Неожиданный визит, или Как свекровь решила помочь… себе
Кухня была наполнена сладким запахом корицы и яблок — Влада, уставшая от мыслей о предстоящем визите свекрови, с трудом держала нож. Татьяна Николаевна снова собиралась нагрянуть. Как всегда. Влада, правда, ничего не сказала Виктору. Пусть будет сюрпризом. Тот, наверное, опять начнёт оправдываться, как всегда.
— Ты что, с ума сошла? Без перчаток? — раздался за спиной голос, который всегда вызывал у Влады жгучее желание сразу же сбежать на другой конец квартиры.
Влада вздрогнула и медленно повернулась. На пороге стояла Татьяна Николаевна в своём неизменном пальто «цвета благородной зрелости». На деле — грязно-бежевое, выцветшее, но какое-то святое для неё. Потому что «Николай Ильич ещё когда был жив, подарил».
— Здравствуйте, Татьяна Николаевна, — Влада натянула ту самую улыбку, что всегда помогает в таких ситуациях. — Я не знала, что вы сегодня…
— А я вот решила навестить своих родных, — свекровь сняла пальто, повесила его на спинку стула и огляделась, как будто она и есть хозяйка этого дома. — Витёк дома?
— Нет, на работе. Но скоро будет.
— Ну, и слава богу, — Татьяна Николаевна спокойно направилась к плите и заглянула в кастрюлю. — О! Щи! Ты знаешь, мой Николай Ильич просто обожал щи. Говорил, что только я умею их правильно готовить.
— Как интересно, — Влада продолжила резать яблоки, не решаясь смотреть в её сторону.
— Кстати, о правильном… — свекровь села за стол, будто собралась кучу важного сказать. — У меня стиральная машина опять барахлит. Совсем. Она уже в возрасте.
Влада почувствовала, как у неё мороз по коже. — Да… Жалко.
— Жалко? — Татьяна Николаевна прищурила глаза. — Это не просто жалко, Влада. Это катастрофа! Я не могу вручную всё стирать, у меня давление, я не молодая.
— Может, вызвать мастера?
— Мастер сказал, что нужна новая. А у меня пенсия… — она вздохнула так, что это, наверное, слышно было в соседнем доме. — Но ты же не оставишь старую мать в беде?
Влада резко опустила нож. — У нас свои планы. Детскую надо ремонтировать.
— Детскую? — свекровь фыркнула. — Какая ещё детская? Ты что, мы с тобой не на том этапе жизни, чтобы про детскую говорить, а?
— Планируем, — Влада твёрдо посмотрела на неё, чувствуя, как зреет в груди буря.
Наступила пауза. Татьяна Николаевна с минуту как бы раздумывала, что с этим делать.
— Ну что ж… — она медленно встала, повесила пальто и, не оборачиваясь, сказала, как всегда, «что-то важное». — Посмотрим, что Витя скажет.
Дверь захлопнулась. Влада осталась одна, в полном одиночестве, сжимающая кулаки.
Муж, мать и безвыходное положение
Виктор вернулся домой поздно, уставший, и как-то сразу понял: что-то не так. Дома пахло яблоками и корицей, и ещё чем-то таким… что-то в воздухе было не так.
— Что случилось? — спросил он, снимая куртку, готовясь к худшему.
— Твоя мама была здесь, — Влада стояла у окна, не поворачиваясь, она не могла смотреть ему в глаза.
— Опять? — его лицо стало таким же уставшим, как и она сама.
— Да, опять. И знаешь, о чём мы говорили? О том, что ей срочно нужна новая стиральная машина.
Он замер. — Опять деньги?
— Да, Виктор, опять деньги. Наши деньги.
Он тяжело вздохнул и пошёл на кухню. Вода, наверное, была его утешением, потому что больше он не знал, что сказать. — Может, правда помочь?
— Помочь? — Влада резко обернулась, как будто не слышала таких слов. — Мы копили полгода на ремонт, Виктор! Полгода! Ты, конечно, не думаешь, что я буду раздавать деньги на её стиралку, как будто они у нас на деревьях растут?
— Я знаю, но…
— Но что? Она опять надавила на тебя?
— Она не давила! — Виктор повысил голос, что и говорить, напомнило Владе его мать. — Просто она одна, ей тяжело!
