Ольга стояла посреди своей просторной кухни, и в голове был какой-то временной провал. Знаете, это ощущение, когда ты застыл на одной-единственной секунде? Время будто течёт мимо, а ты остаёшься в кадре, словно зависшее видео. Картинка чёткая, а движение отсутствует.
— Что? — едва смогла выдавить она.
Виктор не смотрел на неё. Он, как всегда делал в неловких ситуациях, рассматривал свои ногти и задумчиво почёсывал затылок. А прямо за его спиной маячила Лидия Павловна — его мать, свекровь. Ну разумеется! Где же ещё быть маме, когда сын оглашает приговор.
— Я сказал предельно ясно, — буркнул муж. — Егора с собой ты не забираешь. Он останется здесь.
Именно в этот момент до Ольги наконец дошло. Не сразу — сначала где-то внизу живота неприятно оборвалось. Потом в груди стало невыносимо горячо. А потом, словно после долгой тишины, включился звук.
— Вы это сейчас серьёзно?
Свекровь сделала шаг вперёд, при этом её лицо выглядело абсолютно довольным, а глаза хищно прищурились:
— А что тут, собственно, несерьёзного? Мальчику так будет гораздо лучше. Ты всё своё время проводишь на работе, сильно устаёшь. А здесь — бабушка рядом, отец. Семья, ты понимаешь?
Ольга почувствовала, что ей хочется одновременно расхохотаться и зарыдать. Или всё сразу.
— Виктор, — она повернулась к мужу, — ты отдаёшь отчёт своим словам? Это мой сын.
— И мой тоже, — сухо отрезал он. — И квартира принадлежит мне. И решение, соответственно, моё.
Знаете, бывают такие моменты, когда мир буквально переворачивается. Как будто кто-то резко дёрнул за скатерть, и всё, что стояло на столе вашей жизни, разлетелось во все стороны. Ольга почувствовала именно это. Вчера у неё ещё была семья. Самая обычная, со своими проблемами, но семья. А сегодня утром ей преподнесли вот это.
— А как же Егор? — голос дрожал от напряжения. — Что вы ему скажете? Что родная мама его бросила?
Лидия Павловна фыркнула, как кошка:
— Скажем чистую правду. Что мама решила пожить, наконец, для себя. А мы о нём позаботимся.
О, как же всё просто! Ольга даже невольно восхитилась — с какой невероятной лёгкостью эта женщина смогла перевернуть всю ситуацию. Она, видите ли, живёт «для себя». А не вкалывает на двух работах по двенадцать часов, чтобы сыну хватало на секции, чтобы он был прилично одет.
— Виктор, — она предприняла последнюю, отчаянную попытку достучаться до разума мужа, — ты же прекрасно знаешь, как сильно я люблю Егора. И как он любит меня. Зачем ты это делаешь?
Виктор наконец поднял глаза. Он смотрел так, будто видел её в первый раз. Чужие глаза. Холодные.
— Мама права. Тебе действительно будет проще начать новую жизнь. Без нас.
И тут Ольга поняла. Окончательно и бесповоротно. Это не спонтанное решение. Это план. План, который обсуждался без неё. За её спиной. Долго и скрупулёзно.
Начать новую жизнь. А у неё, значит, была старая? Какая-то негодная? Которую теперь нужно просто выбросить, как ненужную вещь?
За окном громко хлопнула дверь подъезда. Кто-то, наверное, шёл на работу. Нормальные люди, у которых нормальная жизнь, где мужья не выгоняют жён из дома по наставлению свекровей.
Три дня Ольга жила словно в густом тумане.
Она не могла ни спать, ни есть. Ходила по квартире подружки Анны, где временно нашла пристанище, и не могла поверить. Мозг наотрез отказывался принимать произошедшее. Вот так, по щелчку пальцев свекрови, всё рухнуло.
Егор звонил ей каждый день. Плакал навзрыд в трубку:
— Мамочка, когда ты вернёшься? Бабушка говорит, что ты нас бросила. Это правда?
И что ей ответить? Как объяснить девятилетнему ребёнку, что его родной отец выбрал свою мать вместо жены? Что для него «семейные решения» — это когда двое против одной?
— Егорушка, я тебя люблю всем сердцем. Скоро всё обязательно наладится, — врёт Ольга и слышит на другом конце провода пронзительный голос свекрови:
— Ну всё, хватит уже болтать с этой… Иди обедать.
На четвёртый день Ольга собралась и пошла к юристу. Она записалась на приём по объявлению в интернете — благо, консультация была бесплатной. Юрист, женщина по имени Лариса Николаевна, лет пятидесяти, с уставшими глазами, внимательно выслушала историю и лишь покачала головой:
— Квартира оформлена на него?
— Да.
— Сможете доказать, что вы участвовали в покупке?
