Представьте себе: вы возвращаетесь домой после тяжёлого десятичасового рабочего марафона, и единственная мечта — это горячий ужин и расслабляющий фильм вдвоём. А любимый муж встречает вас прямо у порога с выражением лица, будто вы — его главный кредитор.
Именно так и произошло с Оксаной в тот злополучный четверг.
Ключи ещё не перестали звенеть в замке, а Леонид (бывший Юрий) уже стоял в прихожей. Руки упёрты в бока, взгляд тяжёлый, как гиря. Сразу стало ясно — мирного вечера не будет, назревает серьёзный разговор.
— Послушай, Оксана, — начал он, напрочь забыв о приветствии. — Мне всё это надоело.
— Что именно надоело? — Она устало сбросила с плеча тяжёлую рабочую сумку.
— Всё надоело! — Он театрально развёл руками. — Твоих средств нам критически не хватает. Я больше не в состоянии так жить. Ухожу к маме — там меня хоть нормально кормят.
Оксана оцепенела.
Постойте, что это значит? Её денег не хватает? А где его валюта? Кто последние полгода постоянно закупал продукты? И кто регулярно оплачивал счета за коммуналку?
— Лёня, ты, наверное, шутишь?
— Нисколько, — отрезал он ледяным тоном. — Посмотри сама, что у нас в холодильнике. Пусто! А ты всё пропадаешь на своей работе.
— Так может, нам стоит вместе сходить в супермаркет? — Голос её дрожал. Она всё ещё отказывалась верить в происходящее.
— Мне некогда по магазинам ходить! У меня есть дела! А ты, — он махнул рукой с таким пренебрежением, будто она была назойливой мухой. — Ты просто обязана обеспечивать семью продуктами!
Какой, позвольте спросить, семьёй? Детей у них нет. Есть только он, тридцатилетний бездельник, который последние полгода «ищет себя» и днями напролёт рубится в компьютерные игры.
— Лёня, может, сядем и спокойно поговорим? Я как раз планировала сегодня обсудить наши расходы.
— Обсуждать нечего! — Он уже направлялся в спальню и доставал спортивную сумку. — Я принял твёрдое решение.
И она смотрела. Смотрела, как он аккуратно складывает свои футболки. Как берёт зарядное устройство от телефона. Как собирает диски с любимыми играми.
— Когда наконец поймёшь, что надо было лучше стараться — позвонишь, — бросил он на прощание, стоя на пороге.
Лучше стараться.
Дверь громко хлопнула.
Оксана осталась стоять в прихожей. Абсолютная тишина. Только холодильник монотонно гудел на кухне. Тот самый, пустой холодильник.
Она опустилась прямо на пол у входной двери. И вдруг засмеялась. Истерически, до слёз.
Лучше стараться! Ха! А кто поднимался в шесть утра? Кто пахал на двух работах, чтобы оплатить жильё в Житомире? Кто готовил ужины, пока его «высочество» самозабвенно играл в «танчики»?
И тут случилось самое удивительное: впервые за три года Оксана почувствовала невероятную лёгкость.
Как будто с её плеч сбросили огромный, тяжёлый мешок с цементом.
Она поднялась. Пошла на кухню. Открыла холодильник. И правда, пусто. Только просроченный йогурт и бутылка кетчупа.
— Ну и ладно, — сказала она вслух. — Пойду в магазин.
И купила себе красную рыбу. Впервые за полгода. Потому что Леонид называл рыбу «показухой» и требовал исключительно сосиски.
Сидит дома, ест сёмгу с лимоном, пьёт хорошее белое вино. И думает: «А ведь как же прекрасно живётся, когда никто не ноет, что денег мало».
Утром Оксана проснулась в восемь. Потому что будильник не орал, требуя немедленно приготовить завтрак для его величества. Лежит в постели, растянувшись на всю ширину кровати, и наслаждается: «Господи, какая же благословенная тишина».
Никто не требует кофе. Никто не включает телевизор на полную громкость с утренними новостями.
Настоящий рай.
На работе Вероника, коллега, сразу же заметила изменения:
— Оксана, ты чего такая невероятно бодрая? Прямо вся румяная какая-то.
— Муж вчера ушёл, — спокойно сообщила Оксана, разбирая электронную почту.
— Что?! — Вероника чуть не расплескала свой кофе. — Как ушёл? Куда? К кому?
— К маме. Сказал, что моей зарплаты не хватает на его нужды.
— Ой, Оксаночка, — Вероника была готова обнимать, утешать и сочувствовать.
