— Собирай вещи. Я отвезу тебя в гостиницу.
Мария почувствовала, как воздух стал тяжёлым. Как будто комната сжалась, и её дыхание стало с каждым разом всё более трудным.
— Сынок, ты что? Я же твоя мать! — в голосе свекрови звучала боль, растерянность, удивление.
— Андрей, ты что, совсем не понимаешь? Твоя мама приезжает на месяц! Целый месяц! — Мария нервно носилась по кухне, словно что-то искала. Муж её, как всегда, спокойно ел бутерброд, как будто все эти семейные драмы — просто детали.
— А что тут такого? Она же хочет помочь, — ответил он, мазав масло на хлеб.
— Помочь? — Мария замерла, скрестив руки на груди. — Ты забываешь, как это было в прошлый раз. Когда она, представь, перемыла всю посуду, потому что я якобы неправильно расставляю тарелки в шкафу?
— Маш, ну перестань. Мама просто привыкла всё делать по-своему.
— Вот именно! По-своему! Это наш дом, и я не собираюсь позволять кому-то, даже твоей маме, учить меня, как тут жить.
Андрей отпустил бутерброд и пристально посмотрел на жену.
— Послушай, давай начнём с чистого листа. Она изменилась, правда. Даже записалась на курсы по садоводству.
— О! Так теперь она меня будет учить, как поливать цветы на подоконнике? — саркастически подметила Мария.
— Ты несправедлива. Знаешь, сколько она для меня сделала? После того как папа…
— Прости, — перебила его Мария, почувствовав укол совести. — Я понимаю. Правда понимаю. Но ты тоже пойми меня — я хочу чувствовать себя хозяйкой в своём доме.
В этот момент раздался звонок в дверь. Супруги переглянулись.
— Так рано? — шепотом спросила Мария. — Ты ведь говорил, её поезд только в два часа?
— Я тоже удивлён, — Андрей встал и направился к двери. — Может, такси быстро довезло.
Мария стремительно поправила платье и пригладила волосы.
— Подожди! Я ведь ещё не допекла пирог с яблоками, который обещала!
— Мама переживёт, — сказал Андрей с улыбкой и пошёл открывать.
На пороге стояла Елена Ивановна — элегантная женщина в бежевом пальто, с маленьким чемоданом и большой сумкой.
— Сынок! — она мгновенно обняла Андрея. — Я решила пересесть на более ранний поезд, чтобы не терять время. Ты ведь меня встречать собирался, а я подумала, зачем тебе туда-сюда бегать? Взяла такси — вот я и тут!
— Машенька! — Елена Ивановна расплылась в улыбке, обращаясь к невестке. — Как я рада тебя видеть! О, а у вас тут какой чудесный запах… Неужели ты печёшь что-то?
— Пирог с яблоками, — Натянутая улыбка на лице Марии. — Правда, он ещё не готов.
— Ничего страшного, мы с тобой вместе его доделаем! — заявила Елена Ивановна, уже снимая пальто. — Андрей, отнеси чемодан в гостевую, а мы с Машенькой на кухне отремонтируем.
Мария, бросив взгляд на мужа, поняла, что тот делает вид, будто не заметил её взгляд.
— Так-так, — уверенно прошла Елена Ивановна на кухню. — О, у вас новая плита! А старую куда дели?
— Старую? — Мария немного растерялась. — Она ведь совсем плохая была, мы её…
— Выбросили? — спросила свекровь с лёгким упрёком в голосе. — А я на ней столько лет готовила, когда Андрей был маленький. Надёжная техника была, не то что сейчас — одна электроника.
Мария не ответила, открывая духовку. В кухне повисла тягостная тишина.
— Машенька, — наконец нарушила молчание Елена Ивановна, — а ты знаешь, что Андрей в детстве больше всего любил пирожки с капустой? Я тебе рецепт привезла, специально записала.
— Спасибо, — выдавила из себя Мария. — Но Андрей теперь предпочитает сладкую выпечку.
— Не может быть! — воскликнула свекровь. — Мой сын и сладкое? Ты его приучила, что ли?
Вернувшись, Андрей заглянул в кухню.
— Мам, устроилась, отдохни с дороги. Чай хочешь?
