На утро почти вся слобода столпилась у калитки Зои Петровны.
— Выходи! — гомонили женщины. — Нам надо серьёзно потолковать!
Зоя выглянула в окно, глубоко вздохнула и всё поняла без слов.
Соседка тётка Дуся, конечно, уже растрезвонила по всей округе то, о чём Зоя просила молчать. Но отступать смысла нет: если сельские бабы собрались, просто так не разойдутся. Зоя постояла у двери, собралась с духом и вышла во двор.
Зоя Петровна выросла и состарилась в этой маленькой деревеньке и почти тридцать лет служит на почте. Почтальон у неё — не просто работа, а наследство: бабушка всю жизнь носила письма, потом мама. Теперь её очередь. Похоже, на Зое почтовая династия и прервётся: дочери Бог не послал, а два сына давно «перекочевали» в город — деревенская жизнь им не легла. Может, так и лучше.
До полудня Зоя сидит в окошке почтового отделения: принимает письма (деревенские пишут всем — и в пенсионный фонд, и местным депутатам, и даже президенту), продаёт лотерейные билеты, «проводит» коммуналку, выдаёт посылки, которые взрослые дети присылают из города своим старикам. Одному — мобильник с крупными кнопками, другой — счётчик на холодную воду.
Магазинов сотовой связи и сантехники у них нет — спасает райцентр в Черниговской области, да и то не каждый доедет. Вот и просят родню из города купить нужное и выслать.
Недавно Лидии Семёновне, что живёт на улице Шевченко, дети прислали блендер — «для измельчения ботвы», как она объясняла. Прямо в отделении коробку вскрыла и важно объявила:
— «Мэйд ин Чайна», понимаете? Знаете, что значит? Правильно: качественная вещь!
Зоя хотела было заметить, что пахнет от «качества» сплошным пластиком и что это обычный ширпотреб, но прикусила язык. Человек радуется — зачем портить ему праздник?
После обеда Зоя идёт «в люди»: разносит пенсии и газеты. Так — каждый день, кроме воскресенья, вот уже почти три десятка лет. На вид — работа не пыльная. Но лёгкой её не назовёшь. Дело даже не в тяжеленном сумище через плечо. Главное испытание — разговоры. У нас в селе кто за калитку выйдет — того без беседы не отпустишь: погода, цены на лекарства, про здоровье, про «несправедливость жизни» — всё обсудить надо. Попробуй скажи, что некогда — обидятся.
Просто опустить газету в ящик и улизнуть — практически фантастика. Если уж хозяин или хозяйка на пороге — стой и слушай.
— Зоенька, ты представляешь! — возмущалась тётка Дуся. — Лиса опять на мой двор сунулась!
— За курицей?
— А то! Но нынче обломилась. Я ночь не спала, караулила. Видала, как схватила мою рябу — я и выскочила. Тянем её вдвоём: лиса — к лесу, я — к дому. Не выдержала, как засветила ей сапогом!
— Сработало?
— Ещё как! У забора остановилась, посмотрела на меня обиженными глазищами, хвостом махнула и драла. Не встречаться бы нам больше!
Тётка Дуся — женщина колоритная. Третий год выписывает глянцевый журнал про моду, хотя сама ходит в вечной вязаной кофте, переднике с карманом под кнопочный телефон и в платочке. Любит на «красивых девок» поглазеть, а потом бурчит: «В наши-то годы в таком — ни-ни!»
Словом, служба у Зои Петровны — не сахар. И хоть она привыкла к труду с малых лет (и на огороде пахала, и дома порядок держала, и маму подменяла на почте, когда та «срывалась»), последнее время ей становилось всё тяжелее. Всё чаще сводило грудную клетку такой болью, что и вдохнуть трудно. Чаще всего — на ходу, по улицам. Приходилось останавливаться и ждать, пока отпустит. Иногда — пять минут, а иной раз и полчаса.
Люди не знали — ей же не жаловаться. А вот ворчать начали: мол, чего это она задерживается.
— Где тебя носит? — встречала у калитки тётка Дуся. — Я уж час сторожу! Ох ты бледная какая… как мой Степан, царствие небесное, в тот день… Тебе плохо? Может, «скорую»?
Зоя попыталась улыбнуться — вышло криво. Хотела отшутиться — воздух глотает, а слова не идут. Только когда отпустило, смогла вымолвить:
— Не тревожься, Дуся, бывает со мной. Возраст уже. Вот тебе журнал — и смотри не трепись лишнего. Обещаешь?