— Знаешь, Вероника, — Оксана подняла глаза от монитора. — А мне хорошо.
— Как хорошо? В смысле?
— В прямом. Впервые за три года я нормально выспалась. Позавтракала, не торопясь, сидя за столом.
Вероника смотрела на подругу, как на человека, который пережил клиническую смерть.
— У тебя шок, — диагностировала она. — Это просто защитная реакция организма.
— Не шок. Я в полном здравом уме. И впервые за долгое время.
Вечером позвонила свекровь. Лариса Петровна (бывшая Галина Ивановна). Голос у неё был строгий и назидательный:
— Оксаночка, Лёнечка мне всё подробно рассказал. Как тебе не стыдно? Ты довела мужа!
— Довела до чего именно? — искренне поинтересовалась Оксана.
— До того, что он от тебя ушёл! Мужчина ушёл из дома — значит, виновата во всём жена!
— Ага. А то, что он полгода нигде не работает — это тоже моя вина?
— Он ищет работу! Достойную его! А ты просто должна была поддерживать! Экономить! А не тратить средства на всякую ерунду!
— На какую ерунду, Лариса Петровна?
— Ну, на эти твои дорогие продукты! На одежду! Лёнечка говорит, ты думаешь только о себе!
Оксана молчала. Считала до десяти. Затем очень спокойно произнесла:
— Лариса Петровна, а вы знаете, сколько зарабатывает ваш сын?
— Ну, он же временно…
— Ноль. Он зарабатывает ноль гривен. Полгода. А тратит мою зарплату на свои игры и развлечения.
— Но он же мужчина! Он должен найти себя!
— Нашёл. На вашей шее.
— Оксана! Как ты смеешь так говорить!
— Смею, — спокойно. — И знаете что? Я никого не доводила. Я просто перестала тянуть всё это в одиночку.
И она положила трубку.
И вдруг поняла: а ведь больше нет никакого взрослого иждивенца, который поглощает еду, как комбайн, а работать — «ищет себя».
На следующий день она отправилась в парикмахерскую. Впервые за год. Сделала новую стрижку, красивую укладку, маникюр.
Возвращается домой ухоженная, красивая. А там — Леонид. Сидит на кухне с предельно кислой миной.
— Явилась, — мрачно произносит он.
— В свою квартиру. Что тебе здесь нужно?
— Вещи забрать. И поговорить.
— Вещи бери. А говорить нам не о чем.
— Оксана, ну хватит дуться! — Он встаёт, пытаясь обнять её. — Просто ты пойми: мне сейчас очень тяжело. Без работы. Я же чувствую себя неполноценным.
— А мне легко было? Одной всё тащить?
— Но ты же справлялась! Ты сильная!
Вот она. Классическая мужская логика. Она сильная — значит, пусть тащит. А он слабый — значит, пусть отдыхает.
— Знаешь, Лёня, — говорит Оксана, доставая из холодильника йогурт, — а я привыкла. К тому, что справляюсь.
— Ну и отлично! Значит, всё в порядке! Я вернусь, и мы всё забудем.
— Не вернёшься.
— Как не вернусь?
— Никак. Потому что мне без тебя лучше.
Он смотрит на неё, как на пришелицу из космоса.
— Лучше? Как это — лучше? Ты же одна!
— Лёня, а ты знаешь, в чём разница между «одна» и «одинока»? — Она спокойно садится напротив. — Одинока — это когда живёшь с человеком, который тебя не замечает. А одна — это когда тебе никто не мешает жить своей жизнью.
— Я тебе мешал?!
— Ты мне мешал быть собой. Я работала на двух работах, чтобы ты мог «искать себя». Готовила, убирала, стирала — чтобы ты не отвлекался. А ты в итоге сказал, что я плохо стараюсь.
— Ну, я не это имел в виду.
— Имел именно это. — Она встаёт. — Пора бы уже, Леонид, наконец найти себя. Но только не за мой счёт.
— Оксана, но мы же столько лет были вместе!
— Три года. Из которых последний год ты меня использовал.
— Не использовал! Любил!
— Любовь — это когда хочешь дать. А не только взять.
Он молча собирает оставшиеся вещи. На прощание говорит:
— Пожалеешь. Без мужчины ты пропадёшь.
— Выживу как-нибудь, — усмехается Оксана.
И это ещё не конец.
Через неделю звонит его мать:
— Оксаночка, ну что ты ведёшь себя как маленькая девочка? Лёнечка страдает! Он тебя любит!
— Лариса Петровна, а что, ваш сын уже нашёл работу?
— При чём тут работа? Речь идёт о любви!