— А нам легко, да? — Влада подошла к нему и встала прямо напротив. — Когда ты ей скажешь «нет», Виктор? Когда? Или ты думаешь, что её проблемы — это твоё главное дело в жизни?
— Ты не понимаешь… — он пытался отстраниться.
— Я понимаю, что мы живём не для себя, а для неё! — она шагнула вперёд, сжала кулаки, чувствуя, как в груди всё сжалось.
Тишина. Молчание, которое звучало громче, чем любые слова.
— Ладно, — Виктор потёр виски, усталый, будто бы сдался. — Давай обсудим это завтра.
— Нет, — Влада резко схватила его за руку. — Мы обсудим это сейчас.
Взрыв, или Кто здесь главный?
— Ты вообще слышишь себя? — Виктор вырвал руку, не выдержав. — Она моя мать, ты что?!
— А я твоя жена! — Влада кричала, чувствуя, как её голос дрожит от ярости. — Или это уже неважно?!
— Ты всё драматизируешь!
— Нет! Ты не хочешь видеть правду! Она манипулирует тобой годами!
— Хватит! — Виктор ударил кулаком по столу.
Влада отпрянула. Было так тихо, что даже скрип старого шкафа можно было услышать.
— Извини, — Виктор тут же пожалел, что сказал. — Я не хотел…
— Ты ударил стол, а следующий раз — меня? — её глаза были полны слёз.
— Влада, прекрати!
— Нет! Это ты прекрати! — она резко вытерла слёзы. — Я не буду жить в этом цирке! Либо ты скажешь ей «нет», либо…
— Либо что?
— Либо я уйду.
Тишина снова накрыла их, холодная и тяжёлая.
Последний аргумент, или Разговор начистоту
Утро началось с тяжёлого молчания. Виктор пил кофе, не поднимая глаз.
— Я поговорю с ней, — наконец сказал он, будто сдался.
— Серьёзно? — Влада повернулась к нему, не веря.
— Да. Но ты должна быть рядом.
— Зачем?
— Чтобы она поняла, что мы вместе в этом.
Влада кивнула, но в её душе была боль. Она не верила, что это поможет.
Вечером Татьяна Николаевна снова была у них.
— Ну что, решили? — она улыбалась, как кошка, которая знает, что ей положат в тарелку.
— Мама, — Виктор глубоко вдохнул. — Мы не купим тебе стиральную машину.
— Что? — её улыбка исчезла.
— У нас свои планы.
— Это она тебя научила? — свекровь бросила на Владу яростный взгляд.
— Нет, — Влада спокойно сложила руки. — Это мы решили вместе.
Татьяна Николаевна поднялась. — Ну что ж… Тогда я вас больше не потревожу.
Она ушла, захлопнув дверь.
— Всё, — Виктор опустился на стул. — Теперь она не будет со мной разговаривать месяц.
— Переживёшь, — Влада обняла его, но в её глазах было что-то неуловимое.
Месть свекрови
Телефон Влады взорвался вибрацией, как машина в хлам разряженная на скользкой дороге. Он подпрыгивал на кухонном столе, стучал по чашке, чуть не упал, и только это её как-то встряхнуло из внутренней комы. Первым пришло сообщение от двоюродной сестры Виктора:
— Правда, что ты выгнала Татьяну Николаевну из дома и запрещаешь Вите с ней общаться?
Влада мгновенно почувствовала, как воздух в её лёгких стал каким-то вязким, как будто она в какой-то непереносимой тягучей субстанции. Пальцы, не спросив разрешения, начали выстукивать ответ, как старый скрипач на фортепиано:
— Что? Кто тебе это сказал?
— Все уже знают. Тётя Таня рыдала у бабушки, говорила, что ты её оскорбила и грозилась судом, если она появится у вас.
Телефон затрещал в её сжимающейся ладони, а в ушах зазвенело так, будто из колонок на полную катушку играла музыка, не знающая полумер.
— Виктор! — её голос сорвался, стал шёпотом, сдавленным, как будто она на самом деле, не сдержавшись, крикнула бы, и всё бы рухнуло.
Муж появился в дверях, застёгивая манжету рубашки с такой раздражающей неторопливостью, будто его проблемы — это не её проблемы.