— Обещаю… — пробормотала соседка.
На следующий день тайны не осталось: к дому Зои потянулись женщины — у каждого совет наготове.
— Лечиться надо, Зоенька!
— Почему больничный не возьмёшь?
— Врачу покажись!
Зоя и сама понимала: хуже и хуже. Но уйти на больничный — это оставить отделение без человека. Кто письма примет, коммуналку проведёт, посылки раздаст? Кто пенсию под роспись принесёт? Газеты, журналы?
Но бабы на этот раз упёрлись.
— Ты о себе сперва думай, — наставляла тётка Дуся. — С тобой, не дай Бог, приключись беда — мы вообще без почтальона останемся.
— Пришлют какую-нибудь девчонку, если вообще пришлют, — поддакнула Анна Григорьевна. — Ни слова по душам, ни секрету доверить — зачем нам такой почтальон?
— Съезди в больничку в райцентр, — кивала Лидия Семёновна. — Там разберутся, стоит ли тревожиться. Мы денёк-другой без тебя проживём.
Зоя молча кивала. Она и вправду решила: ехать придётся. Два дня боль не отпускала вовсе. Собралась — и вся деревня её провожала: кто у калитки махал, кто пожелал удачи — словно в дальнюю дорогу. Неловко стало. Мама ведь тоже когда-то уехала «с сердцем» и не вернулась. «А вдруг и я…» — кольнуло. Но назад дороги нет — да и люди не поймут.
Зоя пошла. Останавливалась переводить дыхание, ждала, когда стихнет жгучая струна в груди. Миновала одну улицу, другую, спустилась с бугорка, поднялась на следующий — и вот он, «финиш»: до остановки автобуса — пара километров. И тут прямо на дороге — маленький котёнок.
Сидит и глядит на неё. Будто давно ждёт. Даже взгляд — точь-в-точь как у тётки Дуси, когда та возмущается: «Где это Зою носит?»
— Ты что тут делаешь, кроха? — Зоя присела рядом. — Заблудился?
В глубине души она догадалась: в последнее время «городские» котята и щенки добираются к ним как-то сами. То ли кто-то «сажает» их в автобус, то ли пристраиваются, а на конечной водитель просит «выйти». Сельчане таких приезжих разбирают быстро — уверены: чем больше живности, тем веселее в доме, а где веселье — там счастье, так по телевизору говорят.
Этот малыш явно приезжий: своих местных собак и котов Зоя «в лицо» знала, и они её тоже. А этого — впервые видит. Котёнок поднялся, подошёл, тёрся о её сапоги и заглядывал прямо в душу. Не в глаза — глубже.
— Эх, что же ты со мной делаешь… — прошептала Зоя. — Не могу я тебя забрать: мне в больницу надо. На автобус иду.
Но он так упорно тёрся, так тоненько мяукал, что Зоя не выдержала. Подхватила его, прижала к груди и пошла к остановке. Надеялась — передаст кому-нибудь из своих.
— Зоя, что случилось? Почему вернулась? — окружили её у калитки. — Передумала? Мы тебя сами отвезём! Лечиться надо!
— Дело вот какое… — Зоя улыбалась. — Меня уже «вылечили». Вот этот пушистик и вылечил.
— Как это? Рассказывай!
— Иду я к автобусу, взяла его на руки, прижала — и чувствую: боль отпускает. С каждым шагом легче. Два дня не проходило, а тут — раз! А как дошла до остановки, так и вовсе чисто. Ни боли, ни стыда за слабость.
— Чудеса!
— И не говорите. Я подумала: раз ничего не болит, чего в райцентр ехать? Да и оставить малыша не на кого. Сейчас покормлю — и на почту. Кому надо — приходите, я на месте.
С той поры Зоя Петровна будто второе дыхание обрела. И душой, и телом. Котёнок прижился у неё в доме и стал её тенью: на почте «помогает» письма принимать, а в обходы ездит в её походной сумке. Сумка вроде бы тяжелее стала, да только Зоя тяжести не замечает. Наоборот — лёгкость какая-то: и в ногах, и в сердце. Наверное, так и выглядит настоящее счастье.
И вы знаете, читая это, я всё время думаю: сколько раз нам попадаются такие «маленькие спасатели», а мы спешим мимо? Вы бы на месте Зои свернули к больнице — или тоже взяли бы котёнка на руки? 🐾💛