— Мы жили в съёмной, а потом получили эту квартиру в наследство от его бабушки.
— Ну вот. — Женщина развела руками. — Официально никаких прав на это жильё у вас нет. С ребёнком всё сложнее. Вы, конечно, можете подать заявление на определение места жительства, но…
Но. Всегда есть это роковое «но».
— Суд в первую очередь учтёт ваши жилищные условия и финансовое положение. У отца — собственная квартира, стабильная работа, бабушка, которая помогает. А у вас что?
У неё что? Комната в общежитии у подружки. Зарплата воспитателя в детском саду — смехотворные деньги. И никого, кто бы стоял за спиной и безоговорочно поддержал.
— Попробуйте сначала договориться мирно, — посоветовала Лариса Николаевна. — Иногда это срабатывает.
Ольга вернулась домой — то есть, к подружке Анне — и впервые за эти четыре дня позволила себе по-настоящему зарыдать. Она рыдала в подушку так громко, что, казалось, у соседей потолок дрожит. Анна сидела рядом, гладила её по спине:
— Оля, может быть, они остынут? Может, всё-таки одумаются?
Но Ольга уже точно знала — не одумаются. Потому что вчера Виктор прислал ей короткое сообщение: «Забери свои вещи до субботы. Иначе я их просто выброшу».
На пятый день Ольга осознала — нужно действовать. Просто потому, что она больше не могла жить в этом подвешенном состоянии. Когда внутри — звенящая пустота, а снаружи — чужие стены.
Она позвонила в органы опеки. Объяснила всю ситуацию. Женщина на том конце провода выслушала и сухо ответила:
— Подавайте официальное заявление. Будем начинать разбирательство.
— А как скоро это будет?
— Месяц-два. Возможно, дольше. У нас большая очередь.
Месяц-два. А Егор тем временем будет каждый день слушать, какая у него ужасная мать. Как ей «не до него». И как чудесно, что есть добрый папа и любящая бабушка.
Ольга кусала губы до крови. Она живо представляла, как Лидия Павловна укладывает её сына спать и шепчет ему на ухо ядовитые сказки про «ушедшую маму».
И тут произошло то, чего Ольга не ждала совершенно.
Звонок в дверь. Она открыла — на пороге стоял Виктор. Помятый, с покрасневшими глазами. Он молчал, переминаясь с ноги на ногу.
— Что тебе нужно? — холодно спросила Ольга.
— Можно поговорить наедине?
Она пропустила его внутрь. Он присел на самый краешек стула, как будто оказался в гостях у совершенно чужих людей.
— Оля, — начал он, и голос сразу дрогнул. — Егор каждую ночь плачет. Спрашивает, почему ты не приходишь к нему.
— А ты что отвечаешь?
— Мама говорит, что ты очень занята своей новой жизнью.
Ольга почувствовала, как внутри всё закипает. Но сдержалась. Ждала.
— Мне правда очень тяжело, — неожиданно признался Виктор. — Я не думал, что всё будет так сложно. Мама уверяла, что нам станет лучше без тебя, что мы справимся. А Егор совсем не ест, в школу идти не хочет.
— И чего ты хочешь? — спросила Ольга.
— Может, мы сможем что-то придумать? Может, ты будешь иногда приходить? Забирать его к себе на выходные?
Вот оно. Ольга увидела мужа — настоящего. Растерянного, слабого человека, который понял, что остался один на один с ребёнком и собственной властной матерью. И теперь он хотел, чтобы она пришла и решила его проблемы.
— Виктор, — произнесла она очень тихо. — Ты понимаешь, что ты натворил? Ты выставил меня из дома. А теперь просишь о помощи?
— Я не хотел. Мама сказала.
— Мама сказала! — Ольга больше не могла себя сдерживать. — Тебе сорок пять лет! У тебя есть жена и сын! А ты по-прежнему слушаешь, что скажет мама!
Виктор молчал. Смотрел только в пол.
— Знаешь, что я тебе скажу? — Ольга встала. — Иди домой. К своей Лидии Павловне. И объясни ей: если она хотела избавиться от меня — у неё это получилось. Но теперь пусть сама нянчится с Егором. Одна.
— Оля…
— Всё. Мне нужен мой сын. Целиком. А не только по выходным, как игрушка, которой тебе удобно пользоваться. И если вы думаете, что я сдамся — вы очень сильно ошибаетесь.
Она открыла дверь. Виктор медленно поднялся.
— Подумай ещё раз, — сказал он на пороге. — Егору нужны оба родителя.
— Егору нужны родители, которые любят его больше, чем свои личные амбиции, — ответила Ольга и захлопнула дверь.
И только тогда она поняла — что-то внутри неё необратимо изменилось. Страх ушёл. Вместо него появилось что-то твёрдое, как сталь. Решимость.