— Что случилось? — он поднял бровь, заметив её бледное лицо, но ничего не сделал с этим.
— Твоя мать… — Влада протянула ему телефон дрожащей рукой, словно хотела передать всю эту бурю с экрана в его мозг. — Она всем рассказывает, будто я её выгнала и запрещаю тебе с ней видеться!
Он взял телефон, пробежал глазами, и его лицо стало каменным, как у скульптуры, которую вырубили в спешке.
— Это… бред. — он выдавил сквозь зубы, пытаясь не рассыпаться сам в этом бреде.
— Но ей верят! — Влада чувствовала, как ей жгут пальцы, она вонзила ногти в ладони. — Твоя тётя, твой дядя, даже твоя крёстная пишут мне гадости!
Он провёл рукой по лицу, оставляя красные полосы, как будто лицо пыталось выговориться, но язык оказался не с той стороны.
— Ладно. Я поговорю с матерью.
— Она тебе врёт в лицо, а ты всё равно к ней побежишь? — голос Влады предательски дрогнул, как нитка на полотно.
— Я просто выясню, что происходит!
— Всё уже ясно! — Влада не могла сдержать этого гнева. — Она мстит за то, что мы не купили ей новую стиралку!
— Хватит орать на меня! — Виктор внезапно рявкнул, заставив её отпрянуть, будто от удара током.
Влада отшатнулась, но тут же сделала шаг назад, ощущая, как сердце колотится, словно она стоит на грани чего-то невозможного.
— Знаешь что? Иди. Иди к ней. Но когда вернёшься… решай, с кем ты хочешь жить. Со мной или с мамочкой.
Дверь захлопнулась так сильно, что фарфоровая тарелка с вязанкой цветов — подарок той самой Татьяны Николаевны — с грохотом упала со стены.
Разбор полётов
Виктор вернулся за полночь. Его лицо было таким, как у человека, который пережил не один ад, а так, чтобы потом не вспомнил, как это было — и ещё два таких ада по пути.
— Ты что, живой? — Влада стояла у окна, куря третью сигарету подряд, намеренно не снимая с себя этой броней отчаяния, которая её так хорошо защищала.
— Ты ещё не сбежала? — он швырнул ключи на тумбу, будто хотел их прихлопнуть, и добавил, как будто только что вернулся с работы: — Ну и?
— Ну и? — Влада затушила сигарету так, что чёрный след остался на подоконнике. — Она же не просто так с ума сошла.
— Она… — Виктор схватился за переносицу, пытаясь не провалиться в собственные слова. — Она утверждает, что ты сама предложила ей больше не приходить.
— Ага, и я же, выходит, угрожала судом? — Влада фыркнула. — И ты ей веришь?
— Я не знаю, кому верить! — вдруг он закричал, как будто это ему нужно было вырваться. И ударил кулаком по стене, оставив в ней вмятину.
— Вот оно что. — Влада медленно подошла к нему. — Ты не знаешь. После пяти лет брака ты не знаешь, врёт твоя жена или твоя мать.
— Ты не понимаешь…
— Я всё прекрасно понимаю! — она вцепилась ему в рубашку так, что застёжка скрипнула, как старинная мебель. — Ты боишься её. Боишься сказать «нет». И теперь я должна страдать из-за твоего маменькиного страха?
Он резко оттолкнул её руки.
— Хватит! Я не маленький мальчик!
— Тогда докажи! — Влада впилась в него взглядом, как будто бы выжила его честность до последней капли. — Позвони ей сейчас. Скажи, что знаешь правду. И что если она ещё раз…
Телефон Виктора зазвонил. На экране — «Мама».
Тишина висела в воздухе, как гильотина, готовая отсечь последний выбор.
— Ну? — прошептала Влада.
Он посмотрел на телефон. Потом на неё. И, как и ожидалось, отклонил вызов.
Это было начало.
Последняя черта
Гостиная была забита до отказа. Дяди, тёти, двоюродные братья — все сидели, как будто на похоронах, и смотрели на это как на зрелище, не зная, что с этим делать. Даже бабушка Антонина, которая пять лет не выходила из квартиры, приехала, опираясь на палочку, но всё равно втиснулась в угол, как старый обитатель этих четырёх стен.
