но мне же жить с ним.
— И что? Он с тобой не посоветовался — ты тоже не советуйся. Алина, ты понимаешь, что происходит? Он тебя просто обнулил. Взял и стёр как личность.
Алина молчала. Зина была права. Но было очень страшно.
— А ещё, — продолжала Зина, — я бы на твоём месте немедленно поговорила с юристом. Мало ли что там в договоре написано. Может, он ещё и залог взял себе.
На следующий день Алина отправилась к юристу. Молодая женщина внимательно изучила копию договора и покачала головой:
— Очень странный документ. Видите, здесь указано, что арендодатель — ваш муж. Но он же не является собственником?
— Нет, собственница — я.
— Тогда этот договор можно легко оспорить. У вашего мужа не было никакого законного права его заключать. — Юрист отложила бумаги. — Но, скорее всего, будет скандал. Арендаторам придётся срочно искать новое жильё, они могут подать в суд.
— А если я просто подожду год?
— Можете. Но тогда не предъявляйте потом никаких претензий. — Женщина посмотрела на Алину очень внимательно.
Вечером дома Алина сидела на кухне и обдумывала ситуацию. Виктор смотрел телевизор в зале, иногда посмеивался над какой-то комедией.
Зазвонил телефон. Вера Петровна. Свекровь.
— Алиночка! — голос свекрови звучал на редкость сладко. — Как ваши дела, дорогая?
— Нормально.
— Я хотела поблагодарить тебя за шубу! Такая роскошная! Настоящая норка! — Вера Петровна явно наслаждалась моментом. — Викторочка такой заботливый сын! Я сегодня в этой шубе в магазин ходила, все соседки просто обзавидовались!
— Я рада за вас.
— А эта твоя затея с гончарным делом… Ну это же несерьёзно, Алиночка! — засмеялась свекровь. — В твоём возрасте лучше бы о внуках подумала! А то Викторочке уже тридцать три, а детей всё нет.
— Вера Петровна, мне пора.
— Конечно, конечно! Не буду отвлекать! Только ты не переживай из-за квартирки. Подумаешь! Год пролетит очень быстро!
Алина положила трубку и поняла: всё. Больше она так не может.
— Виктор! — позвала она.
— Что? — крикнул он из зала.
— Иди сюда. Нам нужно поговорить.
Он пришёл, всё ещё улыбаясь после комедии.
— Я хочу немедленно расторгнуть договор аренды, — заявила Алина.
Улыбка мгновенно исчезла с его лица:
— Что?
— Ты меня услышал. Завтра я иду к арендаторам. Они съезжают. Ты платишь неустойку.
— Алина, ты совершенно с ума сошла? Из-за каких-то горшков разрушать семью?
— Нет, — ответила она спокойно. — Отношения разрушились из-за того, что ты перестал со мной считаться как с человеком.
На следующее утро Алина встала в шесть утра. Было страшно до дрожи в руках. Но решение было принято.
Виктор проснулся в обычное время, пошёл в душ. Алина слышала, как он что-то напевает. Беззаботно. Он даже не помнил о вчерашнем серьёзном разговоре. Для него это была просто очередная «женская истерика», которая скоро пройдёт сама собой.
— Алин, а кофе есть готовый? — крикнул он из ванной.
— Сделай сам, — ответила она совершенно спокойно.
Виктор вышел, удивлённо посмотрел на неё:
— А что, руки у тебя отвалились?
— Нет. Просто я не твоя прислуга.
— Ого, — он усмехнулся. — Феминистка проснулась? Ладно, сделаю сам.
Алина молчала. Смотрела, как он возится с кофеваркой, ругается, что она не работает (надо было просто сильнее нажать кнопку), наконец, заваривает растворимый.
— Слушай, — сказал он, усаживаясь напротив, — ты вчера серьёзно про этот договор говорила?
— Очень серьёзно.
— Алина, ну подумай здраво! — Виктор наклонился к ней. — Неустойка — это сто пятьдесят тысяч гривен! Где мы их возьмём? У нас же кредит на машину.
— Ты должен был думать об этом, когда подписывал договор.
— Да что с тобой такое случилось? — он стукнул ладонью по столу. — Я же для нашей семьи старался! Для мамы!
— Для мамы — да. Для семьи — нет. — Алина допила кофе. — Ты даже не спросил мнения своей жены.
— Спросил бы — ты бы не согласилась!
— Вот именно. И это тебя совершенно не смутило?
Виктор растерянно смотрел на неё. Впервые за пять лет их брака он видел Алину такой решительной.
— Я еду к арендаторам, — сказала Алина, вставая. — Сообщу, что договор недействителен.