Завтра она идёт в суд. И будет бороться. До самого конца.
Полгода спустя. Ольга стоит в душном коридоре суда в городе Харькове и держит в руках дрожащие документы.
Сегодня решается, где будет жить Егор.
Она оглядывается — в дальнем конце коридора сидят они. Виктор в новом, дорогом костюме, рядом Лидия Павловна в строгом чёрном платье, с траурным выражением лица. Словно кого-то хоронят.
Может, и хоронят. Её материнство.
— Ольга Степановна? — раздался голос секретаря. — Ваша очередь.
Зал заседаний. Высокие потолки, строгая, властная судья в мантии. Ольга садится за стол, чувствуя, как бешено колотится сердце. Через проход — Виктор со свекровью. И адвокат. У них нашлись средства на дорогого адвоката.
А у неё — только правда и любовь.
— Слушается дело об определении места жительства несовершеннолетнего Егора Викторовича, — произносит судья. — Слово предоставляется истцу.
Ольга встаёт. Ноги кажутся ватными, во рту абсолютная сухость.
— Ваша честь, — начинает она, и голос предательски срывается. Откашливается. — Ваша честь, я мать Егора уже девять лет. Я никогда его не бросала. Даже сейчас, когда меня выгнали из собственного дома, я каждый день думаю только о нём.
Адвокат ответчика — холёный мужчина в дорогих очках — поднимается:
— Ваша честь, позвольте возразить. Истица добровольно покинула семью, оставив ребёнка на попечение отца и бабушки.
— Ложь! — не выдерживает Ольга. — Меня выставили! Мне сказали: «Убирайся, а сына оставь»!
— Истица, соблюдайте порядок, — строго говорит судья. — Продолжайте, адвокат.
— Ваша честь, — продолжает адвокат, — мой подзащитный обеспечивает ребёнку стабильные и благополучные условия проживания. Собственная квартира, постоянная высокооплачиваемая работа, помощь бабушки. У истицы же…
Он многозначительно пожимает плечами, подчёркивая разницу.
— У истицы лишь комната в общежитии и скромная зарплата воспитателя детского сада.
Ольга сжимает кулаки. Да, у неё комната. Да, зарплата невелика. Но разве материнская любовь измеряется исключительно квадратными метрами?
— Слово предоставляется ответчику, — объявляет судья.
Виктор встаёт. На Ольгу не смотрит.
— Ваша честь, я хочу, чтобы мой сын рос в нормальных, обеспеченных условиях. Ольга, она хороший человек, но она не в состоянии дать Егору всё, что нужно растущему мальчику.
— А что именно? — спрашивает судья.
— Ну, — Виктор мнётся, — стабильность. Порядок. Мама помогает, готовит, тщательно следит, чтобы он делал уроки…
— То есть, по сути, ребёнком занимается бабушка?
— Мы все заботимся о нём! — тут же подаёт голос Лидия Павловна. — А она вечно на работе, и толком не воспитывала сына!
Ольга вскакивает, не в силах сдержать эмоций:
— Не воспитывала?! Кто с ним сидел сутками в больнице, когда у него был аппендицит? Кто делал с ним уроки до ночи? Кто ходил на все родительские собрания?
— Истица! — стучит молотком судья. — Это последнее предупреждение!
Но Ольгу уже не остановить. Что-то внутри неё рвётся. Вся накопившаяся боль, вся несправедливость выплёскивается наружу:
— Девять лет я была его мамой! А вы просто решили, что можете меня выбросить и забрать ребёнка себе, как будто он вещь!
— Садитесь, — холодно приказывает судья.
Ольга падает на стул, обессиленная. Всё. Она сорвалась. Теперь её посчитают неуравновешенной.
— Вызывается представитель органов опеки, — объявляет судья.
Входит женщина с папкой. Садится, открывает документы:
— Ваша честь, мы провели тщательное обследование жилищных условий обеих сторон. Квартира отца, безусловно, просторная, благоустроенная. Но, — она делает существенную паузу, — нас серьёзно насторожило поведение бабушки.
Лидия Павловна напрягается.
— Во время нашего визита, — продолжает сотрудница опеки, — женщина демонстрировала явную, открытую неприязнь к матери ребёнка. Употребляла крайне оскорбительные выражения в её адрес. При этом ребёнок…
Ещё одна пауза.
— Ребёнок при одном только упоминании матери начинал плакать. Говорил, что сильно скучает. А на вопрос, где он хочет жить, ответил чётко: «С мамой, но папа не разрешает».
Ольга задыхается от нахлынувших чувств. Егор, её мальчик.
— Кроме того, — продолжает женщина, — мы провели беседу с соседями. Они сообщили интересные подробности семейной жизни.
Виктор бледнеет.
— Соседи подтвердили, что конфликт начался после переезда бабушки в семью. И что именно она настойчиво добивалась, чтобы мать ребёнка покинула дом.
