— Я к вам не напрашивалась! — голос Вероники звенел так, что чашки на столе подпрыгивали. — Вы меня сами взяли!
— Вероничка, что ты такое говоришь? — Анна Петровна замерла с недоеденным бутербродом в руке. — Мы тебя любим…
— Любите? — Вероника нервно откинула прядь волос. — Тогда почему не хотите помочь своей любимой дочери с квартирой? И хватит этих ваших сюсюканий!
Сергей Павлович медленно сложил газету и поднял глаза на дочь, чьё красивое лицо было искажено гневом.
— Потому что ты уже взрослая женщина, Вероника. Двадцать лет. Пора брать ответственность за свою жизнь.
— Да неужели? — она саркастически хмыкнула. — А я думала, что родители для того и существуют, чтобы помогать детям!
Она резко развернулась и вышла из кухни, хлопнув дверью так, что посуда жалобно звякнула. Сергей покачал головой и встретился взглядом с женой.
— Мы слишком баловали её, Аня.
Анна вздохнула, глядя на недоеденный завтрак.
— Серёжа, может, стоит помочь ей с первым взносом? У нас же есть накопления…
— Какие накопления, Аня? — в голосе мужа звучала усталость. — Ты же знаешь, что последние два квартала наше издательство едва сводит концы с концами. Мы еле выплачиваем зарплаты сотрудникам.
— Но она же наша дочь! — в глазах Анны блеснули слёзы.
— Именно поэтому мы должны научить её стоять на своих ногах, — он сжал руку жены. — Помнишь, как мы начинали? Никто нам не помогал.
Вероника лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. В голове крутились обрывки утреннего разговора, смешиваясь с мыслями о вчерашней встрече с однокурсницами.
— Представляешь, Вера, — щебетала Надя, потягивая коктейль, — родители мне на день рождения квартиру подарили! Однушку, правда, но зато в новостройке!
— А мои помогли с первоначальным взносом, — подхватила Света. — Без них я бы в жизни не накопила.
Вероника сидела молча, машинально помешивая соломинкой давно растаявший лёд. Она не могла рассказать, что живёт в одной комнате с родителями в двушке, что последние деньги потратила на новые сапоги, чтобы не выглядеть нищенкой среди подруг, что её родной отец и мать… Нет, не родные. Приёмные.
Эта мысль, как всегда, обожгла болью. Она узнала об удочерении в тринадцать лет — от тёти, сестры Анны, проболтавшейся после лишней рюмки на семейном празднике. Весь мир тогда рухнул в одночасье.
Телефон пискнул, вырывая из воспоминаний. Сообщение от Нади: «Вер, не забудь вернуть долг до конца недели, ок? Родители за коммуналку напоминают.»
Вероника застонала. Две тысячи гривен, которые она заняла месяц назад, никак не собирались возвращаться к хозяйке. Стипендия уходила на проезд и обеды, а просить у родителей не позволяла гордость.
Мысли снова вернулись к квартирному вопросу. Её коробило от несправедливости — сироте при выпуске из детского дома государство предоставляет жильё. Получается, удочерение лишило её законного права?
Вероника резко села на кровати. Это было озарение. Она быстро открыла ноутбук и погрузилась в чтение статей о правах детей-сирот. Строчки прыгали перед глазами, юридические термины путались, но одна мысль крепла — её обманули. Лишили. Забрали.
Во время ужина Вероника демонстративно молчала, не поднимая глаз от тарелки. Родители переглядывались, но не решались нарушить тишину. Наконец, она отодвинула недоеденный ужин и посмотрела прямо на Сергея.
— Я всё узнала, — голос звучал холодно и отстранённо. — Если бы меня не удочерили, мне бы дали квартиру от государства. Вы лишили меня жилья.
Анна охнула, а Сергей медленно положил вилку.
— Вероника, мы взяли тебя в семью не для того, чтобы что-то отобрать, — его голос был тихим, но твёрдым. — Мы мечтали о ребёнке. О тебе.
— Правильнее было бы подождать, — отрезала Вероника. — Мне бы дали квартиру в восемнадцать, а потом могли бы хоть десять раз удочерить.
Анна всхлипнула.
— Вероничка, как ты можешь… Мы тебя растили с двух лет, ночами не спали, когда ты болела…
— У меня нет своего угла, нет личного пространства! — повысила голос Вероника. — В двадцать лет я живу как пятилетка — в одной комнате с родителями!