— Алина! — он вскочил. — Ты не можешь так поступить! А как же люди? Они же уже вещи перевезли, обустроились!
— А я? — повернулась она к нему. — Я тоже обустраивалась. Два года планировала. Печь купила. Учеников нашла. И что?
— Это несравнимо!
— Почему?
Виктор открыл рот, чтобы что-то сказать, и закрыл. Почему несравнимо? Потому что мечты жены — это ерунда? Потому что чужие люди важнее? И шуба для мамы важнее.
— Потому что ты моя жена, — сказал он наконец. — И должна всё понимать.
— Понимать что?
— Что семья важнее твоих личных хобби.
Хобби. Вот как.
— Виктор, — сказала Алина очень тихо, — а если бы у тебя была мечта? Скажем, ты хотел открыть свою мастерскую по ремонту автомобилей. И я бы взяла и сдала твой гараж в аренду. Без спроса. Что бы ты почувствовал?
— Это совершенно другое!
— Почему?
— Ну… — Виктор запнулся. — Машины — это машины. Это серьёзно. А твои горшки…
— Что мои горшки?
— Ну, так, женские увлечения. Несерьёзные.
Алина посмотрела на него долго. Очень долго. И поняла: всё. Точка невозврата. Он действительно не видит в ней самостоятельного человека.
— Я поехала, — сказала она и взяла сумку.
— Алина! — окликнул Виктор. — Постой! Ну хорошо, допустим, ты права. Я не спросил. Виноват. Но теперь-то уже поздно что-то менять!
— Никогда не поздно, — ответила она.
— А средства на неустойку?
— Продашь мамину шубу. Или займёшь.
— С мамой будет ужасный скандал!
— Пусть скандалит. Это твоя мама, это твои проблемы.
Дверь за ней громко хлопнула.
Алина ехала в маршрутке и думала: вот так просто можно изменить жизнь. Всего одним, но твёрдым решением.
У знакомого подъезда она остановилась, набрала номер Сергея:
— Здравствуйте, это Алина. Хозяйка квартиры. Можно подняться?
— Конечно! — удивился Сергей. — Что-то произошло?
— В некотором смысле да.
Поднялась на третий этаж. Сергей и Настя встретили её в коридоре, оба выглядели очень встревоженными.
— Проходите, может, чаю? — засуетилась Настя.
— Спасибо, не буду. — Алина осталась стоять. — У меня к вам неприятный разговор. Договор аренды, который вы подписали, недействителен.
— Как это? — побледнел Сергей.
— Мой муж не имел законного права его заключать. Я собственница, я не давала своего согласия. Юрист подтвердил — такой договор можно легко оспорить в суде.
— Но мы же уже заплатили! — Настя схватилась за голову. — Год вперёд! И залог!
— Все средства вам вернут. С компенсацией неустойки. — Алина говорила спокойно, хотя сердце бешено колотилось. — Я даю вам ровно месяц на поиск другого жилья.
— Месяц? — Сергей выглядел совершенно растерянным. — А куда мы денем мебель? Вещи? Мы же только-только въехали!
— Я понимаю, что это очень неудобно. Но я тоже человек. У меня тоже были свои планы.
Настя заплакала:
— А мы-то в чём виноваты? Мы же честно всё оформили!
— Нет, вы не виноваты, — мягко сказала Алина. — Виноват мой муж. И он всё исправит. А я просто хочу вернуть свой дом. Он мне нужен под мастерскую.
— Но поймите, — Сергей взял себя в руки, — мы можем подать в суд. За моральный ущерб.
— Подавайте. На мужа. Это его решение, пусть он за него и отвечает.
Алина развернулась и направилась к двери.
— Подождите! — окликнула Настя. — А что, если мы… ну, как-то поделим? Я могу освободить одну комнату. Для вашей мастерской. Мы же не звери!
Алина остановилась. Посмотрела на молодую пару — растерянную, испуганную, но готовую искать компромисс.
— Спасибо, — сказала она. — Но нет. Это мой дом. И я не хочу делить его с чужими людьми. Даже с такими хорошими.
Вечером домой она вернулась поздно. Специально. Чтобы не видеть Виктора. Но он ждал. Сидел на кухне мрачный, перед ним стоял стакан.
— Ну что, съездила? — спросил он, не поднимая глаз.
— Съездила.
— И что?
— У них есть месяц. Потом они съезжают.
— Алина, — он поднял голову. — Ты вообще понимаешь, что ты натворила? Мама будет в жуткой истерике! Денег взять негде! А ты разрушаешь нашу семью из-за какой-то ерунды!
— Какой ерунды, Виктор?
— Из-за этой мастерской! Из-за твоих горшков!
— Нет, — сказала Алина и села напротив. — Я разрушаю семью из-за того, что в ней не осталось места для меня.