— Конечно, сынок! Только я сама заварю, у меня особый способ. Помнишь, как я тебе в детстве заваривала? С шиповником и мятой.
Мария закатила глаза, но молчала, словно поглощена процессом с пирогом.
— А я вам подарки привезла! — засветились глаза Елены Ивановны, когда она начала вытаскивать свёртки из сумки. — Вот, Андрей, тебе свитер, сама связала. А тебе, Машенька, скатерть с вышивкой — будешь стол украшать, когда гости приедут.
— У нас есть скатерть, — едва слышно сказала Мария.
— Да? А я её не заметила, — Елена Ивановна взглянула на кухню. — Ах, ты про эту клеёнку? Нет-нет, это не то. Вот раньше мы как жили — всё было красиво, со вкусом. Стол всегда был накрыт белоснежной скатертью…
— Мам, — перебил её Андрей, — времена меняются. Сейчас так никто не делает.
— Именно поэтому современные семьи такие хрупкие! — горячо возразила Елена Ивановна. — Нет уважения к традициям, к старшим. Вот мы с твоим отцом…
— Давайте лучше чай пить, — резко перебила Мария, доставая чашки. — Пирог как раз готов.
За столом тянулось время, как липкая паутина, и Елена Ивановна всё рассказывала и рассказывала. В её голосе не было ни капли усталости — как будто она могла бы так бесконечно долго сидеть и размышлять о «раньше», как о времени, когда «всё было правильно». Мария же молча пила чай, ощущая, как минуты превращаются в часы, а её терпение с каждым глотком уходит всё дальше.
— Помнишь, Андрей, как мы всей семьёй по воскресеньям обедали? — с умилением говорила Елена Ивановна, разливая по чашкам. — Всегда в два часа, никаких опозданий. И обязательно суп, второе и компот. А сейчас что? Перекусил на бегу бутербродом — и счастлив.
— У нас свой распорядок, — не выдержала Мария. — Мы с Андреем оба работаем, не всегда получается…
— Вот! — свекровь торжествующе подняла палец. — Я же говорю — неправильно живёте. Женщина должна создавать уют в доме, а не бегать по офисам. Я, например, всю жизнь…
— Мам, — твёрдо сказал Андрей, — давай не будем об этом. Времена другие, понимаешь?
Елена Ивановна обиженно поджала губы, как будто её слова утонули в водах времени, не оставив и следа.
— Конечно-конечно, куда мне, старой, вас учить. — Она закинула голову, как старый воробей, который только что потерял свою тень. — Только вот что скажу — не было раньше столько разводов, сколько сейчас. И знаешь почему?
— Почему же? — с вызовом спросила Мария, не сдержав чувства.
— Потому что жёны умели слушать мужей и их матерей! — отрезала свекровь, как ножом. — А сейчас все такие самостоятельные, независимые…
Мария резко встала из-за стола, будто от чего-то горячего. Чай обжёг ей губы, но это было неважно. Важнее было то, что её душу опять начинала заполнять та же тяжесть.
— Извините, мне нужно позвонить подруге. Мы договаривались, — сказала она, уходя.
Она вышла в коридор, почувствовав, как тяжело её ноги отводят её от этой сцены. Как же всё это будет продолжаться? И как прожить с этим целый месяц? В голове всё перемешалось — слова, лица, её собственные чувства, как разбросанные кусочки осколков.
— Андрюшенька, — донёсся из кухни голос свекрови, — а что это у вас за картина в гостиной висит? Такая… необычная.
— Это Машина работа, мам. Она рисует иногда, — сказал Андрей, но Мария почувствовала, как его голос словно сжался в каком-то обличении.
— Вот оно что… — в голосе Елены Ивановны явственно слышалось неодобрение, как будто она бы почувствовала запах чего-то неуместного. — Мне казалось, это детский рисунок какой-то. Может, снять её, а? Я привезла чудесный гобелен, он бы тут отлично смотрелся…
Мария сжала кулаки. Она не могла слушать, как обесценивают то, что было для неё всем. Эту картину она писала месяц. Она оставила в ней всё. И каждое слово, сказанное сейчас, было как удар в её грудь.
— Мам, картина остаётся на месте, — твёрдо сказал Андрей.