— Ты можешь работать и снимать квартиру, — спокойно сказал отец. — Или брать ипотеку.
— На какие деньги? На мою стипендию? — Вероника горько рассмеялась. — Вы сами прекрасно знаете, что это невозможно!
— Я предлагал тебе работу корректором в нашем издательстве, — напомнил Сергей. — Ты отказалась.
— Потому что там гроши! — взорвалась Вероника. — И потом, я не хочу работать у родителей. Я хочу быть независимой!
— Независимость нужно заработать, — Сергей сложил руки на груди. — Мы тебе дали образование, крышу над головой. Дальше — твой путь.
Вероника резко встала из-за стола.
— Фантастически! Значит, вы для меня ничего не сделаете? Чудесные родители!
Она направилась к двери, но остановилась, услышав спокойный голос отца:
— Если тебе нужна наша помощь с поиском работы или советы по бюджету — всегда пожалуйста. Но квартиру мы тебе не купим.
Вероника выскочила из комнаты, не оборачиваясь.
В университетской столовой было шумно. Вероника сидела с подругами, рассеянно ковыряя вилкой недорогой салат.
— Вера, ты чего такая кислая? — Света подвинула к ней стаканчик с компотом. — Случилось что?
Вероника подняла глаза. Кому, как не им, она могла рассказать?
— Предки отказались помогать с жильём. Говорят, сама зарабатывай.
Света и Надя переглянулись.
— Жестко, — протянула Надя. — А что, совсем никаких вариантов?
— Папаша предлагает в их издательстве корректором работать, — скривилась Вероника. — За гроши.
— Ну, начало-то неплохое, — пожала плечами Света. — Хоть какой-то опыт.
— Да ну, — отмахнулась Вероника. — Я не для того на филфак шла, чтобы запятые расставлять.
Она не заметила, как подруги снова обменялись взглядами.
— Вера, — осторожно начала Надя, — извини, но я тебе не могу больше в долг давать. Родители запретили.
Вероника замерла.
— Подожди, ты о чём? Я же отдам на следующей неделе…
— Ты это уже месяц говоришь, — Надя неловко улыбнулась. — Извини, но у меня самой проблемы с деньгами.
Сердце Вероники бешено заколотилось. Без этих денег она не могла дотянуть до стипендии.
— Света, — повернулась она к другой подруге, — выручишь до стипендии? Тысячу гривен всего.
Света опустила глаза.
— Прости, Вер. Я не могу. Нам с родителями на ремонт деньги нужны.
В ушах зашумело. Весь мир словно сговорился против неё.
Вечером дома Вероника решилась на разговор. На дрожащих ногах она вошла в гостиную, где родители просматривали какие-то бумаги.
— Мам, — голос звучал непривычно тихо, — можешь одолжить мне тысячу гривен до стипендии?
Анна подняла глаза, в которых читалась надежда:
— Конечно, доченька. Только…
Сергей перебил жену:
— Нет.
Вероника опешила:
— Что значит «нет»?
— Это значит, что денег мы тебе не дадим, — отец смотрел прямо и твёрдо. — Ни сейчас, ни до стипендии, ни после. Пока ты не начнёшь работать.
— Я же учусь! — голос Вероники сорвался на крик. — Как я могу ещё и работать?
— Тысячи студентов совмещают учёбу и работу, — пожал плечами Сергей. — Ничего сверхъестественного.
— Серёжа, может, не надо так строго? — тихо произнесла Анна. — Давай хоть немного…
— Нет, Аня, — отрезал Сергей. — Мы её слишком долго баловали. Пора учиться жить по средствам.
Вероника переводила взгляд с одного родителя на другого, чувствуя, как внутри всё кипит от негодования и обиды.
— Значит, даже на еду мне денег не дадите? — процедила она сквозь зубы.
— Еда есть в холодильнике, — спокойно ответил отец. — Крыша над головой тоже есть. Остальное — зарабатывай.
Вероника резко развернулась и вылетела из комнаты. Анна сделала движение, чтобы последовать за ней, но муж остановил её:
— Не надо, Аня. Пусть привыкает к реальности.
Три дня Вероника держалась. Ела на последние деньги в университетской столовой, игнорировала родителей дома. Но на четвёртый день деньги закончились.