А Татьяна Николаевна сидела в кресле, как королева на своём троне, с таким видом, будто ей все обязаны. Лишь усмешка, полная презрения, ещё больше подчёркивала её каменное лицо.
— Ну, Витя, семейный совет собрал? — её голос был сдержанно ядовитым, как вино с привкусом прокисшего яблока. — Какой неожиданный поворот…
Виктор стоял у телевизора, сжимая в руках пульт, и, казалось, что даже воздух вокруг него стал напряжённым. Лицо его было бледным, как у человека, который только что вернулся с того света, но взгляд — твёрдым, как тот самый пульт, который он не отпускал.
— Мама, я даю тебе последний шанс. — Виктор выговорил эти слова так, что они прозвучали почти как приговор. — Признайся сама.
— В чём?! — Татьяна Николаевна развела руками, словно не понимая, о чём вообще речь. — Что твоя жена настроила тебя против родной матери? Да все и так видят!
Влада стиснула зубы, но молчала, хотя в её глазах бурлила целая буря эмоций, которая готова была вырваться наружу в любой момент.
Виктор нажал кнопку.
Из динамиков полился её же голос, как из подземного источника, не имеющего выхода:
— Ну конечно, я всем расскажу, что она меня выгнала! Пусть знают, какая она стерва! А Витя — дурак, если верит ей, а не родной матери…
Тишина в комнате стала настолько плотной, что в ней можно было буквально вариться. Она давила на грудь, заставляя всех почувствовать, как будто воздух стал невыносимо тяжёлым.
Первая нарушила эту тишину бабушка Антонина. Она стукнула палкой по полу с такой силой, что все в комнате вздрогнули.
— Таня… Как тебе не стыдно?! — её голос был наполнен яростью старости, но в нём звучала искренняя обида.
Лицо Татьяны Николаевны исказилось. Она вскочила, как ужаленная.
— Это подделка! — она не могла выдавить из себя ни одного нормального слова, а вместо этого хрипло выкрикнула: — Они меня подставили!
— Хватит! — Виктор грохнул пультом об стол, что буквально оглушило всех. Его глаза горели ярким огнём, и его лицо было напряжено, как струна, готовая сорваться.
— Я устал от твоих игр! — он резко произнёс, и даже бабушка Антонина, старая и немощная, почувствовала этот выплеск энергии. — Влада — моя жена, и если ты ещё раз…
— Что?! Что ты сделаешь?! — свекровь зашипела, вцепившись в спинку кресла. Она была как змея, готовая выпустить яд. — Ты посмеешь…
— Я запрещаю тебе приходить в наш дом, — Виктор сказал это так, что тишина снова наполнила комнату, но уже не как тяжёлое молчание, а как угроза, которую невозможно проигнорировать. — И если я ещё услышу хоть слово…
Татьяна Николаевна резко рванула к двери, хватая свою змеино-жёлтую сумочку, будто она сейчас будет молнией, вырвавшейся из этой комнаты, готовая уничтожить всё на своём пути.
— Ты пожалеешь об этом, — она почти не кричала, но в её словах было столько яда, что все в комнате почувствовали, как от них холодит. — Вы оба пожалеете!
Дверь захлопнулась с таким грохотом, что, казалось, весь дом задрожал от удара. Стены как будто тронуло что-то древнее, и в этот момент все в комнате замерли.
Первым нарушил тишину дядя Коля. Он потёр свою лысину, как бы размышляя, и его голос звучал почти извиняюще.
— Ну… Это было… интенсивно…
Влада вдруг расхохоталась. Смеялась так, что можно было подумать, будто она сходит с ума. Смех перешёл в истерику, а она, пытаясь удержать слёзы, вытерла ладонью глаза. Этот смех смешался с рыданиями, и она не могла понять, что происходит с ней. Где она, вообще, и что с этим делать?
Виктор крепко обнял её, прижимая к себе. Он чувствовал её дрожь, ощущал её состояние, но это всё равно не могло ему помочь понять, как это всё остановить.
— Всё. Теперь всё будет хорошо. — Он прошептал эти слова, но сам не знал, почему они ему были такие тяжёлые.
Но Влада всё равно чувствовала этот немой вопрос в глубине своих глаз: «А если её угроза — не пустые слова?»