— Ну как хочешь, сынок. Только знаешь, в моё время девушки занимались более полезными вещами. Вышивали, например. Кстати, я могу Машеньку научить… — свекровь произнесла это с таким невинным тоном, что Марии стало тяжело дышать.
Она вернулась на кухню, почувствовав, что иначе она просто не выдержит. Все эти намёки, все эти попытки «улучшить» её жизнь стали накапливаться в ней, как горы, с которыми не знаешь, как справиться.
— Елена Ивановна, я ценю ваше желание помочь, но у меня есть свои увлечения, — сказала она, стараясь держаться спокойно.
— Конечно-конечно, — свекровь улыбнулась, но её улыбка была такая, что Марии захотелось сделать шаг назад. — Только вот Андрюшеньке, наверное, больше бы понравилось, если бы ты научилась готовить его любимые блюда…
— Мам! — Андрей повысил голос. — Хватит! Маша прекрасно готовит.
— Я просто хочу как лучше, — Елена Ивановна достала платок и промокнула глаза, словно её слёзы были для неё единственным способом донести свою правду. — Ты же мой единственный сын, я так переживаю за тебя…
— Не нужно за меня переживать. Мы с Машей прекрасно справляемся, — сказал Андрей, но Мария видела, как его голос дрогнул.
— Справляетесь? — Елена Ивановна горько усмехнулась. — А почему тогда у вас до сих пор нет детей? Вот я в твоём возрасте, Машенька, уже…
— Мама! — Андрей стукнул ладонью по столу. — Немедленно прекрати!
Мария побледнела. Словно все силы её тела вдруг утекли в пустоту. Этот вопрос был самым болезненным. Она и Андрей уже два года пытались завести ребёнка, но всё было напрасно. Печальные попытки, каждое разочарование, каждый молчаливый взгляд Андрея, когда они снова оставались вдвоём, в тишине, после того как у кого-то из знакомых или родственников рождался ещё один ребёнок. Боль, которая везде, и в душе, и в теле.
— Что я такого сказала? — всплеснула руками Елена Ивановна, как будто вся её жизнь зависела от этого вопроса. — Имею право поинтересоваться, когда у меня внуки появятся! Все подруги уже с внучатами нянчатся, одна я…
Мария сжала зубы. Это было невыносимо.
— Вы не имеете права лезть в нашу личную жизнь! — вскрикнула она. Голос дрожал, но Мария заставила себя говорить. — Это касается только нас с Андреем!
Елена Ивановна поджала губы и сделала шаг назад. В её взгляде мелькнула что-то вроде обиды, но она быстро её скрыла.
— Ах вот как? — свекровь смотрела с таким упрёком, что Мария едва сдерживалась, чтобы не отвести взгляд. — Значит, я теперь чужой человек? А кто тебя, Андрей, вырастил? Кто ночей не спал, когда ты болел? Кто последнее отдавал, чтобы ты в институте учился?
— Мам, перестань… — Андрей попытался взять ситуацию под контроль, но голос его звучал как выдох, без сил.
— Нет уж, послушай! — Елена Ивановна не остановилась. — Я всю жизнь тебе посвятила! А теперь эта… эта девочка указывает мне, что я могу говорить, а что нет?
Мария почувствовала, как её ладони начинают потеть. Всё болело, начинало разрываться внутри. Но она собрала себя, чтобы сказать:
— Елена Ивановна, я благодарна вам за то, что вырастили такого замечательного сына. Но мы с Андреем теперь семья, и…
— Какая же это семья без детей? — перебила её свекровь. — В наше время…
Андрей вдруг встал и сказал, словно в голосе звучала и усталость, и решимость:
— Мам, собирай вещи.
Елена Ивановна растерянно моргнула:
— Что?
— Собирай вещи. Я отвезу тебя в гостиницу.
Мария почувствовала, как воздух стал тяжёлым. Как будто комната сжалась, и её дыхание стало с каждым разом всё более трудным.
— Сынок, ты что? Я же твоя мать! — в голосе свекрови звучала боль, растерянность, удивление.
— Именно поэтому я не могу позволить тебе оскорблять мою жену. — Андрей стоял как камень, твёрдое лицо, напряжённые плечи.