— Это клевета! — кричит Лидия Павловна. — Мы же хотели, как лучше!
— Для кого лучше? — спрашивает судья. — Для ребёнка или для вас?
Тишина.
— Есть ещё один важный момент, — добавляет сотрудница опеки. — Мальчик стал плохо учиться, воспитатели в детском саду жалуются на его агрессивное поведение. Ребёнок замкнулся, проявляет агрессию по отношению к другим детям.
Ольга закрывает лицо руками. Её мальчик страдает.
— Вызывается психолог, — объявляет судья.
Входит молодая женщина, Елена.
— Я проводила длительную беседу с ребёнком, — говорит она. — Егор очень сильно привязан к матери. Разлука с ней травмирует его психику. Он не может понять, почему мама «ушла». Считает себя виноватым в её уходе.
Лидия Павловна что-то яростно шепчет адвокату.
— Ваша честь, — поднимается адвокат, — ребёнок просто скучает. Это естественные эмоции. Но стабильность и материальное обеспечение гораздо важнее сиюминутных эмоций.
— Сиюминутных? — переспрашивает психолог. — Мальчик находится в состоянии хронического стресса уже полгода. Если ситуация не изменится, это может привести к серьёзным последствиям для его психоэмоционального развития.
— А если он будет жить с матерью в стеснённых условиях? — не унимается адвокат.
— Для ребёнка гораздо важнее эмоциональная привязанность, чем размер жилплощади, — отвечает психолог. — Егор остро нуждается в матери. Это очевидно.
Судья делает пометки. Долго молчит. Затем поднимает голову:
— Суд удаляется на совещание.
Бесконечные полчаса ожидания. Ольга сидит в коридоре, измяв в руках платок. Виктор курит у окна. Лидия Павловна что-то злобно бормочет.
Наконец, дверь открывается:
— Прошу в зал!
Судья встаёт. Все встают.
— Именем государства…
Ольга не слышит первых слов. Кровь стучит в висках.
— …Постановляю: определить место жительства несовершеннолетнего Егора Викторовича с матерью.
Мир вокруг неё внезапно останавливается.
Она выиграла.
Год спустя. Ольга сидит на маленькой кухне своей съёмной квартиры и смотрит в окно.
За столом прилежно делает уроки Егор. Сосредоточенно водит ручкой по тетради, время от времени поднимает голову и задаёт вопрос:
— Мам, а как правильно писать «тишь» — с мягким знаком или без?
— С мягким знаком, сынок.
— А почему?
— Потому что это слово женского рода.
Егор кивает и снова склоняется над тетрадью.
Ольга улыбается. Какое же это огромное счастье — слышать эти самые обычные детские вопросы каждый день. Не по телефону через день, не украдкой на детской площадке. А вот так — дома, рядом.
— Мам, а мы в субботу к бабушке Тамаре поедем? — спрашивает Егор.
— Конечно. Как всегда.
Бабушка Тамара — это мама Ольги. Которая, узнав о ситуации, просто сказала: «Собирайтесь оба. Переждём в деревне, пока не встанете на ноги».
И не стала спрашивать, кто здесь прав, а кто виноват. Просто приняла. Дочь и внука. Так, как должно быть в настоящей семье.
Три месяца они прожили у неё. Егор ходил в местную сельскую школу, Ольга подрабатывала в местном детском саду. Они копили деньги на первый взнос за съёмное жильё в городе Харькове.
А ещё эти три месяца Егор не видел отца. И Виктор не звонил. Ни разу.
Зато звонила Лидия Павловна. Каждую неделю. Кричала в трубку, что они «похитили внука», что она подаст в суд, что найдёт их где угодно.
На четвёртом месяце звонки прекратились.
— Мам, — осторожно говорит Егор, отрываясь от уроков, — а почему папа больше не звонит?
Ольга замирает. Этот вопрос — самый болезненный. Как объяснить ребёнку, что отец выбрал собственное спокойствие вместо сына?
— Егорушка, — говорит она мягко, — взрослые люди иногда совершают ошибки. Очень серьёзные.
Ольга встаёт, подходит к сыну, обнимает его за плечи.
— А знаешь что? — говорит она. — Завтра суббота. Может, пойдём в кино? Мы давно не выбирались.
— Ура! А на «Человека-паука»?
— На «Человека-паука».
Егор счастливо улыбается и снова берётся за ручку.
Телефон издаёт тихий звук — пришло сообщение. Ольга смотрит на экран.
«Привет! Как ты? Может, созвонимся?» — написала Анна, подружка из прежней жизни.
Из той жизни, где она была всего лишь «женой Виктора», «невесткой Лидии Павловны».
Она набирает ответ: «Привет! У нас всё замечательно. Просто великолепно».
И это — чистая правда.