— Любовь без ответственности — это чистый эгоизм.
— Ты что, стала такой умной? Философией занялась?
— Нет. Просто наконец-то начала думать. Попробуйте и вы — это полезно.
Хуже не стало. Стало лучше.
Оксана впервые за годы идёт в театр. Одна. И ей это нравится! Никто не ворчит, что «скучно» и «очень дорого». Никто не проверяет время каждые десять минут.
Покупает себе новое платье. Красивое, дорогое. Потому что теперь может себе это позволить — лишний взрослый рот исчез.
Целый месяц абсолютной тишины и покоя.
И вдруг — звонок в дверь. Вечером, в среду. Оксана открывает — Леонид. Стоит с букетом роз и виноватой улыбкой.
— Привет, — говорит он осторожно. — Можно войти?
— Зачем?
— Поговорить. Как взрослые, разумные люди.
Как взрослые. Интересное словосочетание от человека, который месяц назад громко хлопнул дверью и убежал жаловаться маме.
— Проходи, — Оксана отходит в сторону.
Он входит, оглядывается. В квартире чисто и уютно. Пахнет свежим кофе и какими-то цветами. На столе лежат книги, горит красивый светильник. Тихо играет расслабляющая музыка.
— Ты изменилась, — говорит он неуверенно.
— В чём именно?
— Не знаю. Выглядишь как-то по-другому.
Оксана молчит. Наливает себе чай. Ему не предлагает.
— Оксана, я осознал свою ошибку, — начинает он торжественно. — Я был неправ. Грубо выразился тогда. Не подумал.
— Ага.
— Я очень скучаю. Очень-очень. Дома у мамы — это совсем не то. Ты понимаешь?
— Понимаю. Мама требует, чтобы ты сам мыл за собой тарелки?
Он краснеет.
— Не в этом дело! Просто я к тебе привык. К нашей жизни. К тому, как ты обо мне заботилась.
— Заботилась. — Оксана медленно повторяет слово. — Интересное определение. А я почему-то думала, что обслуживала.
— Не говори так! Ты же знаешь, что я тебя люблю!
— Знаю. Точно так же, как любят удобную, мягкую мебель. Пока она служит — всё отлично.
Он вскакивает, начинает ходить по комнате.
— Оксана, ну что это за философия? Мы же семья! Должны друг друга поддерживать!
— Друг друга — вот ключевые слова. А у нас получалось: ты берёшь поддержку, а я её даю.
— Ну, у каждого в паре своя роль.
— Чья это роль — три года работать за двоих?
— Временно же было! Я искал работу!
— Лёня, — она встаёт, подходит к окну. — А ты знаешь, что я делала на прошлых выходных?
— Что?
— Ходила на художественную выставку. Одна. Потом сидела в кафе, читала книгу. Потом купила себе сапоги — красивые, дорогие.
— И?
— И поняла: мне нравится тратить деньги на себя. Нравится не думать, хватит ли мне средств до следующей зарплаты. Нравится не считать каждую гривну.
— Так мы можем вместе это делать.
— Лёня, ты же понимаешь — на что именно я тратила деньги последний год? На твои игры. На твои развлечения. На твою, так сказать, самореализацию.
— Но я же обещаю! Найду работу, и всё изменится!
— А если не найдёшь? Опять будешь искать себя за мой счёт?
— Найду! Обязательно найду!
— А если найдёшь и опять решишь, что мне этого мало? Опять скажешь, что я недостаточно стараюсь?
Он замирает. Понимает — попал в ловушку.
— Я больше так никогда не скажу.
— Лёня, — она поворачивается к нему. — А ты хоть представляешь, каково это? Работать до изнеможения и в ответ слышать, что ты плохо стараешься?
— Но ведь можно же всё вернуть! Начать с чистого листа!
Оксана качает головой.
— Нельзя, Леонид. Потому что я изменилась. И возвращаться к прежней себе не хочу.
— К чему возвращаться?
— К тому, чтобы быть удобной.
Он тяжело садится на диван.
— Оксана, но мы же столько лет…
— Три года. Из которых последний был настоящим адом. Моим адом.
— И что теперь?
— А теперь я иду к юристу. Завтра утром. Подавать документы на развод.
— Оксана, нет! — Он вскакивает. — Дай мне шанс! Ещё один шанс!
— Лёня, шанс я тебе уже дала. Целых три года. Ты им не воспользовался.
— Но я же не знал, что ты так сильно страдаешь!
— Не знал, потому что ты не интересовался. А теперь знаешь, потому что потерял свою удобную жизнь.
— Это очень жестоко!