— Бред какой-то!
— Тогда объясни мне: почему ты решил, что имеешь право распоряжаться моей собственностью?
— Ну, мы же муж и жена! У нас всё общее!
— Машина тоже общая. Но ты же не спрашиваешь меня, когда покупаешь новые диски.
— Это совсем другое.
— Нет, Виктор. Это одно и то же. Ты просто не видишь во мне человека.
Он молчал, крутил стакан в руках.
— Ладно, — сказал наконец. — Пусть будет по-твоему. И что теперь? Развод?
— Я пока поживу у Зины. — Алина встала. — Подумаю. А ты тоже подумай.
— Алин, — он потянулся к ней.
— Пока не трогай меня, — отстранилась она. — Я иду собираться.
Через час Алина стояла у двери с чемоданом. Виктор сидел в зале, смотрел в стену.
Дверь закрылась. Алина шла по тёмной улице и впервые за много лет ощутила абсолютную свободу.
Через два месяца Алина стояла в своей мастерской и смотрела на первый обожжённый в новой печи горшок. Он был немного неровный, с небольшой трещинкой у основания, но зато свой.
— Какой красивый, — сказала Рита, одна из учениц. — А трещинка его даже украшает. Словно шрам у настоящего героя.
Алина улыбнулась. Да, как шрам у героя.
Арендаторы съехали ровно через месяц, как и договаривались. Сергей даже помог перенести стол из кладовки обратно к окну. А Настя оставила записку: «Удачи с мастерской!».
Средства Виктор вернул, взяв на себя новый кредит. Скандал с мамой длился три недели. Вера Петровна обвиняла Алину во всех смертных грехах, но шубу носить не перестала.
— Как дела? — Зина заглянула в мастерскую с пакетом продуктов. — Принесла тебе перекусить. А то ты опять забудешь про еду.
— Нормально. Сегодня ещё двое записались. Уже восемь человек.
— А Виктор звонил?
— Каждый день, — Алина поставила горшок на полку. — Извиняется. Обещает измениться. Говорит, что всё понял.
— И что ты ему отвечаешь?
— А я пока не готова. — Алина вымыла руки. — Знаешь, я впервые за пять лет чувствую себя настоящей собой. Леплю горшки и счастлива от этого.
Вечером пришёл Виктор. Стоял у дверей, не решаясь войти.
— Привет, — сказал он очень тихо.
— Привет.
— Можно мне посмотреть?
Алина поколебалась, потом открыла дверь в комнату:
— Заходи.
Виктор вошёл, огляделся. Стол у окна, полки с горшками, печь в углу. Пахло глиной и чем-то очень домашним.
— Здорово, — сказал он искренне. — Я не думал, что это так серьёзно.
— А что ты думал?
— Что это баловство. — Он взял в руки один из горшков. — А это же красиво.
Алина смотрела на него. Впервые за все годы он видел её дело. Не отмахивался, не улыбался снисходительно. Видел.
— Виктор, а почему ты тогда не спросил? — спросила она. — Ну, хотя бы для вида?
Он поставил горшок на место, долго молчал.
— Потому что боялся, что ты скажешь нет. — Он посмотрел на неё. — И мне было проще всё решить за тебя. Я думал, что я-то знаю лучше.
— А теперь?
— Теперь понимаю, что не знаю тебя совсем. — Виктор сел на стул у стола. — Алин, я хочу, чтобы ты меня простила и вернулась домой.
Алина села напротив.
— Виктор, я не обязана прощать только потому, что ты привык, что тебя всегда прощают.
— Знаю.
— И я не вернусь просто потому, что ты извинился.
— А что же нужно?
Алина подумала:
— Время. И реальные доказательства того, что ты действительно изменился. Не на словах — на деле.
Виктор кивнул. Встал, прошёлся по мастерской.
— А можно я буду приходить? Просто быть рядом иногда?
— Посмотрим, — сказала Алина.
Он дошёл до двери, обернулся:
— Алин, а ты счастлива?
Она посмотрела вокруг — на свои горшки, свои полки. На печь, которая наконец-то работает. На руки, чуть испачканные глиной.
— Да, — сказала она. — Впервые за много лет — да.
Виктор ушёл. Алина осталась одна в своей мастерской. Включила печь на небольшой огонь — завтра будет обжигать новую партию. Села за стол, взяла кусок глины.
На улице стемнело, но она этого не заметила. Лепила. Как свою жизнь. Заново.
Дорогие, как вы считаете, насколько правильно поступила Алина, пойдя на конфликт с мужем и выселив арендаторов ради своей мечты? И сможет ли Виктор доказать, что он действительно изменился? Ваше мнение очень важно!