Вечером, вернувшись домой, она обнаружила, что родителей нет — очередное редакционное совещание затянулось. На столе стояла кастрюля с борщом, рядом — записка маминым почерком: «Ужин в холодильнике, разогрей.»
Желудок предательски заурчал. С утра Вероника ничего не ела. Но гордость не позволяла притронуться к родительской еде. Она демонстративно легла спать голодной.
Следующий день был субботой. Вероника проснулась с пустым желудком и головной болью. Родители завтракали на кухне. Она пробралась в ванную, стараясь не попадаться им на глаза.
К обеду голод стал невыносимым. Когда аромат маминых котлет разнёсся по квартире, Вероника почувствовала, что больше не выдержит.
Она вошла на кухню, где родители заканчивали обед.
— Я согласна, — тихо сказала она, опустив глаза.
Сергей и Анна переглянулись.
— На что согласна, доченька? — осторожно спросила мать.
— На работу, — Вероника с трудом сглотнула слюну. — В вашем издательстве. Корректором.
Сергей кивнул:
— Хорошее решение. Приступишь в понедельник. График гибкий, чтобы не мешал учёбе.
Анна быстро встала и поставила перед дочерью полную тарелку еды. Вероника хотела отказаться, сохранить хоть каплю достоинства, но голод был сильнее.
Первый рабочий день оказался сложнее, чем она думала. Вероника сидела в маленьком кабинете, заваленном рукописями, и с ужасом смотрела на гору текстов, требующих вычитки. Филологическое образование внезапно показалось абстрактным и бесполезным перед лицом реальной работы.
— Не переживай так, — улыбнулась ей немолодая женщина за соседним столом, представившаяся Ларисой Сергеевной. — Первое время я тебе помогу.
К концу дня глаза болели, в висках стучало, а исправленных страниц оказалось меньше, чем ожидалось. Вероника с ужасом думала, что отец сейчас отчитает её за низкую продуктивность.
Но Сергей Павлович только кивнул, просмотрев результаты:
— Для первого дня неплохо. Завтра будет лучше.
И, к её удивлению, действительно стало лучше. К концу недели Вероника уже справлялась с нормой, а ещё через неделю стала замечать ошибки, которые раньше пропускала.
Первая зарплата оказалась скромной, но это были её деньги. Заработанные собственным трудом.
В тот вечер она впервые за долгое время сама накрыла на стол, купив любимый торт отца и цветы для мамы.
— Это мой вклад в семейный бюджет, — сказала она, протягивая родителям конверт с частью зарплаты.
Анна прослезилась, а в глазах Сергея мелькнуло что-то похожее на гордость.
— Береги деньги, Вероника, — сказал он. — Копи на первый взнос. Мы с мамой поможем с ремонтом, когда купишь квартиру.
Вероника неожиданно для себя обняла отца — впервые за много лет.
— Спасибо, — тихо сказала она. — За то, что не сдались.
Через полгода Вероника сняла небольшую квартиру недалеко от университета. Родители помогли с переездом. Вечером, когда последняя коробка была разобрана, они сидели на кухне новой квартиры — маленькой, съёмной, но её собственной.
— Знаешь, — задумчиво сказала Вероника, глядя на уставшую маму, — я ведь правда думала, что вы меня не любите. Что вам жалко денег.
Анна покачала головой:
— Мы всегда тебя любили, доченька. Больше жизни.
— Просто любовь не всегда выглядит так, как в фильмах, — добавил Сергей. — Иногда любить — значит быть строгим.
Вероника кивнула:
— Я теперь понимаю. И… простите меня за всё.
— Нам не за что тебя прощать, — улыбнулась мама. — Ты наша дочь. И мы гордимся тобой.
Вероника посмотрела в окно, за которым сгущались сумерки. Впервые за долгое время она чувствовала странное спокойствие. Не было больше жгучей обиды, желания доказать что-то миру. Осталось только тихое знание, что она справилась. И будет справляться дальше.
— Я вас приглашаю на ужин, — вдруг сказала она, поднимаясь. — В следующую пятницу. Здесь.
— С удовольствием, — кивнул отец.
— И захватите рукописи, — добавила Вероника с улыбкой. — У меня есть идеи по новой книжной серии.
Когда родители ушли, она долго стояла у окна своей первой квартиры. Маленькой. Съёмной. Но заработанной честным трудом. И в этом была свобода, которой она так жаждала.
А что для вас означает настоящая родительская любовь? Поделитесь своими мыслями в комментариях.