— Жестоко — это использовать человека, а потом ещё и обвинять его в том, что он недостаточно старается.
Он берёт букет, который так и простоял забытый у двери.
— Хотя бы возьми цветы.
— Не нужны мне цветы от тебя, Леонид. Я сама себе куплю. В любое время, когда захочу.
Она идёт к двери, открывает её.
— Прощай.
— Оксана, — он останавливается на пороге. — А если я докажу? Если я реально изменюсь?
— Измениться никогда не поздно, — говорит она мягко. — Только не для меня. Для себя. И для той женщины, которая согласится жить с новым тобой.
— А ты?
— А я больше не хочу быть женщиной, которой бросают в лицо «ты не справляешься» и уходят жить к маме.
Дверь закрывается.
Оксана стоит, прислонившись спиной к двери. Сердце колотится. Руки слегка дрожат.
Но на душе — невероятно легко.
Четыре месяца спустя.
Оксана сидит в уютном кафе, просматривает документы о разводе. Штамп поставлен вчера. Официально — свободна.
Рядом лежит блокнот со списком планов на отпуск. Первый отпуск за три года, который она проведёт так, как захочет. Не на даче у свекрови. Не в походах, которые «полезны для здоровья». А в Львове. Одна. Потому что ей хочется красивой архитектуры, музеев и хорошего, ароматного кофе.
— Оксана? — Голос знакомый.
Поднимает глаза. Коллега Владимир (бывший Дмитрий) из соседнего отдела. Симпатичный, умный. Раньше иногда пересекались на корпоративных праздниках.
— Володя! Привет!
— Можно присесть? Или ты сейчас занята?
— Присаживайся, — Она убирает документы. — Кофе будешь?
— Буду. — Он садится, внимательно изучает её лицо. — Ты чего так сияешь?
— Развелась, — говорит она просто.
— О, — Он растерянно моргает. — Соболезновать?
— Не надо, — смеётся Оксана. — Поздравляй лучше.
— Серьёзно?
— Более чем. Это было лучшее решение в моей жизни.
Владимир заказывает кофе, не отрывая взгляда от её лица.
— А я почему-то думал, что ты замужем и очень счастлива.
— Замужем была. А счастлива стала только после развода.
— Понятно. — Он улыбается. — А какие теперь планы? На новую, свободную жизнь?
— Планов очень много. — Она показывает ему блокнот. — Вот, в отпуск собираюсь. В Львов. Одна.
— Одна? — удивляется он.
— А что в этом может быть странного?
— Ничего. Просто, не знаю. Смело.
Владимир замолкает, потом осторожно спрашивает:
— А одиночество не пугает?
— А я не одинока, — отвечает Оксана уверенно. — Мне с собой совсем не скучно. Оказывается, я сама по себе очень интересный человек.
— А я это давно знал, — говорит Владимир тихо.
Оксана смотрит на него в удивлении.
— Давно?
— Года два. Ты на том корпоративе рассказывала про свою работу с такой невероятной страстью. Я тогда подумал: вот бы с такой женщиной поговорить по душам, без спешки.
— А почему не подошёл?
— Кольцо на пальце сильно смущало.
Оксана смотрит на свою руку. Без кольца. Непривычно, но приятно.
— А теперь не смущает?
— Теперь — нет, — Он улыбается. — Если ты не будешь против компании в Львове?
— В Львове? — Она смеётся. — Володя, ты серьёзно?
— Абсолютно. У меня как раз накопился отпуск. И Львов — мечта детства.
Оксана задумалась. Месяц назад она бы автоматически сказала «нет». Но сейчас…
— А ты не будешь против музеев и архитектуры? — спрашивает она.
— Буду просить добавки.
— И против долгих, неспешных прогулок по городу?
— С огромным удовольствием.
— И не будешь ныть, что кофе дорогой и зачем тратить деньги на ерунду?
— Оксана, — говорит он предельно серьёзно, — я приглашаю тебя разделить мои средства и моё время. Совершенно добровольно.
Она молчит. Потом медленно кивает.
— А знаешь что? Давай попробуем.
Вечером Оксана стоит перед зеркалом, примеряя новое, красивое платье.
В отражении она видит уверенную, спокойную женщину. Без следов усталости, без постоянной тревоги в глазах.
— Спасибо, Леонид, — говорит она тихо своему отражению. — Спасибо тебе, что ушёл.
Завтра — новый день. Послезавтра — новое назначение: её повысили на месяц раньше срока. Через неделю — Львов.
А главное — впервые в жизни она точно знает: что бы ни произошло, она справится.