— Я не оскорбляла! Я правду говорю! — сказала Елена Ивановна, и вдруг её глаза наполнились слезами. — Ты выбираешь её вместо родной матери?
— Я выбираю нормальные, здоровые отношения в семье, — Андрей сел за стол, его голос стал более уставшим. — Мам, послушай. Я люблю тебя. Правда люблю. Но ты должна понять, что я вырос. У меня своя жизнь, своя семья. И Маша — часть этой семьи, самая важная её часть.
Мария тихо положила руку мужу на плечо, ощущая, как его напряжение потихоньку уходит. Елена Ивановна замолчала, её взгляд стал пустым, но одновременно полным какого-то понимания.
— Знаешь, — продолжал Андрей, — я всегда буду благодарен тебе за всё, что ты для меня сделала. За бессонные ночи, за поддержку, за веру в меня. Но сейчас мне нужно, чтобы ты уважала мой выбор и мою жену.
— Я… — Елена Ивановна запнулась, не находя слов. — Я просто хотела помочь. Научить Машеньку, как правильно…
— А ты спросила, нужна ли ей эта помощь? — мягко спросил Андрей. — Спросила, как мы живём, что нам действительно нужно?
— Нет, — тихо ответила свекровь, её глаза опустились, и Мария почувствовала, как в её душе что-то поддаётся.
— Вот именно. Ты приехала с готовым планом, как переделать нашу жизнь под свои представления. — Андрей вздохнул, его слова как-то отозвались в самом сердце Марии. — Но знаешь что? Мы с Машей счастливы. По-своему, не так, как было принято в твоё время, но счастливы.
Мария крепче сжала плечо мужа, и в кухне снова наступила тишина, как будто весь мир на мгновение затаил дыхание.
— Я… я не подумала, — наконец произнесла Елена Ивановна. — Наверное, и правда слишком много на себя взяла.
Андрей встал с места и сказал:
— Мам, останься.
Он бросил взгляд на жену, она кивнула, и в её глазах был мир, о котором они все так давно забыли.
— Правда, останься. — Мария подошла к Елене Ивановне. — Только давай договоримся — никаких попыток переделать нашу жизнь. Хочешь помочь — спроси сначала, нужна ли помощь.
Елена Ивановна медленно кивнула, её глаза были полны сожаления.
— Я постараюсь. Честно постараюсь. — Голос свекрови теперь звучал более мягко.
— И ещё, — добавила Мария. — Вопрос о детях… Это очень личное. Мы с Андреем очень хотим ребёнка. Но пока… пока не получается. И нам больно каждый раз, когда об этом заходит речь.
Елена Ивановна прижала руки к груди, как будто её сердце сжалось в этом признании.
— Господи, — прошептала она. — Я же не знала… Прости меня, доченька.
Доченька. Это слово прозвучало так неожиданно, так искренне, что у Марии защипало в глазах. Это был первый раз, когда она услышала это слово от свекрови, и в этом было что-то, что заставило её снова поверить в людей.
— Знаете что? — Елена Ивановна вдруг решительно встала. — Я сейчас приготовлю свой фирменный травяной чай. Только не спрашивайте рецепт — семейная тайна! И давайте просто поговорим. Как раньше не получалось — открыто, честно. Хорошо?
Андрей переглянулся с Марией. Она улыбнулась и кивнула.
— Отличная идея, — сказал он. — Только сначала, мам, пообещай мне кое-что.
— Что, сынок?
— Картину в гостиной мы не снимем. И гобелен вешать не будем.
Елена Ивановна рассмеялась, и её смех был живым, лёгким:
— Не будем. Знаешь, я ведь тоже когда-то рисовала. В художественный кружок ходила, только мама не одобряла. Говорила — несерьёзное занятие…
— Правда? — оживилась Мария. — А что вы рисовали?
— О, разное… — Елена Ивановна достала чашки. — Больше всего любила пейзажи. Особенно закаты…
И вот, постепенно, началась другая беседа — спокойная, тёплая, без упрёков и поучений. О детстве Андрея, о первых рисунках Марии, о мечтах и надеждах. И что-то неуловимо изменилось в отношениях этих трёх людей, словно таял невидимый лёд, который разделял их столько времени.
